Как то на границе уходящего сна мне показалось, что прошло уже слишком много лет, и он умер. Умер вовсе не романтично, безобразно, от старости или от болезни, или от того что жизнь утекла и оставила холодный труп сероватого цвета, восковатый наощупь. Там нет его, нет крови, нет жизни. В этом не было ничего прекрасного, а только тяжёлые серые будни. Теперь будут похороны, блины на поминках и лживые угрюмые гости, и мелкий противный дождик будет мочить ленточки и рюши на гробе, и придётся пачкать обувь и руки о свежевспоротый глинозём. И мне совершенно неинтересно общаться с его родственниками.
Нет нет. Всего этого не будет, и всё закончится хэппи эндом. Мы разойдёмся через год или два, я наверное поеду развлечься куда-нибудь за океан, пить текиллу и смеяться, наберусь сил, и возможно, встречу потом другую любовь. Настоящую, а это была очередная ошибка.
Шутка такая. Ха ха ха.
А до гроба – это не смешно.
Вот ты какая, любовь до гроба.
Другой раз мне приснилось, будто в моё отсутствие он проявил хозяйственную инициативу и поставил межкомнатные двери. Причём, редкого убожества: все разной высоты, тяжёлого красноватого оттенка дерева, с жалкими филёнками. Такое можно было раздобыть разве что на помойке. Или, может, насобирать в дачном товариществе его родителей, по рачительным соседям, которым жаль выкидывать древнее добро, а отдать своим--- в самый раз.
Я вижу это уродство и готова расплакаться. Потом беру рваную железяку с зазубренными краями и несколько раз тыкаю в него… как в нежный тофу.
Вообще то, у нас уже был чей то неубранный труп, мужчины лет 30ти, предположительно его друга. Он сам его убил, и ночью сам должен был и убрать. А теперь у меня 2 тяжёлых неопрятных трупа, а я даже не знаю, где лежат мешки для мусора. Под густым слоем краски на стене оживает закрашенный когда то таракан и ползёт по диагонали. Мне противно и тягостно, не хочу здесь оставаться. А самое противное, что ещё предстоит объяснить свекрови, куда исчез её сын.
Проснулась – а ничего этого не было, трупов в смысле. Как хорошо, груза на шее меньше.
Я говорю, мне приснилось, будто ты умер.
Он говорит, хм.
Я говорю, я ненавижу тебя, убирайся к своей мамаше.
Он говорит, опять фигни в интернете начиталась.
Я говорю, мудак, и швыряю в него гранёный стакан, который он так любит, как антикварный след уходящей брутальной эпохи. Стакан попадает в стену, потом на пол, и распадается на миллион колотых льдинок.
Он вздыхает, достаёт веник и начинает подметать.
Я говорю, вон там ещё подмети.
Он говорит, тапки одень.
Я говорю, с тобой мудаком по другому нельзя. И ищу, чего бы ещё швырнуть. И тянусь за чайником.
Он говорит, хочешь чаю?
Я говорю, ну давай.
Мы пьём горячий улун, и я уже не так сержусь.
Такие кровопускания имеют короткое оживляющее действие в нашей любовной истории. Но мне они обходятся слишком дорого, и всё равно не поддерживают желательную температуру в между нами. Хотя бы температуру тела. Живого тела.
Теперь мне надоело и я стараюсь идти своей дорогой. Но на мне словно бы тяжёлый якорь. И это тупик. Давно.
Похоже, я пошла по ложному следу, только не понимаю, когда.
Когда то я ждала его прихода. Мне казалось, что я сразу обниму его, так я его ждала… Он входит, и я сторонюсь, а потом хочу проверить почту в компьютере. А, это ты. Поешь там что-нибудь. Мне некогда.
Недавно мне приснилось, будто было извержение вулкана, и он погиб в лаве. Антиремейк Титаника. Я не расстроилась.