Люба родилась за две недели до начала войны. Кто же думал, что на долю девочки выпадет проклятое лихолетье? Радовались отец и мать, улыбалась бабушка, беря на руки кричащую внучку. Смеялись и говорили друг другу: - Еще одна певунья будет.
Вся семья пела: и мама, и бабушка, и прабабушка, и тетки и дядья, и их дети...
А через две недели тишина повисла над селом. Перестали люди не только петь песни, но радоваться и улыбаться. Многие семьи остались без кормильцев. Ушли с первых дней войны все, кто мог защищать Родину. Ушел и Любочкин отец, и старший брат.
Не думали, что расстаются с семьей надолго, поэтому сборы были короткими.
А через какое - то время пришла весточка, что пока часть формируется, отец будет находиться во Львове.
У Нади, сердце зашлось от радости, от возможности увидеть дорогого мужа, показать ему доченьку. Собралась вмиг в дорогу, оставив старших детей с бабушкой, а сама, прижав к сердцу Любочку, в тот же день, добралась до Харькова. От Харькова до Львова, на поезде, рукой подать. Под стук колёс мечтала о встрече. Кто же знал, что появится в небе немецкий самолет? Остановился поезд. Все пассажиры из вагонов бежать бросились, а Надя с места тронуться не может.
Упала на колени, прижала ребёнка сердцу, перекрестилась и закричала: - Господи Иисусе Христе! Пресвятая Богородица, Царица небесная, спаси нас!
Понимала, что если погибнуть ей суждено, то только вместе с дочкой. Не выжить грудному ребенку, если что с матерью случится, а если с ребенком, то и говорить нечего. Как в глаза мужу посмотрит? Что скажет?
Или этот самолет разведчик был, или у него бомбы закончились, или Богородица её крик услышала? Да только всю жизнь мать считала, что это молитва всех спасла.
Покружил - покружил самолёт над вагонами, да и полетел своей дорогой. Вернулись люди на свои места, спрашивают:
- Как вы тут одна не побоялись остаться?
- С Божьей помощью, - отвечает, да Любочку целует.- С Божьей помощью.
Добралась она до Львова по указанному адресу, а части уже нет, перебросили в другое место. Как туда добраться, когда никаких сил уже идти не было, котомка за спиной, на руках Любочка. Ноги не несут, руки не держат. Не знала, что и делать, если бы, не добрые люди.
Постучала в какую-то хату, попросила воды напиться, рассказала, кто она, зачем и откуда, да и села тут же под деревом покормить ребенка грудью. А когда поднялась уходить, хозяин уже лошадь запряг, чтобы довезти её до того места, где часть формировалась.
Слава тебе, Господи - прошептала, да и уснула от усталости сразу же на подводе, прижав к себе Лидочку. Так и проспала, не замечая ни рытвин, ни ухабов, до самого места.
Добрались до нужного места засветло. Поблагодарила доброго человека и пошла с ребёнком, искать мужа. Всех, кого не встретит, спрашивать, не знают ли, не видали?
А тут и он бежит навстречу, слова сказать не может от волнения. Схватил Любочку на руки, целует, слезами всю обливает. А она рядом, к его плечу прислонилась, да так и замерла, не веря своему счастью.
Только недолгим оно оказалось. Даже поговорить не успели, не то, что наглядеться друг на друга. Прибежал земляк, кричит: - Иван, команда по вагонам строиться!
Схватила мужа за руки, отпускать не хочет; сердце на части рвётся, плачет, чувствует, что больше никогда не свидятся...
…Домой возвращалась просветлённая и радостная, что Любочка с отцом друг -друга увидели. Вскоре и письмо пришло, с адресом полевой почты. Написала ответ, попросила Ивана беречь себя, и скорей возвращаться с победой. Привет от всех передала, а Любочкину ручку карандашом обрисовала.
Вместо долгожданного ответа, пришла похоронка, что погиб он под Москвой, в том же сорок первом. А вместе с похоронкой, документы, и письмо домой не отправленное, пробитое пулей. Видно, хранил у самого сердца...
Посмотрела мать на своих деточек, мал –мала -меньше, обняла сиротиночек, и показывая им письмо, сказала:
- Не мог наш папка погибнуть от такой пули. Посмотрите, какая дырочка маленькая. Живой он.И мы, выживем, с Божьей помощью.
…Так всю жизнь и пронесла веру в то, что муж вернётся. Ждала и верила. Взвалив всё на свои плечи, приходила с поля, приносила «затирки», разводила молочком, да этим детей и кормила, чтоб с голоду не умерли. А еще, песни пела. Как бы тяжело не было, а после песен на душе, ей Богу, и ей и детям, становилось легче.