На земле теплохолодно. То солнце взыграет во всю свою ещё летнюю силу, то налетит ветер, под которым ёжится трава. Он гнёт и треплет её, как непослушные волокна шерсти. Кошки отворачиваются от его порывов, прячут нос в тёплый мех. Вернее флюгера нет: куда не смотрит кошкин нос, оттуда и ветер. Голубей точно смыло воздушной волной. Тоже примета верная: идёт большой ветер. А уж о небе и говорить нечего. Тут всё, как на ладони. Тучи, не скрывая направления, бегут, гонимые кочевой ордой неведомого народа, как бежали киммерийцы от скифов, те от сарматов и готов, а эти древние германцы - от железного бича Аттилы.
На небе, как и на земле, есть свои долины, низменности и горы. Вот дымные, грязно-розовые, обожжённые неведомыми пожарами, сплошные громады ордами ползут в приделы небесной тверди, надеясь спрятаться от бича бога ветров. Бегут, наполненные тяжестью созревающего дождя, с запада на восток, укрыться за Уральским Камнем.
А выше, на ещё чистом поле, удивлённо застыли стада тонкорунных барашков. Они забрались на высокогорные пастбища, где нет суши осенних трав, воздух чист и свеж. Пусть там, внизу, пробегают орды кочевников. Их стрелы не достанут детей Овна. Белорунные овечки и бараны не боятся хрустальной прохлады. Шерсть их омыта в горних купелях. Если суждено ей окраситься кармином, то только на алтаре всесожжения. Ни волки, ни пардусы не забираются так высоко в небесные обители.
Пронеслись кочевые орды, застыли на скате неба, найдя спасительное пристанище. И, насмотревшись на великое переселение народов, пришли в неспешное движение стада барашков, рассеялись в небесных полях. Бледнеет их серебряное руно, исчезая в просторах неба. Руно складывается в руны. Они, конечно, не знают, что одна их цепочка с земли похожа на скелет гигантского динозавра. Так что археологические находки происходят не только в геологических слоях окаменелостей, но и на небе.