«Человек присвоил себе право делить окружающий мир
на типы, классы, семейства, роды, виды…
Наделять свойствами и характеристиками…
Кто разрешил ему вешать на всех ярлыки?
Ведь он и сам оттуда – из этой колыбели небытия,
где закладывается нечто священное…»
Часть первая. 1985…
Глава 1. Я никогда не буду как ты...
Эти воспоминания преследовали Антона Заботкина на протяжении всей жизни, периодически всплывая из глубины памяти. И даже не воспоминания вовсе, а только звуки от них, как далёкое пульсирующее эхо: грохот захлопывающейся двери; сотрясение стен и шорох осыпавшейся штукатурки; лёгкий звон посуды в шкафу; короткий возглас матери – а затем продолжительное тихое всхлипывание приглушённое одеялом.
Он даже не понимал, с какой стороны это звучало. Не мог вспомнить, где всё случилось. Буд-то находился тогда в центре мироздания, и всё происходящее окружало, точно замкнутая оболочка шара, наступало со всех сторон, давило. А сам Антон воспринимал себя частичкой сущности, не понимающей своего биологического и социального статуса. Как собака или любое другое животное, не ведающее собственной половой принадлежности, года рождения, неотвратимости смерти...
В дальнейшем Антон осознал, что именно так захлопывается дверь за любящим человеком уходящим навсегда. Потому, что слово «па-па», которое он только научился произносить, перестало звучать в его жизни – они ушли вместе…
- Папы у тебя нет!.. И не будет! – с визгом отрезала мать несколько лет спустя, когда на детской площадке он взял за руку мужчину. Того назвал «папой» малыш из песочницы. И Антону этот взрослый великан показался очень знакомым – с приятным голосом, лучистым взглядом и доброй душевной улыбкой.
Голос матери звенел негодованием пронзительно и резко – точно щеколда, навсегда запирающая ту далёкую захлопнувшуюся дверь.
Уже в начальной школе Антон снова увидел знакомую улыбку. Доброе лицо Юрия Гагарина ласково глядело со страницы учебника. И когда урок космонавтики был пройден, он украдкой вырезал портрет. Носил с собой, оставшись дома один, гляделся в зеркало – искал сходство.
Мать привносила корректуру, колюче цедила:
- Пиши аккуратно, тупица! – стояла сзади, когда Антон, склонившись над тетрадкой, старательно выводил буквы. Но ручка дрожала, а голова вжималась от страха в плечи, ожидая очередного подзатыльника. – Что ты уткнулся в тетрадку своим длинным носом как у отца…
Нос Юрия Гагарина удлинялся…
Антон прижимался к столу, чуть повернув голову, опасливо косился на мать.
Та не унималась:
- Ты во мне дыру протрёшь своими бараньими глазами. Ну, прямо копия отец!
Глаза на портрете приобретали соответствующую форму…
Антон еле сдерживался, чтобы не заплакать – кусал губы. Твердил про себя: « …никогда, никогда не буду как ты...»
А когда по окончанию школы милиции ему предложили пойти служить в инспекцию по делам несовершеннолетних, в памяти снова возникли звуки хлопающей двери и щеколды. Накрыли гулким эхом, задрожали внутри. Точно это уже он пытался проникнуть оттуда, с лестничной клетки через запертую матерью дверь.
И почувствовав внутри себя неуверенность, Антон отказался. Хотя в данном подразделении были свои преимущества: не надо было заводить разработки, вести оперативно-поисковые дела, вербовать агентуру.
Настоял на своем – получил в обслуживание территорию и стал отвечать на ней за порядок. Бороться с взрослыми преступниками: убийцами, грабителями, насильниками…
В начале службы часто думал об отце. Особенно когда было трудно. Пытался представить каким он мог быть, как бы поступил, что сказал. Но со временем понял, что советовать ему некому. Надо решать самому. И всё же встречая иногда помощь со стороны какого-либо начальника или полезное нравоучение, примерял далёкие воспоминания. Как в детстве – мысленно доставал из-за пазухи портрет Гагарина.
Пришла весна 1985 года. Было Заботкину уже целых тридцать лет. Кругом забурлило, и Антон вместе с коллегами по службе окунулся в котёл новой жизни. А может это была и не жизнь вовсе, а только её топка, благодаря которой гудел пар, раскручивался маховик, осуществлялось движение страны. Вперёд ли? Но только в топку летели не дрова, а души человеческие, людские мечты, а часто и сами люди.
Круглосуточная работа без выходных. Быт без уюта, семья без заботы, дети без ласки. Казалось, это было знакомо Антону с рождения…
Закончилась чехарда в руководстве страны, к власти пришёл Горбачёв. Началась борьба за трезвость. Водка подорожала, продавалась с обеда. Народ к этому не привык – умирал группами: от инфарктов, задавленными в очередях, отравленными средствами для мытья стёкол. Статистика не велась.
Трупы долго лежали на улицах – скорым не хватало бензина. Рядом – молодой милиционер – как памятник агонизирующим указам руководства страны. Караулил ответственно, точно боялся, что украдут. Когда не хватало постовых – сторожили участковые, реже – оперативники.
Всё менялось – новый опыт приобретался по ходу дела. Да скорее и не опыт это был вовсе – каждый день новшества! И не дело, поскольку результатов не видать. В постановлениях правительства только – углубить, расширить, повысить, активизировать…
А в утренних сводках – мошенничества грабежи и разбои…
Бросали на все участки борьбы. Приходилось в засадах сидеть, утопленников вытаскивать, в очередях наводить порядок. По выходным и праздникам стоять в оцеплении на митингах и демонстрациях радеющих за справедливость. Что это такое?
Кто мог рассказать о справедливости в стране, где родители привычно умалчивали о своей родословной…