Проснулась Манефа рано. Судя по тишине, все обитатели дома еще нежились в постелях. Женщина откинула одеяло и спустила ноги на пол. Сунув широкие ступни в мягкие туфли из замши, Манефа встала, подтянула шелковые панталоны и подошла к окну. Утро выдалось прекрасное. Листья деревьев и трава, усыпанные росой, сверкали бриллиантовой зеленью в лучах оранжевого солнца.
Манефа потянулась от души. И вдруг заметила, что на балкончике соседней дачи стоит мужчина и пристально разглядывает ее бело-розовые телеса. Манефа ойкнула и спряталась за шторой. Осторожненько выглянула. Мужчина все стоял, не сводя пламенного взора с ее окна.
«Карпушка мне изменил, отплачу ему тем же!» - Манефа выскочила из-за шторы, потрясла большой грудью и снова спряталась. Глаза мужчины чуть не выскочили из орбит, а челюсть отвисла. Он резко подался вперед и чуть не кувыркнулся через перила балкончика.
«Теперь мы с Карпушкой квиты!» - удовлетворенно подумала Манефа и натянула широкий сарафан, на плечи накинула вязаную пелерину, взяла самодельную сумочку и спустилась на кухню. Соорудив бутерброд с сыром, она наскоро перекусила и отправилась на прогулку.
Потопала Манефа в конец поселка, где рядом с автобусной остановкой располагался продуктовый магазин. Навстречу ей попадалась прислуга, приехавшая на работу утренним рейсом. Купив в магазине бутылку воды, она хотела погулять по парку, но быстро промочила ноги, и решила вернуться на дачу.
Медленно вышагивая по тротуару и помахивая вязаной сумочкой, Манефа вспомнила об Ирине. Сейчас она уже раскаивалась, что оскорбила эту девушку. Она не так порочна, как, например, Соня или Анфиса. Девушка не виновата, что полюбила мужчину, который скоро женится на другой. Ирину можно только пожалеть. «Я должна перед ней извиниться», - Манефа почувствовала угрызения совести.
Женщина пересекла дорогу и направилась в сторону дачи Геры. Она поднялась на крыльцо и позвонила. Дверь ей открыла дама средних лет, нанятая отцом Геры на все лето для поддержания на даче порядка.
- Я хотела бы переговорить с Ириной.
Домработница провела Манефу в гостиную.
- Обождите немного. Хозяева возможно еще спят. Я узнаю, сможет ли девушка вас принять.
Манефа подивилась чопорности дамы, а особенно ее позабавило отношение домработницы к Ирине. «Сможет ли девушка вас принять… - передразнила она даму, глядя ей в след.
Через минуту домработница вернулась.
- Ирина еще спит. Я не решилась ее разбудить.
- Мне очень нужно ее повидать, - Манефа развалилась на диване, не думая уходить. - Я подожду, когда Ирина проснется.
Домработница топталась на пороге, не зная, как поступить. Манефа минуту наблюдала за мучениями женщины, затем проговорила.
- Я в очень хороших отношениях с отцом Геры, Фомой Ильичем, так что не беспокойтесь.
Упоминание имени хозяина сразу решило дело.
- О, конечно, можете сидеть здесь столько, сколько захотите. Я могу вам предложить чай или кофе?
- Нет, ничего не нужно. Спасибо.
Домработница покинула гостиную. С кухни послышался звук работающего миксера.
Манефа сидела в комнате одна. Она осталась вовсе не ради Ирины. Ей в голову пришла другая мысль. Она решила пробраться в студию Максима. Его работы были уже выставлены в галерее отца и некоторые из них проданы за очень большие деньги. Об этом Манефа прочитала в газетах. С экрана телевизора в местных новостях также сообщили о грандиозном успехе выставки. Манефа никогда бы не подумала, что в Максиме таился такой талантливый художник. Она всю неделю собиралась посетить галерею Фомы Ильича, но, занятая разборками с мужем, так и не сумела вырваться.
Просмотрев в газете перечень выставленных и проданных картин, Манефа обратила внимание, что «Юной купальщицы», о которой с восторгом рассказывала ей Жанна, среди выставленных картин нет. Манефа, как известная и успешная в прошлом художница, была заинтригована.
Женщина поднялась с дивана и выглянула в холл. Домработница возилась на кухне, на втором этаже стояла тишина. Манефа осторожно двинулась по лестнице наверх. Дверь в студию Максима была не заперта. Манефа разочарованно осмотрела пустую комнату. Здесь еще было не прибрано. На полу валялась упаковочная бумага и обрывки шпагата. Справа в углу стояли прислоненные к стене два мольберта. На них висело запачканное краской белое махровое полотенце. За мольберты засунуты рулоны.
Манефа вытащила один и развернула. Карандашные наброски девушки и довольно талантливые. Бросив этот рулон на пол, она вытащила следующий. То же самое. Внизу имя автора. Развернув последний рулон, Манефа невольно ахнула. Вот она, «Юная купальщица». Портрет обнаженной девушки, сидящей на краю ванной и закалывающей волосы, был закончен. В падающих косых лучах утреннего солнца играли яркие краски на полотне. Манефа несколько мгновений смотрела на картину, затем медленно свернула и засунула рулон за мольберт. Писал портрет мастер, но тот, кто дописывал, безнадежно его испортил.
В комнате было душно. Манефа почувствовала дурноту и подошла к распахнутому окну. Она распустила узел пелерины на шее и с усилием втянула в себя воздух.
- Быть грозе, - пробормотала женщина, бросая пелерину на подоконник. Постояв еще немного, Манефа повернулась и вышла из студии. Спустившись в холл, она подхватила сумочку, покинула дачу и, путаясь ногами в широком подоле сарафана, поспешила домой.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2016/09/17/1352