Поговаривают, что в горах Чанбайшань жили удавы исполинских размеров. Они заглатывали тигров и диких кабанов, изрыгали дым и огонь. Но однажды люди решили убить их. Много храбрецов положило свои головы, отдав тела земле. Тысячелетние клены впитали едкую кровь и мимолетные крики.
Царь и царица змей охраняли дивные сокровища, на которые обратил внимание высокомерный Лю. Мужчина поплатился за тщеславие и предстал перед всемогущими богами, завещав сыну отомстить за него, а тот – своему. И через несколько лет внук Лю сразил змей, взяв с собой их глаза из жемчуга и волшебный корень женьшень.
***
Величественные горы, обрамленные изумрудными деревьями и фиолетовыми ирисами, внушали спокойствие, а не былой страх. Солнце ярко освещало путь странникам и монахам, которые шли почтить героев и помолиться за их жизнь на небесах.
Две черные фигуры, высокие и тонкие, стояли на осыпи из красных камней. Они озадаченно смотрели в глубокую яму, где когда-то кольцами обвивали сокровища удавы. Одна из девушек упала на колени и белыми когтистыми руками сорвала горстку цветов.
— Матушка, отец, за что эти люди убили нас всех? — захрипела она и зарыдала, спугнув мирно спавших на ветках птиц.
— Сестрица, былого не вернуть, — бросилась успокаивать вторая, чувствуя, как слезы обжигают лицо.
— Почему эти гады до сих пор живут? — судорожно спрашивала Лин небо в который раз, стуча кулаками по рыхлой земле. — Как у них хватает совести приходить сюда и осквернять память?
Истошные крики и соленые слезы окутали гору змей. Две сестры, обнявшись, громко причитали и скорбели над тихой могилой. А воспоминания жарким пламенем проникали в чуткие сердца.
— Я не могу забыть ту ночь, когда гадкие людишки подожгли лес и пытались нас убить. Когда гибли сестры и братья, защищая дом! — лепетала Лин, склонившись над ямой. — Когда матушка превратила меня в жемчуг, и с того момента я стала ее глазами и редкостью, за которой охотился этот проклятый Лю! — девушка взвыла, как волк обычно встречает полную луну, и, всхлипывая, продолжила: — Ведь…ведь мы убили этого старикашку и его сына, но нашелся внук и лишил нас с тобой матушки и отца навсегда.
— Сестра, я пыталась отравить своим взглядом, но весь лес стал на его сторону, — тяжело вздохнула Ван, закрывая ладонью белые глаза. — Они думают только о себе и готовы убить остальных даже за безжизненную кучку золота.
— Как этот малец посмел достать стрелы и намазать их ядом? — девушка схватила руки сестры и впилась ногтями в тонкую кожу. У Ван мгновенно появились маленькие неглубокие царапины. — И другие обитатели леса, почему они помогли ему, человеку, убивающему живых существ ради удовольствия?
— Люди называют это охотой…
— Я чувствовала себя грязной, когда внук Лю вырвал меня из глаз матушки, — прошипела Лин, сжимая ладони Ван сильнее. — Его мерзкие пальцы пахли ядом и кровью. А мы с тобой лишь были красивыми жемчужинами, редким сокровищем, которым он захотел обладать.
— Я помню его ухмылку, когда он развел огонь прямо на чешуе родителей, — тело девушки задрожало и казалось, что оно вот-то должно было испариться и превратиться в мягкое облако.
— Сестра, я хочу открыть тебе тайну, — Лин провела языком по острым зубам и тихо заговорила: — Лю нашел себе невесту, действительно дивную и прекрасную. После свадьбы она часто разговаривала со мной, словно чувствовала, что я не драгоценность. Однажды она взяла меня и пошла сюда, тогда я обрела свой истинный облик и убила ее. Черной тенью пробралась в дом негодяя Лю и задушила его и мать.
— Но почему я ничего помню?
— Потому что его руки были обмазаны ядом, и он первым вырвал из глаз отца тебя. Ты потеряла память, и все стало иллюзией, — дрожащими руками Лин прикоснулась к худому лицу сестры и, как безумец, сказала: — Лю мучился очень долго.
С неба посыпался снег, напоминавший белый пепел. Ровная поляна, испещренная красными камнями, вмиг поседела. А черные фигуры сестер, высокие и тонкие, измученные горем, не шелохнулись.
Они пустым взглядом провожали снежинки, укрывшие алую траву. И легкий ветер незаметно понес за собой металлический запах крови.
— Знаешь, сестра, — прошептала Лин, доставая из-под ткани драгоценный корень женьшень, — теперь настала очередь заменить родителей. Это наш долг. Горы снова будут принадлежать змеям.
Девушка обратилась удавом толщиной с добрый глиняный чан. Проскользнула ловко в яму, обвившись кольцами вокруг нефрита. И красными глазами посмотрела на сестру.
— Это наш долг, — Вин высунула длинный язык и прыгнула к Лин.
Два черных удава исполинских размеров тихо лежали в кровавой пещере под землей и стерегли сокровища горы. Они прижались друг к другу, закрыв хвостами собственную душу, волшебный жемчуг.