В один из теплых сентябрьских дней 2005 года, волею судьбы, мне довелось побывать в самой глубинке Ярославской губернии. В селе со сказочным названием Берендейка. Только вот не сказочным показалось оно. В глаза бросалась запущенность, убогость и непролазная грязь. Повсюду у ветхих домов метровой высоты – полынь, крапива и покосившиеся заборы.
«Неужто траву выкосить нельзя, да поправить, подлатать заборы», –думалось мне. А ведь до Москвы отсюда всего сто двадцать километров, а тут всё, как при царе Берендее. Жителей деревни почти не видно, их нет ни в огородах, ни у домов. Лишь у магазинчика стояли небритого, неопрятного вида мужики, по всему было видно, что они нигде не работали и торчали здесь в надежде опохмелиться. При всём при том, населённый пункт пересекает железная дорога, идут электрички на Москву, а здесь, в «Берендеевом царстве» время остановилось, в нем царит прошлый век, всюду запущенность и убогость. Полуразрушенная школа без окон и дверей в центре села делает ещё мрачней и без того грустную картину.
Может всё это от того, что люд здесь живёт такой, которому ничего лучше и не надо? Говорят, что в советские времена за сотый километр из Москвы свозили всех бомжей. Конечно же, это отрицательно отразилось на генофонде Берендейки, но то, что люди здесь так живут и в таких условиях, виноваты, конечно, и местные власти.
Правда, в данный момент я хочу поднять другую тему. Речь пойдёт о церкви и о церковном обряде крещение. На нем мне довелось присутствовать в этой самой деревне Берендейка.
Часов около одиннадцати дня, увидев, наконец- то, живых нормальных людей, припарковал я машину у церкви. Нужно сказать, Божий храм оказался совсем немаленьким. Судя по сильно выцветшим лесам, было понятно, что ремонт здесь ведётся уже не один год. У входа, на крыльце стояло несколько человек. Догадываюсь, что - это многодетная семья, стало понятно, что собрались они здесь в ожидании крестин. На руках у молодой женщины - грудной ребёночек, рядом с парнем, видимо, это муж её, ещё трое, а точнее, три девочки: с виду шести, пяти и трёх лет. Вместе с ними ожидала открытие церкви молодая пара, как потом выяснилось, это были крёстные младенца.
Через некоторое время дверь открылась, и служительница пригласила ожидающих. Вошёл и я.
Убранство внутри церкви было довольно скромным. Чувствовался смешанный запах ладана и воска. Кроме этой большой семьи, крёстных и меня никого не было. Помощница батюшки тут же раздала всем взрослым свечи, сказав при этом:
-Свечи -по семь рублей.
Мне она тоже подала одну, я молча взял, заплатив.
Справа от входа на подоконнике стоял сундучок с навесным замочком, на котором крупными буквами было написано:
«Просим оказать посильную материальную помощь на ремонт и восстановление церкви».
Слева, на подоконнике, стоял такой же ларь с надписью. Что на нём было написано, я не разглядел, очевидно, что-то похожее. Вошедшие и в тот, и другой, сколько могли, пожертвовали денег. Положил и я две сто рублёвки.
Через несколько минут появился батюшка. Как только я его увидел, он мне сразу не понравился. Причина была, как мне показалось тогда, в его внешнем виде. Этот человек выглядел лет на сорок -сорок пять. Его реденькая бородка торчала во все стороны. Длинные, засаленные, тонкие и прямые волосы на его голове были перетянуты сзади резинкой. К тому же ряса висела на нём, как на вешалке. Картину усугубляло его помятое, отрешенное, с торчащими из ноздрей волосами, лицо, добавляя ко всему облику служителя церкви оттенок неопрятности. Если бы этот человек не был в рясе священника, и я его встретил где-то у магазина, то однозначно, принял бы за выпивоху, хорошо вчера погулявшего.
Говорил он очень тихо, я стоял от священника сосем недалеко и, тем не менее, не мог разобрать из молитв ни слова. Единственную фразу, которую чётко слышал, при произношении её он усиливал голос: - Отрекаетесь ли вы от сатаны?
После чего вновь тихо и медленно бормотал молитвы. Шептал он их, отвернувшись от нас, видимо так ему было удобней обращаться к Богу, поэтому лица я его долго не видел. Через некоторое время батюшка замолчал, затем повернулся, поднял крест, держа его в правой руке и направился к присутствующим. Сначала подошёл к крёстным, протягивая им крест для поцелуя, затем к родителям новорождённого мальчика и их маленьким дочерям, стоящим рядом.
Выражение лица его при этом, мягко говоря, было смурным и не выражало никаких эмоций. Судя по нему, казалось тогда, что священник делает не праздничный обряд крещения, а исполняет давно опостылевшую и надоевшую ему работу.
Поднёс он крест для поцелуя и к моему лицу, в этот момент я уловил его взгляд. Мне показалось, что святой отец где-то далеко и мысли его совсем о другом.
Помощница, певчая затянула: - Господу помолимся...
Голос её завораживал и эхом уносился куда-то к куполам. Закончив пение, она подошла к стоявшей в центре церкви детской купели и подлила горячей воды. Всё было готово к главной церемонии. Мальчика по настоянию батюшки раздели. Я увидел, как с тем же самым страдальчески - угрюмым выражением лица святой отец взял младенца и стал погружать его в воду. Ребёнок испугался и заплакал. Успокоился младенец только, когда купание священник завершил, и крёстные на малыша одели рубашку. Несмотря на то, что крестили маленького мальчика, человек, совершающий обряд крещения, ни разу не улыбнулся малышу, не попытался его успокоить и подбодрить родителей. Лицо его было сурово и неприветливо.
«И приход - то ведь, наверное, не большой, одно, от силы- два села и откуда такая утомлённость?» - думал я.
Обряд же крещения тем временем продолжался. Голос певчей мне понравился, звучал он, казалось, так, как надо: звонко и очень мелодично.
«Хоть один человек здесь на своём месте», – мелькнула у меня мысль.
Батюшка в этот момент нашёптывал молитву и крестился, вслед за ним молились и прихожане. Затем он подошёл к крёстному, взял из его рук мальчика и понёс к алтарю. Ребёнок при этом заплакал, плачь его, благодаря хорошей акустике усилился и заполнил всё пространство церкви. Казалось, детским плачем со всех сторон плакали стены. Замолчал он только, когда служитель церкви вернул младенца молодому мужчине. Вся церемония длилась где-то двадцать пять- тридцать минут и за всё это время, у батюшки на лице не промелькнуло и подобие улыбки. По окончании священного обряда он даже не поздравил прихожан. Молча, развернулся и исчез за алтарём.
Певчая же своим прекрасным церковным голосом сообщила, чтобы всем было слышно: -Крещение стоит две тысячи рублей.
Удивлён я был такой цене: за каких- то полчаса, совсем немалые деньги запросили! А как был совершён обряд и с каким видом? К примеру, скажу, что в Сибири крещение стоит максимум, пятьсот рублей и в редкой церкви такие деньги берут, в основном, сто пятьдесят, двести рублей.
По выражению лица отца и матери ребёнка я понял, что их эта цифра напугала. Причём, по всему было видно, что это- многодетная семья, для которой такая сумма- большие деньги. Спас ситуацию крёстный: он молча достал из кошелька две купюры по тысячи рублей, отдал певчей и, не крестясь, вышел. Все последовали за ним.
-Надо бы ещё заплатить за молитвы, за здравие младенца, за сорок дней ,- обратилась ко мне женщина, видимо, думая, что я с компании, которая крестила малыша.
-Сколько?
-Сто рублей…- нежно пропела певчая.
Я молча положил деньги на её прилавок и спросил:
-А нельзя было скидку сделать им, ведь семья-то многодетная?
А самого осенило: "А ведь "скидка" и "церковь" как-то не сочетаются, торговое ведь это слово."
-Это,- к батюшке, – ответила его помощница, тем самым разогнав мои мысли.
Но он так и не появился.
Уже выйдя из церкви, я спросил отца крещённого младенца:
-А что вы не поговорили со священником, не попросили его, так сказать о божеской цене на обряд или он не знает, какая у вас семья?
- Как же не знает? Заходил я к нему несколько дней назад, и батюшка мне сказал, мол, договоримся.
Помолчав, мужчина добавил:
-Забыл, наверное…
Стоял тёплый ясный осенний день, а у меня на душе после увиденного и услышанного остался какой-то осадок. Выезжая из деревни, я думал обо всём этом. Наверное, и священника можно понять, ведь, церкви тоже нужно как-то выживать, тем более, в такой деревне, как Берендейка. И всё же, несмотря на это, на обряды, такие, как крещение должны быть льготы для многодетных, малообеспеченных семей, а иначе, какая же это церковь. Для кого-то две тысячи рублей просто копейки, а для кого-то, к примеру для этой семьи, огромные деньги. А равнодушный неряшливый поп, другим словом его не назовёшь, когда давал крест девочкам целовать, неужто не видел, что к нему пришли совсем не богатые люди. Будь он божьим человеком, окрестил бы мальчика бесплатно и бесплатно прочитал молитву за здравие ребенка и родителей его. Думается мне, что прихожанин может сделать добровольное пожертвование, то есть дать столько, сколько может, а не столько, сколько запросит батюшка. Остаётся надеяться лишь на то, что Бог всё видит и поп этот не сдерёт последние деньги больше ни с одной такой семьи.
Деревня та оставалась где-то далеко позади, трасса оживилась, увеличился поток машин. Я задумался о своём, но Берендейка с её церковью-не отпускала; нет-нет, да всплывала в памяти, как бы говоря о том, что не только в деревнях, но и в церквях наших не всё благополучно.