«Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость - и больше ничего".
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди, - я приветствовал его, -
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал", - дверь открыл я: никого,
Тьма - и больше ничего.
Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел - и больше ничего.
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шептал я, вдруг вздохнувши: "Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: "Nevermore"(никогда).
(Из стихотворения «Ворон». Эдгар По).
Проснулась я от хриплого карканья и шума, который со сна показался мне звуками приземлившегося самолёта.
Хотя, какие самолёты здесь?!
Открыла глаза и тут же вздрогнула от неожиданности: в приоткрытое окно заглядывал ворон. Именно Corvus corax, а не ворона.
Почему я так уверена? Ведь вороны(ударение на первом слоге), вороны(ударение на последнем) весьма сходны между собой.
Просто, одна из моих тётушек подобрала и выходила ворона. Он очень привязался к ней. Что удивительно. Ведь именно ворон, в отличие от других врановых – недоверчивая и осторожная птица. Держится обычно вдали от человеческого жилья и близко никого не подпускают.
Многие считают, что ворона и ворон одно и тоже, только ворона – она, а ворон - он.
Это не так. Вся путаница из-за похожих названий в русском языке. В английском, например, ворон - raven, ворона - crow.
Внешне ворона и ворон похожи. Но ворон – крупнее и клюв у него мощнее. Кто видел хоть раз в жизни ворона, с вороной его не спутает.
Что нужно этой ему здесь? Я замерла в ожидании, готовая дать отпор наглой птице, которая, распахнув раму, прошлась по подоконнику.
В лунном свете, оперение незваного гостя отливало металлической синевой.
«Это – только птица», - мысленно произнесла я, пытаясь успокоить сердцебиение. Для этого сделала глубокий вдох и медленно выдохнула во внутрь себя. Для большего эффекта – нежно помассировала сонную артерию.
Ворон с интересом следил за моими манипуляциями, косясь тёмно-бурым глазом.
Потом каркнул, словно предупреждая. Сделал несколько прыжков и встал на крыло. Сгинул в ночь, обронив перо.
Я закрыла на щеколду окно. Подобрав перо, покрутила его в руках, прокручивая в памяти цепь событий, которые произошли со мной.
Я же видела накануне призрак монахини, а мой спутник - нет. Перед глазами возникла сцена бичевания.
Монахиня наносила удары плетью по обнажённому телу немой девушки, а та стонала в экстазе чувственного наслаждения, бесстыдно изгибаясь. Улыбка блаженства светилась на её лице.
Лица монахини, прикрытое капюшоном было не видно, но мне показалось, оно не было безучастным.
Впрочем, само бичевание заставило забыть обо всём остальном.
Это было завораживающие зрелище.
Но очарование спало, когда рубцы стали набухать на нежном девичьем теле. Капельки крови готовы были превратиться в ручейки, а удары следовали один за другим и становились всё сильнее. Из хлёстких они стали чавкающими.
Марыся уже извивалась от боли, но не делала попытки убежать. Словно что-то удерживало её на месте и заставляло терпеть муки.
Кровь текла по подбородку из прокушенной губы. Несчастная больше не улыбалась.
- Она же так её запорет насмерть! – закричала я. И так дёрнула дверь на себя, что стекло не выдержало.
Оно со звоном разбилось. На мою голову обрушились осколки.
Если бы не корнет, который успел выдернуть меня в последний момент, я рисковала получить колото-резаные раны.
На несколько секунд я оказалась прижатой к его груди, затем освободилась со словами благодарности.
Этого времени оказалось достаточным, чтобы монахиня исчезла. Когда я обернулась, то на полу без чувств, лежала исполосованная Марыся.
Корнет бережно приподнял её и завернул в халат.
Девушка глухо застонала.
Представив себе, каково это шерстинки в ранки, я поёжилась.
Лучше бы так нёс, а не стремился прикрыть наготу своей кузины.
Даже переодетый в платье, он шёл быстрее меня. Пришлось, чуть ли не бежать за ним.
Странную картину со стороны должно быть представляли мы: рослая мадам с короткой стрижкой и мужскими повадками несёт, потерявшую сознание полуголую девицу. За ними, стараясь не отстать, следует ещё одна представительница слабого пола, и на лице у неё печать раздумья.
У меня в голове не укладывалось в целую картину. Не хватало какого-то фрагмента, чтобы понять причину происходящего.
К счастью, экзекуцию мы прервали вовремя. Жизни Марыси ничего не угрожало. Утром Иван собирался послать за доктором.
«Дожить бы до утра», - подумала я.
Промыв ранки Марыси, уложили её спать.
- Как она её хлестала!
- Кто она? Я никого кроме Марыси не видел. Не понимаю, как рубцы на её теле появлялись.
- Ты не видел монахини?! – я рассказала ему о призраке.
- Вот это да! Что же делать?
- Во-первых, снимай женские тряпки.
Призрак монашки охотится не на твою сестру и её покойного супруга, а на владельцев этого дома.
Во-вторых, раньше эти земли были монастырские, так ведь?
- Да они ранее принадлежали монастырю, а после Великого сидения перешли за заслуги перед Отечеством моему предку – Ивану Михайловичу Изъединову. Я уже упоминал об этом.
- Вот и ответ на вопрос. Думаю, монахиням не по душе пришлась сия передача монастырской собственности. И призраки стали посещать обитателей этого дома.
- Но я не видел никакой монахини. Может вам померещилось?
- Нет, сударь. Я обладаю способностью видеть призраков.
(Не стала посвящать его в историю своего замужества с призраком. Интересно, что стало бы со мной, останься я в пражских катакомбах?)
Вот тут почувствовала страшную усталость. Время уже далеко за полночь.
Мы разошлись по своим комнатам. Не раздеваясь, я прилегла на кровать, и не заметила, как уснула.
Пробудил меня ворон…
Подобрав его перо, ожидала появления призрака.
Не завершив начатое, он вернётся за кем-то из нас.
Очень не хотелось стать этим кем-то. Но лучше я, чем корнет. На меня чары не действуют.
Перед самым рассветом, монахиня пришла. Неожиданно материлизовалась прямо в комнате.
- Пойдём со мной, - позвала она, и я последовала за ней без тени сомнения.
Даже не помню, как оголила перед ней спину.
В предвкушении неописуемого удовольствия, непроизвольно сжала кулаки. Воронье перо, которое я так и не выпустило, дало о себе знать.
Болезненный укол развеял чары. Я совсем по-другому посмотрела на призрак монахини.
Аскетичное лицо, тонкие сжатые губы, тёмные провалы глаз. Так и должна выглядеть монахиня, созданная нашим воображением.
Мне удалось заглянуть в сущность призрака – скелет, разложившаяся плоть с кишащими червями, труп монахини.
Обратный калейдоскоп картинок.
Перемотав «плёнку», я увидела, как монахиня обратилась к владельцу поместья с просьбой вернуть монастырские земли. Он рассмеялся ей в лицо.
- Бог накажет вас.
В ответ помещик грубо толкнул монахиню. Она оступилась и упала, ударившись затылком.
Удар оказался смертельным.
В страхе от содеянного, хозяин дома втайне от слуг и домочадцев закопал её в оранжерее.
Теперь мне всё стало ясно. Призрак покойной стал мстить всем обитателям дома.
- Я позабочусь о том, чтобы ваши останки перезахоронили по христианскому обычаю, - пообещала ей.
Показалось, или нет, но призрак слегка кивнул головой, прежде чем растаять в воздухе.
Я разбудила корнета и рассказала ему всё. Он откопал останки – кости и проломленный в затылочной части череп.
Иван поклялся выполнить данное обещание призраку.
Потом я почувствовала, что мне пора уходить. Моя миссия здесь закончена.
- Прощай, корнет. Мой очаровательный корнет.
На этот раз фраза прозвучала без иронии.
В мужской одежде, облик красавца-гусара был более гармоничен и естественен.
Ну почему, меня и всех достойных мужчин отделяют века?!
Прощальный поцелуй моей руки. Не удержавшись, я чмокнула его в макушку, когда он склонился передо мною.
Ушла по-английски, не прощаясь.
Очнулась на улице. Вместо дождя - солнце, а вместо дома – руины. В руке я сжимала воронье перо.