Наступило солнечное апрельское утро. До Нового года оставалось всего 255 дней и 16 часов. Семён Петрович Ахинеев проснулся в прекрасном настроении, умылся, позавтракал, оделся, взял чехольчик для мобильника, положил его в карман, и вышел на улицу подышать свежими выхлопными газами. Как удобно с мобильным телефоном, думал он, теперь не нужно сидеть дома, ждать звонка. Любой может позвонить ему во время прогулки, поделиться новостями, рассказать что-нибудь интересное.
Недавно Семёну Петровичу исполнилось 77 лет. Три года назад умерла его жена, он стал одиноким пенсионером. Предприятие, на котором Ахинеев проработал почти пятьдесят лет, закрыли, всех работников уволили по собственному желанию хозяина. Зарплата на бывшем родном заводе была неплохой, поэтому Семён Петрович думал, что пенсию ему назначат достаточно высокую. Можно будет отдохнуть, попутешествовать по стране, посмотреть, как живут на Урале, съездить в Прибалтику, побывать в столице. Однако ввели какой-то уменьшающий коэффициент и всем пенсионерам установили срок дожития – восемнадцать лет, а что будет потом, никто не объяснил. Теперь денег хватало только на продукты, всего на три недели. Но в месяце-то их четыре! Пришлось искать нетрадиционный выход из создавшегося положения.
Как же так, рассуждал Семён Петрович, раньше говорили, что зарплаты в стране низкие, потому что у нас большие общественные фонды, пенсионеры из них будут получать путёвки в санатории, оплату лечения и другие виды помощи. Но фонды после приватизации исчезли, у домов отдыха и санаториев появились новые хозяева, пускавшие туда только своих. Да ещё провели какую-то реформу, и его сбережения в банке обесценились, зато в столице появились миллиардеры, или, как стали их называть, олигархи.
Ахинеев задумчиво шёл по аллейке и, погрузившись в воспоминания, смотрел на дома. Вот слева здание школы, которую он окончил шестьдесят лет назад. Сколько интересного вспомнилось ему! Как увлечённо рассказывали учителя о лженауках и поповщине, осуждали генетику и кибернетику, ругали вейсманистов-морганистов, хвалили наших учёных, вырастивших ветвистую пшеницу и морозоустойчивые яблони для посадки на крайнем Севере. Семёна Петровича убедили, что учение, по которому столько лет так успешно развивалась страна, правильное, потому что оно верное, а наши предки, по теории Дарвина, в процессе эволюции произошли от обезьян – кто-то от мартышек, кто-то от макак, большие начальники – от горилл или настоящих орангутангов. И конечно, пролетарии всех стран горячо поддерживали нас, пока мы им платили и охраняли их территории от внутренних и внешних врагов. А как много писали о преобразовании природы! Реки перегородили плотинами, построили гидроэлектростанции, оросительные каналы. В то время электроэнергия у нас была самой дешёвой в мире, водохранилища переполнены рыбой ценных пород. Оставалось ещё немного подождать, электрификация всей страны закончится, и наступит полный коммунизм. Деньги отменят, каждый будет брать себе всё по потребностям, в разумном количестве. Вот тогда мы забьём последний гвоздь в гроб капитализма, и кто-то, возможно, доживёт до этого славного времени…
А с каким старанием школьники под руководством взрослых в первые послевоенные годы высаживали деревья на улицах и в городской роще! Он тоже участвовал в этом важном деле. Постепенно деревья выросли, совсем недавно под ними можно было спрятаться от палящих лучей летнего солнца или от дождя, они уменьшали ветер и пыль, снижали уличный шум. Но недавно кому-то из администрации вдруг показалось, что зелёные насаждения закрывают фасады домов, портят вид города. Тогда по указанию мэра их спилили, рощу наполовину вырубили, сделали там пустырь, назвав его стадионом, построили какие-то здания, а между кладбищем и сточной канавой из туберкулёзного санатория возвели новый детский садик. Теперь в городе шумно, ветер поднимает в воздух тучи пыли, дышать стало тяжело.
Он снова вернулся к воспоминаниям о школе. Первое время учителя почему-то удивлялись, произнося его фамилию. Но Семён Петрович к ней привык, и хорошо знал, как она произошла, об этом ему рассказывала бабушка. Её семья из жмуди, древнего литовского племени жямайтов. Когда Наполеон отступал, один из его офицеров остановился у них на ночлег, увидел её пра-пра-прабабушку, влюбился и остался жить с нею. Этот офицер происходил из довольно знатного рода, с известной многим французам фамилией Галиматьяс. С того времени в хуторе появилось много маленьких Галиматьясиков. Но когда всем стали выправлять документы на русском языке, такая фамилия не понравилась какому-то начальнику, выдававшему паспорта. По его распоряжению отыскали одного пожилого, очень грамотного человека, он принёс французский словарь и перевёл её на русский язык. Вот так все они стали Ахинеевыми. Его бабушка очень обиделась из-за того, что ей фамилию изменили, а соседям, Жопасам, почему-то ничего менять не стали, так в паспорте и записали. Долго жаловалась она в разные инстанции, но отовсюду приходил ответ, что слова Жопас ни в одном словаре иностранных языков нет, значить оно чисто русское, поэтому оснований для изменения фамилии нет, а вот Галиматьяс есть, его можно перевести, и, конечно, в документах следует писать только русский вариант.
Семён Петрович продолжил прогулку. Справа от него высилось красивое четырёхэтажное здание с большими окнами, украшенными лепниной с голенькими ангелочками и двуглавыми орлами, в нём когда-то размещалась женская гимназия, а потом Вечерний университет Марксизма-Ленинизма. Ахинеева направили туда в середине прошлого века на учёбу, от производства. После его окончания он поражал окружающих фундаментальными знаниями, гордился своим высшим образованием и был уверен, что в будущем оно станет очень нужным. В то время Семён Петрович часто объяснял окружающим, что нынешнее поколение обязательно будет жить при коммунизме, осталось потерпеть ещё чуть-чуть. Правда, позже наступление всеобщего счастья отложили, заменив его продовольственной программой. Но, после успешного выполнения намеченных планов, пришлось переходить на закупку пшеницы, мяса и многого другого у наших идейных врагов. Тогда ту программу забросили и приступили к новой, обещая всех нуждающихся обеспечить отдельными квартирами к двухтысячному году. К сожалению, её пришлось тоже забросить, помешала перестройка с приватизацией, и с таким трудом созданное ранее растащили шустрые новые русские. Всё, полученное ими непонятно за какие заслуги, было разрушено, распродано, разорено. Новые хозяева перевели свои сбережения за рубеж и перевезли туда своих родственников.
Кстати, после приватизации зданием бывшей гимназии и университета завладел очень большой начальник из городской администрации. Говорят, он хотел открыть там частную гостиницу европейского уровня для своих лучших друзей, но проиграл всё полученное в карты и, убегая от кредиторов, по пьянке выпрыгнул в одних подштанниках из окна последнего этажа. Вот до чего доводят неожиданно свалившиеся огромные незаработанные деньги! Самые уважаемые люди, почётные граждане города, пришли проводить его в последний путь. Позже на кладбище ему соорудили прекрасный памятник. Правда, памятники браткам из девяностых сегодня выглядят более презентабельно.
Когда до получения пенсии остаётся неделя, все деньги заканчиваются и очень хочется кушать, Семёну Петровичу приходится идти на это кладбище, и, любуясь бессмертными произведениями отечественного монументального искусства, присоединяться к какой-нибудь траурной процессии, представляясь другом детства усопшего. После окончания церемонии, огорчённые тяжёлой потерей родственники приглашают всех в автобусы и везут в ресторан, на поминки. Там можно совершенно бесплатно покушать, да ещё прихватить кое-что с собой, объясняя окружающим, что это для его голодной собачки. Он обычно носил с собой несколько литровых баночек с закручивающимися крышками, заполнял их со столов нетронутыми порциями и ему продуктов хватало ещё на пару дней. Иногда, чтобы дотянуть до получения очередной пенсии, такой поход приходилось повторять ещё один или два раза. К сожалению, как только потеплеет, от этого придётся отказаться, потому что, если снять куртку, все увидят его протёртые сзади штаны, ходить с дырой на таком месте не очень прилично, но на покупку новых брюк денег нет. Может, вернуться на историческую родину? Говорят, там ещё осталось достаточно Галиматьясов, вдруг примут и его? Однако пересекать границу в дырявых штанах как-то неудобно, а без брюк от нас вообще никого не выпускают.
Какая спокойная прогулка, думал он, мобильник даже ни разу не звякнул. Жалко, что установленный срок дожития уже заканчивается. Что же будет с ним дальше? Продолжая путь, Ахинеев вышел на большую площадь. Раньше здесь стояла церковь, потом её разрушили, сбросили с пьедесталов старые памятники, установленные на пожертвования жителей, экспроприировали предметы искусства и дома у экспроприаторов. Неужели у нас в то далёкое время уже орудовали игиловцы (недавно запрещённые в нашей стране)? Но тогда они головы ещё никому не отрезали, а только расстреливали врагов трудового народа. Да, действительно история развивается по спирали, теперь всё повторяется у наших друзей на Ближнем Востоке, как и положено, на более высоком уровне. Конечно, всё то, что крутилось у него в голове, только правда, истинная правда и ничего кроме правды, но об этом лучше помалкивать, а то можно загреметь в какую-нибудь Палату №6 или ещё куда подальше.
Пытаясь отогнать нехорошие мысли, он ощутил острое чувство голода. Значит, пора возвращаться домой, брать сумку с банками и отправляться на кладбище, чтобы поехать на поминки очередного безвременно усопшего, хорошо поесть и заполнить имеющуюся тару... Вот и родная улица с вещим названием "Социально-экономический тупик", и его старый, ни разу не ремонтировавшийся в послевоенное время дом с самым счастливым тринадцатым номером. Правда, перед приватизацией, больше двадцати лет назад, его всё-таки отремонтировать обещали, но тогда на это чего-то не хватило. Ахинеев вошёл в свою квартиру, заглянул в спальню и вдруг увидел лежавший на постели мигавший всеми цветами радуги попискивающий телефон. В кармане-то у него лежал только пустой чехольчик, мобильник оставался дома. А казалось, что всё хорошо! Рано радовался. Опять будут требовать вернуть долги. Но где взять? Хотя, у людей деньги есть, помогут. У одного займу, другому отдам. Неужели и правда, вместо индексации пенсии, в следующем году выдадут какую-то небольшую сумму? Интересно, насколько же к тому времени поднимутся цены. Зато у нас много дешёвой нефти, её можно продавать даже за китайские юани.
Какая богатая наша страна, подумал с гордостью Семён Петрович, и как много в ней нищих! Он взял сумку с банками, запер дверь квартиры и отправился за едой, приготовленной из самых лучших отечественных продуктов. Чувство глубокого удовлетворения и огромной радости жизни снова охватило его.