"Любовь, насилие и футбол."
Дорога заняла примерно час. Выйдя из метро, Алексей увидел, что от былой серой мглы, наглухо затянувшей всё небо, не осталось и следа. Кое-где ещё блуждали белые облака, и в чистой глубокой синеве блистало холодное осеннее солнце.
«Хороший знак», – подумал он с нежной радостью и хотел уже звонить Карине, как вдруг телефон сам подал голос, на дисплее отобразился заветный номер: это была она.
– Да, – встревожено сказал Алексей и, не успев выслушать ответ, с ходу спросил: – Куда ты пропала, почему трубку не берёшь?
– Лёш, извини, здесь с самого утра столько навалилось. Увидела твои звонки, перезвонила, но ты был недоступен.
– В метро ехал, к тебе.
– Куда?– удивлённо переспросила Карина.
– К тебе!
– Зачем? – немного растерянно выдохнула она.
– Как зачем? Ты не отвечаешь, я беспокоиться начал. Думаю: что время терять, пока до тебя доеду – и ты очнёшься, – продолжал Алексей, усиливая голос. Такая реакция на его приезд и не менее обидный вопрос разжигали возмущение и беспокойство. – Давай, выходи, я тебя могу возле метро подождать или к общаге подойду. Только немного сориентируй, как до тебя добраться?
– Тебе не надо идти в общагу, – твёрдо сказала Карина.
– В смысле? – Алексей почувствовал, как его обдало жаром.
– Ты дашь мне хоть слово сказать или так и не выслушаешь меня?
– Говори, – парень напрягся.
– Меня нет в общаге. Понимаешь, вчера вечером позвонила куратор и попросила сегодня на конференции выступить. Очень нужно. Я как староста не могла ей отказать. Пока вчера всё собрала, уже ночь наступила, поздно – звонить не стала. А с утра тоже подняли ни свет ни заря. Видимо, собиралась и не слышала твоих звонков, а потом ты не брал. Я хотела тебе позвонить и всё рассказать.
– И когда ты освободишься?
– Не знаю, но, скорее всего, это на весь день.
Нарастающий гнев сжал горло, но, собравшись, парень всё же сумел выдавить:
– Ты, вообще, понимаешь, что говоришь? Ты в своём уме?
Больше он ничего не мог сказать, словно весь словарный запас мгновенно улетучился.
– Не поняла! Я-то в своём уме, а вот что с тобой? – довольно холодно ответила Карина.
– Да ты охренела! – на повышенных тонах начал Алексей. – Я ради того, чтобы тебя увидеть, ехал сюда. Все планы перестроил, всё отменил. Тебя увидеть хотел.
Карина перебила его:
– Следи за словами, я тебе не уличная девка, чтобы со мной так разговаривать. Не умеешь нормально общаться с людьми, учись! А если у тебя какие-то проблемы, то на мне срываться не надо. Да и не только ради меня, больше, наверное, на футбол ехал, со своими друзьями бездельниками погулять.
– Как с тобой разговаривать, если ты ведёшь себя, как дура? – Алексей чувствовал, как вспотели его руки и лоб. – Я с тобой нормально общался, пока ты не вывела меня.
Едва он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, как в телефоне послышалось:
– Всё, пока, – и звонок оборвался.
Алексея охватили злоба и отчаяние. Он больше не мог говорить: обида и гнев душили его. Парень не замечал, что стоит посреди оживлённой улицы, в центре толпы, выходящей из метро. Всё остановилось. Остались только он и молчащий телефон. Дрожащими от нетерпения пальцами вновь стал набирать её номер. Ответа не было. Набрав ещё раз, он наконец услышал на том конце провода недовольный голос:
– Что тебе нужно?
– Ты что трубку кладешь? Я не закончил.
– Общаться желание как-то пропало. Спасибо.
– Я ещё не закончил.
– Я закончила. Что ещё?
– Ты меня совсем не слушаешь. Давай я к тебе приеду, посмотрю, как ты выступаешь.
– Ещё лучше, – возразила Карина, – мало ты мне по телефону хорошего сказал, дурой обозвал, так ещё здесь добить собрался.
– Значит, добить? Вот как это называется?
– Что тебе надо? Я тебе уже всё сказала, – отрезала девушка.
– Да ничего мне от тебя не нужно, – перешёл на крик Алексей. Он не любил, когда Карина так холодно, без эмоций разговаривала с ним. Ему всегда казалось, что этот голос выражает полное безразличие и даже какое-то презрение к собеседнику.
– Ну, раз так, то и общаться нам больше, наверное, не стоит, – произнесла Карина всё с той же интонацией.
– Значит, так? Отлично. Может, ты вообще предлагаешь расстаться?
– Заметь, ты это сказал.
Повисла пауза. Оба молчали. И только Алексей хотел прервать эту невыносимую тишину, как Карина опередила его.
– А впрочем, неплохая мысль, – и, демонстративно засмеявшись в трубку, добавила: – Давно пора.
– Наверное, думаешь, бегать за тобой буду? – Алексей побагровел и, помедлив, выпалил: – Да пошла ты! Тварь!
Сбросив вызов, он крепко сжал телефон в руке. Крышка корпуса затрещала, но не лопнула. Смотря себе под ноги, парень сделал несколько шагов и вдруг почувствовал, как закружилась голова. Рядом с выходом из метро были скамейки. На одной расположилась компания молодых людей, оживлённо о чём-то беседующих. На другой сидела бабушка. Держа перед собой обеими руками костыль и положив подбородок на его изогнутую рукоять, она следила за проходящими мимо людьми.
Алексей сел рядом и посмотрел на телефон: дисплей погас окончательно. То ли оттого, что сильно его сжал, что-то нарушилось в нём, и он отключился, то ли, сбрасывая звонок, в пылу не заметил, как сильно и упорно жал на кнопку сброса. Все мысли смешались. Он попробовал сделать глубокий вдох. Чувствуя, что ему не хватает воздуха, расстегнул молнию на олимпийке и пуговицы на тенниске.
«Этого не может быть, этого просто не может быть, – повторял он про себя. – Но почему именно так, почему?..» От досады и обиды к глазам подступали слёзы. Что за ерунда, подумал Алексей. Он всегда считал: слёзы у мужчин – первый и самый яркий признак проявления слабости. Чтобы справиться с этой мимолётной неприятностью, протёр глаза рукой и глубоко вдохнул. Народ входил и выходил из метро. Молодые и пожилые, худые и полные – люди проходили где-то рядом, но для него они были так далеко… На время всё происходящее вокруг потеряло реальность. Сейчас перед глазами словно возникла большая прозрачная стена, настолько плотная, что даже звуки исчезли. Остались только движущиеся фигуры и не более.
«Сука. Тварь, – крутилось в его голове. – Я жил ею, всё готов был для неё сделать. Радовался её голосу, смеху. Не мог надышаться её запахом. Был счастлив, просто зная, что она есть. Пусть не рядом, пусть далеко, но есть. Есть, и это главное. Главное, что тоже это знает и ждёт меня. И не важно, сколько придётся ждать, главное, что увидимся. Только этим ожиданием и жил… Дурак. А теперь, когда приехал – «общаться не стоит», – вспомнил Алексей её обидные слова.
Понемногу он пришёл в себя и почувствовал, как кто-то трясёт его за плечо. Обернувшись, он увидел всё ту же старушку, сидевшую рядом, которая теперь повернулась к нему. Она протянула свою руку и сложила ладонь лодочкой.
– Милок, красавчик! Подай бабушке на хлебушек.
Её прищуренные глаза совсем не были мутными и слезящимися, как у стариков, доживающих свой век, наоборот, они светились и были прозрачны как стекло, в них читались хитрость и лесть. Молча посмотрев ей в лицо, Алексей поднялся и пошёл к метро. День только начинался, до футбола было ещё много времени, но звонить ребятам не хотелось: ему нужно было побыть одному, наедине со своими мыслями. Алексей вспомнил, как когда-то давно, еще ребёнком, он приезжал в Москву с родителями, и они ходили на ВДНХ. Это место всегда навевало тёплые воспоминания. Там ему покупали мороженое эскимо, сейчас такое не везде встретишь. Простое мороженое на палочке, в чуть горьком тёмном шоколаде. Под конец оно всегда таяло и стекало прямо на кончики пальцев. Алексей их облизывал, а родители ругались, отдёргивали руки ото рта, и это его забавляло. Всегда катались на каруселях, сидели возле огромных фонтанов в жаркую летнюю погоду и наслаждались крошечными брызгами, летевшими от тяжёлых струй воды, подбрасываемых высоко в воздух. Кругом гуляли такие же нарядные и радостные люди. Это место навсегда сохранилось в детской памяти как символ спокойствия и счастья. И сейчас, вспомнив то беззаботное время, Алексей решил, что нужно ехать именно туда, чтобы, спустя много лет, побыть одному и собраться с мыслями. Только там он обретёт покой и силы в этом чужом и враждебном для него городе.
Сейчас здесь было не так многолюдно, как прежде. Осень не баловала хорошей погодой: по небу бежали серые облака, прохладно грело блёклое осеннее солнце. На голых ветвях сидели вороны и с недоверием смотрели на редких прохожих. Часть павильонов была закрыта, остальные влачили жалкое существование и кое-как перебивались благодаря редким клиентам. Дворник, невысокого роста таджик в розовом комбинезоне, усердно мёл сухой метлой аллею, собирая в кучу опавшую листву. Но бурые и жёлтые листки упорно цеплялись за мокрый асфальт, и дворнику приходилось отставлять метлу, брать широкую лопату, служившую скорее для уборки снега, и соскребать прилипшие листья. Из ближайшей палатки с шаурмой выглядывал молодой смуглый парень в белом колпаке и, подперев голову рукой, наблюдал за его работой.
Немного побродив по полупустынным аллеям, Алексей присел на лавку напротив одного из фонтанов. Сезон подошёл к концу, и фонтаны уже не работали. Теперь об их величии напоминали лишь гранитные сооружения и многочисленные скульптуры, мёртво стоящие по периметру их бассейнов. Но масштабы и размах впечатляли, позволяя возродить в фантазиях гостей их былую красоту.
Вдали виднелась тёмная опушка ботанического сада, а в глубине над голыми деревьями одиноко возвышалась Останкинская телебашня. Упираясь в хмурое небо, она окунала свой шпиль в медленно плывущие облака. Казалось, что в этом месте они опускаются ниже к земле. Прямая, как струна, она добавляла осенней картине ещё больше уныния.
По аллее прогуливались с колясками две мамы лет тридцати, разговаривали и сдержанно жестикулировали на ходу. Время от времени мимо проходили молодые пары: одни молча, другие – оживлённо беседуя, кто-то держался за руки, некоторые шли в обнимку.
На соседних лавках расположилась компания молодых ребят со скейтами. Они были одеты в широкие балахоны и разноцветные куртки, узкие джинсы облегали худенькие ножки, обутые в широкие кроссовки-патрули , на головах у некоторых – вязаные шапки. Время от времени кто-нибудь становился на доску и, демонстративно сделав полукруг, возвращался к компании.
С другой стороны сидел одинокий старик. Опрятно одетый, в шляпе, он был совсем не похож на того, которого Алексей видел утром возле вокзала. Его старые, поношенные туфли блестели от свеженанесенного крема, длинный плащ, как и много лет назад на витрине магазина, наглухо застёгнут и подпоясан. В сложенных на коленях руках зажата свёрнутая в трубочку газета. Большие серые глаза, не мигая, смотрели куда-то вдаль сквозь линзы очков, во взгляде сквозила усталость. Лицо было изрезано морщинами, подобно земле, покрытой трещинами в знойную погоду. Так же как земле недостаёт влаги, старику не хватало молодости. Возле его ног деловито расхаживали голуби. Глядя по сторонам, они пытались отыскать на мокром асфальте остатки еды.
Алексей, сидя на скамейке, не торопясь, медленно и со вкусом попивал купленное у метро пиво. Первая бутылка подходила к концу, в пакете оставались ещё две. Раскрытая пачка фисташек лежала рядом. Приметив это, голуби покинули старика и мелкими быстрыми шажками приблизились к нему. Высматривали, хлопотали, сновали у самых ног, выпрашивая немного орешков. Но парень не замечал их: погрузившись в печальные мысли, он был далеко от происходящего вокруг. Вспоминая разговор с Кариной, Алексей пытался найти причины столь резкой реакции. Он старался понять, что могло привести к такой перемене: его слова, необдуманно сказанные сгоряча и в раздражении, оттого показавшиеся такими обидными и оскорбительными, или это был хитрый расчёт: специально спровоцировать ссору, которая послужит ширмой, скрывающей истинный повод для разрыва? Может, порыв страсти иссяк, мысленно спрашивал он себя, от былых чувств не осталось и следа. Ошиблась девочка, выдавая желаемое за действительное. Как с годами меняются представления о мире, так же изменилось отношение к тому, что когда-то называлось любовью. И она поняла это уже давно, просто искала предлог, чтобы поставить точку в отношениях. Неужели весь их разговор служил лишь зацепкой для её решительного заявления? Если так, то какой же нужно быть хладнокровной и расчётливой, чтобы всё это время поддерживать отношения, говорить о страданиях и разлуке, вспоминать минуты, проведённые вместе, а на самом деле вынашивать такой подлый замысел и ждать удобного момента для воплощения его в жизнь. Неужели это всего лишь игра? А может, и не было сильных чувств? Увлечение, интерес, симпатия, и только. Может, она и хотела выдать всё это за любовь, может, ей нравилось выдавать это за любовь? Выдавать, а не любить… Такая забавная и интересная игра в чувства, которая со временем может пройти, надоесть, не оставив от прошлого и следа. Маленькая девочка захотела почувствовать себя постарше, повариться в проблемах взрослой жизни, а потом произошла смена декораций, и её интерес переключился на что-то новое. Сказать прямо, не придумывая и не юля, не захотела или не смогла и решила разыграть это драматичное действо. Остаться бедной и несчастной, чтобы он ещё и виноватым во всём оказался. Действительно, забавная игра, размышлял Алексей.
Алкоголь не помогал притупить боль, наоборот, прибавлял ещё больше печальных мыслей, обманутые надежды тяжестью оседали на сердце. К сожалению, так устроен мир. Первая любовь, словно молния, ослепляет, а после громом обрушивается расплата за беспечность. Юные падки на приключения. Жажда познаний порой заставляет их принимать опрометчивые решения, и они не задумываются, чем это чревато.
«Нет, не буду звонить, – твёрдо решил он, – раз сама захотела расстаться, пусть так. Наверное, думает, что я отойду и, как это было в последнее время, позвоню и буду извиняться, просить о встрече и раскаиваться в своих словах. А она, если ещё будет интерес и настроение, снова продолжит играть со мной. А если к тому времени уже найдёт себе нового поклонника, то, наверное, ещё и посмеётся над моими словами. Точно, поклонника…» Алексей остановился, посмотрел на выглянувшее из-за туч солнце и допил содержимое второй бутылки. «Поклонник… Так и пусть идёт ко всем чертям со своим новым поклонником, дрянь».
Поняв, что хмель ударил в голову, он выбросил пакет с третьей бутылкой в урну и высыпал оставшиеся орехи на асфальт. Голуби тут же радостно засуетились у ног. Парень тяжело поднялся и направился в сторону метро. По дороге он понял, что не столько пьян, сколько вымотан сегодняшними переживаниями. Навалилась дикая усталость, каждый шаг давался с трудом. Спустившись в подземку, Алексей посмотрел на карту: пересадка была через четыре станции. «Главное, не заснуть по дороге», – подумал он и, войдя в подъехавший вагон, сел возле двери. Было тепло, плавно покачивало. С минуту парень ещё пытался бороться со сном, но веки тяжелели, и уже на «Алексеевской» он провалился в забытьё.
Алексей проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел, что остался в вагоне один, а перед ним стоит сотрудница в форме и пилотке. В соседних вагонах тоже никого не было. Неизвестно, сколько он проспал, ему показалось – прошла вечность.
– Выходим, конечная, – требовательно заявила женщина.
– Да-да, – ещё не до конца придя в себя, ответил Алексей и, с трудом поднявшись, вышел на перрон.
Достав телефон, он увидел, что аппарат не работает. «Видимо, я так и не включил его. Совсем забыл. Долго же я был без связи». Алексей просмотрел сообщения о пропущенных вызовах: одно было от Карины.
«Неужели одумалась и решила перезвонить? Может, признала свою вину?» – взорвались в голове первые мысли. Но, взглянув на время вызова, он понял, что это был ещё утренний звонок, который он пропустил, когда ехал к ней в метро.
«Тот самый звонок без ответа. Думал, врёт. Да какая теперь разница…»
Второй вызов был от Армейца. «Наверное, ребята соскучились, – усмехнулся Алексей. – Потом перезвоню, как доберусь до места». Сейчас ему не хотелось ни с кем разговаривать. Алкоголь выветрился, но, видимо, от хмельного сна в голове оставался туман. Стоя на перроне, Алексей ещё не до конца понимал, где он, как сюда попал и вообще, сколько нужно времени, чтобы добраться до стадиона. Взглянув на карту, он понял, что заснул и проехал всю ветку до Битцевского парка . Ожидая поезд, набрал номер Армейца.
– Да, – бодро ответил приятель.
– Что звонил?
– Ну, ты долго ещё гулять будешь, когда подъедешь? – вопросом на вопрос ответил Армеец.
– Всё, нагулялся. Где-то через час приеду. У вас-то как?
– У нас всё отлично. Приезжай, расскажу, – Алексей по голосу понял, что ребята провели день куда интереснее, чем он. – Кстати, ты со своей? Билет придержать для вас?
– Один приеду, – резко ответил Алексей.
Любое напоминание о Карине вновь бередило рану, которая, казалось, жгла сердце тлеющим углём. Утром, когда он был в состоянии аффекта, боль не сильно терзала: внутри бушевала ярость, вытеснив другие чувства, потом алкоголь немного притупил обиду. Но сейчас мучительные воспоминания о сегодняшнем разговоре нахлынули с новой силой. Всю дорогу он не мог думать ни о ком, кроме Карины. Он обвинял её в эгоизме, заносчивости, неумении и нежелании понять его. Ругал за то, что она свела его с ума, за её красоту, темперамент, остроумие и непринуждённость. За то, что она вообще ему повстречалась.
Предложив расстаться в первый раз, она тоже вела себя холодно и невозмутимо. Словно профессиональный убийца, без каких-либо угрызений совести исполняющий своё ремесло, она так же хладнокровно разорвала всё, что их связывало. Зачем же тогда после разлуки, когда он только вышел из больницы и все раны почти зажили, вернулась к нему? Зачем, просто от скуки, или, стоило ему попасть в беду, её сердце растаяло и вновь вспыхнуло огнём. Неужели для того, чтобы она одумалась, нужно снова подвергать свою жизнь опасности? Какой-то бред… Дура. Одумается и сама перезвонит. Не первый раз.
Алексей зачем-то достал телефон и посмотрел на дисплей. «Что-то я разнылся как девчонка. Проклятые мысли так и лезут в голову. Надо собраться, надо собраться», – повторял он про себя.
За этими размышлениями он совсем не заметил, как вагон заполняли люди, ехавшие на футбол. Кого здесь только не было: пузатые мужички в рогатых шапках и клубных футболках, отец с ребёнком и молодые ребята в шарфах команды, крепкие парни в спортивных штанах с лампасами и белых кроссовках, несколько девчонок в одежде от Burberry и ещё уйма различной публики. На каждой остановке народу прибавлялось. Как ни странно, вокруг не было других цветов, кроме красно-белых. Алексею даже показалось, что обычные пассажиры, ехавшие по своим делам, куда-то пропали. Сейчас вагон превратился в единую бурлящую, квакающую и разгульную массу. Кто-то в конце вагона нараспев затянул кричалку, остальные подхватили, с каждой минутой распеваясь всё громче и громче.
Но вот двери открылись, и вся эта живая масса, зажатая в тесной железной коробке, хлынула на перрон. Всё смешалось. Подобно ручейкам, сливающимся в общий поток, толпа, охваченная единым порывом, двигалась в одном направлении. На платформе дежурили полицейские, у колонн стояли сотрудники с собаками. Омоновцы сквозь забрала шлемов напряжённо наблюдали за бурлящим людским муравейником. Голос в рупор сообщал, в какую сторону нужно выходить. Сдавленный со всех сторон, Алексей словно поплыл, подхваченный людским потоком. Он только сейчас заметил, что перрон по центру перегорожен живым полицейским кордоном. По мере приближения к жерлу эскалатора давление вокруг усилилось, и его буквально внесли на лестницу. Поднявшись немного вверх, Алексей смог оценить масштаб происходящего. Несколько десятков метров вглубь станции были плотно забиты людьми. Сверху всё было похоже на однородную тёмно-красную массу, практически стоящую на месте. Казалось, что все засыпают по мере сужения прохода. Только крики и свист выдавали настроение, царившее в толпе. Эскалатор поднимался, постепенно заглатывая всех находившихся внизу.
На соседней ленте послышалась кричалка: «Красно-белые» – и несколько человек захлопали в ладоши. «Красно-белые» – и десятки рук застучали по поручням. «Красно-белые», – подхватили внизу сотни голосов.
Между лентами вниз полетели монеты. Несколько монет, врезавшись в фонари, отскочили в кого-то на эскалаторе. Послышались недовольные крики, вспыхнула небольшая потасовка. По-видимому, народ решил проучить щедрых соседей, разбрасывающихся деньгами. Со всех сторон послышалось: «Позор! Позор» – и конфликт быстро утих.
Голос из рупора скомандовал, чтобы никто не задерживался и все проходили вперёд по ходу движения. Тяжёлые резные двери метрополитена лениво раскрылись, и перед Алексеем предстала захватывающая картина. От самых дверей тянулся коридор из курсантов МВД: совсем молодые ребята стояли плотной цепью и растерянно смотрели по сторонам. За ними выстроились более опытные сотрудники и внимательно следили за тем, чтобы никто не выходил за оцепление. В нескольких метрах от них дежурили полицейские, сидевшие верхом на лошадях. Поперёк движения толпы на расстоянии метра друг от друга стояли сотрудники полиции, рассеивая живой поток, словно бетонные быки моста. Дальше, под эстакадой, располагался первый кордон проверки билетов.
Алексей выбрался из толпы и, отойдя в сторону палаток, которые находились за спинами курсантов, набрал номер Армейца. Тот сразу взял трубку.
– Мы стоим у входа в метро, рядом с конной полицией. А ты где? Сейчас уже человек с билетами придёт.
Повернувшись в указанную сторону, Алексей не увидел ни одного знакомого силуэта.
– Я тоже здесь, но вас не наблюдаю. Подними руку.
Заметив наконец Армейца и Олега, Алексей направился к ним.
– Ну, как вы, и где Юпитер?
– Да вон он, – Олег показал на группу каких-то парней, с которыми разговаривал их друг.
– Ясно. Рассказывайте, что я пропустил. По довольным лицам вижу, что день прошёл не зря.
– Ты прав, всё получилось, – довольно ответил Армеец. – После того как ты ушёл, мы ещё, наверное, час там сидели, время выжидали. Потом созвонились с парнями и поехали на встречу. Этот коллектив знакомые Юпитера уже давно выслеживали, несколько раз пробовали накрыть, но безрезультатно. По их словам, за несколько дней до игры поступила инфа, возле какой станции они собираются.
– Откуда инфа? – перебил Алексей.
– Я-то откуда знаю? Наверное, кто-то слил. В общем, их палили с самого утра: нашли и стали вести. На месте нашего сбора, когда мы приехали, было человек пятьдесят. Составчик неплохой: все ребята крепкие, спортивные. Подождали там пару часов, потом поступил звонок, куда нужно подъезжать. Часть парней на машинах поехали, мы на метро. Добрались до нужной станции, там сгруппировались с теми, кто на тачках был.
– А на какой станции? – снова прервал его Алексей.
– Да не знаю я, где-то на кольце. Ты будешь слушать? – недовольно нахмурился Армеец.
– Слушаю, продолжай.
– По инфе от скаутов, их было человек тридцать. Заходили мы с двух сторон. Перешли по переходу – и сразу на перрон. Там они стоят, поезда палят. Ну, тут понеслось: заряды, все дела. Те вначале не поняли, стоят и просто смотрят на нас. Потом некоторые в нашу сторону двинулись, а другие к выходу побежали, но там их тоже встретили. И начались танцы. Их первый ряд довольно хорошо стоял, парни не маленькие.
– А ты в первом ряду был?
– Там рядов как таковых не получилось. Вначале я, вроде, третьим шёл. А потом как побежали по перрону, то, вообще, первым оказался. Нормально так порубился. Мы вдвоём с московским парнем одного их здоровяка долго привалить не могли. С ног его сбиваем, он на колено уже садится – и снова встаёт. Удары не наносит, вцепился, голову убрал и пятится. Но мы ему хорошо насовали, от души. Потом поезд подъехал, двери открылись, часть туда ломанулась. Мы за ними, двери заблокировали и прямо в вагоне продолжали. Кто-то стекло разбил. Шум, гам, женщины орут, мужики пятятся. Благо вагон как-то сразу опустел, мало людей там осталось. Потом крикнули мусора, и мы из вагона. На платформе уже кого-то вяжут. С собакой даже были. Но мы вдоль поезда за колоннами – и на выход.
– Вы все вместе были?
– Когда шли по переходу – да, а потом, я же говорю, как побежали – всё смешалось. Олег где-то рядом был, пару раз с ним пересекались взглядами. Тоже кого-то валил.
– Да, – улыбнулся тот, – мы больше возле колонны крутились, где лавки были.
– Молодцы, смотрю, и травм никто не получил.
– Как сказать, – Армеец кивнул в сторону приближающегося Юпитера.
Парень попытался улыбнуться, но из-за сильно опухшей губы улыбка вышла кривая. Йод на губу нанесли так неаккуратно, что под носом растеклось бурое пятно и казалось, он просто попробовал на вкус красно-бурую жидкость.
– О, наш Ромео вернулся!
– Смотрю, тоже хорошо провёл время, – сказал Алексей, указав на губу.
– Это пустяки, так, издержки, – небрежно махнул рукой Юпитер.
– Не надо было пивом всё утро заправляться, вот и результат, – пошутил Алексей.
– Какое, к чёрту, пиво, я был трезв!
– А сейчас?..
– Сейчас празднуем победу и залечиваем раны, – слабо улыбнулся Юпитер.
– Как тебя угораздило?
– Да как, все вместе махались, а я в стороне очутился. Смотрю, один за колонной улизнуть собирается. Я, думаю, сейчас с тобой раз на раз сойдусь. Обегаю колонну, а там их двое, и оба довольно крепкие, больше меня.
– И что дальше?
– Ну, что дальше, не убегать же. Начинаю с ближним ко мне драться. Пробиваю ему двойку – попадаю. Тот поплыл. Я на него. И тут сбоку как прилетело. Меня аж назад отбросило. Очухался, смотрю, уже на помощь наши парни подбежали. Ну, мы их и положили там. Потом я этому крепышу говорю: давай, мол, один на один. А он лежит, сопит, голову руками закрыл.
– Это ты ему предлагал, когда он уже лежал? – уточнил Алексей.
– Ну да, – улыбнулся Юпитер, и все дружно засмеялись. – Ладно, пойдём, билеты у меня. Через полчаса уже мяч начнётся.
Он достал из кармана билеты, и компания направилась к стадиону сквозь заметно поредевший поток любителей футбола.