Тридцать лет прошло, как Григорий надел военную форму. Из романтика, сожалевшим что не успел побить немцев, он превратился в матёрого служаку. За время работы в колонии, из него получился психолог и аналитик. Одним взглядом подавлял взорвавшихся фраеров, мог найти слабое место и надавить на отказников, а если орешек попадался крепким - приходила на выручку мощная физическая сила. Но командование предложило ему уступить место молодому поколению; стаж был выработан и старший прапорщик ушёл на хозяйственную работу. Назначили кладовщиком на производственные склады вне колонии. Склад располагался в железнодорожном тупике, вагоны разгружали расконвойные зеки, которые всё раскладывали по полкам и стопкам; по требованиям потом сырьё отправлялось партиями на промзону колонии. Для старого вояки нудная и монотонная работа; появилось много свободного времени и ослаб режим, а значит возникли соблазны. Выпивки на рабочем месте стали обыденным явлением.
Домой Григорий часто возвращался подшофе, к жене он остыл, про Катю вспоминал редко. В начале знакомства Гриша был не прочь ею поделиться, считая, что для одного такого счастья слишком много. И, когда у него возникла идея женить Петю и Катерину, он искренне верил, что все будут счастливы. Во-первых, Пётр, сам бы он никогда не женился и тем более на такой девушке. Этим Гриша всегда отклонял все претензии к нему брата, когда тот пытался выяснить с ним отношения по поводу сексуальной связи с его женой. Во-вторых, он сам; ему не надо искать каждый раз на стороне приключения, без которых ему было нельзя, так как жена была фригидна и воспитана в духе, что мужчин надо бояться. В-третьих, Катерина, которая получила статус жены и в глазах общества выглядела добропорядочной женщиной, а не любовницей "поручика Ржевского". Деревенская жизнь со своими "ушами и глазами" внесла коррективы и инкогнито сохранить не удалось. В большом городе никто бы ничего не заподозрил в частых прихода родственника в гости. В-четвёртых, дети, у которых была фамилия и отчество отца и никто не мог сказать, что они незаконнорожденные. В-пятых и так до бесконечности. Григорий мог аргументировать все плюсы такого бытия, но всё разрушилось о разгульную жизнь Катерины. "Что ей не хватило, зачем ей понадобились эти приключения?" - задавался вопросом он и, не находя ответа, впадал в депрессию. Начинал пить и мир начинался вокруг него сужаться, казалось вот-вот сомкнётся в одной точке и ему снесёт "крышу".
После запоя в голову шли другие мысли. Когда на экраны страны вышел фильм "Любовь земная", Григорий взял в библиотеке первоисточник - книгу "Судьба" Петра Проскурина. Дочитал только до начала войны, дальше ему было неинтересно. В Захаре Дерюгине увидел себя со стороны. "Как правильно автор передаёт состояние главного героя, - думал он, перелистывая книгу. - Во все времена мораль ломала судьбы людей. Революция отвергла бога, отказалась от канонов религии - самое время было пересмотреть домострой, но нет же. Сразу создали своих идолов." Отложив книгу, Григорий уходил в свои воспоминания и размышления: "Сколько "Дерюгиных" пострадали за эти годы: на офицерских собраниях в колонии постоянно выносились вопросы аморального поведения очередного "бабника" и летела в тартарары его карьера. Не разбирая "блуд" или "любовь настоящая" у человека, он подвергался осуждению. Во время войны немного ослабили "вожжи", а какой результат!" В памяти всплыли картинки военного времени - как Ершистый раздавал наряды в бригаде и бабы беспрекословно выполняли все распоряжения и дневные нормы. С пацанами, он вечером следил за бригадиром, который за ночь обходил бывало по пять-шесть хат. Ершистый был обычной наружности, неприметный, поэтому если и рождались дети, они ничем не выделялись. В соседнем колхозе бригадиром был видный мужик, высокий и широкоплечий. Стоило только женщине поярче одеться или повесить побрякушку на кофту, то уйти от внимания бригадира было невозможно, поэтому его и прозвали "Сорокой". Наследил он сильно и в основном рождались мальчики, которые в шестидесятых годах в армии служили в ВДВ или морской пехоте. "Идеи Гитлера может быть не утопия, - продолжал рассуждать Гриша. - Одержали победу и успокоились, никаких анализов идей и разногласий двух систем. Осудили и поставили жирную точку. Нацисты хотели вывести свою германскую расу на новый уровень, подавив всех остальных и выбрав лучших из своих - провести селекцию. А у нас как? - У тебя должна быть семья, ячейка общества. А если человек не хочет этого, нет у него интереса, но чтобы не отличаться от всех - ему надо завести жену, а потом и детей. И какой из него муж, отец? Отсюда гнилой приплод, который очередной "фюрер" захочет снова уничтожить, как сорняк. Другой же получает от этого вдохновение, чем больше у него жён и детей, тем он успешней. Он готов горы свернуть, а его на партсобрании и в профкоме тычут мордой в дерьмо, ставят палки в колёса или вообще грозят судом за многожёнство."
Спасательным кругом в море сомнений для Григория были дети. Борисом он гордился - высокий, сильный и красивый парень выделялся среди ровесников, которые в основном были маленькие ростом, худые и невзрачные. С сыном Гриша ходил на рыбалку и охоту, вместе косили сено, копали картошку и играли в хоккей на льду озера. К спорту сын всегда тянулся, бегал на лыжах - это была единственная секция в школе. Когда Борису было двенадцать лет, он подошёл к отцу и спросил:
- Батя, в школу приходил тренер по боксу записывать в секцию. Я пойду, можно?
- Ну, если хочешь, чтобы твой нос был как у твоего братика Серёжи, то пожалуйста. Серёга ещё до рождения с кем-то боксировал и таким родился, а ты до сегодняшнего дня таким красавцем рос, иди калечь себя.
- Но я хочу, чтобы я мог за себя постоять. Не лыжными палками мне ходить.
- Лыжи хороший вид спорта - дыхалка в любой драке нужна, - Гриша немного призадумался. - Что старшие придираются? Это всегда так, если ты на виду - найдутся те, кто захочет тебя задвинуть в общую массу. Так... В городе есть новый кружок, называется дзюдо. Потерпи годок и будешь ездить после уроков.
Таким образом Борис попал в клуб единоборств. Он собрал в школе группу из крепких ребят и они вместе на рейсовом автобусе три раза в неделю ездили в город. Городская шпана не решалась встать на пути таких сельских ребят.
Одно наблюдение расстраивало Григория - парню шёл семнадцатый год, а он не проявлял интерес к девушкам. На танцы в клуб не ходил, вечером помогал матери по хозяйству и сразу спать, вместо того чтобы со сверстниками покадрить девчонок на посиделках. С ранней весны молодёжь собиралась на болоте вокруг костра с гармошками и гитарами: пели песни, играли в "волейбол - картошку" и просто веселились. Традиции посещения молодежью на православные праздники соседние чувашские деревни прошли, чаще обменивались товарищескими матчами по футболу. Не каждый мог иметь способности в этом виде спорта, состав команд так же был ограничен и вероятность знакомств снижался. Если молодой человек назначал свидание у трёх берёз за околицей, то считалось, что у него самые серьёзные намерения. Борис не проявлял к этому интереса, а Нина уже вовсю бегала поболеть за деревенскую команду и на посиделки за околицу.
Дочь тоже была предметом гордости Григория - яркая блондинка, среднего роста с живым весёлым характером она выделялась среди ровесниц в положительную сторону. "У жены четыре класса образования, я солдафон, а Ниночка с такой дикцией и правильной речью получилась. Заговорит - словно соловей поёт, заслушаться можно," - удивлялся про себя Гриша. Чем взрослее становилась дочь, тем более ревнивее отец; в кругу односельчан он предупреждал, что за свою дочь любого порвёт на части. Молодёжь внимала его речам, знали что дядя Гриша слов на ветер не бросает. Парни на танцах пересказывали случай, как пьяный Григорий, возвращаясь со службы в форме прапорщика, встретил Николу. Взяв за грудки молодого человека, он прижал того к забору.
- Мою дочь, Нину, знаешь? - грозно спросил Гриша.
Парень помотал головой в знак согласия, не смея произнести слово.
- Если тронешь её, - рукой потянулся к кобуре, но, поняв что она пустая, он поднёс к лицу правый кулак, продолжил. - Познакомишься вот с ним, а у него есть брат, - и Гриша продемонстрировал левый кулак. - А с ним вообще не советую встречаться.
В деревне все знали, что Григорий левша; он часто разыгрывал приезжих, споря с ними что одной левой их заломит в борьбе на руках. И, конечно, побеждал.
Со смертью Авакума, в деревне закончилось единовластие. Он не обладал реальной властью как его прадеды, но его голос оставался решающим в спорах и принятий решений. С приходом к власти большевиков, многие получили альтернативу переходу в православие. Самые одиозные и решительные приняли идеи марксизма-ленинизма, стали ярыми коммунистами. Другие просто стали атеистами, посчитав самым удобным способом существования. Со временем бригадиры тоже потеряли своё влияние, с развитием транспорта, молодёжь предпочла ездить на работу в город, а не кланяться авторитетным мужикам. Межнациональные браки стали нормой жизни, при этом национальность детей редко оставалась своей. А коммунисты ещё при получении паспортов колхозниками, сменили нацию. Бывало соседи всю жизнь проживали вместе, а заглянув в паспорт с удивлением узнавали, что друг детства - русский. В кругу семьи языком общения являлся не родной, а русский. Нормой стало, когда гости с хозяевами общались на чувашском, а при обращении к их детям автоматически переходили на русский. Раскол и отход от родных истоков произошёл на подсознательном уровне.
Григорий с Борисом общался на родном языке, а с Ниной только на русском, может именно из-за её красноречия. Пришло время сыну отдать долг родине, Гриша напутствовал Бориса, чтобы не посрамил честь их рода. И когда сын попал в пограничные войска, старый вояка был чрезмерно горд.
Через год Виталий поступил в строительный техникум, но учиться он там не смог. В стенах учебного заведения процветали поборы с первокурсников; у Виталия в семье с деньгами всегда было туго, из школы в этот техникум он поступил один, а противостоять в одиночку шпане было невозможно. Даже старшего брата, который мог бы навести шорох в техникуме вместе со своими дзюдоистами, не было. Виталий забрал документы и вернулся в родную школу.
Анатолий и Сергей учились в одном классе, с первого класса они оба зарекомендовали себя способными учениками. Между ними шла негласная борьба за лидерство в классе, но из-за прогулов Серёжа скатился с отличников. Когда их приняли в пионеры, Сергея назначили горнистом, чем очень гордился.
В канун тридцатипятилетия победы Советского Союза над фашистской Германией, обком партии организовал тур по маршруту Минск - Брест. От сельской школы представителем была пионервожатая Софья Павловна. Участники этой поездки должны были в своих коллективах провести патриотические мероприятия.
После торжественной линейки пионерской дружины, всех учеников собрали в актовом зале. В президиуме сидели директор школы, военрук и трудовик, которые были участниками войны, а также представитель райкома комсомола. Докладчиком была Софья Павловна, которая поделилась своими впечатлениями о республике Беларусь, красотой восстановленных городов и посёлков. Рассказала о героической обороне Бреста, операции "Багратион" и зверствах фашистов. После окончания доклада она задала дежурный вопрос:
- Ребята, у кого есть ко мне вопросы?
И вдруг поднялась одна рука, что само по себе было непривычно для таких мероприятий. Софья Павловна оглянулась на президиум.
- Какой у тебя вопрос? - спросила она, не получив никакой реакции от старших товарищей.
Сергей встал со стула и, приняв воинственную позу, громко произнес:
- А дядя Гриша рассказывал нам, что Хатынь сожгли не немцы, а украинцы!
В зале воцарилась тишина. Ольга Павловна смотрела то на Сергея, то на директора школы. Тишину нарушил инструктор райкома комсомола:
- Он просто неудачно пошутил, а ты и поверил.
- Может ему и медаль „За отвагу” в 1949 году за шутку дали? - решительно выдал пионер неудобный вопрос для президиума.
- Ты сядь, Серёжа, - обратилась Софья Павловна к мальчику и продолжила. - А сейчас воспоминаниями о войне поделится директор школы. Поприветствуем, ребята.
Все захлопали в ладоши, Сергей сел на своё место.
- Ты что... Родителей же вызовут в школу, - шёпотом сказал Толя, толкая друга в бок локтём.
- Испугался... - усмехнулся в ответ Сергей.
Родителей на самом деле вызвали и попросили поговорить с Григорием, чтобы не сбивал с правильного пути подрастающее поколение.
Нина окончила третий курс строительного факультета, на каникулы она решила ехать со своим женихом. В школьные годы с ней парни боялись встречаться из-за сурового отца и поэтому первую любовь встретила будучи студенткой. Познакомилась с молодым человеком на практике, потом целый год бегала на свидания. Намерения Романа были серьёзные и она решила познакомить его с родителями. Зная крутой нрав отца, Нина попросила жениха с пониманием отнестись к возможным выходкам родителя.
Когда молодые люди перешагнули порог дома, в избе была только мать. Нина познакомила её с Ромой, который понравился матери с первого взгляда. Остаток дня провели в разговорах о быте и хлопотах на кухне. Григорий приехал вечером, к этому времени Нина с матерью закончили накрывать стол. Отец обрадовался приезду дочери, обнял, поцеловал в щёку и поинтересовался результатами сессии. Потом Нина представила Романа, мужчины пожали друг другу руки. Переведя взгляд с молодого человека на стол, Григорий спросил:
- Это в честь пятёрок в зачётке?
- Ну, да, - весело ответила дочь. - И за знакомство.
Уселись за стол, выпили за сессию, за каникулы. Нина ненавязчиво перевела разговор на главную тему. Она объявила, что они хотят пожениться осенью. На минуту повисла тишина, родители переглянулись.
- Ты что мою дочь обрюхатил? - неожиданно гневно обратился Григорий к Роману.
- Да не беременна я, - вместо жениха ответила дочь.
- А зачем такая спешка?
- Мы любим друг друга и хотим быть вместе, - держала оборону Нина. - Не разрываться же нам между общагой и домом Ромы.
- А где жить собрались? - продолжал допрос отец.
- Вначале у моих родителей, - вступил в разговор молодой человек.- А потом мне, как семейному работнику, на работе дадут общежитие.
Не таким представлял жизнь своей дочери-красавицы Григорий, за простого строителя должна идти замуж его умница и прелестница. Гнев и алкоголь сделали своё дело, Гриша пошёл в разнос:
- Никакой свадьбы! Начнёшь жить с ним, забеременеешь, а какая с ребёнком учёба? Останешься без диплома, не для этого я тебя растил, чтобы ты пелёнки в общаге стирала!
Опять за столом нависла тишина, молодые люди сидели как провинившиеся ученики; вечер был безнадёжно испорчен.
- Через два года, когда на руках у тебя будет диплом, вернемся к этому разговору, - продолжил отец монолог. - А сейчас постели своему ухажёру в сенях, я же лягу на диван в передней.
Через две недели матери принесли записку от Нины, в ней было написано: "Папа и мама. Мы с Романом хотим пожениться, поэтому уезжаем на север. Не ищите нас. У нас всё будет хорошо." Зная характер отца, Нина понимала что только расстоянием можно выйти из под его влияния. Для этого она перевелась на заочное отделение, Роман уволился из СМУ и они вместе уехали на комсомольско-молодёжную стройку. Это была нормальная практика тех лет. Многие молодые люди при нежелательной беременности, скрывались на таких стройках от гнева родителей и косых взглядов соседей.
Борис крепко задумался после получения письма от матери, где она сообщала о бегстве сестры. У Григория стоял вопрос в далёких сороковых - возвращаться в деревню после службы или нет? Спустя тридцать лет такой же вопрос встал у его сына. Борис тоже не был слабаком, но опасался попасть под моральный пресс со стороны отца и односельчан; ему были известны похождения отца и что Виталий и Сергей - это его сводные братья, а не двоюродные. Самого же Борис не представлял в роли ловеласа. Ему нравились девушки, хотелось с ними общаться, но при первом контакте он терялся, густо краснел, язык немел, в голову не приходили нужные мысли. "Такой красивый и здоровый парень, а в армию ушёл нецелованным" - анализировал Борис свою гражданскую жизнь, лёжа на кровати по ночам в казарме. Неуютно он чувствовал себя и в курилке, когда его сослуживцы рассказывали как они зажигали с девушками до армии, особенно красноречивы были солдаты из западных республик. Когда же его просили поведать о любовных похождениях, Борис отнекивался, говоря что ничего особенного у него не было, стараясь быстрее перевести разговор о спорте, рыбалке и охоте. Про единственный эпизод интимного характера, который произошёл накануне его призыва в армию, Борису хотелось забыть навсегда.
На его проводы собралась большая компания, после застолья молодёжь решила вместе сходить на танцы в Дом культуры. На медленный вальс Бориса пригласила Наташа, которая была его бывшей одноклассницей. Её родители получили от завода квартиру и всей семьёй переехали в город. Она в классе была отличницей и поэтому он всегда робел ещё больше обычного. Борис был в курсе, что в городе Наташа с его другом Женей попали в одну школу в параллельные классы, а в десятом классе у них случился роман. Борис радовался за друзей и немного завидовал влюбленным.
- Какими судьбами в наших краях? - спросил он, чтобы как то преодолеть волнение.
- Приехала к бабушке перед сессией позаниматься, - с улыбкой ответила девушка. - А подружки потащили меня в клуб.
- А я вот в армию ухожу.
- Я так и подумала. Без повода тебя сюда не заманить. Женя тоже в этот призыв попадает.
Борису стало неловко от того, что забыл про друга и сам не поинтересовался делами одноклассника. К концу вечера на танцплощадке ДК осталось совсем мало людей; оказалось, что все подружки Натальи разбрелись в течении вечера со своими ухажёрами по селу и она осталась одна. Пришлось Борису стать провожатым для девушки, он намеревался довести её до дома и вернуться к своей компании. Но не успел он произнести слов прощания, как хлынул ливень и они вместе забежали на крыльцо. С минуту молодые люди стояли в неловком молчании.
- Как же ты уйдешь в такую погоду домой?
- Но дождь закончится когда-нибудь, - ответил Боря, чувствуя всю нелепость своего положения.
- До деревни далеко, асфальта у вас нет, а ночь такая тёмная, что ты в своих ботинках промочишь ноги насквозь, - рассудила Наташа и неожиданно предложила. - Останься до утра.
Такое предложения услышать от девушки своего друга для него было удивительно, но другого варианта не оставалось и они прошли на кухню. Наташа поставила на электроплитку чайник, выставила на стол малиновое варенье и бабушкины плюшки.
- Ты ложись на диван, а лягу на кровать за перегородкой, - сказала Наташа, когда после чаепития молодая пара прошла в переднюю.
- Так у тебя бабули нет дома? - удивился он.
- Она мне сказала, что после бани, возможно, останется ночевать у соседки.
Наташа принесла постельное бельё из шкафа, положила к изголовью и сама присела на край дивана, у Бориса перехватило дыхание. Он понимал, что такие совпадения в жизни случаются нечасто, но ему не хотелось становиться предателем для своего друга. Но другая мысль сверлила ему голову: „Как Женя мог оставить подругу, если собирается в армию. Каждая минута должна быть на счету, а эти её подружки, дождь, бабуля толкают меня на грех.” Борис наклонился к Наталье и коснулся губами её лба, мелкими робкими поцелуями начал спускаться к губам. Она обхватила его шею руками и сама впилась в его губы долгим поцелуем. Когда голова Наташи опустилась на подушку, она резко оттолкнула его и закричала:
- Нет! Я так не могу.
Боря от неожиданности отскочил на другой конец дивана. Он чувствовал себя последним подлецом, готов был бежать в деревню под дождем в грязь от этого позора, но испугался тем самым выдать свои истинные тщательно скрываемые чувства.
Так они и провели ночь по разные стороны дивана, с рассветом Борис тихонько поднялся и вышел во двор. Он больше всего в эту минуту боялся столкнуться с бабушкой Натальи, огородами прошёл на соседнюю улицу и направился домой в деревню.
На призывном пункте Борис встретил Женю, который был в другой команде.
- Вот это сюрприз! А тебя что Наташа не проводила? - удивился Боря. - Я её вчера видел в клубе.
- Она не знает, что я сегодня призываюсь.
- Это как? Не понял я тебя.
- После армии я к ней не вернусь.
- Но вы же любите друг друга.
- Да, но я не хочу быть после кого-то. Только первым, как говорится - после других не прыгаю.
- А что кто-то оказался шустрее?
- Да. Она меня год мариновала, говорила, что только после свадьбы. А недавно я её уломал, а она уже не целка.
- Как так? - ещё больше удивился Борис.
- Объяснила, что в общаге её на дне рождении подруги один из гостей изнасиловал.
- Может так и было?
- У них всегда виноват кто-то, только не они. Зачем попёрлась туда, не иначе как за этим. Ничего, и мне перепадёт кусок пирога, а так даже лучше - спокойней служить, без переживаний о том, что дождётся или нет.
За время службы Борис много раз вспоминал свой единственный поцелуй, который он считал не настоящим ввиду того, что был не искренний и предательский. Судьба как бы проверяла его на вшивость, и он, по-собственному мнению, его не прошёл. Через полтора года ему пришло письмо от Наташи, в котором она жаловалась, что Женя ей не пишет и что сожалеет о своем поведении в их с Борисом последнюю ночь. Девушка плела свою хитрую сеть, куда намеревалась заманить молодого человека, но он был уже осведомлён - друзья с гражданки в письмах рассказывали как Наташа стала "сексуальной звездой" общаги и была отчислена из института за аморальное поведение.
Служба ему нравилась; командование не раз проводило беседы с отличниками боевой и политической подготовки о преимуществах сверхсрочной службы. После последних новостей из дома, Борис решился более конкретно поднять вопрос о рассмотрение его кандидатуры для продолжении военной карьеры. Начальник заставы был рад, что не надо уговаривать старшего сержанта и подписал его рапорт незамедлительно. Григорий с удовлетворением воспринял решение сына остаться служить на границе:
- Моя школа! Мужик! - восклицал он в колонии в окружении коллег и иронично добавлял. - Папка прапорщик и сын тоже прапорщик, а у генерала свой сынок есть, чтобы стать генералом.
Филипп и Леонид продолжали карьерный рост; старший брат работал в обкоме партии, был делегатом очередного съезда, а сын окончил ленинградский вуз и работал в городе революции на судоремонтном заводе инженером. Леонид стал главным экономистом колхоза, его жена проработав несколько лет агрономом, ушла в простые учётчики на сезонные работы. В доме был стабильный достаток, полный двор скотины, круглая сумма на сберкнижке. Деньги тратить было не на что и не было смысла с утра до ночи пропадать в поле. Каждый вечер на столе стояла бутылка водки, а по праздникам коньяк. Анатолий не одобрял бытовой алкоголизм родителей, но повлиять никак не мог. По деревне, как анекдот ходил случай про сына экономиста: малышом не найдя бумаги для туалета, он воспользовался денежными купюрами, которые свободно валялись в серванте. Сосед был в шоке, увидев их использованные у своего забора; так как в горшок Толику не хотелось "ходить", а во взрослый нужник вход ему был запрещён, поэтому он бегал в кусты малины.
Анатолию ни в чём не отказывали: игрушки, велосипед, отдых по путёвкам в пионерских лагерях, на четырнадцатилетние ему подарили двухскоростной мопед. Совсем по-другому жил его одноклассник Сергей. Пока был в младших классах, мать его возила по разным населённым пунктам; дяденьки вначале были добренькие - угощали конфетами и лимонадом, а потом забывали. Он мог день-другой сидеть голодным. Дома Катя тоже редко готовила, дети не знали вкуса пирога и домашней выпечки. Втайне Серёжа даже завидовал Васе, у которого в интернате было трёхразовое горячее питание. В учёбе он начал отставать, пятёрки в дневнике быстро сменились на тройки. Единственным его увлечением была рыбалка; при одинаковых условиях, у Сергея всегда был улов лучший. Даже старые рыбаки признавали его талант, который, возможно, развился благодаря постоянному голоду, так как от улова зависело сколько дней будет сыт сам и семья. Нередко он уходил на рыбалку сразу после школы, а то и сбегал с последних уроков. Учителя не могли на него влиять, так как родители не являлись на родительские собрания и даже на индивидуальные приглашения. В школе знали о аморальной жизни Катерины и слабости характера Петра, в коррекционную школу переводить уже было поздно и воспитание Сергея отпустили на самотёк.
Григорий мог бы заниматься воспитанием своего младшего сына, но после прекращения отношений с Катей, мало бывал в родительском доме, перестал подгонять братишку, чтобы тот хоть как то поддерживал порядок вокруг избы. Всё больше склонялся к мысли, что пора на пенсию. Его сослуживцы уже были дедушками, но продолжали работать, а он выработал стаж и, как шутил замполит, "хоть завтра на заслуженный отдых воспитывать подрастающее поколение". Только внуков у Григория не было и пока не предвиделось. Нина после убытия на Север прислала всего два письма; из них узнали, что работают с Романом вместе и пока нет условий заводить детей, Борис вообще оставался холостяком, окончив школу прапорщиков, перешёл служить из заставы в воинскую часть, но и там ощущался дефицит женского населения, да и служба отнимала всё время.
- Пока у меня есть связи, буду стараться перевести сына в нашу колонию или хотя бы в воинскую часть, - заявил Гриша жене.
На все письма отца Борис отмалчивался; наконец, после пяти лет службы он приехал в отпуск. Григорий по этому поводу организовал вечеринку. Собралось много народу - родня, друзья, соседи, одноклассники, да и просто мимо проходящие заходили опрокинуть рюмку-другую. Гриша не мог нарадоваться глядя на сына, который за эти годы возмужал, рыжие усы придавали солидности, мускулы играли сквозь одежду. "Богатырь - кровь с молоком," - восхищался самодовольный отец.
Без энтузиазма Борис поехал с отцом в отдел кадров колонии. Заполнил анкеты, пообщался с психологами, вместе с Григорием побывал на приёме у начальника учреждения. Выйдя покурить в курилку на улицу, Борис заметил прапорщика, в движениях которого показалось что то знакомым. Решил подойти поближе:
- Земляк, ты ли это?
- Борька, - улыбнулся в усы, обернувшись, прапорщик. - Вот это встреча!
Два здоровяка крепко обнялись. Женя был одноклассник Бориса в начальной школе, но родители Евгения, так же как и родители Наташи, получили квартиру и переехали на постоянное место жительство в город. Последний раз они встречались на областном призывном пункте; Боря был в команде погранцов, а Женя в ВДВ.
- Ты какими судьбами здесь?
- Да вот, батя хочет , чтобы я здесь служил.
- Правильно, одобряю. Я тоже хочу сюда перейти. Надоело в части с этой мелкотой возиться, - сказал Женя, указывая на срочников, что стояли на плацу. - Представляешь, призывают только этих азиатов. По-русски не белмес.
- Что нашлись? - спросил Григорий, подходя к приятелям. - А я хотел напоследок оставить такой весомый аргумент. Вот у Жени здесь дядя майором служит, как у него успехи? Сможет перевести тебя в отдел безопасности?
- Да, нормально, - смутился прапорщик. - Говорит, что бумаги ушли в Москву; как придёт ответ - так сразу и перейду.
Ещё немного побеседовав, Женя удалился по служебным делам.
Остаток отпуска Борис провёл в хозяйских хлопотах - косил сено, чинил крышу бани. На дискотеку в Дом культуры съезжалось много молодёжи. Девушки сами приглашали красавца на танец, было много новых знакомств, прогулок под луной. Боря познал прелести гражданской жизни и в какой то момент пожалел что испугался интриг Наташи и выбрал службу. Её он один раз встретил на танцах, его подруга приехала в компании молодых городских парней на "Явах". Наташа была в мини юбке, кожаной курточке и шофёрской фуражке залихватско одетой на затылок. Она танцевала в центре круга и время от времени обнималась то с одним мотоциклистов, то с другим. Борис не стал к ней подходить, хотя она и бросала на него смелые взгляды.
Из отпуска Борис уезжал с большими надеждами. В поезде он взвешивал все "за" и "против" возвращения домой; и если в отпуск он ехал с положением весов с перевесом "против", то на обратном пути чаша весов качнулась на сторону "за". "Отец приостыл, наверное, года дают о себе знать, - думал он, лёжа на верхней полке купе. - Конечно, он будет тыкать, что у Жени жена и ребёнок, но это можно пережить. Я уже познакомился с несколькими девушками, так пойдёт и жену найду. Маме тоже будет легче, батя совсем не помогает ей. Рассмотрение моего перевода займёт около полугода, а там, глядишь, на день Советской армии буду на родине."
Осень выдалась дождливой и промозглой. В такие дни Григорию дом казался совсем опустевшим. Жизнь прошла на службе, редкие дни дома ему запомнились тем, как сын и дочь с ним общаются, если он не пьян. Теперь, когда у него восьмичасовой рабочий день с двумя выходными, только кот мурлыкал и лез на колени. Жена по привычке сторонилась мужа и находила занятия, чтобы не оставаться с Григорием наедине. "Вернуть бы эти пьяные дни назад, - сокрушался он про себя. - Дома меня ждали дети; вместо того чтобы делать с ними уроки, обсуждать их проблемы и радоваться успехам, просиживал в кабаках и общался со шлюхами."
От таких мыслей у него начиналась депрессия: "Кроме кота меня никто не любит." Выйдя на улицу, Григорий посмотрел на родительский дом, из маленьких окон пробивался бледный свет. "Схожу к сыну," - продолжил свои мысли он и, шатаясь, побрёл через улицу. В доме была одна Катя, чистила рыбу.
- Какой сегодня улов?
- Так себе, - отмахнулась Катерина. - Что может клевать в такую погоду? Карасик мелкий, до весны хорошей рыбы не видать.
- А где все? - спросил Гриша, заглядывая на печь.
- Кого тебе надо? - вопросом на вопрос ответила Катя.
- Сына решил повидать.
- Что это ты вспомнил, не интересовался, а тут очнулся, - сказала она, откладывая работу и вытирая руки. - Вон на полке письмо - через месяц с небольшим на дембель.
- А младшой?
- Серёга? Да в кино ушёл, специально с рыбалки раньше вернулся. Сегодня же индийский фильм, что не заметил сколько народу пошло в ДК.
Гриша подошёл к Катерине вплотную и, постояв в нерешительности несколько секунд, обнял её сзади.
- Да ты пьян.
Кате ещё не было сорока, морщины изрезали лицо, а тело оставалось таким же гибким и стройным, никаких складок и целлюлита, минимум волос на длинных ногах. Гриша расстегнул пуговицы платья, она ловким движением освободилась от одежды и обняла его. Он понёс её на кровать.
- Я тоже хочу выпить, - сказала Катя, когда всё закончилось. - От мужа я тут припрятала. Тебе налить?
- Угу, - буркнул Гриша.
Катя встала, одела платье и достала бутылку из-за печи. Сели за стол, выпили. Пропустив пару рюмок, ревность взыграла в груди Гриши:
- Снова подашься в свои гастроли?
- А тебе то что? Ты заходи, я тебе буду давать.
- Бить тебя некому, - с этими словами он встал из-за стола. Опрокинув ещё стопочку, вышел из избы и побрёл к себе. Новый круговорот мыслей поднялся у него в голове: "Почему всё так сложилось? У арабов до четырёх жён можно иметь, а нам и двух нельзя. Жил бы сейчас в окружении детей. Старшие создавали бы уже свои семьи, а мой младший, например, только пошёл своими ножками. Не позволил бы Катьке распустить себя; а так, женив Петю на ней, я сам включил ей зелёный свет, вот она и понеслась... Как не справедливо!"
Перешагнув порог, Григорий увидел жену, которая сидела за вязанием.
- Ты где была? - грубо спросил он.
- У кумы капусту шинковали.
- Квасили значит, - ухмыльнулся муж. - А чего не спрашиваешь, где я был?
По тембру голоса супруга она поняла, что разговор может закончиться побоями. Не раз битая, женщина знала что делать - найти повод выйти из дома и переждать "бурю" в бане или у соседей. Муж искать не будет, а ляжет спать и можно будет вернуться. Она встала со стула.
- Овец забыла в сарай запереть - с этими словами направилась к двери. - Если ночью пойдёт дождь, то промокнут.
Он резко схватил ее за волосы и прокричал:
- А я тоже "квасил" - с Катей пил водку, и ещё был секс.
- Ладно, ладно... Отпусти, больно, - завизжала супруга.
- Больше бы интересовалась мужем, не жили бы вот так, - в отчаянии Гриша ударил её. Она отлетела и ударилась о косяк. Не оглядываясь, он ушёл в комнату, а она медленно сползла на пол.
Григорий упал на диван, но какая то сила не позволила ему сразу провалиться в пьяный сон; возможно, из-за отсутствия звуков рыдания жены или захлопывающейся двери в сенях. Эта тишина насторожила старого вояку, он поднялся и вышел на кухню. Супруга неподвижно сидела у двери, свесив набок голову. Хмель начал покидать Гришу, он подскочил к ней и начал трепать за плечо:
- Ты это чего... Я же легонько...
Она не подавала признаков жизни. Похлопав ей ещё раз по щекам, Григорий вскочил на ноги и выбежал во двор. "Фельдшера надо вызвать, - пронеслось у него в голове, выбежав на улицу, он изменил свое намерение. - Нет, надо к Лёне, скорая нужна, у него есть телефон." Леонид жил поблизости и уже через минуту Гриша стучался в ворота. Дверь открыл Анатолий.
- Звони в скорую... Моей жене плохо...
К приезду скорой помощи, в доме собрались соседи Григория; жену перенесли на диван, давали понюхать нашатырь, но она не приходила в себя. Фельдшер пощупав пульс и посветив в зрачки, распорядилась погрузить пациентку в машину. Гришу в скорую не пустили в виду его алкогольного опьянения. Толпа разошлась по домам, Лёня остался с Григорием:
- Ты, давай, иди отсыпайся, а с рассветом на автобус и к ней в больницу.
- Ну, да, - спохватился тот. - Только бы не в морг.
- Что наговариваешь; она у тебя крепкая, так хозяйство ведёт - не всякий мужик справится.
Гриша повернулся и ушёл в дом.
- Хорошо, что скорая на вездеходе, в такую грязь только на тракторе по деревне проехать, - сам себе сказал Леонид и направился домой, перешагивая и перепрыгивая через широкие колеи.
Гриша рано утром побрился, умылся. Уже стоял одетый у порога, когда ко двору подъехал милицейский УАЗик. Из машины вышел участковый и направился в дом. Увидев одетого в дорогу Григория, произнёс:
- Вижу, что сам понимаешь своё положение.
- Так это я, - сглотнул подступивший к горлу ком хозяин. - В больницу собрался.
- Ну, тебе там делать нечего, - ответил милиционер. - Она в реанимации, тебя всё равно не пустят. А у меня постановление на твой арест.
- Понял, я сейчас в доме порядок наведу и буду в вашем распоряжении.
Гриша закрыл дом на замок, отнёс ключи к брату и попросил присмотреть за домом и скотиной; сел в УАЗик и машина тронулась.
Через два дня жена Григория вышла из комы. В отношении её мужа было возбуждено уголовное дело и велось следствие. Дознаватели опросили соседей, родственников, из колонии на Григория дали хорошую характеристику; он начал надеяться, что обойдётся условным сроком и ему придётся уйти на пенсию, но медицинское обследование выявила потерю слуха у супруги. Статью переквалифицировали на более тяжкую, не предусматривающий условного наказания. Суд оказался скоротечным и Григория приговорили к трём с половиной года колонии.
Борис, получив сообщение из дома, выпросил у командования отпуск на неделю и приехал домой. Казалось, всё у него складывается удачно - в начале следующего года ожидался перевод в колонию с сохранением выслуги, а теперь надежды могли разрушиться. Ему разрешили свидание с отцом; оно проходило через стекло по телефону в присутствии охранника.
- Батя, что же ты так, - начал разговор Борис. - Только летом всё было хорошо. Работа у тебя уже не нервная, думал перестанешь на маме срываться.
- Прости, сынок, - опустил глаза Григорий.
- Как маме теперь жить, - сокрушался сын. - Если тебя посадят, останется одна в доме, да ещё глухая.
- Я на своём веку повидал много преступников и все они считали себя невиновными и несправедливо осужденные, я же говорю, что виноват и понесу наказание.
- Маме от этого не легче. Мне тоже, о переводе можно забыть.
- Держись, Борис. Жизнь бьёт неожиданно и в точку.
- Бывай, батя, - с этими словами Борис повесил трубку.
Вернувшись в часть, он в установленном порядке доложил командованию о судимости отца. В особом отделе ему объявили, что дальнейшая служба в органах госбезопасности невозможна. Единственный вариант - это перейти в нестроевые части министерства обороны. Борис не представлял службу в каком то стройбате и поэтому написал прощение об увольнение в запас.
Логичнее всего для Бори было вернуться в деревню, но пока оформлял документы, его друзья посоветовали не спешить: что его ожидало на гражданке в деревне - колхоз или фабрика, а в этих краях были северные надбавки и льготы; народ специально ехал за длинным рублём. Борису самому не хотелось возвращаться на родину без погон и почёта. Мать писала, что чувствует себя лучше, скотину распродала, оставила только кур. Борис не стал никому сообщать о своём увольнении и пошёл работать в лесхоз. Здоровье позволяло работать на заготовке леса, где заработки были самые большие. "Накоплю на машину, - планировал он. - И на своих колёсах приеду в деревню!"
Виталий быстрым шагом шёл по насыпи мимо пруда в деревню, под кирзовыми сапогами весело хрустел снег. Солнце слепило глаза, приходилось щуриться и прикрывать глаза свободной рукой. В другой руке был дипломат, в котором как и положено - дембельский альбом и подарки родным. На улице его приветливо встречали земляки, около переулка перекурил с мужиками.
- Ну, ты как, опять в тракторную бригаду? - поинтересовались колхозники после дежурных расспросов о службе.
- Нет, перед армией попахал - хватит, - решительно ответил Виталий. - В город, на завод.
- Правильно, здесь делать нечего, - согласился с ним молодой тракторист. - У нас всё для приезжих, в селе три улицы построили, такие классные двухквартирные коттеджи со всеми удобствами, а ордера нам не дают, в правлении говорят, что они для привлечения специалистов.
- Значит ты не специалист, - усмехнулись старшие. - Они начальники, им голова для этого дана и им виднее.
- Конечно, спецы приехали с глухих деревень, сидят в тёплом туалете и над нами смеются, - зло огрызнулся молодой. - Просто народ у нас такой, только бы ближнему плохо было.
- Что говорить, - вступил в разговор мужик с седой бородой. - Нет в жизни счастья. Помню твоего прадеда, Виталик, хоть и мальцом был. Более справедливого человека за свой век не встречал. Будь он председателем, наш народ не был бы обижен.
- Вот и я, пока служил об этом думал, - ответил Виталий. - Здесь мне дом не построить, а на заводе через пять лет дают квартиру.
- Я также не припоминаю, чтобы кому-нибудь из деревенских в городе дали ордер на еврейский третий этаж. Чуваш селят на первый или последние этажи.
- Все лучше, чем тут мыкаться, - с этими словами Виталий распрощался и направился домой, где его приезда ждали каждый день.
Пообнявшись с родными, он скинул шинель, достал из дипломата нехитрые гостинцы. Мать начала собирать стол. "Как тесен дом, - размышлял дембель осматривая родные стены. - Маленький был, а тут еще все взяли и подросли". Весной из интерната вернулся Вася, он уже работал в животноводческом комплексе скотником в телятнике, в котором трудилась на подменах и Катя. Бабы удивлялись тому, какого трудолюбивого сына смогла вырастить эта ветреная Катька. Пётр всё лето пас стадо с частных подворий, а зимой сидел дома без дела. Сергей учился в выпускном классе.
Уселись за стол, младшие отказались пить, а старшие чокнулись и выпили за возвращение солдата целым и невредимым. За столом Виталию рассказали про дядю Гришу и его жену.
Вечером Сергей вызвался пойти с Виталием на дискотеку, хотя сам не любил такие мероприятия. А старший горел желанием потанцевать. Они с Борей были очень похожи, только Виталий ниже ростом и уже в плечах, но острый на язык - это качество к нему перешло от матери. Виталий тоже ушёл в армию не целованным: пока был школьником пропадал на рыбалке, а в остальное время возился с мопедом. По окончании школы сразу пошёл в колхоз, где ему дали старый трактор, пока он его отремонтировал и выгнал из мастерской, пришло время работы на зяби, а там уже поздняя осень и повестка из военкомата. Долгими ночами в огромной казарме, Виталий планировал свою жизнь на гражданке - завести семью и получить большую квартиру. В эти годы в стране шёл бум жилищного строительства и многие через два-три года после армии обзаводились жильём, если уже со своей семьёй, то соответствующей по закону площадью.
В ДК колхоза шёл киносеанс. Молодёжь, которая пришла на танцы, толпилась на крыльце, ожидая окончания фильма, после чего только продавались билеты на дискотеку. Виталий решил пройти в кинозал; там на галёрке были лучшие места, которые принадлежали их деревне. Чужим садиться туда было небезопасно. Поэтому в тёмном зале он сразу направился туда, там его встретят достойно. Виталий прошёл по рядам пожимая руки землякам; поднялся гул, одобрительный свист и гам. Организовали стопку водочки, закурили. Финал фильма мало кого уже интересовал. Передние ряды безропотно сидели, понимая что возмущаться и требовать сохранения порядка бесполезно и себе дороже.
С первыми титрами зрители поднялись и покинули зал. Виталий с друзьями сразу прошли в танцевальный зал, контролёр сделал вид, что никого не видит. Заиграла популярная зарубежная музыка и молодёжь начала веселиться. Дискотека славилась на всю округу, приезжали с окрестных сел и деревень. Городская молодежь тоже не брезговала провести здесь выходные вечера. Татарочки танцевали с чувашами, русские парни с мордовочками, многие после этих знакомств заключали браки без оглядки на национальность и вероисповедание. В этот вечер зал был как обычно полон. Через какое то время Виталий в гостевом секторе заметил беленькую высокую девушку. Опрокинув стопку для храбрости, он двинулся в её сторону.
- Девушка, не откажете в танце дембелю Советской армии?
- С удовольствием, - улыбнулась в ответ блондинка.
Они оказались одного роста. Как Петру понравилась Катя с первого взгляда, так же и Виталий подсознательно выбрал девушку, похожую на мать. Фигурой и ростом она была как Катя, с прямыми волосами, но только светлыми.
- Как вас зовут? - просто спросил он.
- Тамара.
- И откуда вы к нам прибыли?
- Из рабочего посёлка, - ответила девушка спокойным тоном в голосе. - Ваши девушки пригласили, мы с ними вместе работаем.
- Это с Мариной, что ли?
- Ну, да.
- Если я за вами сегодня поухаживаю, никого не огорчу?
- Нет, здесь я без парня. Да и нет у меня его, - добавила Тамара.
Так Виталий познакомился со своей будущей женой. Традиции воровать невест канули в лета, поэтому были проводы, свидания, походы в кино и дискотеки. Летом сыграли скромную свадьбу; Тамара жила в неполной семье, её мама одна растила двух дочек, поэтому и у них лишних денег не было. Сразу после свадьбы птицефабрика, где работала Тамара, предложила квартиру в посёлке МТС. Виталий был против, но молодая жена приводила свои аргументы:
- Тебе завод может дать только семейное общежитие, а здесь сразу две собственные комнаты.
- Две, а общая площадь чуть больше однокомнатной. Да и туалета в доме нет.
- Ну, это же временно, - стояла на своём Тамара. - На окраине посёлка строятся ещё дома. Родятся дети и встанем в очередь на улучшения жилья. Тем более соседнюю квартиру дали Марине; как говорят - хороший сосед лучше иного родственника.
Две молодые семьи заселились почти одновременно. Старые жильцы переехали в новый дом построенный в рабочем посёлке, что добавляло оптимизма. К тому же муж Марины - Эдуард, оказался общительным весёлым прапорщиком из той же колонии, в котором прослужил Григорий, поэтому общих тем у двух семей было много и они зажили дружно.
Григорий отбывал свой срок в Мордовии в колонии для бывших сотрудников МВД. От мыслей, что он половину своей жизни провёл по одну сторону колючей проволоки, а на старости лет его поместили на другую сторону, Григорий постарел и осунулся. Он до мелочей знал всю подноготную зэковской жизни, здесь же всё на порядок было обострено. Гриша был уверен, что руководство учреждения постарается его применить для своих интересов; на беседе с начальником службы безопасности он напрямую заявил:
- Даже, если я откажусь с вами сотрудничать, мне на "хате" никто не поверит. Я остаюсь приверженцем порядка и не потерплю беспредел; в отличии от тех, кто здесь за взятки и издевательства над гражданами, я по стечению обстоятельств.
Многое в своей жизни перебрал в мыслях Григорий за это короткое время. По его умозаключению получалось, что он справедливо понёс наказание; не только за периодические избиения супруги, но были моменты, когда Гриша не раз переступал закон "ломая" на работе авторитетов, когда брал в заложники родственников бандеровцев, когда вовлёк Катю в свою двойную жизнь.
Григорий увлёкся духовной литературой, которой было мало в библиотеке, но осужденные могли выписывать периодические издания. Он с удивлением открыл для себя, что в стране кроме "Правды" и "Известий", на основе которых на службе проходили политинформации, есть масса интересных журналов и газет. Ему понравилась трезвая жизнь, снова сокрушался о потерянном времени, проведённой за рюмкой и в пьяном угаре. Гриша твердо решил найти общий язык с дочерью и написал Нине два безответных письма.
Возможно, всем его благим намерениям суждено было сбыться, но не всё в этом мире зависело от него. Григорий вёл относительно самостоятельную жизнь в отряде, отщепенцем не был, но его побаивались, не только за физическую силу и грозный взгляд. В нём видели истинного чекиста, который не откажется от своих принципов ни при каких обстоятельствах. Гриша внутренним чутьём чувствовал, что на него держали камень за пазухой, но как оказалось не только камень. В случайной потасовке, в которой участвовал и он, получил профессиональный удар заточкой в сердце. Так оборвалась жизнь внука Авакума, воинственного и смелого потомка чувашских князей.
Похороны прошли без помпезных речей, небольшой группой родственников, так как никто не объявил о его гибели. Катафалк остановился около его дома, гроб поставили у калитки. После нескольких минут прощаний, мужики подняли гроб и понесли на кладбище.
Леонид пришёл на кладбище с работы пешком; он любил ходьбу, поэтому мало пользовался служебной машиной, а водительских прав вообще не имел. Он не мог пропустить прощание с Григорием, в нём Леонид всегда видел какую-то неведомую опору деревни, олицетворение силы и мощи национальной самобытности. У гроба собрались все дети: Борис и Нина прилетели самолётами, Виталий взял на работе отгул, Сергей работал в колхозе, у него на руках уже была повестка в военкомат. Посмотрев на младшего сына Григория, Леонид подумал о своём. На днях получили от сына письмо; в котором Анатолий писал, что их по тревоге подняли и перебросили под Киев устранять аварию на атомной станции. По новостям передавали, что на Чернобыльской АЭС всё нормально, а Запад напрасно подымает в прессе истерию. По жизненному опыту Леонид не доверял словам руководства страны, поэтому год назад он интуитивно начал запасаться водкой. Весь подпол Лёня под завязку уложил поллитровкой и засыпал песком.
На ноябрьские праздники Анатолий приехал в отпуск. По этому поводу в доме Лёни собрались родственники и соседи, даже все братья Ольги, хотя они до этого не очень жаловали своим посещением семью Леонида - особенно, когда требовалась помощь в строительстве, а на вечеринке вели себя как почётные гости. "Вот что делает с людьми дефицит водки в магазине," - усмехнулся Лёня, а вслух произнёс тост в честь солдата. Заполночь, когда последние гости покинули дом, Ольга, находясь в изрядном подпитии, начала высказывать претензии мужу:
- Я же говорила тебе, чтобы сынок учился в институте, а не шёл служить в армию. А ты меня не послушал.
- Но мне хотелось как лучше, - оправдывался Лёня. - Чем быстрее отслужит, тем скорее доучится в институте и заведёт семью.
- Семью завести дело нехитрое.
- Это вам просто - ноги развела и готово.
- Ну, а как сейчас Толя заведёт семью после радиации?
- Кто же знал, что рванёт этот Чернобыль, - продолжал защищаться муж. - Военком мне сказал, что в Афганистан не попадёт. Я ему дополнительно коньяк поставил, чтобы служил на Украине, а не в Сибири или вообще на флоте. Вон, у соседей Алексей служил в Карпатах, жил на лесном озере, а в выходные с генералами рыбачил. А тоже как и Толя связист, крепким мужиком вернулся из армии. Я по состоянию здоровья не служил; мечтал, что сын будет настоящим солдатом.
- Настоящим импотентом будет твой сыночек, - перешла на истерику Ольга.
- Мама, - вмещался Анатолий в спор родителей. - У меня всё нормально; ничего не болит и не жалуюсь. Мы там были только три месяца, а когда наступила критическая доза - нас тут же вывели за черту отчуждения.
- Ещё неизвестно, что лучше, - парировала мать слова сына. - Если не импотент, то дети уроды будут. Летом приезжала Галина Алексеевна: их возили в Челябинск на "Маяк", там в роддомах таких монстров продемонстрировали, даже она себя плохо почувствовала. А ты же знаешь свою сестру - железная баба, зарежет и рука не дрогнет. Хирургом ей надо быть, а не акушером.
- Не нагоняй печали, - сказал Леонид и наполнил рюмки. - Давайте лучше выпьем - говорят водка выводит радионуклиды.
В это время в посёлке МТС у Виталия с Тамарой состоялся разговор на тему детей. Вечером они были в гостях - обмывали пяточки сына соседей. Марина и Эдик пригласили родственников, благо были длинные выходные и гостей собралось много. Ну, а таких соседей не позвать - было неприлично. За столом отец Марины поднял вопрос:
- А почему у соседей нет детей? Срочно рожайте невесту для нашего богатыря!
- Да, мы ещё молоды, - попытался отшутиться Виталий. - Опыта не набрались.
- А мы поможем! - весело заголосили гости.
И уже дома, перед сном Виталий спросил у жены:
- Тома, может послушаемся людей, нам тоже пора завести детей. Я давно созрел, а ты?
- Пока не получается, - спокойным голосом ответила она. - Это даже к лучшему; диван вот только приобрели, я на работе записалась на "стенку". Немного обустроим быт, а потом и о детях подумаем.