С утра шел дождь, и у Оксаны весь день было ужасное настроение. К вечеру, когда закончилась третья бутылка вина, первые две она выпила с подругами днем в кафе, она вдруг стала вспоминать ухаживавшего за ней лет пять назад Игоря - богатого и, в общем-то, не старого тогда мужчину.
Воспоминания, как фонарь из темноты пыльного чулана выхватили дорогие букеты, чеки в ресторане, размерами с месячную зарплату Оксаны, роскошные машины и квартиры Игоря.
Она сжала зубы от досады, слезы наполнили ее глаза, и она начала кого-то тихо ругать матом. Через пару минут немного успокоившись, она попыталась разобраться кого-же она ругает и кто виноват в том, что она так вяло и нехотя отвечала на ухаживания Игоря, на подарки смотрела свысока и, в конце концов, потеряла все.
- Может тебе казалось, что он недостаточно хорош как мужчина? – спросила она себя как женщину.
- Нет, я здесь не при чем – ответила Оксана-женщина, - мне он нравился, и его степенность и ненавязчивость и мужественные лысина и живот… В любом случае лучше у нас никого с тех пор не было.
Она вспомнила, что тогда у нее было очень много работы и, может быть поэтому, Игорь отошел на второй план.
- Нет! – сказал ей внутренний голос, - ты сама, когда появился Игорь, набрала побольше работы, чтобы показать ему, что ты тоже можешь хорошо зарабатывать и быть успешной.
- Какая дура! – горько прокомментировала Оксана, вспомнив.
- Гордыня ба-а-а-а-альшой грех! – сказала ей воцерковленная Оксана и погрозила пальцем.
Причина, конечно же, была не в ее работе и не во внешности Игоря. Оксана вспомнила, что больше всего ее смущали его богатство, его расточительность, уверенность человека, привыкшего с детства к тому, что деньги легко плывут к нему в карман, и знавшего, что установившийся порядок вещей теперь не изменится. Всегда, когда она видела сколько он тратит в ресторанах, у нее перед глазами вставали толпы голодных и оборванных сограждан, какие-то спившиеся деревни, разрушенные заводы. Как же она ненавидела тогда всех этих неизвестно откуда появившихся буржуев! Как же? Она попыталась вспомнить, но поняла, что это было что-то поверхностное, чужое, и что она давно уже не испытывает никакой ненависти к ним, напротив, уважает и восхищается, а вот уж кого и ненавидит, то скорее эту безвольную и необразованную нищую массу, у которой всегда кто-то другой виноват в ее бедах.
Но откуда же тогда у нее был этот протест против Игоря? Кто вбил в ее светлую голову эти роковые заблуждения?
Оксана где-то слышала, что в большей части ее проблем и проблем ее сверстниц виноват проклятый совок и советские родители - рабы совка.
Она посмотрела на себя в зеркало, на унылые губы уголками вниз, на глаза, никогда не сиявшие от беспечной радости. Как же так? Проклятого совка давно уже нет, а она по-прежнему остается бедной, мрачной и грубой как кирзовый сапог.
- Я была такой всегда и не меняюсь, это какое-то наказание за грехи…
Оксана вспомнила, что когда ликующие толпы разрушали Берлинскую стену, она еще ходила в последний класс школы и была злобным прыщавым подростком, одетым в ужасные серые лохмотья. Когда советскую гидру расстреливали из танков в Москве, она уже студенткой, в перешитом из отцовской шинели пальто посылала проклятья новой демократической власти и вместо того, чтобы быть со своим народом, медленно, но верно встававшим на путь получения радости и удовольствия от жизни, выражала всем приметам новой жизни высокомерный ханжеский протест.
- Как противно! – Оксана сплюнула от отвращения на пол своей съемной комнаты. – какая отвратительная дура!
- Но кто, кто сделал меня такой!
- Кто-кто, - усмехнулся внутренний голос, - тот самый, кого ты все эти годы любила и защищала. Кто живет в трешке в центре, когда тебе приходится скитаться по съемным комнатам. Тот, кому место уже давно в дурдоме, а ты оправдываешься за него перед соседями и участковым. Это он с детства ломал тебе психику - пел тебе «Смело товарищи в ногу!» вместо колыбельных, читал сказки про Ленина и Дзержинского. Вместо того, чтобы играть в куклы тебе приходилось ходить с ним на митинги, смотреть на какие-то громадные серые корпуса и гордиться «нашим заводом». Потом, когда ты уже повзрослела и была готова любить, он заставлял тебя ненавидеть все и всех вокруг, грозился расстрелять прямо в телевизоре президентов, премьеров и порнозвезд, а известных богатых и успешных людей оскорблял последними словами.
- Гад! – громко сказала Оксана и ее кот, вздрогнув и округлив глаза, понял, что сейчас лучше раствориться где-нибудь в темном углу.
- Ну я тебе покажу! - она взяла телефон и зловеще усмехнулась.
- Алло, это психиатрическая! У моего отца очередной приступ… Очень буйный, кое как успокоили… Угрожал убить и изнасиловать… Кого? Меня! И, еще председателя правительства. Приезжайте, пожалуйста, скорее, он выходит из под контроля, завтра может быть уже поздно.
10 сентября 2016 года.