Не надо хвалить утро,
пока не наступил вечер.
Русская пословица
Наконец-то и он, Горкин, выбился в люди. Выходит, зря говорят, что на одном уме теперь далеко не уедешь, что время такое – нужна хватка, наглость нужна и, конечно, удача. Ну, удача нужна при любом раскладе. Будь он хоть десять раз «профи» в своем деле, а не подвернись тогда крупный частный заказ – так и сидел бы в своей комнатенке без гроша за душой. Бизнесмен из него никакой — слишком ленив, ходить на службу и подчиняться начальству он тоже не любит, а дождаться своего часа и сорвать куш – это совсем иной коленкор.
Деньги липнут к деньгам — чистая правда. Все уже есть у Горкина: квартира, машина, компания светская... Все, кроме личного счастья. И вот что интересно: чем он круче становится, тем труднее выбрать жену. Тут в его сознании перекос получился: на Золушке женишься – не воспримет «тусовка», на кукле с фарфоровым личиком – не воспримет душа. Сам-то он корнями из рабочего клана вышел, сколько поколений над его генетическим кодом трудилось – это бесследно не уничтожишь в себе, как ни старайся.
Горкин не спеша ехал по весеннему городу в серебристой «Вольво». Начинался воскресный день, он был солнечный и немного пыльный, потому что снег уже стаял, ручейки улизнули, как змейки, асфальт высох, но деревья стояли голые, без листвы, пыли не за что было зацепиться, и она повисала в воздухе. Он ехал без всякой цели, наслаждался комфортностью своей «тачки», ее легким, послушным ходом, и негромко подсвистывал в такт мелодии, мягко обнимавшей его сзади. Захотелось курить, Горкин потянулся в «бардачок» за пачкой «Кента» и вспомнил, что она еще с вечера оставалась пустой – хотел выбросить, да отвлекся и позабыл.
У киоска нашлось место для парковки – если везет, то во всем, он не раз в этом убеждался. Похоже, сегодня будет его день. От предощущения чего-то хорошего, неожиданного душа запела, мир показался немножко хмельным, нереальным. В такие моменты он забывал, что ему уже тридцать два, что над ремнем нависает лишнее, а волосы на голове поредели, и если состричь длинные патлы, будет просвечивать плешь. Сейчас он казался себе неотразимым и всемогущим, жизненные соки бродили в нем, тело наполняя силой, а сердце – восторгом. Сейчас он доверял миру, и мир должен был доверяться ему.
...Горкин чуть не задел ее дверцей, так близко она подошла к обочине. В другой раз, может, и нагрубил бы, а тут язык – словно чужой пришили – понес любезные извинения. Девушка растерянно улыбалась, дожидаясь конца тирады, и как только он замолчал, сбившись на полуслове под этим невинным взглядом, протянула к нему обе руки:
– Возьмите, пожалуйста. Возможно, вас это заинтересует.
Обласканный нежностью ее голоса, Горкин не сразу сообразил, о чем она просит. Его ладонь уже сжимала какой-то предмет, а он осматривал это смущенное создание, пытаясь зацепиться памятью за что-нибудь особенное – на случай, если толпа разъединит их. Как ни странно, ничего особенного в девушке не было. И в то же время опытный Горкин осознавал, что от обычного до особенного ей не хватает каких-нибудь два-три штриха. Как раз того, что природа оставила ему, Горкину, именно ему предлагая нанести эти штрихи по своему вкусу.
– Что это? – опомнился он. – Вы что-то продаете?
– Нет-нет, – зазвенел колокольчик, – это бесплатно. На этом диске – реклама нашего магазина. Будет время – взгляните: вдруг пригодится, вам или друзьям вашим, знакомым... У нас есть интересный товар, но не все знают...
Горкин решил не сопротивляться – сейчас это хорошая зацепка для знакомства.
– Погодите, – задержала она его руку, – не прячьте пока, хозяин должен убедиться, что я действительно отдала вам, а не выбросила, он фиксирует, от этого зависит мой процент...
– К дьяволу ваш процент, – возмутился Горкин. Его царапнуло слово «хозяин», он ринулся выручать этого ангела из лап старого алчного монстра. – Выкиньте свой хлам и садитесь в машину. Я только сигарет куплю...
Она испуганно взглянула на него, и Горкин сдался, поплелся следом. У двери девушка пропустила его вперед.
Помещение оказалось маленьким, чуть больше скворечника. Горкин сразу уткнулся грудью в откидную стойку, за которой высился молодой верзила – с таким безразличием на лице, что это вряд ли мог быть «хозяин».
– Ваша фамилия? – коротко спросил он и раскрыл амбарную книгу, лежавшую на стойке.
Девушка дышала Горкину в затылок, и он ответил. Верзила протянул руку, Горкин машинально подал ему диск.
– Ага, – оживился «хозяин» и даже присвистнул от удовольствия. – Ну, поздравляю, господин... Горкин, вам достался призовой номер. Везунчик, выиграли... – он что-то с чем-то сличил, – швейную машину.
Горкина с ног до головы обдало жаром негодования.
– Понимаю – зачем она вам? – суетился верзила, а сам между тем так и не взглянул на Горкина. – Что ж, мы всегда идем навстречу клиенту. Немного добавите – и получите... ну, например, ноутбук. Годится?
Горкин сообразил, куда вляпался, плюнул и резко обернулся к девушке. Каким-то чудом она превратилась в двух молодцев, запаковавших собою дверь...
Когда его выпустили, он уже не был тем прежним Горкиным, каким прожил на свете тридцать два года. Вряд ли он вообще чувствовал себя человеком. Из него вынули нутро, не дотронувшись даже пальцем. Моральное унижение бывает болезненней физической расправы. Не жалко денег – терять не раз приходилось, обидно, что оказался глупее этих тупых мордоворотов. Он хотел слиться с толпой, но и это не получалось: толпа была сама по себе, а он сам по себе, униженный и жалкий. Он рванулся туда, где оставил машину, и очень удивился, что она оказалась на месте. На фоне всего, что случилось, это выглядело нелогично.
На лобовом стекле из-под «дворника» торчал квадратик бумаги. «Квитанция, – догадался Горкин. – Еще и штраф...» Он поднял голову и увидел дорожный знак, запрещающий парковку. Горкин мог бы поклясться, что час назад его здесь не было. Мир вокруг оторопевшего Горкина все еще не желал вставать с головы на ноги.
А ведь он хотел всего лишь купить сигарет...