Книгу "Все ее мужчины" можно купить здесь: http://www.labirint.ru/books/467835/
Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2016/09/06/57
Курбан очнулся в больничной палате. Уже рассвело. Он лежал в черных сатиновых трусах на кровати, до пояса прикрытый белой простыней. На соседней койке тихо посапывал спящий Акыш. Женщина-врач держала его руку в своей, считая пульс:
– Я рада, что вы пришли в себя, Курбан Эмиро.
Курбан молча смотрел на нее. Почему она называет его “Курбан”? Неужели не узнала? Что ж, это не удивительно… На кого он теперь похож? Бедняк из бедняков, туркменский халат, борода лопатой до пояса, как у аксакала. Для нее он – простой неотесанный чабан. Дикарь... Что ж, пусть так и будет. Старик! Нет, еще не старик... А иначе не билось бы так бешено сердце, когда прикасается к его груди её рука с круглым фонендоскопом.
Курбан провел рукой по обнаженной груди, сбросил простыню, резко сел и спустил на каменный пол босые ноги:
– Что это со мной было?
Женщина-врач встала у него за спиной, и кружок фонендоскопа зашагал между лопатками и по ребрам:
– Вы отключились, Курбан Эмиро. Два часа без сознания. Эмоциональный срыв – так бывает, редко, но случается даже с такими сильными людьми, как вы. Внешне вы абсолютно здоровы, в прекрасной физической форме, легкие в порядке, сердце тоже... Вам бы в отпуск куда-нибудь к Черному морю, лучше в Крым… Давно получили это ранение? – и женщина-врач легонько коснулась круглого шрама на левом плече, – кто-то целил вам в сердце. Пуля прошла навылет и ударила сюда… но шрама на груди нет.
Курбан чувствовал странное раздражение. Он злился и на себя, и на неё, хотя не совсем понимал почему. Фразы его звучали отрывисто, а дьявольские глаза сверкали так недобро, что слова были излишним дополнением:
– Да, целил… но тот, кто стрелял не знал того, что теперь знаете вы, доктор. Сердце у меня с правой стороны, а не с левой, как у большинства людей. Это было давно.
Женщина-врач взглянула на него пристально и переспросила:
– Тридцать лет назад?
– Три три года назад. Это так важно?
– Во что же ударилась пуля, что ее остановило? Орден?
– Портсигар.
Женщина-врач, казалось, не замечала его раздражения. Налила из графина воды в стакан, протянула ему:
– Вы так хорошо всё помните. Выпейте, сухость во рту от укола.
Курбан осушил стакан в два глотка:
– Имена кровных врагов звучат слаще, чем имена закадычных друзей, доктор.
Она задумалась и отвернулась, потом повернулась, разглядывая шрамы от ожогов на груди и на левом плече и глубокие длинные шрамы на спине:
– У вас много шрамов. На спине от шомполов?
– Да, я был… в рабстве… в плену… Неудачный побег…
Женщина-врач повторила, как эхо его слова:
– …в плену... неудачный побег... Но… но, как же это возможно! Рабство… Эти шрамы на ногах, откуда они? – женщина вела себя странно, но после того, как он узнал ее, это уже не имело значения.
– Неудачных побегов было несколько, доктор. После последнего мне срезали кожу на пятках до кости, чтобы я снова не смог сбежать и посадили на цепь.
Курбан заметил, как побледнело ее лицо. Врач опустилась перед ним на колено, внимательно рассматривая багровые рубцы на ногах.
Вот уж не ожидал. Думал, что такая, как она, и не к такому привычна.
Курбан взял со стула рубашку, доктор же без стеснения сантиметр за сантиметром разглядывала его грудь, живот, ноги:
– А ожоги на груди давно?
– Лет тридцать, доктор. Все мои раны давнишние.
– Болят?
– Нет, не болят… кроме одной.
Женщина-врач поспешно отвернулась и не стала спрашивать, какая именно рана болит до сих пор:
– Из рабства вы все-таки сбежали?
Курбан встал и протянул ей руку, помогая подняться:
– Как видите, доктор. Иначе бы я не имел счастье беседовать с вами сейчас. Мне помогла одна женщина. Русская, ее звали Ева. Она выкупила меня у работорговца, залечила раны и отпустила на свободу. Я до сих пор ее должник.
– Когда это было?
– В шестнадцатом году, доктор.
– Что же долг ей не отдали?
Курбан так пристально посмотрел на женщину, что она не выдержала взгляда и отошла к окну.
– Я отдам… теперь уже скоро... Извините, доктор, за резкость. Я здоров, как бык и не болел с тех пор совсем. Наверное тогда отболел на всю жизнь.
Женщина-врач подошла совсем близко. Их глаза встретились, и Курбан почувствовал в коленях дрожь. С ним творилось что-то странное, давно забытое. Пол перестал существовать под ногами, как будто бы за спиной у Курбана выросли крылья. Курбан понял, почему он злится – женщина нравилась ему, хотя он должен был бы ненавидеть ее. Женщина-врач смотрела на него снизу вверх очень спокойно, пытаясь что-то разглядеть в заросшем густой бородой лице:
– У вас шрам на лбу, тонкий, старый, а на щеке есть? Вот тут… я не могу рассмотреть под бородой? – она дотронулась до его лица не так, как дотрагивалась раньше – по-лечебному, формально, бесстрастно. Ее рука наполнилась женским теплом, от которой самый невинный жест приобретает сокровенность.
В ответ Курбан промолчал, сверкая глазами. Легкая тень разочарования коснулась лица женщины-врача. Она взяла себя в руки и отошла в сторону.
Курбан хотел ответить, но Акыш на соседней койке заворочался, и открыл глаза:
– Дедушка! – позвал он сонным голосом.
– Акыш-джан!!!
Мальчик обнял Курбана за голову. Слабая рука коснулась щеки, где, скрытая густой бородой, белела тонкая полоска шрама.
ПРодолжение: http://