Он берёт с подоконника бинокль, прикладывает к глазам. Забыл снять очки. Снимает очки, подстраивает линзы, приникает к прохладе окуляров, находит среди окон напротив три своих. Они расположены друг под другом, как светофор, и «зелёный» горит во всех трех. В нижнем - массажный стол вровень с подоконником. Щуплый массажист - китаец или казах, старательно месит тесто женского тела. Женщина лежит на спине с закрытыми глазами, прикрывая грудь узким полотенцем.
«Куда ж ты таким полупердончиком такие сисяхи!» – смеётся наблюдатель сам с собой, мелко стуча биноклем по стеклу.
Маленький потный массажист переходит к поглаживаниям. Тело растекается квашней. Полотенце сползает, открывая развалившиеся груди. Массажист садится сверху. Все-таки казах – уж больно ловко он седлает эту квашню. Смотреть дальше наблюдателю не интересно. Он знает, что будет. Это происходит не менее трёх раз в неделю. Массажисты меняются, похотливая бабища та же. Отвратительная. Ему нравится только прикольный момент с полотенцем.
Он передвигается в среднее окно. Оппа! А там уже трахаются! Как обычно, на подоконнике! Надо было с него начинать! – расстроено чешет он нос. Процесс в разгаре. Щека и ладони женщины плющатся на стекле, ритмично меняясь в размере. Пульсирующая тень мужчины раскачивает темноту. Женская щека замирает и сползает по стеклу. Несколько секунд видны ее тяжело дышащие плечи и темная растрёпанная голова. Мелькает обнаженный женский силуэт, и больше ничего не видно. Эх, не успел сегодня! – досадует зритель и сдвигает бинокль выше.
В верхнем окне аппетитная полураздетая дама стоит у окна. Работает сутки через трое, что ли, - размышляет он сам собой. – Что-то два дня её не было. Дама поднимает и опускает груши своих грудей, словно оценивая зрелость плодов. Пеньюар морщится подмышками. Упираясь руками в подоконник, она смотрит вниз, в улицу. Виден ее крупный нос, накрашенные глаза, плюшки грудей и плеч. Ждет кого-то, наверно, - предполагает наблюдатель. Хотелось бы ему быть на месте гостя? Пожалуй, нет…
Он отнимает глаза от окуляров, неприятно констатируя отсутствие эрекции. Рука устает держать бинокль.
Мелодия мобильного телефона оглушительна в пустой квартире. Он вздрагивает от неожиданно громкого звука и читает предупреждение на экране: «Диспетчерша».
- Юра!
- Да, Анна Ашотовна!
- Я ставлю тебе выход сегодня. Адрес: Третий проезд Марьиной Рощи….
Он записывает адрес и телефон на обратной стороне квитанции, борясь с раздражением: «Анна Ашотовна, ****ь! Двадцать семь лет девке, в Москве без году неделя! На «вы» к ней, пожалте! Начальница! А он кто? Он - просто мальчик Юра. Пятидесяти четырех лет. Двадцать семь и пятьдесят четыре - ровно в два раза, - подсчитывает он по привычке прикидывать в уме размеры и пропорции.
- Да, да, всё я понял! - досадливо морщась, договаривает он в трубку.
Он кидает в рот надкусанную баранку, запивает остывшим чаем, быстро собирается. Кроссовки, куртка, сумка, ключи, права, деньги.
Через час он рассказывает, что основное в кухне это фасады и начинка, не считая техники, которая может стоить, грубо говоря, от трех рублей до трех миллионов. Фасады – это внешний вид, а начинка, то есть механизмы ящиков и поворотных секций - это комфорт, удобство, напрямую влияющее на качество жизни. Важно, чтобы ничего не перекашивалось, не заклинивало, не цеплялось и не раздражало. А ящики можно сделать любыми. Все боятся ДСП, фенолов и формальдегидов, но сейчас их уже давно не применяют, поэтому современные ДСП такие рыхлые. Вот у матери он шкаф разбирал, полку из советского ДСП целый день пилил! А он мужчина не слабый…
Клиенты - пожилая супружеская пара, слушают, кивают, с важностью переспрашивают. Супруг – о ценах и надёжности, супруга – о внешнем виде и удобстве.
Он доволен. Хорошие клиенты сегодня.
По пути от клиентов он заскакивает положить денег на телефон и паркует машину у метро. В центр практичней на метро. В центре мы встречаемся в кафе. Он опаздывает.
- Извини, на работе задержался, - оправдывается он.
- Долго уламывал клиентов?
- Да я никогда никого не уламываю. Просто сразу говорю, что займу полтора часа, не меньше, и если что, спрашивайте. Моя коронная фраза: «вы, конечно, можете заказать кухню в другом месте, но все равно можете проконсультироваться у меня». На эту фразу клюют почти все и всегда! – улыбается он.
- Хороший ход. У тебя процент от сделки?
- Нет, тыща за консультацию, независимо от результата.
- А какой смысл тогда?
Он пожимает плечами.
- Ну, это как подработка. Я умею и люблю разговаривать с людьми. Я знаю предмет. Я же кем только не был! Столяром, сборщиком мебели, токарем! И потом… у меня сейчас тяжелая полоса. И с работой напряг, и одиночество зае… – он смущается несказанного слова и разряжает обстановку анекдотом: «Брежнев, Суслов и Хрущев собрались ехать в Китай. У них там другие имена, предупреждают их. - Вот вы, Леонид Ильич, будете у них не Брежнев, а Буй, товарищ Суслов - Суй, а вы, Никита Сергеевич… - А я не поеду! – говорит Хрущев».
Его лицо смеется, а глаза – нет.
- Ты в разводе? – спрашиваю я.
- Официально нет. Зачем разводить эту бодягу? У меня дети.
- А почему расстались?
- Да это как-то давно началось. У меня работа. И по выходным иногда. Я не мог ее сопровождать, куда она хотела. А ее то в театр позовут, то на концерт, то на рыбалку. Она всегда таким тоном мне: - Меня пригласили! - Ну, иди, говорю. Так все постепенно и развалилось. Как у всех…
- У нее кто-то появился?
- Не знаю, - равнодушно бросает он и смотрит в сторону. – Мне всегда было непонятно, как можно так сидеть? Глаз не видно! Тесно! Какой интерес смотреть на щеку и в ухо? Странные такие…
Я смотрю туда же, куда он.
За соседним столом рядком, как голуби на подоконнике, сидит пара. Они молча клюют из своих кормушек, по-птичьи двигая головами, то синхронно, то попеременно. Молодой человек уже с молодым пузиком и юной заплешиной. Девушка маленькая и худая, с широко посаженными водянистыми глазами, похожая на русалку после операции по переделке хвоста в ноги. Ножки вышли тоненькие и кривые.
- Правда, странные, - соглашаюсь я.
- Как думаешь, кто они друг другу? – спрашивает Юра.
- Не знаю. Супруги, наверно, судя по тому, что смотреть друг на друга не могут.
Юркий официант забирает у пары опустевшие кормушки и оставляет им два меню. Молодой человек раскрывает одно и погружается в чтение. Русалка подгружается туда же, лежа на плече своего спутника. Второе меню остается нетронутым.
- Недавно поженились, - предполагает Юра. – Смотри, как льнет к плечику.
- Наверно. Чего гадать? Все равно не узнаем.
- Точно, точно! - настаивает Юра.
Я представляю, как эти двое занимаются своим семейным сексом. Он забивает голы потным животом между ее тоненьких кривых штанг, а она молча слушает шлепки, потому что русалочий голос она отдала за ножки.
- Не хотела бы я видеть, как они трахаются, - вслух говорю я.
- А я бы посмотрел, - с ухмылкой говорит Юра. – Я вообще люблю наблюдать за людьми. В окна смотреть, думать, что за ними, кто там живет и как. Я в метро когда езжу, всегда на эскалаторе на людей смотрю. Думаю - у них у всех есть секс! У всего этого нескончаемого потока! И все они где-то работают…
- А почему первая мысль про секс? Потому что «у них есть, а у меня нет»?
- Не знаю. Почему-то.
- Он есть у тридцати процентов населения. Максимум. Роль секса в нашей жизни искусственно преувеличена. Миллионы людей живут без секса. И, кстати, нет ничего любопытного в местах работы едущих на эскалаторе людей.
- Наверно, ты права, - грустно соглашается Юра.
- Я тоже впечатляюсь эскалатором, полным народа. Но у меня другие любимые мысли. Первая – всех этих людей родили!
Юра удивленно поправляет очки в не идущей ему пластиковой оправе, словно хочет настроить сбитый фокус.
Я поясняю:
- Ну, знаешь, у каждой женщины эта тема занимает значительную часть головы – страх перед родами, всякие мысли, связанные с этим. Даже если роды позади, все равно в голове остается. А тут смотришь – люди, люди. А ведь за каждым – роды!
- Это чисто женское.
- Конечно. Еще я представляю себе гору еды, которую они сегодня съели и гору дерьма, которую выкакали утром. Куда это все, думаю.
- Ну, уж… - смущается Юра.
Повисает пауза.
Голубкам за соседним столом приносят одинаковые десерты, и они возобновляют молчаливый клев. Юра смотрит на них с тоской, замаскированной ироничной улыбкой.
- Может, еще все наладится у вас с женой? Жизнь длинная, - подбадриваю я его.
- Я уже не хочу, - отрывает он глаза от птичьей идиллии. - У меня есть знакомая женщина экстрасенс, она мне сразу сказала – ты с женой жить не будешь.
- Настоящая экстрасенс?
- Работает учительницей русского и литературы. Просто у нее дар.
- Как ты это определил? Что она еще сказала, кроме этого?
- Много чего. Например, вот у нее BMW красная, я ей купил в подарок перчатки такие автомобильные, тоже красные, фирменные, с логотипом. И говорю – я тебе подарок везу. А она – я знаю, я вижу красный цвет и три буквы! Представляешь?
- Неплохо живут учителя русского языка.
- Мы с ней просто общаемся хорошо! – оправдывается Юра. – У нее муж какой-то крутой… - вздыхает он. - Я как-то такую картину наблюдал. Давно. Тогда еще по Москве ходили старые «Лиазовские» автобусы с дверями-гармошками, и входить можно было с любой площадки, а не толпится как баранам перед турникетом, как сейчас, спасибо Лужкову, чтоб его пчелы загрызли! – сообщает Юра с отрепетированной живостью. - Ну, в общем, летний, жаркий, вечерний час. Люди возвращаются с работы и из метро спешат на автобус, который терпеливо ждет, когда народ затолкается в его нутро! Народ заполняет автобус быстро и плотно. На заднюю площадку в уже плотно набитый автобус втискивается молодая женщина лет тридцати. Такая правильная гражданка аппетитной наружности: через лёгкий сарафан наружу рвутся все соответствующие комплектующие и дополнительные опции! Попа, грудь, красивые сильные ноги. И лицо очень приятное и милое! Она втискивается в автобус, и вслед за ней, в этот же автобус с разгона уплотняется гегемон, пролетарий умственного труда, который не только закончил на сегодня трудовой подвиг, но даже уже отметил окончательную победу социализма над проклятым капитализмом! И вот этот празднично подвыпивший мужик лет сорока своей хилой массой подталкивает нашу красавицу вперед и тем самым заставляет ее подняться на ступеньку. Сам остается на нижней. Двери закрываются, пролетарий откидывается на закрывшиеся двери, а наша красавица машинально откидывается на мужичка. Ну не ведал мужик, что ему в конце дня, помимо алкогольной радости выпадет еще и такое счастье как телесный контакт с милой дамой! Аппетитная попа нашеи; героини, обтянутая легким сарафаном, очень мягко и плотно прижимается к мужику, который в силу невысокого своего роста принимает эту приятную нагрузку где-то на уровне своей груди. Автобус трогается и начинает выруливать от остановки. И в эти несколько секунд в полной тишине угомонившегося автобуса все слышат мысли этого мужика, который в полной мере продемонстрировал правдивость поговорки: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». На весь автобус под мягкои; нагрузкои; из женскои; попы и паров «Столичнои;» он изрекает: «ВО! **** ЖЕ КТО-ТО ТАКУЮ! Милая дама, даже не обернувшись, выдает ему в ответ: ДА ТАКОИ; ЖЕ ДУРАК, КАК И ТЫ! Пассажиры автобуса, все, даже те, у кого руки были заняты сумками, зааплодировали!
Юра трет глаза, словно уставшие от окуляров и ждет реакции на рассказ.
- Хорошее наблюдение! – хвалю я.
- Да, - соглашается Юра. – Я раньше даже записывал, потом бросил.
- Почему?
- Да, зачем? И потом, интересные и так помню.
- Расскажи!
- Ну, вот наблюдение из жизни. Как каждый нормальный обыватель я езжу в магазины за кормом, - начинает Юра так же отрепетировано. - Но тут у меня есть одно развлекалово: помимо тележки для продуктов я беру с собой и корзинку. И использую ее вместо табуретки для отдыха, когда мне надоедает кататься по рядам со снедью. И тогда я сажусь на перевернутую корзину и смотрю, наблюдаю за народом, который, как и я, волей семейных долгов заброшен десантом в эту продуктовую кладовку размером с аэродром. Просто сижу и смотрю! Интересно! И вот вижу некую пару. Похоже, семейную. Мужчинка лет сорока толкает перед собой телегу, груженную всяким полезным барахлом. Над телегой возвышается некая продуктово-хозяйственная Фудзияма! На вершине этого сооружения, шедевра инженерно-хозяйственной мысли, упаковка туалетной бумаги, как естественный приговор всему тому, что куплено и будет съедено! Спутница счастливого обладателя продуктового эшелона - аппетитно-дородная дама с привлекательной внешностью доярки с картины «Сельский полдень в колхозе «Пинзец коммунизма». Она что-то активно-агрессивно втолковывает своему мужу, который буксиром толкает перед собой продуктовую телегу. Причем женщина так увлечена своим монологом, что даже не смотрит на благодарного слушателя! А благодарный слушатель с грустными глазами ослика Иа покорно внимает ей! Но иногда в его глазах загорается неприкрытая ненависть к мировым эксплуататорам мужского труда! Так они в беседе приближаются к моему наблюдательному пункту. Я смотрю на них, и в какой-то момент мои сочувствующие глаза встречаются с обреченным взглядом продуктового бурлака! Не знаю, что двигало мной - ну какое мне, в конце концов, дело до них, но в момент пересечения наших взглядов я складываю два пальца буквой «V» и подношу их к своему горлу: дескать, ВИЛЫ, МУЖИК! И мужик благодарно и молча кивает мне в ответ, подтверждая тем самым истинную оценку моего диагноза! Представляю, какой завистью наполнилось его сердце, когда он увидел меня одиноко-вольно-свободно сидящего на корзинке!
- А может, зря ты не записываешь свои наблюдения?
- Может, и зря, - соглашается Юра. – Ну не всегда такие масштабные полотна получаются. Чаще мелочи какие-нибудь прикольные. Например, вот ты видела, наверно, накануне Дня Победы на московских улицах появляются автомобили, на стеклах и бортах которых присутствуют надписи: «Т-34»,»Спасибо деду за Победу!», «На Берлин!» и тому подобные?
- Конечно, видела. Молодцы люди!
- Ну да. Но я тут увидел надпись, которая в полной мере и достаточно креативно отразила всю ненависть к фашизму! На стеклах потрепанного джипа белыми буквами было написано: «ГИТЛЕР-ВОНЮЧКА!»
Слово «ВОНЮЧКА» получилось таким громким, что русалка за соседним столом, боязливо глянув на Юру, чаще заработала десертной ложечкой и поджала ножки.
- А недавно совсем, еду на электричке и рассматриваю в окно заборы, гаражи и прочие объекты, заботливо расписанные граффити, - продолжает Юра. - Надо сказать, талантливо на мой дилетантский взгляд, исполнено. И вот вижу жирно-красивую надпись: «Скажи наркотикам: НЕТ ДЕНЕГ!» Ну, хоть как-то борются с наркотой!
- Да, я тоже видела такие.
- Интересные наблюдения могут быть где угодно! В самых неожиданных местах! Тут нашел одно жуткое изобретение современных цифровых технологий в соцсетях! У людей появилась возможность вставлять свои фотографии куды ни попадя! То есть эта фигня и раньше была! Но сейчас она приобрела масштабы эпидемии! И вот начали многие пихать свои хлеборезки в рамочки, виньетки, размещать свои образы на обложках журналов, забывая при этом убрать цену на журнал - 57 руб. Впечатляет подобное! И, по всей видимости, прям млеют от этого! И думают, что мужик будет испытывать состояние эмоционального оргазма, когда увидит лицо женщины в окружении стрелок, листочков, узоров и прочей херни! Но, знаешь, поражаюсь себе! Раньше бы раздражало. А сейчас стал спокойным и не раздражаюсь по поводу и без повода! Мудрость или возраст? А может одно вытекает из другого? Как думаешь?
- Что-то из чего-то точно вытекает, - осторожно говорю я.
Из моей фразы вытекает и застывает пауза.
В кафе входит пара. Мужчина лет тридцати пяти - полнеющее тело в серой водолазке и джинсах, протертость на макушке уже возмужавшая. Девушка – юная, высокая, модельного вида, с длинными черными волосами и ценником на лбу: «бесценно». Под легким пальто - майка и джинсы, с удовольствием облегающие ее стройное тело. Девушка проносит себя через зал в туалет и обратно и садится вполоборота к своему спутнику. Он закрывает ее серой стеной из водолазки, возмужавшей протертости и желания, но спутница выглядывает. То глазом, то спиной, то грудью.
- Классные сиськи! – отмечает наблюдательный Юра.
- Да вообще красивая…
- А как они занимаются сексом, ты хотела бы посмотреть?
- Пожалуй, да…
Я представляю обнаженную модель, сидящую верхом на своем плешивом друге, и любующуюся собственным отражением в зеркале. Он сосредоточен на достижении оргазма, а она оттягивает мысок, красиво выгибает спину и запрокидывает голову. Черные волосы шелком скользят по ямочкам над смуглыми ягодицами…
- Интересно, почему она с ним? Он ее старше, не красавец. Богатый? Трахает хорошо? – сбивает картинку Юра. – На богатого не похож…
- Да и трахает вряд ли хорошо, - поддерживаю я. - Мужчина с широкими бедрами не бывает хорош в этом смысле. Поэтому такие мужчины предпочитают женщин моложе. Меньше сравнений, и секс – это последнее, что им нужно.
- А при чем здесь широкие бедра? - не понимает Юра.
- Низкий уровень тестостерона. При высоком – бедра узкие.
- А лысина о чем говорит?
- О том, что мужчина думает много. Вот надумал красивую девушку соблазнить.
Юра смеется, но смех застывает в очередной паузе.
- Посчитайте нас! - говорим мы почти хором официанту и улыбаемся совпадению.
- Знаешь, - нерешительно начинает Юра. - Я понял одну вещь для себя. События в моей жизни, как и секс, нельзя планировать! Мало эта жизнь прислушивается к моим планам. Но я не скрываю, мне хочется с тобой еще увидеться и пообщаться.
- А зачем, вообще говоря?
- Ну да! А зачем? Действительно! – с фальшивой веселостью повторяет Юра. - Хочется потому что…
Я улыбаюсь.
- Ты думала, что я так и отвечу? – угадывает он. – А я скажу по-другому: просто хочу с тобой пообщаться! Но я ничего не загадываю, живу одним днем - жизнь приучила! Ты умна и мудра. Поэтому ты ведешь себя прямолинейно-провокационно! Мне это нравится! Но однозначно ничего сказать не могу. Может, количество всяких сексуальных моментов вокруг меня произвело передозировку в мозгах. Не знаю…
- Что это за обилие моментов вокруг тебя? Ты устроился еще и мальчиком по вызову?
- Так и думал, что ты это скажешь! - без улыбки произносит Юра.
- Вот видишь, какая я предсказуемая. А ты говоришь – умна.
- Так мы еще встретимся?
- Не знаю.
- А ты этого хочешь?
- Мммм, - мычу я в нерешительности.
- Давай так, - помогает мне Юра. - Ты подумай об этом и позвони мне. В любое время дня и ночи. В любое!!!
- Хорошо.
В квартире его радостно встречает запах забытой помойки. Он выходит с мешком к мусоропроводу. Выкуривает сигарету, смотрит в заляпанное краской общественное окно. В окне третьего этажа дома напротив молча ужинают супруги. Шевелятся закрытые рты. На лицах скука. В окне четвертого этажа переодевается уставшая девушка. Швыряет вещи на кресло. Надевает халат и уходит из поля зрения, погасив свет…
Он возвращается к своему подоконнику, к своему биноклю. Сняв очки, смотрит в три своих окна. Там темно. Искать других не хочется. Это как изменять. Надо сначала решиться, собраться, а уж потом… Он вспоминает, что голоден. Находит в морозилке коробку «сытоедов», читает вслух: «Шницель с картофельным пюре». Его голос в пустой квартире звучит как-то слишком похоронно.
- Ну, можно, и шницель с картофельным пюре! – искусственно оживляет он тишину.
Он рвет упаковку, срывает пленку, ставит корытце в микроволновку, задумывается над программой разогрева.
Звонит домашний телефон в коридоре. Жена. Он не отходит от телефонной базы, зная, что разговор будет коротким.
- Юра, завтра нужно отвести Олю в поликлинику. Миша не сможет.
- Во сколько?
- Ну, во сколько! - раздражается жена. – Утром конечно! К девяти! Во сколько врач принимает!
- Хорошо, - отрешенно говорит он, сажает телефон в базу, и возвращается на кухню наблюдать, как шницель с картофельным пюре кружатся по часовой стрелке…