Предисловие.
Наш папа Пётр Фёдорович Харланов.
Родился 18 августа 1926 года. Ветеран ВОВ и инвалид 2 группы.
Историк. Работал в школе. Был учителем начальных классов
и учителем истории. Закончил Томский гос. университет, исторический факультет
Я только недавно узнала. что он писал в молодости.
Отдал мне оставшиеся рукописи, мы к его 90 - летию (18 августа) напечатали книгу.
И я решила здесь выставить его рассказы. Может они наивны.
Но это было время его молодости.
Несколько рассказов я напечатала уже в рубрике Папины рассказы.
Продолжаю выставлять рассказы из изданной книги.
Почтальон Ефим Лукьянович Бакула возвращался из районного центра с очередной почтой. День был ясный, морозный. Березы, стоящие вдоль дороги, сверкали на солнце зеркальными точками инея, как елка в новогодний праздник.
Лошади, впряженные в санки, бежали легкой рысью, игриво помахивая головами. Снег тихо скрипел под копытами лошадей и повизгивал под коваными полозьями санок. Ефим Лукьянович щурился. Дремалось.
Чтобы не заснуть достал трубку, закурил. Пуская дым в седые усы, мечтательно задумался. Вспоминалась молодость. Веселый, ладный парень ухаживал за скромной тихой Улькой. Ей он тоже нравился. Но девушке не разрешали пойти за балагура и бедняка.
– Эх ма, – глубоко вздохнул Бакула. – Её выдали замуж за церковного старосту, жадного до невозможности. В первые дни советской власти староста принимал участие в бандах, за что по приговору революционного суда был расстрелян.
Не жил бобылем и Ефим Лукьянович. Узнав, что не ему досталась Ульяна, он сначала запил горькую, а потом, тряхнув кудрявой головой и растянув меха тульской гармошки, посватался к красивой и боевой Катерине – дочери батрака из соседнего села. Хоть её обхаживали сынки богачей, девушка охотно пошла за бедняка.
Но сердце Бакулы по-прежнему замирало лишь при встрече с Улькой…
Яркий солнечный день давно померк. Лошади бежали легкой рысью. Косые лучи солнца теперь светили из-за березовой рощицы. Тени деревьев удлинились.
Ефим Лукьянович пошевелил в пимах закоченевшими от сорокаградусного мороза пальцами ног.
Но что такое? Кони зафыркали, запрядали настороженно ушами.
Бакула натянул вожжи.
– Тьфу, дьяволы! – закричал почтальон и изо всей силы натянул вожжи.
Наступая на полы тулупа, Ефим Лукьянович подошел к коренной, подергал подпругу, пощупал потное плечо лошади под хомутом. Потом подошел к пристяжной. Но и там было все в порядке. «Что они почуяли? – удивленно подумал возница, садясь в сани.
Кони рванули с места. Снег, вырвавшийся из под копыт, залепил глаза Бакуле.
Вечер был тихий, морозный. Однако Ефиму Лукьяновичу показалось, что завыл сильный ветер. И вновь тихо.
– Нет, это не ветер – забеспокоился Бакула. – Что это тогда? Волки, – мелькнула тревожная мысль.
Почтальон вновь взмахнул бачом. Но кино неожиданно встали. Прямо под их копытами темнел силуэт человека. Это была женщина.
– Что рот раскрыла? Садись! – грубо крикнул он.
Женщина села. В её сгорбленной фигуре, в том, как была повязана шаль, угадывалось что-то знакомое, родное.
– Ульяна! – внезапно осенила догадка.
Женщина быстро, не по-старушечьи обернулась. Из под шали молодо сверкнули родные, но непокорные глаза.
– Господи! – охнула она.
Но громкий волчий вой мгновенно погасил огонек молодости в обоих. Бакула оторвал взгляд от Ульяниных глаз. Волки были почти рядом.
Бешеный бег лошадей прекратился в селе. Ефим Лукьянович осадил их у ворот знакомого с юности дома. Сколько раз проходил здесь, когда еще не поседели кудри. Но ни разу не заглядывал за калитку. Набожная Улька была неприступна.
Сбросив мешавшую ей шаль на плечи, бабка Ульяна кинулась в пригон. Загораживая дверь вздувшимся боком, лежала корова. Большие карие глаза безжизненно уставились на бабку. Ульяна бессильно опустилась и из-за пазухи выпал пузырек со «святой водой».
Бакула пихнул склянку пимом. «Вот до чего попы довели», – подумал он.
… Пока кипел самовар, Ульяна тихо рассказывала Ефиму Лукьяновичу про свою неудавшуюся жизнь. Боялась родителей, бога, вышла за нелюбимого.
– Эх, ты, Ефимка, Ефимка, – запоздало вздыхала она. По глупости своей бабьей, по темноте потеряла тебя. И так вся жизнь прошла. Даже на старости не повезло. Единственная коровушка пала.
– Все из-за глупой веры в бога, – откликнулся Бакула. Чего ты потащилась к попу в Выселки, когда в селе есть фельдшер? И корова была бы цела, и ты не маялась напрасно. Это еще хорошо, что я вовремя подоспел, а то бы волки загрызли. Бабка молчала. Слезы текли по её морщинистому лицу. Наконец-то она поняла свою ошибку в жизни. Но только ничего более не сказала. К чему? Ефим Лукьянович все понимает. Конечно, она не останется без коровы. Колхоз выдаст ей новую. Ведь у нас никого не оставляют в беде. Не вернется лишь молодость.
Газета «Кировец»
13 октября 1959 года