Предыдущее: http://www.proza.ru/2016/09/08/1215
***
Куриозале проглотила последние капельки воды, и только сейчас ощутила, как по ее горлу пробежался морозный, дрожащий спазм, оставляя за собой испуганные ничего не чувствующие следы; они колко спускались внутри нее и оттаивали только в животе. Девочка потерла неожиданно одеревеневшие ладони одна о другую, одновременно часто дыша от холода и выдыхая прозрачно-синеватые облачка воздуха. Небо тем временем просыпалось. Оно не было еще неоново-желтым, но блеклым, окрашенное как будто разведенным в воде розоватым красителем. Куриозале видела, как далеко и высоко над стенами города желто-бело-кремовый оттенок появлялся из глубин неба; как он постепенно и медленно, неспеша, словно только что оправился от обессиливающей сонливости, покрывал воздух деликатными прикосновениями невидимых пальцев цветом янтаря. Однако привычное мягкое и ласковое тепло наступит еще нескоро, поэтому девочка, понимая, что ее беспомощные попытки согреться проигрывают со всесильным и проникаюшим повсюду морозом, вжимая голову в щуплые плечи, обернулась резко и едва удерживаясь от бега, зашагала в сторону входного отверстия. Когда до домашнего уюта остался всего один быстрый шаг, Куриозале остановилась и мгновенно забыла о холоде, который больно горел на ее тонких пальцах, мочках продолговатых и оттопыренных ушей, побелевших щеках. Остановилась, и уши ее чуть заметно задвигались, слушая тишину, спокойствие леса и пробуждение неба. Какое-то короткое мгновение ей казалось, что послышалось, но потом тихое, недовольное ворчание дотянулось до ее ушей снова.
«Слева, шагах в десяти, может одиннадцати».
Девочка обернулась снова, ощущая, как радость маленьким и хрупким огоньком разжигается в ней. А мгновение спустя – пламя веселости окутало ее, и воздух вокруг нее показался удивительно жарким.
Анимансе боязливо выглянула из-за сплетенной из упругих ветвей низкой ограды. Сначала появились длинные, разделяющиеся на концах на две половинки, голубовато-фиолетовые усики. Они принюхивались к воздуху, то и дело шевелясь и поворачиваясь в разные стороны. Словно поняв, что опасности нет, усики уставились на Куриозале. В темноте ограды ослепляюще загорелись голубые глаза, а зрачки-крапинки, не доверяющие усам, долго и нервно рассматривали внутренний двор: высокие серые стены, черное небо, немного менее черные силуэты и белую невысокую и щуплую фигуру, резко выделяющуюся в атрацитном пятне дома. Все еще боязливая, анимансе подняла острую продолговатую мордочку и раскрыла нешироко пасть, в которой показались мелкие, загнутые вовнутрь зубы. Высунулся язык, попробовал невидимые капельки влаги, осевшие на чувствительную кожу, переливающуюся теплыми и морозными оттенками индиго. Наконец, попробовал и тот приятный, сладковатый и горячий запах белой фигуры.
-Давай, иди уже сюда, несносная шкодница,- воскликнула негромко Куриозале. – Тебе, может, и не холодно так стоять без движения, но я уже пылаю от холода.
Голос девочки донесся до низко посаженных ушей на затылке, одно было заметно повернуто немного левее и находилось выше другого. Анимансе как бы колеблясь, стоит ли выходить из своего удобного и теплого укрытия в промозглый и неприятный воздух, нетерпеливо покрутила длинным голым хвостом, пару раз сильно ударяя ним о каменистую поверхность. Глухой шерох испугал животное, оттого она проворным зигзагом направилась к единственному теперь месту, под которым можно укрыться – широкой каменной чаше, в которой собирается дождевая вода.
Куриозале оглушительно захохотала, наблюдая, как анимансе перебегает из стороны в сторону, будто на каждом шагу из-под земли появлялась опасность. Но больше всего забавлял ее хвост, все время поднятый кверху. Девочка перестала заливаться смехом только тогда, когда поняла, что смех ее отражается громким эхом по всему городу и тонет в прорезающейся бледной еще желтизне неба и что именно этого смеха боится анимансе. Животное бегало еще несколько мгновений, пока эхо не растворилось окончательно, а потом шмыгнула почти незаметно и бесшумно под чашу.
Куриозале надеялась, что никто сквозь сон не услышал ее смеха и не проснулся и, наконец, двинулась с места. Движения ее были неловкие и измученные – тело застыло в объятиях холода и теперь повиновалось с трудом. Девочке казалось, что руки, ноги и пальцы обиделись на нее за вылазку на мороз. Чтобы сесть на каменистую землю, ей пришлось приложить особые, непривычные усилия. Белые зрачки животного Куриозале с легкостью различила в серости, и она протянула аккуратно руку в сторону анимансе. Голубые глаза странно уставились в мятные глаза девочки. Сверкающий язык мягко прикоснулся к кончикам пальцев, а крохотное толстоватое тельце начало выкапываться из камешков. Голубовато-зеленый мех с едва заметными светлыми пятнышками на спине переходил в темно-синий на животе. Длинными задними лапами анимансе отскочила от земли и прыгнула в ожидающую раскрытую ладонь Куриозале. Горячий и жесткий мех были приятными на ощупь, немного напоминали прикосновение постели и одновременно были чем-то другим, непохожим ни на что. Девочка взяла животное в обе руки и грела окоченевшие ладони.
-Пойдем домой, дам тебе поесть,- сказала Куриозале, дрожа всем телом от пронизывающего холода.
Войдя в дом, Куриозале первым делом повернулась к стенной нише, сразу по левую сторону от входа. В тепле комнаты кожа девочки больно горела, но пальцы уже начали ее слушаться. Она перебирала быстро и уверенно округлые плоды дерева паньянессет. Темно-фиолетовая кожица была твердой и даже немного колкой на ощупь, но мякоть была наоборот – светлее и мягче, от сильного прикосновения лопалась и растекалась. Куриозале выбрала наименее спелый плод, покрытый еще светлыми красноватыми пятнышками, которых не было на остальных. Анимансе, уже давно предвкушая сытную еду, несколькими ловкими и легкими движениями перебежала с предплечья на плечо, а затем, хватаясь гибким хвостом сочной светлой зелени волос, взабралась на голову и слегка подрагивающими усиками обнюхивала жилище. Пахло уютом, острым, щекотящим влажный нос, перечным запахом постели, сладким и нежным ароматом фруктов паньянессет, подбирающейся сыростью опавшей росы и свежестью древесины.
Куриозале взяла с ниши треугольный и плоский камень, заостренный с одной стороны, и опустила бессшумно фрукт на тщательно выполированную деревянную подставку, поддерживаемую по краям четырьмя едва ли слегка обтесанными булыжниками. Оперлась левой рукой на плод, чтоб не скользил, а правой, ухватившись крепко за острый камень, принялась разрезать его. Твердая оболочка сначала сопротивлялась, оттого девочке нужно было прилагать больше сил, чем рассчитывала. Тихо и возмущенно сопя, она, наконец, пробила острием фрукт, несколько капель красновато-фиолетового сока брызнуло ей прямо в глаза, на что анимансе ответила обиженным ворчанием и переместилась на затылок Куриозале, больно дергая за волосы настырными передними лапками.
Решив не обращать внимания на сок, стекающий неприятно на нос, девочка с еще большим упорством продолжала резать плод. Наконец, с гулким треском он разделился на две половины, в одной из которых осталась косточка темно-фиолетовая, почти черная. Она была пористая, состоящая из многих сотен маленьких зернышек. Куриозале вытащила немного таких зернышек и подала анимансе, предусматрительно спрыгнувшей на стол и, приподнявшейся на задних лапах, вытягивая лапки передние.
-Куриозале!- девочка подпрыгнула на месте и повернулась к матери. Теперь она искренне жалела, что не стерла с глаз и носа сладкий сок.
-Сколько раз я тебе говорила не подкармливать анимансе?
-Но они... они такие красивые и мягкие, и...
Мама беспомощно посмотрела на зверька, мирно стоявшего на полированном дереве и поедающего черные зернышки. Она замахнулась, и анимансе, подняв хвост вверх, шустро спрыгнула со стола и сверкая мехом убежала прочь.
-Мама,- протянула Куриозале расстроенно. – Как ты?...
-Анимансе и так прекрасно себя чувствуют, выедая запасы зерна у жрецов Сансатес. Мы не получаем столько еды, чтоб кормить еще кого-то, кроме себя.
Мама наклонилась под стол и взяла с плошки, вырезанной из коры, пористый кусочек ствола и подала его девочке. Он с легкостью поместился в ее ладони. Куриозале скривилась на вид толстого грязно-фиолетового отрезка дерева эспоньессе. Это означало много нудной работы. Ее плечи поникли, она низко опустила голову и только в полуобороте сказала, стирая одновременно сок с лица:
-Анимансе могут упасть с тех высоких крыш в части релегенетте.
-Если этот зверек смог перебраться через наши стены, то ему ничего не стоит залезть чуточку повыше.
Куриозале прыхнула и вышла во внутренний двор. Направилась сначала к каменной чаше, на бортах которой собралось много росы. Девочка протирала края чаши, и вода с легкостью впитывалась в поры и задерживалась в волокнах дерева. Чем больше воды впитывалось в такую губку, тем мягче она становилось, и тем меньше усилий нужно было прикладывать, чтоб добыть воду обратно. Куриозале поднесла губку над центром чаши и сжала, и вода чистой струйкой стала заполнять чашу. То же самое девочка проделала и с росой, осевшей на лестнице, на длинных и вьющихся листьях деревьев камитассе, высаженных параллельно стенам на расстоянии двух-трех шагов от нее.
Небо уже давно приняло привычную окраску, а тепло на время прогнало холод.