Райнер Мария РИЛЬКЕ
ЧЕТВЕРТАЯ ДУИНСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Деревья жизни, как мы встретим зиму?
Разобщены мы. Стая журавлей
Разумней нас. А мы поодиночке
Пытаемся бороться с темным ветром
И рушимся, как в слепоту, на пруд.
Цветение и смерть для нас едины.
И где-то бродят львы, не зная боли,
Пока они полны животной силы.
А мы, как только вспомним единенье,
В себя укор впускаем. Разобщенье
Вколдовано нам в души. Влюбленные
Блуждают по окраинам любви, желая
Себе лишь счастье, волю и покой.
Вот так эскиз единого мгновенья
Нам открывает фон, с ним несогласный,
Намек, для глаз доступный и открытый
Сердцам. Мы силуэты чувства
Не познаем; их внешние причины
Яснее нам. И кто в театре сердца
Не ждал начала драмы разобщенья?
Все здесь понятно. Вот в саду знакомом
Колышутся кусты, танцор выходит.
Но он—не тот. И пусть легки движенья
Его, но он под маской — обыватель,
Идущий по открытой сцене в кухню.
Невыносима кривда полумасок,
Честнее куклы. Я стерплю их жесты,
Их лица с неизменным выраженьем.
Пусть свет погаснет, пусть конец объявят,
Пусть пустота исходит, как сквозняк,
С закрытой сцены, пусть со мною нету
Ни спутников безмолвных, нету женщин,
Ни с карими косящими глазами
Ребенка— я останусь. Я останусь.
Иль я не прав? Внушивший горечь жизни
Моей душе и миру, ты, отец,
Прививший жизни мрачный привкус долга,
Когда я возрастал, предощущая
Грядущее, в науке созерцанья
Меня все строже наставлял с годами,—
С тех пор, как ты ушел, как в жизни часто
Твой страх хранил немые упованья
Моей души, и безразличье мертвых
Ты мне дарил так щедро, безвозмездно…
Иль я не прав? И я, и вы неправы:
Мою любовь своей вознаграждая,
Вы заставляли уходить меня
От ваших чувств в немой простор над миром,
Где не было уж вас… Ведь не желаю
Я только представленье кукол видеть:
Я напрягу свой взор с такою силой,
Чтоб для восстановленья равновесья
Открытых взоров вышел бы на сцену
Держащий нити кукольные ангел.
И вот дана нам драма: ангел с куклой.
И вот дано единство разделенных
В душе начал. И вот из круговерти
Времен возникнут контуры дороги
Всех перемен. Тогда всех нас игрою
Своей живою ангел превзойдет.
И те, кто покидают нас навеки,
Понять способны, что еще таится
В твореньях наших. О, мгновенья детства,
Когда времен идущих силуэты
Не манят нас грядущим иль прошедшим.
И мы взрослели, торопясь в дорогу,
Покорные большой любви к тем людям,
Кто только своим возрастом богат.
Но все равно мы в наших устремленьях
Довольны были временем и жили
В том промежутке меж игрой и светом,
В том мире, что стоит на нашей тяге
Всю жизнь упорно двигаться вперед.
Кто нам укажет мир, ребенку данный? Кто врисует
Его в чертеж созвездий, кто пространство
Вместит в его ладонь? И кто живую смерть,
Что слеплена из хлеба, даст ребенку,
Как подают огрызки спелых яблок…
Легко увидеть и поймать убийц.
Но как увидеть и изобличить
В себе невинно дремлющую смерть,
Живую смерть, еще не зная жизни,
И не озлобиться?
Непостижимо…
Rainer Maria RILKE
DIE VIERTE ELEGIE
O Bаume Lebens, o wann winterlich?
Wir sind nicht einig. Sind nicht wie die Zug¬-
v;gel verstаndigt. ;berholt und spat,
so dr;ngen wir uns pl;tzlich Winden auf
und fallen ein auf teilnahmslosen Teich.
Bl;hn und verdorrn ist uns zugleich bewu;t.
;nd irgendwo gehn L;wen noch und wissen,
solang sie herrlich sind, von keiner Ohnmacht.
Uns aber, wo wir Eines meinen, ganz,
ist schon des andern Aufwand f;hlbar. Feindschaft
ist uns das N;chste. Treten Liebende
nicht immerfort an R;nder, eins im andern,
die sich versprachen Weite, Jagd und Heimat.
Da wird f;r eines Augenblickes Zeichnung
ein Grund von Gegenteil bereitet, m;hsam,
da; wir sie s;hen; denn man ist sehr deutlich
mit uns. Wir kennen den Kontur
des F;hlens nicht: nur, was ihn formt von au;en.
Wer sa; nicht bang vor seines Herzens Vorhang ?
Der schlug sich auf: die Szenerie war Abschied.
Leicht zu verstehen. Der bekannte Garten,
und schwankte leise: dann erst kam der T;nzer.
Nicht der. Genug! Und wenn er auch so leicht tut,
er ist verkleidet und er wird ein B;rger
;nd geht durch seine K;che in die Wohnung.
Ich will nicht diese halbgefьllten Masken,
lieber die Puppe. Die ist voll. Ich will
den Balg aushaken und den Draht und ihr
Gesicht aus Aussehn. Hier. Ich bin davor.
Wenn auch die Lampen ausgehn, wenn mir auch
gesagt wird: Nichts mehr -, wenn auch von der B;hne
das Leere herkommt mit dem grauen Luftzug,
wenn auch von meinen stillen Vorfahrn keiner
mehr mit mir dasitzt, keine Frau, sogar
der Knabe nicht mehr mit dem braunen Schielaug:
Ich bleibe dennoch. Es giebt immer Zuschaun.
Hab ich nicht recht? Du, der um mich so bitter
das Leben schmeckte, meines kostend, Vater,
den ersten tr;ben Aufgu; meines M;ssens,
da ich heranwuchs, immer wieder kostend
und, mit dem Nachgeschmack so fremder Zukunft
besch;ftigt, pr;ftest mein beschlagnes Aufschaun, -
der du, mein Vater, seit du tot bist, oft
in meiner Hoffnung, innen in mir, Angst hast,
und Gleichmut, wie ihn Tote haben, Reiche
von Gleichmut, aufgiebst f;r mein bi;chen Schicksal,
hab ich nicht recht? Und ihr, hab ich nicht recht,
die ihr mich liebtet f;r den kleinen Anfang
Liebe zu euch, von dem ich immer abkam,
weil mir der Raum in eurem Angesicht,
da ich ihn liebte, ;berging in Weltraum,
aus unsern Jahreszeiten erst der Umkreis
des ganzen Wandelns. ;ber uns hin;ber
spielt dann der Engel. Sieh, die Sterbenden,
sollten sie nicht vermuten, wie voll Vorwand
das alles ist, was wir hier leisten. Alles .
ist nicht es selbst. O Stunden in der Kindheit,
da hinter den Figuren mehr als nur
Vergangnes war und vor uns nicht die Zukunft.
Wir wuchsen freilich und wir dr;ngten manchmal,
bald gro; zu werden, denen halb zulieb,
die andres nicht mehr hatten, als das Gro;sein.
Und waren doch, in unserem Alleingehn,
mit Dauerndem vergn;gt und standen da
im Zwischenr;ume zwischen Welt und Spielzeug,
an einer Stelle, die seit Anbeginn
gegr;ndet war f;r einen reinen Vorgang.
Wer zeigt ein Kind, so wie es steht? Wer stellt
es ins Gestirn und giebt das Ma; des Abstands
ihm in die Hand? Wer macht den Kindertod
aus grauem Brot, das hart wird, - oder l;;t
ihn drin im runden Mund, so wie den Gr;ps
von einem sch;nen Apfel? M;rder sind
leicht einzusehen. Aber dies: den Tod,
den ganzen Tod, noch vor dem Leben so
sanft zu enthalten und nicht b;s zu sein,
ist unbeschreiblich.