Сначала все шло как прежде. Он ходил на работу, чистил зубы, и вечером возвращался домой усталый. Такой усталый, что думать ни о чем не мог, а не то чтобы испытывать какие-то дополнительные переживания. Никаких переживаний не могло быть в этой серой, и скучной для него самого жизни. Однообразной и скучной. И может быть именно от этого невообразимо тяжелой.
Отсутствие переживаний - думал он вечером, это и есть переживание. Это не нормально. Это и есть стресс. Бесчувствие. Бесчувственность. В этом он постоянно упрекал ее. И теперь стал таким же. Бесчувственным.
Расставание оказалось безболезненным, какая-то легкая ампутация под наркозом давно отжившего и ненужного органа. Дни шли своим чередом, никто ему не звонил, и он предпочитал никого не беспокоить. Но через пару недель, он увидел ее в толпе людей. И безразличие, и усталость вмиг схлынули с него. По его телу пробежала искра. Та искра, которая заводит локомотив и движет составы. Он легко догнал ее и хотел было тронуть за плечо… как вдруг понял, что это не она. Он обогнал ее и заглянул в лицо. Да, в той девушке как бы пряталась она. Поразительное сходство. Обман. Его возвратил к жизни обман. Иллюзия.
Между ними никогда не было любви. Но была страсть. А может быть это и есть любовь. Он любил, и каждый день признавался ей в этом. И она была рада слышать его слова. А сейчас он не мог вспомнить, как она ему отвечала. Это были только улыбки, а не слова. Потом она трепала его волосы. И все. Вот и ответ. Потом она перестала это делать. И страсть сжигала и мучила его. И чем больше он мучился, постоянно натыкаясь на ее бесчувствие, тем сильнее разгоралась страсть. И тем сильнее пылала ревность. Когда они еще дружили, он узнал, потому что она сама рассказала о многих своих увлечениях. Он не выспрашивал, она сама… Он понимал, что она хочет разобраться. Оправдаться перед самой собой. Может быть, ища у него поддержки, поддержки и помощи. И годы уже не те, и можно было бы на ком-то остановиться. Сколько можно обманываться. Он слушал, и не препятствовал исповеди. Он видел, что все эти мужчины принесли ей много отчаянных и горьких минут. Она была не столько востребована, сколько унижена ими. Они не употребляли слова любовники. Слишком грубое и лапидарное. Увлечения – звучало и мягче, и романтичнее. Было так приятно узнавать, что теперь она твоя, а не их, не того и не другого, не вместе всех взятых, а твоя, и она сама тебя выбрала после всех их. А значит, ты обошел их. Ты лучше всех этих, прошлых. Среди них оказалось множество его знакомых. Круг узкий. Были и знаменитости. Узнавая об этом он не испытывал ни тени ревности, только крепче сжимал ее в руках. И жар страсти разгорался снова и снова. И он был счастлив. И он думал, что она разделяет все его чувства. Но потом. Потом оказалось, что это не совсем так. И даже вовсе не так. Может быть, это было не так с самого начала, или с какого-то времени. Когда это началось?
Или было всегда?
Он вспоминал, тот день, когда она впервые оттолкнула его. Она занималась лицом, сидела перед зеркалом и он обнял ее сзади, и положил руки на ее груди. И вместо того, чтобы подставить губы для поцелуя, она спрятала их, и отвела его руки.
Потом это повторялось не раз. А он забывал, постоянно забывал об этом и опять привлекал ее к себе, и ночью, и вечером, перед тем, как лечь спать. И опять его руки отстранялись. Она снимала их легко, как в лесу снимают паутину с лица, как отодвигают мешающие пройти ветки. Их отношения спустились на ступеньку ниже. Он опять стал в роли ухажера, добивающегося любви, добивающегося внимания и взаимности. Положение, конечно, нелепое.
Он это не сразу почувствовал, когда повеяло холодком. Он с удивлением ощутил это неизвестно откуда явившееся дуновение, и словно внутри него стало что-то умирать. Потом холод обступил его со всех сторон. Иногда он боялся ее. По-настоящему боялся, потому что холод исходил от нее. Иногда отношения оценивают эвфемизмом: между ними пробежал холодок и появилась трещина. Все верно. Он именно так и ощущал это. И однажды трещина превратилась в пропасть, которая реально разверзлась, потому что он не смог лечь с ней рядом. Ушел на кухню. Стал искать сигареты, вспомнил, что давно бросил курить. И сел за компьютер, проверять свои аккаунты. А потом и заснул на кухонном диване, где обычно спали засидевшиеся допоздна друзья.
Когда он вспомнил это, то почувствовал, снова тот самый холод. Она ушла, но свой холод оставила с ним.
Нет, ему не приходило в голову позвонить ей. Назначить встречу. Сказать что-то в трубку, ненавязчивое и абстрактное: «У нас дождь». Или слабое: «Я скучаю по тебе.» Или резкое: «Я тебя люблю». Или грубое: «Ах, ты сучка!» А он мог. Но ничего не говорил. Не звонил, даже не пытался набрать номер. Ее номер долго еще висел в его мобиле. Потом он узнал, что она уезжает в Париж, потом в Италию, потом ее следы затерялись в Европе. Она продала свою квартиру. Ничего загадочного. Жила она, конечно, не в гостиницах, а у людей. Иногда и в скватских коммунах.
Само собой, что ее телефон стал неактуальным и скоро он его удалил.
Потом он стал встречать ее все чаще. Она появлялась всюду, куда бы не скользил его рассеянный взгляд. И, действительно, все женщины казались только ей. Абсолютно все. У всех было ее лицо, либо ее походка, либо ее жесты, либо ее цвета, либо ее сумочка. Но он уже не бежал за ней. Знал - померещилось. Да нет, не мерещилось. Она заполнила огромный город и кроме нее ничего не было. Конечно, он знал, что это не так, что ее тут нет. Не может быть.
В туго набитом метро он смотрел на двух милых молоденьких девушек, модельной внешности. Он смотрел и все больше увлекался, но неожиданная мысль промелькнула у него в голове: «Она намного лучше их». И все встало на свои места. Откуда взялась эта мысль? Причем она пришла, возникла и победила без всякого обсуждения, вне конкурса. Оспаривать бесполезно. Энергия его взгляда потухла. И он смотрел на девушек просто как на мебель, обстановку общественного транспорта. Они, впрочем, этого не заметили и не оценили.
Он вспомнил какого-то французского писателя, которым она увлекалась и заставила его прочитать. Он запомнил эти длинные абзацы расставания: «Тебя не будет на улицах, в электрическом шорохе, в утреннем кофе, в улыбках прохожих, в легких здравствуй и прощай, я буду сердиться не из-за тебя, я буду покупать конфеты не тебе, тебя не будет в моих сновидениях… тебя не будет нигде…»
Как глуп и ничтожен, этот французский писатель. Он ничего не знает! Она на самом деле была всюду. Кроме нее ничего не было. Он даже возбудился от таких сравнений. Значит это любовь. Вот она, настоящая любовь. И любит именно он, а не французский писатель. Она и уехала в Париж из любви ко всему парижскому. А на самом то деле, любовь здесь. А в Париже живут одни монстры, для которых любви нет нигде. Даже в утреннем кофе, даже в сновидении. Нет нигде. А у него она всюду!
Потом она ему приснилась. Приснилась, как в первые дни их знакомства. Теплая, вся искрящаяся вниманием. С любопытством рассматривающая его. Он проснулся с улыбкой. И вскоре ощущение ее близости, стало являться все чаще. Вскоре он стал вспоминать ее всегда, перед тем как заснуть. И даже специально представлял ее перед сном. И сон был сладкий и целебный. Иногда она предваряла его пробуждение. И однажды он вдруг почувствовал, что она лежит рядом. За его спиной. Он почувствовал ее тепло. Тепло ее сонного тела. Сонная дрема мгновенно сошла с него и он резко обернулся и рукой накрыл то место, где она лежала. Не то чтобы накрыл, а ударил, настолько резким был его бросок. Словно он хотел схватить свой сон. Он ударился о край тахты, и эта резкая боль отдалась и срезонировала с другой болью.
Вдруг пустота, на которую он натолкнулся, пустота ее места, заполнила его. А может быть, он сам заполнил пустоту. И он понял, что ее нет. Опять понял. И ее место было холодным.
Потом она являлась ему во сне жаркая. Такая жаркая, неутомимая, и требовательная, какой не бывала и в реальности. И это было реальнее реальности. Он удивлялся, хотел спросить… И просыпался. Сон захватывал все чувства, все эмоции, такой яркий, какой никогда не бывает сама жизнь. Он подошел к зеркалу и увидел на себе следы ее рук.
Через некоторое время, он снова почувствовал, что она лежит рядом. Он лежал с закрытыми глазами и ему было хорошо. И он уже не пытался ее поймать, обхватить, прижать к себе. Он знал, что это только фантом, и никуда оборачиваться не надо.
Она придвигалась все ближе. Она заполнила весь мир. Всю пустоту, и всю свободу, он ничего не видел кроме нее. Он дышал ей, он думал о ней, он беседовал с ней, он жил ей, он спал с ней. Как не посчастливилось тупому французскому писателю, который сразу навсегда освободился от всего.
Он перестал выходить из дома. Беседы с ней заполняли его всего, он садился в кресло на лоджии, она усаживалась ему на колени. И они замирали. А потом он спрашивал: «А почему же ты ушла. Что было не так». И она закрывала ему рот и смотрела в глаза. Ее зеленые глаза смотрели на него молча. Так проходил день за днем, он забывал себе готовить. Ему было трудно оторваться, чтобы почистить картошку.
Но в доме стояло много вина. Несколько десятилитровых пакетов, привезенных из Крымского винзавода. Привезенных когда они еще были вместе. И теперь они сидели и пили вместе, вспоминая горячий песок.
Ему вообще стало трудно чем либо заниматься, кроме того, чтобы быть с ней.
В какой-то день ему пришла в голову мысль, что это для него может быть опасным. Что это угрожает его жизни.
Он не помнил, когда впервые появился ее запах. Однажды проснулся и вдохнул его. И захотел дышать им. С тех пор и ее запах заполнил комнату.
Когда актер вживается в образ, то у некоторых сначала появляется походка персонажа, другие слышат, как он говорит, третьи видят, как он выглядит. А потом образ является целиком. И только у гениев является образ сразу весь, включая запах.
Он ощущал ее целиком. Вино затуманивало голову, и он жил, постоянно натыкаясь на ее руки, на ее плечи, вдыхая ее волосы, проходил сквозь нее, и засыпал и просыпался с ней.
А потом он захотел от нее освободиться, но не мог. И, главное, зачем, - она его любила. Наконец, она была вся его.
Он жил в полутьме, не раздвигая занавесок. В комнате всегда был вечер. Это помогало ему вспоминать. Он вспоминал все больше и больше деталей их совместной жизни. Сколько их. Появлялись все новые и новые.
Потом к нему пришли друзья с работы. И он услышал слово «запой». «Какой запой от сухого вина?» - Смеялся он.
«Это просто любовь. А у вас нет такого. Вы такого никогда не чувствовали.
У вас ее нет. И жизнь ваша пуста.
Что может быть плохого от любви?
Жизнь без любви мне не дорога».
А потом она позвала его. И он бесстрашно прыгнул к ней с 12-го этажа.
Ночь. Утро. День и весь вечер 2016 г., от города Москвы чуть-чуть в сторону.