Побережье звенело детскими голосами, шипело пеной прибоя, пахло сахарной ватой, пивом, нагретыми солнцем помидорами и морской водой. После обеда в траве заводили свою скрипучую песню цикады, по утрам орали чайки, а когда наступало время отправляться спать, неутомимый слух выхватывал из далекой какофонии звуков ставшие уже знакомыми мелодии.
Матвей был на море впервые. Его жизнь складывалась таким образом, что практически всю ее он провел в родном городе: родственники и друзья семьи были рассредоточены по окрестностям, люди его окружали приятные, чего еще желать! Но в этом году случилась поездка на море, и приморский город не обманул ожиданий: пахлава таяла на языке, кожа вбирала в себя солнце, превращаясь из белой, утомленной городским смогом в смуглую и поразительно гладкую, жизнь играла новыми красками. Большую часть времени он проводил на берегу: листал книги, трогал шероховатые бока купленных поутру персиков, пальцами ног перекладывал теплые голыши с места на место и, конечно, купался. Матвей полюбил Черное море сразу. Оно заполнило его целиком, сделав волосы жесткими, окутав запахом соли, водорослей и подводных тайн, запахом настолько терпким и устойчивым, что даже ежевечерние плескания в душе не смывали его до конца, и весь этот букет наутро проступал на коже белым налетом соли. Матвей касался белых штрихов языком и тихо радовался, надеясь про себя, что и после отъезда его тело будет хранить в себе море, которое он сможет попробовать на вкус вот так, лизнув свое предплечье.
...Подставив спину солнцу, Матвей складывал паззл, то и дело отвлекаясь на галдящих чаек: похоже, кто-то из отдыхающих бросал в воду кусочки хлеба, и птицы, толкаясь в воздухе и вворачивая тела в невероятные по своей крутизне штопоры, охотились за лакомством. Он потянулся за отцовским телефоном – захотелось сфотографировать сталкивающихся над поверхностью воды птиц:
- Можно?
- Конечно!
То был их первый отдых вдвоем. Матвею было почти семь, но они никогда до этого момента не отдыхали вместе. Мальчик обычно не расставался с мамой и бабушкой, а отец отправлялся в экспедицию и где-нибудь на Камчатке или на Байкале, закончив работу, оставался на неделю, а то и на две, любоваться природой и отдыхать от рабочего напряжения. Этим летом мама запросила пощады. Осенью сын шел в школу, у всех в семействе этот факт вызывал крайнюю степень волнения, и именно поэтому, а также и потому, что папа временно остался без работы, Матвей с отцом и оказались на Черном море. Почти на целый месяц! Дни они проводили неспешно, созерцая, загорая и балуя себя вредной для здоровья вкуснятиной, а ближе к вечеру, когда солнце уже не так нещадно жгло, шатались по окрестностям, играли с разномастными уличными собаками, изучали повадки стрижей и просто по-мужски общались. Отпуск уже подходил к концу, и, честно говоря, Матвею хотелось вернуться в привычную квартиру, двор и жизнь. Он скучал по маме, по коту Сергейпетровичу и по бабушке. Отдых отдыхом, но когда каждый день так или иначе напоминает предыдущий, даже радость от моря и от неожиданных находок вроде ракушек или отполированных до блеска бутылочных стеклышек приедается. Паззлы складывать можно до бесконечности, но и 3000 кусочков могут стать до боли знакомыми и неинтересными. Хотелось перемен, и будь Матвей чуть старше, он назвал бы это ощущение «томлением» или, возможно, «предчувствием», но в семь лет все объясняется иначе. Поэтому мальчика просто тянуло домой.
Матвей с телефоном в руках начал подходить к кувыркающимся в воздухе чайкам. Фотографировать он полюбил очень рано: едва научившись включать на мамином телефоне камеру, он стал снимать все, что попадалось на глаза – Сергейпетровича, фикус, блик света, мечущийся в гранях хрусталя, маму. Даже самые первые снимки по большей части получались удачные настолько, что мама печатала некоторые из них. И вот сейчас Матвей снимал диких птиц: сделает шаг – сделает кадр, еще шажок, поближе – еще кадр. Таким образом он достиг эпицентра птичьего веселья и даже смог разглядеть, что чайки пировали поп-корном... Вдруг в поле зрения камеры появилось яркое пятно, неподвижно застывшее у кромки кадра. Подняв глаза от экрана, Матвей увидел ее, и мир перестал быть прежним.
Рыжие непослушные пряди лезли ей в лицо, выбиваясь из-под панамки, закручиваясь тугими спиралями, струясь по спине и взметываясь в налетавшем изредка ветерке. Зеленое платье полностью закрывало плечи и ноги, оставляя взгляду лишь краешек белых сандаликов. Неторопливо отводя волосы от лица, она задумчиво наблюдала за чайками. Заметив, что мальчик смотрит на нее, незнакомка улыбнулась и кивнула. В ушах у Матвея нарастал тоненький звон, постепенно вытеснявший собой все остальные звуки – плеск воды, гомон детворы, монотонные крики лоточников, далекий гудок парохода, грохот сердца... Звон разрастался, ширился, обретая форму, заполняя собой изнутри, заставляя сделать шаг, другой, поднять телефон, прицелиться и...
- Ты такая красивая, - выговорил он.
- Спасибо, - ответила она, снова призывая волосы к порядку. Добавила: - Меня Алиса зовут. Можно Лиса. А тебя?
- Матвей... Можно я тебя поснимаю? – попросил он, словно только это имело сейчас значение.
- Если хочешь! Но я не умею позировать, и волосы мешают...
- Это неважно!
Все, что до этого момента составляло реальность Матвея, сошлось в ней, в Алисе: в змеях рыжих волос, казавшихся упругими и жесткими, а на ощупь бывших мягкими как спинка Сергейпетровича, в неуловимом цвете глаз, в запахе кожи, в содранном заусенце на безымянном пальце левой руки, в самом ее имени!... А-ли-са... По счастью, они оказались в одном отеле. Это избавило папу от нервотрепок, а Матвея от беготни по жарким улицам с одного конца города на другой и дало им счастливую возможность практически не расставаться. Он любовался тем, как она пьет какао за завтраком, трогая губами край чашки. Он провожал ее на пляж, помогая устроиться в тени – Алисина кожа боялась солнца и мгновенно становилась болезненно-красной. Он не мог отвести от нее глаз. Прежняя жизнь казалась Матвею совершенно пустой и блеклой, его увлечения – паззлы, парк автомобилей, аттракционы – померкли в свете ее образа. А еще - он нравился Алисе, и это было странно: как ангел, кусочек солнца, лисица, мог тянуться к простому мальчишке в стоптанных сандалиях, со сбитыми коленками и начавшими облезать от солнца плечами!? Это наполняло Матвея такой ошеломляющей радостью, от которой захватывало дух. Он нежно держал ее за руку, осторожно отводил локоны ей за плечи, а вечером, перед тем как нужно было расходиться по комнатам, робея, целовал в щеку. До этого имевший весьма смутное представление о любви, почерпнутое из книг и мультфильмов, Матвей, познакомившись с Алисой, понял, что в жизни все иначе. Любовь - не только слова, которые произносятся, когда двое держатся за руки. Это не кольца, не белые платья, не дорогие подарки. Любовь – это желание никогда не расставаться, это осознание, что девочка, идущая рядом с тобой - твое второе я, твой лучший друг, твой прекрасный ангел, твой взгляд в будущее. Любовь – это желание поскорее повзрослеть, чтобы целовать в щеку не только вечером, но и утром. Приносить ей чай, обнимать, кутая в плед, и спрашивать «Тебе удобно?». Любовь – это желание шагнуть в новый день, потому что в нем – она, ее пальчики с аккуратными овалами ногтей, холодный апельсиновый сок и капельки воды на ее плечах.
В день отъезда Матвею стоило немалых усилий не расплакаться. Он был взрослым, он полюбил, он должен быть сильным! Сидя в ожидании такси до в аэропорта, мальчик смотрел на Алису, стараясь зафиксировать в памяти ее всю, ведь фотографии не передавали и части того, что делало его безудержно-счастливым, трогало губы улыбкой, запускало карпов счастья куда-то в подреберье. Он взял ее за руку, она ответила на пожатие и постаралась улыбнуться. Глаза ее предательски блестели.
- Послушай, Лиса, ты не плачь. У меня подарок для тебя.
Из кармана брюк и достал найденную неделю назад ракушку, точнее - кусочек ракушки, искусно обработанный морем так, что осталась лишь идеальной формы буква «О», нежно-розового цвета изнутри и белая снаружи. Матвей надел ракушку на пальчик Алисы. Великовато, но разве это важно?
- Не плачь. Я тебя...люблю. И когда мы вырастем, мы обязательно поженимся, и больше никогда не расстанемся. Ты веришь мне?
- А ты веришь в любовь с первого взгляда? - спросила Алиса, крепко сжав в кулачок руку с кольцом.
- Я никогда не думал об этом, - серьезно ответил мальчик. – Я верю в тебя и в себя. Ты подождешь, пока мы подрастем?
- Я постараюсь, - честно ответила она.
***
В ближайшие девять лет увидеться им не привелось.
По возвращении с моря Матвей почти сразу уехал из родного города на несколько лет - маме предложили выгодный контракт в Канаде и было глупо отказываться. Сердце мальчика разрывалось, когда их самолет отрывался от земли, но в глубине этого маленького сердечка жила уверенность в том, что это не конец, перед глазами стоял образ рыжей девочки.
Оказавшись на свое 16-летие в одном из Московских театров, Матвей сразу увидел ее. Рыжеволосых в наше время встречается достаточно, но натуральноых – единицы. Эти волосы он не спутал бы ни с чем. Едва сдерживая крушащее ребра сердце, подошел и встал перед ней. Обнаруживать себя было страшно – девушка весело общалась с двумя парнями, явно старше, один из которых то и дело приобнимал ее за плечи, но еще страшнее было бы раствориться в толпе явившихся на премьеру нарядных людей, навсегда приписав себе статус «воспоминание детства» или, что еще хуже, «трусишка».
- Привет, Алиса! – хрипло проговорил он. Откашлялся: – Помнишь меня?
Она подняла глаза. Жестом из детства убрала волосы с лица и порывисто выдохнула.
- Матвей...
Ее спутники ошеломленно молчали. Привычным движением она дотронулась до шеи, взяла в пальцы тоненькую цепочку и, потянув за нее, извлекла на свет...то самое «ракушечое» кольцо. Не снимая с цепочки, надела его на палец:
- Теперь оно мне впору... Видишь?
Все, что он мог, лишь кивнуть...
22.07.2016