КАРАБИХА: БРАТ ФЕДЯ, УБИВШИЙ ПОЭТА НЕКРАСОВА
Были в Карабихе, усадьбе самого страдавшего за народ нашего поэта Николая Алексеевича Некрасова. Ничего плохого сказать не могу, здесь можно было страдать. Усадьбу он купил у рода Голицыных, большой двухэтажный дом с двумя двухэтажными же флигелями, конным двором (три дома с другими постройками), пруды, лес, 75 гектаров земли.
Впрочем, к личности Некрасова это не имеет ни какого отношения. Поэт был человеком большой, даже в чем-то излишней порядочности, прекрасным предпринимателем (как издатель, это ему, по большому счету, мы обязаны открытием для широкого круга читателей работ Толстого, Достоевского, Добролюбова). Мечтал собрать сюда на житье всю семью, практически всех родных и земляков либо содержал, либо поддерживал.
Усадьбу купил в рассрочку (дороговато выходило), но все были уверены, что он ее в карты выиграл. А картежником он был довольно приличным. Ему в картах везло настолько, что есть воспоминания о том, как слуга ему говаривал после карточной ночи: «Что-то барин опять у вас под столом пачки денег валяются». На что Некрасов, отвечал: «Так возьми, у вас же вечно денег не хватает».
После расставания с первой гражданской женой Панаевой (любил до смерти, кстати) влюбился в простую девушку (много моложе себя, происхождение не шибко известно, встретил где-то в Петербурге) по имени Фекла. Назвал ее Зинаидой Николаевной, выучил, возил по заграницам, одевал «как куколку», холил и лелеял, обвенчался практически перед смертью, чтобы оставить ей наследство.
А в чем его «даже излишняя порядочность»?
Вот про блаженство в Карабихе, лепоту вокруг поэта, про любовь к нему родственников (особенно брата Федора, у которого было, что-то около дюжины детей и который был управляющим Карабихой), про стихи, которые Некрасов писал, закрываясь в гостиной, расхаживая по ней и проговаривая, проговаривая, проговаривая, - рассказывают тут на экскурсии.
Но нам повезло с экскурсоводом, которая нас везла в Карабиху и обратно. В отличие от девочки, хорошо выучившей лекцию по дому, каминам, фотографиям родных поэта, наша экскурсовод Некрасовым просто дышит (это заметно). И историю его жизни рассказывает совсем иную.
Брат поэта Федор в этой истории - просто гад какой - то. Что, впрочем, оказывается, правда. Начав с управляющего Карабихой он однажды пришел к брату и сказал, что ему тесно с семейством в домике управляющего. И добрый Некрасов уступил ему главный дом усадьбы. Огромный, с террасой, каминами и сиянием в окнах. А сам переселился в восточный флигель (тоже не маленький, но с главным домом не сравнить).
Похоже брат Федя уговорил Некрасова вообще продать ему Карабиху, ну, хоть часть.
Поэт, будучи благотворителем по жизни, продал. За смешную цену. Но и этих денег (кроме одной тысячи рублей) Федор Некрасов Николаю Некрасову не вернул.
И эта одна тысяча возвратилась к поэту только потому, что у него нашли рак кишечника и срочно требовалась даже по тем временам дорогая операция (она, правда, отсрочила смерть поэта только на несколько месяцев). Федя тысячу выслал, а остальное притормозил, явно рассчитывая, что брат долго не протянет и тогда вообще деньги возвращать не придется.
Так и вышло.
Фактически Федор ускорил смерть брата. Добил.
После смерти Некрасова Зиночка, которой была отписана часть Карабихи, приехала в имение в свой дом (флигель, где они с Некрасовым жили), но Федя приказал вообще ворота не открывать. Он же скупил у Зинаиды и все городское имущество Некрасова, распихав шкафы и диваны по всем домам Карабихи, так, что даже дети вспоминали, что обстановка в комнатах была странная, будто туда натащили всего, что удалось отхапать.
Федор всячески подчеркивал величие брата и даже заявил, что в восточном флигеле бережно сохраняет мемориальные комнаты Некрасова. Только их никто не видел: он во флигель поселили старшую дочь с мужем.
Умер Федя человеком не бедным. Имел отличные конюшни с десятками экипажей (сдавал в наем), несколько доходных домов в Костроме (в одном из них, в самом центре, сейчас театральное училище), ну и, собственно, Карабиху, любимое имение оплакиваемого безмерно любимого брата Николая, светоча русской поэзии.
Похоронили Федора здесь же, метрах в пятидесяти от флигеля Некрасова, там у Голицыных была большая домовая церковь.
Но Бог есть: после революции церковь снесли. Так что теперь брат Федя покоится просто вне ограды Карабихи, как покоились вне церковной ограды самоубийцы, воры и убийцы.
Зинаида Николаевна Некрасова (Фекла Анисимовна Викторова) умерла в бедности.
Философ наш Василий Розанов считал, что в поэзии Некрасов превзошел самого Пушкина. Дело вкуса, конечно. Но Некрасов был реально прекрасным поэтом, а для молодежи своего времени вообще кумиром. За свободомыслие.
У него было колоссальное умение договариваться с цензурой.
Некрасов был невысок, сухощав, лицо с желтизной, голос несколько глуховатый.
Летом любил читать свои новые стихи на лужайке перед главным домом под огромным кедром, куда собирал всех родных, живших в усадьбе.
Зимой - в гостиной флигеля у огромного красивого камина. Говорят, чтот когда читал поэму «Русские женщины» о судьбах декабристок, плакал, замолкал, плюхался в кресло, обхватив голову руками. Пока не успокаивался. И продолжал.
От Николая Алексеевича Некрасова осталось немного вещей. Ну, что-то из письменных принадлежностей, два стаканчика для воды, большая серебряная ложка. И далее по мелочам.
Но главное - ружья и охотничье снаряжение, которое он дарил крестьянам, спутникам своим по охоте. Охоту любил страстно. Она ему помогала: Некрасов был болезненным, да еще и с приступами мрачности, так что уходил в леса, что называется, приходить в себя.
Его слова: « Самый талантливый процент русского народа всегда отделяется в охотники».
Очень любопытны два экспоната: чайник для сбитня (медный, боковистый, с большой ручкой) и дорожный ящик-секретер. Экскурсовод сказала, что Некрасов брал их на охоту.
Посмотрев на чайник, довольно увесистый, и на ящик-секретер размером с небольшой дорожный чемодан, я как-то засомневался сильно, что поэт таскал их на охоту, если учесть, что еще нужно было нести ружье, а то и два, патронташ, ягдташ, что-то поесть и так далее. Даже если предположить, что кто-то другой все это за барином тащил, все равно письменный ящик брать было нелепо. Тем более, что в одной из поэм Некрасов пишет, как его крестьяне спрашивали, что он там строчит карандашом? Карандаш и тетрадь, что еще нужно поэту в походе?
А вот с чайником интереснее: я пригляделся - у него чуть обуглена ручка. Так она могла подгореть, только если чайник вешать над костром.
Зинаида (Фекла) тоже пристрастилась к охоте. Она умела седлать лошадь и ездила с мужем по полям и лесам в рейт-фраке и в брюках в обтяжку. Всё это приводило Некрасова в восторг до тех пор, пока Зинаида Николаевна случайно не застрелила его любимого чёрного пойнтера Кадо. После этого, по одной версии, Некрасов ее простил, но перестал брать на охоту. А по другой (тоже простив), навсегда оставил это свое страстное увлечение, по повесив ружьё на гвоздь.
После революции в Карабихе был туберкулезный санаторий имени Некрасова, а вокруг - совхоз. Зацените название - «Бурлаки».
Не успеваю радоваться людям: в маленьком магазинчике при кассе Карабихи рядом с книгами Некрасова, магнитиками с усадьбой и прочими мелочами в витрине стоит «книга» - глиняный томик с портретом поэта и цитатой из него: «Всюду родимую Русь узнаю!»
«Книга» эта полулитровый штоф. Цена 494 рубля.
Всюду родимую Русь узнаю...
Половодье весной на Волге продолжается 72 дня.
ПЕРЕХОД: ТРИ СТРОКИ ПРО МЕГАПОЛИСЫ
Идем по Волге и жмуримся от удовольствия.
Есть разница в походах на север — до Питера и на юг- до Чебоксар, например.
Юг — это дежавю.
Выходишь из Москвы, где живет, похоже, миллионов двадцать. Приходишь в Нижний Новгород, Казань, что там еще?
Это все равно, как в Москву прийти. Толпы, туристы, пробки, суета.
Отдыха нет вообще. Как три раза в Москву зайти.
Север — совсем другие дела: маленькие города, тишина.
Есть даже места, где отсутствует сотовая связь. Это вообще — блаженство.
А если в мае-июне помоножить на белые ночи, вообще не о чем говорить. Только — на север!
(Продолжение следует)