(История, которой вроде бы и не было)
Любили мы с приятелем приходить в школу раньше всех. Портфели в раздевалке бросим – и на Москву-реку. А потом приходим как все, но без портфелей. То-то народ удивлялся. Как это мы без портфелей в школу ходим?
- А нам и не нужно! У нас всё в голове!
А сами портфели из каптерки уборщицы вытащим, и вот уже во всеоружии.
В результате этих ранних посещений школы подглядели мы, что уборщица - тётя Дуся приходит, открывает дверь в школу, заходит, и снова её на замок.
И убирается там часок-другой, а когда ребята подходить начинают к занятиям, она снова дверь открывает. Ну, подглядели и подглядели. А тут ещё так случилось, что у секретаря директора нашли на столе пустую бумажку со школьной печатью, конечно, припрятали – авось пригодится для чего-нибудь. А как-то и на машинке печатать попробовали. А Таня, секретарь директора, нам всё показала, и мы все это между делом прилично освоили, но без неё.
И так всё одно к одному сладилось, да ещё и контрольная по математике надвигалась… Мне-то наплевать, а вот мой друг -- Витька её очень боялся. Он-то и бросил идею:
- Лёха, а что, если нам сделать в школе санитарный день?
- А что не сделать? Бумажка с печатью есть, только текст и подпись директора – вот и пожалуйста - санитарный день.
Так случилось: в пятницу директора нет, ушёл. Секретарша – за ним, а дверь открыта, машинка свободна. Достали мы свою бумагу и отпечатали: «В связи с профилактическими санитарными мероприятиями такого-то (в понедельник) в школе объявляется с 8.30 до 14.30 санитарный день. И подпись директора с печатью». Всё как надо.
Ясное дело, в понедельник ещё до прихода тёти Дуси мы уже в перчатках, и устроили засаду в кустах. Как только увидели, как она зашла в дверь и закрыла ее на ключ, - мы тут же к двери, и мелких гвоздей в замок. А на стекло заготовленную нами бумагу приклеили. Сами опять в кусты и ждём, что будет.
Подошла мамаша с первоклашкой, прочла и сказала:
- Безобразие какое, заранее не предупредили. Пошли, Маша, - и потащила девчонку обратно.
Смотрим, десятиклассник подошёл. Увидел, прочёл - весь расплылся и скорее домой побежал. Подошла группка ребят, класса из шестого – прочли, обрадовались и пошли на речку.
Ну, а дальше пошло, и пошло… Кто возмущается, но не очень серьёзно, а кто с радостью в обратную сторону и уже всех встречных предупреждает, что занятий не будет, - санитарный день.
Мы свои кусты с Витькой оставили, сделали «крюка» и подошли к школе как все, прочли объявление. Тут смотрим, наши девчонки идут, мы им радостно сообщаем:
- Занятий не будет. Санитарный день.
Галка говорит:
- Ой, как хорошо! Я сразу в музыкальную школу пойду.
- А я в дом пионеров, - поддержала её подружка.
Мы с Витькой тоже на Москву-реку тронулись.
Спустились вниз, где был лесной склад. Постреляли из поджигов, да и домой пошли. Там говорим:
- Занятий не будет!
Матери наши, прямо скажем, нам вовсе не поверили, стали в школу названивать директору, а там тишина. Мы-то знаем, что он только через час-полтора после начала занятий приходит, а тётя Дуся трубку не берёт. Оставили нас матери в покое. Мы с Витькой сразу на улицу Радио в музей авиации двинули в авиакружок.
Ну, а дальше по рассказам других, тётя Дуся убралась, решила дверь открыть, как обычно. Сунула ключ, а он не вращается. Она пыталась что-то кричать из-за стекла и руками махала, а двери-то двойные, никто ничего по её жестам не понял, что она там показывает, думали, стекло протирает. Все ученики и преподаватели ушли.
Пришёл директор, а дверь в школу закрыта. И читает он объявление со своей подписью о том, что в школе санитарный день. Очень он рассердился, наше объявление сдёрнул и в клочки разорвал. Пытался дверь открыть, а как её откроешь, когда там гвозди?
Пришлось слесаря вызывать. Пока то да сё – ещё час прошёл. Тут директор спохватился, что главную улику о фальшивом санитарном дне порвал. Стал бегать по двору – клочки собирать, приговаривая:
- Ну, хулиганы, ну, шпана! Мы вас из школы обязательно выгоним!
Собрал он все клочки. Потом, когда следствие шло, нам всем этот документ, склеенный на другом листе бумаги, показывали. Никто не сознался. Да и сознаваться некому было. А мы молчали, как партизаны на допросах у немцев… Так и промолчали до окончания школы и потом ещё лет двадцать.
А когда на каком-то вечере встреч окончивших школу попытались рассказать эту историю, то никто и слушать не стал. Сказали: «ВРАНЬЁ», - потому что никто её и не помнил.