Любовь Отраднева
(в соавторстве с Naru Osaka)
Мелодия русалки. Пити Пити Антропология
Посвящается дражайшему соавтору
Еще один фик из разряда «возьми романтическую канву и Темперанс Бреннан в качестве героини». На сей раз вариация на аниме «Мелодия русалки. Пити Пити Питч», правда, ну очень отдалённая. И снова с любимым пейрингом, и снова совместная учёба, для канона «Кредо» модерн-АУ.
* * *
Мальчик опустил руку в воду, пытаясь если и не поймать рыбку, которую несло волной к берегу, то хотя бы дотронуться до нее. Рыбка и впрямь была очень необычная. Один нос чего стоил – он был длиннее, чем сама его владелица! И вся она была темно-синяя, длинная, узкая – ну как кинжал.
Мальчик засмотрелся – и вдруг вздрогнул, услышав голос, доносящийся – если только не почудилось – прямо из моря!
– Знаешь, кто это? Рыба-меч. Только крохотная, вчера из икринки.
Конечно, это было невероятно, но мальчик вдруг увидел нечто еще более невероятное.
– Эй! Ты… русалка? Настоящая?
– Да уж не игрушечная! – девчонка звонко рассмеялась.
Вот именно, что девчонка – очень симпатичная, с пышными золотыми волосами, но, в общем, вполне обычная – если не считать хвоста, синего, точь-в-точь, как у той рыбки.
…Отец в молодости избороздил все моря и океаны, чего только не повидал, о русалках тоже рассказывал. Но чтобы тут, на мирном и скучном британском курорте…
Русалка снова рассмеялась и, словно доказывая свою реальность, от души брызнула в мальчишку водой.
– Ах ты!.. – а холодная же вода, и лезть туда одетым тем более никакого желания, да и не догонишь ее в родной-то стихии…
– Что, боишься? Да не собираюсь я тебя под воду утаскивать, ну тебя!
– И на том спасибо. Тебя как звать-то?
– Джой, – русалочий голосок словно звенел, полностью оправдывая смысл имени. – А тебя как?
…Хэйтем Кенуэй открыл глаза, полежал немного в тишине общежитской спальни – пока соседи не набежали, и то хорошо.
Надо же, он столько лет не вспоминал эту русалочку, а вот сейчас вдруг приснилось, да как подробно! Будто заново пережил их первую встречу. Она же – и последняя. Девчонка подразнилась и уплыла, на другой день налетел шторм… и больше Хэйтем ее не видел.
А вот сейчас, больше чем через десяток лет да на другом континенте, ему предстояла куча новых знакомств, куда более обременительных, чем то, детское. Ладно, главное – учиться интересно. Антропология – это же целый мир. От костей до руин, от украшений до обычаев и легенд… Любопытно будет узнать людей, тоже выбравших эту удивительную профессию!
* * *
Собрание было на другой день. Народ собрался пестрый. Но одну девушку Кенуэй приметил сразу – уж очень она кого-то напоминала. Может, только казалось, ведь та русалка была совсем ребенком, с не определившимися до конца чертами… И волосы у этой девушки были не золотые, а русые с бронзовым отливом, и глаза не бирюзовые, а серо-голубые. Но все прочее – разрез глаз, профиль – было до странного схожим. Кто же такая, как зовут? Хотя все это просто совпадение.
Имя ее оказалось в самом начале списка. Бреннан, Темперанс. Ничего общего с Джой. Правда, когда назвали его собственное имя, эта Темперанс как-то странно на него посмотрела. Или показалось? Ладно, все это лирика. Учеба покажет, кто чего стоит.
…Время шло. И показывало, что, по крайней мере, в учебе они равны – оба стали лучшими. Между ними было, конечно, негласное соперничество – но мирное. Держали нейтралитет – в душу друг другу не лезли, а вот думали, пожалуй, одинаково. Хотя в чем-то друг друга и дополняли, Темперанс заделалась специалистом по человеческим останкам, а Хэйтем скорее по историческим процессам. И вскоре поняли, что так гораздо легче писать работы.
И вот однажды досталась им тема «легенды о русалках».
– Это же бред, – фыркала Бреннан. – Чья-то больная фантазия! Очень больная и испорченная. А анатомически ну совершенно нецелесообразно! И чешуя! Зачем русалке чешуя, если она – млекопитающее?! Уж вне всяких сомнений млекопитающее. И живородящее, а не однопроходное, а хвост рыбий…
– А я, между прочим, видел русалку, – вдруг вырвалось у Хэйтема. – Настоящую.
– Да ладно!
– Правда. Ее звали Джой. И она немножко смахивала на тебя. Ну, насколько можно судить по восьмилетней девчонке…
– Чего?! – глаза у нее стали на пол-лица.
– Ну, мало ли, может, просто тип лица похожий. Но хвост вполне настоящий.
– И чешуя, да?
– Я не трогал и сильно не разглядывал. Она все время брызгалась.
– В это еще поверю. А вот в чешую – никогда!
– Ладно, может, у нее была дельфинья кожа. Такая темно-синяя…
– Ну, это хотя бы звучит правдоподобно…
…В конце концов, они так и написали в работе во всех подробностях – что по логике должно быть у русалок и чего не должно.
Высший балл им, конечно, поставили, прежде всего за оригинальность подхода, но профессор заметил со вздохом:
– Не романтики. Совсем. Вывели то, чего нет ни в одной легенде. Дельфинью кожу, например.
– А если это совсем не легенда, а жизнь? – парировал Хэйтем.
– Нет, тогда все же романтики. Кто еще верит, что вправду видел русалку?
– Это он, – быстро сказала Темпе, – когда маленький был! А я тут вообще не при чем.
– Ладно, ладно, – посмеялся профессор, – увидите русалку – сфотографируйте!
* * *
Возвращаясь от профессора, Темпе вдруг заявила:
– И все-таки, быть русалкой, наверное, совсем неромантично! Начать с того, что надо лифчик носить. Чтоб все мимо проплывающие моряки не таращились на твои молочные железы.
– Чего?! – Хэйтем залился румянцем. Темпе рассмеялась:
– Того! Не красней, я же будущий судебный медик, говорю, как есть, без всех этих красивостей… Словесные кружева мало кому нужны. Да и несловесные тоже. Повышает вероятность рака груди.
Она повернулась – случайно, а может, и нет, и смущенный Хэйтем вдруг понял, что Темпе и правда не носит помянутую «несловесную красивость». Конечно, поверх маечки она накинула форменный пиджак… и все равно – такой четкий контур, так красиво…
Кажется, она заметила его приоткрытый рот и засмеялась:
– Что ты так смущаешься? Половое влечение – это нормально. Вроде как твой отец такой жизнелюбивый во всех смыслах мужчина, а ты такой… зажатый, что ли…
– Просто прилично воспитанный. И мой отец с тех пор, как женился на маме, фривольничает только в шутку и на словах. Прямо в тему нашей курсовой: в Сентрал Парке из фонтана вылезает русалка с ребенком и спрашивает: «Где мне найти Эдварда Кенуэя?»
– Вот только не Эдварда. Хэйтема. Ой.
– Точно ой. Я тебе на это другим анекдотом отвечу: сидят два англичанина, ловят рыбу. Один вылавливает сетью очаровательнейшую русалочку. Долго ее разглядывает… и отпускает. Второй его спрашивает: «Хэйтем, но почему?» А я ему: «Но как?»
– Да иди ты… в болото! Я же внятно написала в работе, что русалки – млекопитающие, у них внутреннее оплодотворение, беременность должна длиться примерно как у дельфинов и наружные половые органы…
– Темперанс Бреннан! – он уже просто уши пальцами заткнул.
А она засмеялась еще громче:
– Да ладно тебе! Спорю на что угодно, если бы ты снова встретил ту русалку – не удержался бы и проверил мои слова! Ну, признайся!
– Да где я тебе ее возьму? Через столько лет да на другом континенте?
– А может, ее дом – вообще вся Атлантика?
Хэйтем только плечами пожал.
* * *
А через пару недель началась практика. Темпе отправилась в институт судебной антропологии, а Хэйтем – на побережье на раскопки.
Первая ночь была душной, и, не в силах заснуть, Кенуэй пошел окунуться в море. Но задолго до того, как первая волна коснулась его ног, он услышал плеск и чей-то смех. Голос показался знакомым – настолько, что Хэйтем окликнул в темноту:
– Темпе?
Снова смех и всплески.
– Нет, я Джой!
Не веря себе, Хэйтем подошел ближе – и правда увидел в воде у самого берега свою давнюю знакомую. Но теперь это была отнюдь не маленькая девочка – русалка с длинными золотыми волосами, изящным темным хвостом и роскошной грудью. И была она еще больше похожа на Темпе. Она – и не она. Вроде одно лицо, но… И голос все же другой, звонче.
Едва помня себя, Хэйтем опустился на колени, понимая, что встать русалка никак не может. Только бы не уплыла!
Но она и не собиралась. Наоборот, потянулась к нему, чуть не обняла, приглашая лечь рядом, к ней лицом.
– Привет, я так скучала!
– Скучала? Но ты ведь даже не знаешь меня!
– Уж поверь – знаю. И очень неплохо!
– Да откуда… – начал было Кенуэй, но Джой потянулась ближе и вдруг, сразу стала целовать. Настойчиво и весьма горячо.
И кто это выдумал, что русалки – холодные? Вполне себе теплокровные и млекопитающие, вспомнилось из недавней курсовой. И тут хмель окончательно захлестнул, и Хэйтем чуть отстранил Джой и, не разрывая поцелуя, стиснул обе ее груди. Она застонала, одновременно отчаянно пытаясь его раздеть, что, впрочем, было не слишком сложно: собираясь искупаться, парень особо не обременял себя одеждой. Какое-то время они скорее мешали друг другу, но потом разобрались, и она обвила его хвостом, и Хэйтем скользнул руками русалке ниже талии, и удивленно прошептал:
– И правда дельфинья кожа…
– Да… – выдохнула Джой, направляя его руку чуть ниже. – Конечно, не такая нежная, как у земных женщин, но что есть…
И он почувствовал, как его пальцы скользнули в глубокие складки, наверно, обычно невидимые, в жаркую тесноту.
Русалка забилась в его руках, точно попав в сети, и он испугался, что не удержит ее, но вдруг она замерла на мгновение, издав громкий крик удовольствия.
– Давай, – прошептала она, едва переведя дыхание. – Ты ведь тоже хочешь…
И провела рукой ниже его пояса, подтверждая и усугубляя свои слова. А потом направила его в себя…
Этого оказалось достаточно. Даже слишком много. Хоть Хэйтем и пытался сдержать себя, удовольствие накрыло его почти сразу. И потом он пришел в себя нескоро, все еще держа русалку в объятиях.
Они долго лежали рядом, и она тихо шептала что-то нежное в такт перекатывающимся через них волнам. И это было замечательно, только Хэйтем в отличие от Джой в конце концов замерз и начал вставать:
– Мне пора. Ты будешь завтрашней ночью?
…Конечно, она была завтрашней ночью. И следующей… И так все две недели практики. Ночи пролетали, как минуты, Джой не скупилась ни на ласки, ни на рассказы, о подводном дворце, где есть воздух, об умении дышать и кожей тоже… Хотя ласки обоим нравились больше.
И ни разу Хэйтем не видел ее при свете дня… какой день, и так повезло, что их буйные игры ни разу никого не разбудили… и так ему еще больше казалось, что Джой – вылитая Темпе. Ну, выше пояса. Красок-то в полумраке не видно, а все остальное – один в один!
Расставались с грустью, но надеялись увидеться в следующем семестре.
* * *
О своей увлекательной практике Хэйтем, естественно, никому в подробностях рассказывать не стал, даже Темпе. Но вот ее сходство с Джой теперь виделось ему еще отчетливее. Только вот… где-то через пару месяцев он стал замечать, что лицо у нее похудело, как-то осунулось, под глазами залегли глубокие тени, а на носу и щеках выступили крупные веснушки. И рвение к учебе она будто потеряла, стала рассеянной…
– Да что с тобой такое? – не выдержал однажды Хэйтем.
– Я… – на лице Темпе появилось непередаваемое выражение. – Я ухожу в академический отпуск.
– Но почему?
– Я беременна.
– А… Я его знаю?
– Ну… Видишь время от времени.
И тут по лицу ее вдруг, сразу потекли слезы.
– Ты что? – Хэйтем даже испугался и, поддавшись этому испугу, едва ли осознавая, что делает, обнял Темпе и стал гладить по волосам. – Моя рыбонька, ну не плачь, все будет хорошо…
Она чуть вздрогнула, прижимаясь к нему, чуть ли не прячась в его объятиях. Волосы ее пахли морем – так остро и так знакомо…
– Радость моя… – сказал он еще, то ли само так вышло, то ли… хотел кое-что проверить? Ведь получилось, что назвал русалку по имени…
Темпе подняла голову – так и впилась взглядом.
– Догадался все-таки! – выдохнула она. – Хорошо, что так!
– Но… как ты это делаешь? И не опасно ли?
– Теперь, может, и опасно, а так… – она дотронулась до кулона на шее – Хэйтем уже не раз видел эту голубую жемчужину в серебряных завитках. – Если сниму – стану снова русалкой. С волосами и глазами, как у куклы, я рада, что в человеческом виде не так.
– И так, и так красиво, – заверил он и задал главный вопрос: – Где ж ты взяла?..
– Отец подарил. У него всяких странных знакомых не меньше, чем у твоего.
– А зачем ты…
– Не ради тебя, извини уж. Я ведь тебя даже не спасала, не как в сказках и сопливых мультиках, но когда встретила в университете – обрадовалась. Просто хотела поизучать людей. Ведь люди – это намного больше, чем скелеты и сокровища в затонувших кораблях! А я всегда интересовалась именно этим, а не песнями и не гребешками для волос… Но главное-то – обычаи, психология… ну и физиология, да.
«Неужели просто захотелось поиграть с людьми?» – Хэйтем чуть не поморщился от этой мысли, но сдержался и произнес:
– А зачем двойная жизнь? Просто ради развлечения?
– Да нет. Как ни тупо и ни банально это звучит – но если бы ты не сам меня вычислил, а я бы сказала прямо, кто я есть, то превратилась бы в морскую пену. Да, часть легенд правдива… Но согласна, похулиганила лишнего. Как человек я, надеюсь, стала тебе другом, но роман заварила как заварила. Будучи уверена, что межвидовое скрещивание не может дать плодов… – и тут у нее снова начали наворачиваться слезы. – А мне только девятнадцать, – всхлипывала она, – я хочу учиться! Мозгов не растеряла, но такая теперь глупо-сентиментальная, ужас! И всё равно, от ребенка тоже не хочу избавляться, так интересно, каким же он будет… у нас с тобой.
– Мне тоже интересно, радость. Для девятнадцати лет, конечно, запредельная ответственность, но я, пожалуй, уже его люблю. И тебя, – ему просто очень хотелось ее утешить, но говорил-то искренне… И обнимал тоже, всей душой стараясь согреть и защитить.
Она расслаблялась, слезы высыхали, а он еще и нашептывал, что все устроит, обо всем позаботится и она сможет осуществлять все свои мечты… Взамен он не ждал ничего – даже благодарности, не то что признания в любви. У него и так было много-много. Семья. Эта девушка, которую он знал с таких разных сторон. Ее острый ум и не менее острый язычок, ее страстный жар и тихую нежность, цинизм, причудливо соединявшийся с романтичностью… Едина в двух лицах, таких разных. Но сейчас уже было видно, что все это живет в ней одной. И уж какая жизнь им предстояла, сколько самых разных открытий – никому не расскажешь! Или почти никому.
Сейчас на ресницах высыхают ее слезы – а скоро в минуты отдыха, погружённая в себя, она будет напевать песню на языке, который тут мало кто знает. Песню, как она говорила, «из сопливого японского мультика», в котором, впрочем, подошли довольно близко к истине о русалках. И Хэйтему переведёт, конечно.
Дуют семь цветных ветров,
Устремляясь к далёкому берегу…
Перед восходом солнца я слышала мелодию –
Это очень ностальгическая песня!
Птицы в небе летят на восток,
Подчиняясь зову сердца…
Рай в семи океанах
После ночного шторма…
Быть рождённой снова,
Чтобы испытать любовь!
Мелодии семи стран…
Придёт день,
Когда всё исчезнет...
Но я не хочу забывать!
Май-июль 2016