«Сталкер»: испытания по дороге в потустороннее
В этом фильме режиссер опять обращается к жанру научной фанта-стики, и опять «научность» из нее исчезает, а фантастика как-то незаметно перерастает в мистику. Так же было и в «Солярисе», но здесь режиссер использовал фантастическую повесть самых талантливых, пожалуй, советских фантастов – братьев Стругацких. Сегодня широко известно, сколько трудностей пришлось пережить при съемках этого фильма. Трудности были уже на уровне согласования сценария. Братья Стругацкие часто рассказывали, с какими сложностями им пришлось столкнуться, работая с Тарковским. Сценарий картины многократно переписывался. Но выход был найден: «нам посчастливилось работать с гением, - сказали мы тогда друг другу. - Это значит, что нам следует приложить все свои силы и способности к тому, чтобы создать сценарий, который бы по возможности исчерпывающе нашего гения бы удовлетворил» . Но главные испытания ждали фильм уже после завершения сценария.
15 февраля 1977 года была снята первая сцена в фильме «Сталкер». Команде, которая создавала картину, пришлось столкнуться с непредвиденными трудностями. Рабочее название картины было «Машина желаний», причем было написано два разных варианта сценария. По этим вариантам к июлю 1977 года была закончена первая версия фильма, где, по отзывам Стругацких, Александр Кайдановский играл крутого парня и афериста Аллана (близкого по духу к герою «Пикника на обочине» Рэдрику Шухарту) . Уже в этот момент начинаются сложности, фильм выходит за рамки бюджета, сценарий непрерывно переделывается прямо по ходу съёмок, которые продвигаются тяжело и медленно. 9 августа 1977 года около 6 тыс. метров отснятого материала (из 10 тыс.) при проявке плёнки безвозвратно погибли из-за халатности персонала. Дело закончилось серьёзной размолвкой Тарковского и оператора Георгия Рерберга. Работа Рерберга не устраивала Тарковского, тем более, что он считал его ответственным в истории с браком при проявке . Казалось, духовные испытания в фильме материализовались в реальности, и уже сама кинопленка вовлечена в иррациональный сюжет. В сентябре-октябре 1977 г. съёмки продолжили. Сценарий в очередной, уже в примерно в восьмой или девятый, раз переписан. В апреле 1978 года Тарковский перенёс инфаркт и был вынужден приступить к съёмкам заново. Изменилась концепция фильма: почти полностью исчезла научно-фантастическая составляющая, и Кайдановский сыграл Сталкера, из ряда «блаженных» героев Тарковского. В конце концов, с третьего захода фильм был полностью переснят с июня по декабрь 1978 года .
Ситуация «Сталкера» значительно сложнее «Соляриса». Профессор – это постаревший Крис, только окостенелый в своей учености, без иррациональных порывов героя «Соляриса»; с ним постоянно спорит Писатель, который пережил свой кризис и очутился в сумрачном лесу, как Данте. Но главным в этой троице, безусловно, является Сталкер. Он, в отличие от двух остальных, не привязан к социуму, ему, по его же словам, «везде тюрьма», - везде, кроме Зоны. Обоим спутникам Сталкера нужно попасть туда, куда попасть невозможно. Зона – это не рай и не царствие Божие, а только самораскрытие человека, без которого в рай попасть невозможно. Из героев фильма Писатель говорит чаще всего. Мы тут же слышим его жалобы: он говорит своей подруге, что мир непроходимо скучен, никаких чудес нет и быть не может, - «чугунные» законы природы не нарушаются, - они не умеют нарушаться. Все это очень похоже на символ веры современного сциентиста и агностика.. Тем не менее, на вопрос Профессора о том, зачем он идет в Зону, Писатель говорит: потеряно вдохновение, иду просить. Фраза звучит почти религиозно, но, конечно, не у Бога он идет просить вдохновения, а у комнаты, которая исполняет желания. Для него это не сверхъестественное, а именно «машина желаний», как называлась картина в первых вариантах сценария..
Сразу скажем, что просмотр этой картины порождает ощущение, что это едва ли не самый мистический фильм Тарковского. Уже в начале фильма он погружает нас в атмосферу с оттенками коричневого, как на довоенных фотографиях. Отовсюду тянет какой-то мрачностью и безысходностью. Писатель говорит: «вот в средние века было интересно, - в каждом доме жил домовой, в каждой церкви – Бог .. а теперь каждый четвертый – старик» . Видимо, это и пытается показать нам режиссер – обреченную старость мира, который доживает последние мгновения, и уже не способен жить, радоваться, верить. В нем только дождь, везде грязно, скользко и уныло, - кругом признаки разложения. Просто-таки мир накануне Апокалипсиса. Быть может, поэтому в фильме звучит отрывок из этой книги апостола Иоанна: «И вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись, как свиток; и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Отк. 6, 12-17). И путь из этого обезбоженного, апокалиптического мира только один – через Зону, куда и ведет Сталкер двух остальных героев.
Мрачная таинственность, в которую окунает нас режиссер, тут же вызвала подозрения у советской цензуры. Зона – не архипелаг ли это Гулаг? Роль Писателя исполняет Анатолий Солоницын, - уж больно похоже на Солженицына, тот ведь тоже писатель .. Понятно, что эти обвинения граничат с бредом, но разве в советскую эпоху бред не был зачастую реальнее самой реальности? А между тем, герои прорываются сквозь полицейский кордон, охраняющий Зону от незаконного проникновения, и едут на дрезине по железной дороге туда, куда они так желают попасть. Все же, ощущение бегства из некой тоталитарной реальности не покидает: правда в том мире, из которого путешествуют наши персонажи, нет никаких признаков советской власти. Этот мир, скорее, западный. Но это ничего не меняет: перед нами – мир тотального греха.
Когда герои попадают, наконец, в Зону, цветовая гамма картины внезапно меняется – теперь она становится цветной, хотя мрачности хватает и во второй части «Сталкера». Здесь характерна фраза, сказанная самим Сталкером: ну вот, мы и дома. Еще он называет Зону самим тихим местом на земле – тут уж пахнет преддверием рая. Мы уже говорили, что режиссер отказался от научно-фантастической составляющей повести Стругацких. Но мистицизм преследует нас везде: развороченные танки, пытавшиеся «навести порядок» в Зоне, заржавевший автобус с людьми – то ли, застывшими, то ли превращенными в пепел, невесть откуда взявшийся раскаленный пепел посреди бурных потоков воды, летящие черные птицы, одна из которых вдруг исчезает; везде – седая паутина, мох, разрушенные конструкции. Конечно, такое возможно и в фантастическом кино, но гений Тарковского повсюду расставляет намеки на мистическое, и делает это очень реалистично. Мы не видим само сверхъестественное, но режиссер постоянно заставляет нас ждать его появления, т.к. символы этого присутствия часто встречаются на пути его героев как путевые столбы. И потому не остается никакого сомнения, что мы попали из мира научного детерминизма в зону чудес, где возможно все.
«Я не знаю, что здесь происходит в отсутствие человека, но стоит здесь появиться людям – и все приходит в движение», - говорит Сталкер, и ему поневоле веришь.. Перед нами мир зоны, в котором законы природы могут измениться в любой момент, и периодически кажется, что этих «чугунных законов» нет вовсе. XX век ясно показал, что лишенный Бога человек все равно испытывает тоску по сверхъестественному и чудесам: он не может жить в мире, где все только научно, - для него это смертный приговор, сумасшествие, шизофрения. И если он не ходит подлинных, христианских чудес, то тогда с легкостью обращается к ложным, оккультным. Так или иначе, но люди хотят жить в мистическом мире сказки. То, что мистицизм фильма подлинный, доказывает хотя бы то обстоятельство, что в конце картины, когда в воде показывают различные предметы (в их числе – фрагмент Гентского алтаря Яна ван Эйка), дважды мелькает листок календаря за 28 декабря . Насколько нам известно, Тарковский никогда никому не объяснял, что это значит, и зачем это нужно. Но мы знаем, что он умер 29 декабря 1986 года. Таким образом, 28 декабря был последним полным днем его жизни..
Итак, перед нами – три героя. Двое из них, профессор и писатель, ищут неопределенного «смысла жизни», быть может, - счастья. Сталкер же в первую очередь ищет связи с Богом, связи, которая возможна только в Зоне. В лице Сталкера Профессор и Писатель сталкиваются почти что с христианским подвижничеством. Он тщательно следит за тем, чтобы его спутники «правильно вели себя», и потому даже швыряет в Писателя железной палкой, когда тот пытается выдрать в Зоне травинку. Он прилагает все силы к тому, чтобы каждый его спутник смог найти свой путь, ничего не вытоптать и обойти все ловушки, влекущие и обманывающие особой привлекательностью. А этот путь выводит к комнате, где исполняются самые сокровенные желания сердца, о которых наш ум и не подозревает. Исполнение может погубить мгновенно. И поэтому в Зоне прямой путь – не самый короткий. Сталкер вспоминает бывшего проводника, своего учителя, Дикобраза. Он пошел в Зону, как ему казалось, с самым благим наме-рением – спасти брата, а вышел с богатством, с тем, чего более всего же-лал. «Это что, наказание такое?» – иронизирует Писатель. «После этого он повесился», – подытоживает Сталкер. В другом эпизоде он показывает, куда нужно идти, чтобы попасть в комнату. Кстати, это здание – не то бункер, не то разрушенная станция, - чем-то напоминает.. храм. «Да тут же рукой подать!» – возмущается Писатель, увидев эту заветную комнату. Он думает, что их проводник просто набивает себе цену. «Но для этого рука должна быть длинной – у нас такой нет»,– от-вечает Сталкер. Но такая рука есть у Бога.. Несмотря на все предупреждения, Писатель все же идет к комнате, и вдруг, как порыв ветра, налетают на него хлопки аплодисментов и какой-то голос останавливает его. Такова милость Божья, в которую Писатель, впрочем, вряд ли верит: не верит, но чувствует, что еще мгновение, - и он бы погиб, о чем его не раз предупреждает Сталкер.
Не подлежит сомнению, что эта картина – об испытаниях перед встречей с Богом, своеобразный «путь паломника» . Писатель должен был пройти черный тоннель первым, пройти страшное испытание через воду, песок и черных птиц: когда он идет по тоннелю, это очень напоминает картину Иеронима Босха «Вознесение блаженных душ в рай». Мотив трубы, соединяющей тот мир и этот, очень характерен: писатель в начале фильма сожалел, что средние века остались позади, и нет никаких чудес, - теперь же средние века вернулись, только в новом обличье. Писатель проходит эти испытания, едва оставшись в живых. У профессора испытаний меньше, но и он остается невредимым, оказавшись в одной из ловушек у водопада. Сталкер понимает, что все эти препятствия пройдены только потому, что в глубине этих людей все же сияет свет, и он действительно обладает способностью видеть в этих людях образ Божий. Конечно, в фильме присутствуют не только христианские мотивы. Например, обращает на себя внимание, что Сталкер цитирует 76 параграф трактата основателя даосизма Лао-Цзы «Дао-дэ-цзин» – о необходимом условии движения по пути гибкости и открытости души, потому как все закостенелое, пусть даже и могучее, как сухое дерево, обречено на смерть . Однако и цитата из китайского философа органично укладывается в колею христианского под-вижничества. Сталкер цитирует стихотворение отца режиссера, поэта Арсения Тарковского «Вот и лето прошло» (1967): «Жизнь брала под крыло, / Берегла и спасала, / Мне и вправду везло / Только этого мало» . Как будто он говорит о себе: он мог бы погибнуть тысячу раз в Зоне или вне ее, но Бог спасал. Только этого мало: хочется быть с Ним всегда и навечно.
Поэтому даже угроза тюрьмы, страдания жены, физическая смерть – и все это ничто перед желанием еще раз встретиться с Зоной, ибо только оттуда совершается путь к Тому, Кто Есть. Те, кто был в Зоне, уже не смогут нигде найти покоя, для них везде тюрьма с ее решетками: возврат из мира чудес в мир, лежащий во зле ни для кого не проходит безболезненно. Миссия Сталкера - быть проводником ищущих душ . Но вести за собой кого-то – это, по сути, проливать свою кровь, расплачиваться за чужие грехи. Сталкер должен постоянно ставить себя под удар, калечиться, чтобы осчастливить других. Здесь мы опять видим признаки христианского подвижничества в чистом виде. Его смирение спасает его спутников от полного уничтожения. Ведь один из них, профессор, решил пронести в Зону бомбу, чтобы уничтожить комнату, исполняющую желания, - дескать, мало ли у кого и какие могут возникнуть желания. Писатель вдруг набрасывается на него, обвиняя его во вседозволенности – дескать, ты решаешь, кому жить, а кому умирать. Как заслуженное принимает Сталкер оскорбление Писателя; бросает последние силы, чтобы выхватить бомбу из рук Профессора и оставить людям надежду; и лишь сила Божья полагает конец этому пре-вышающему всякие человеческие силы испытанию. Писатель говорит Сталкеру, что это стыдно - поклоняться или молиться кому-то.
Тут наступает миг просветления, и Сталкер отвечает, что тот говорит это от гордыни. Герои не решаются войти в комнату, боясь, что исполнятся их самые грязные желания. Здесь Сталкер выполнил свою миссию. И тут он выступает почти что образом Христа: можно обратить внимание, что еще до попадания в комнату, во время сна Сталкера, девичий голос за кадром читает фрагмент из Евангелия от Луки (Лк. 24, 13-18), где говорится о явлении воскресшего Христа двум ученикам по дороге в Эммаус, причем Евангелие не цитируется дальше, до того места, где ученики узнали Христа. Это отражает события фильма: у Сталкера двое спутников, но они не понимают его миссии. Зато это отчетливо осознает его жена. В конце фильма она произносит монолог, обращаясь то ли к зрителям, то ли рассказывая это Самому Богу: "…мама мне говорила, он – смертник, вечный арестант... и тяжело было... а всё-таки лучше так, чем окаменеть...". И ещё: "Он сказал мне – пойдём со мной. И я пошла. И не жалею об этом...". Тут уже слышен отголосок евангельского слога, – как будто ученики рассказывают, как они последовали за Христом . И здесь же она называет своего мужа блаженным, а каким ему еще быть, выходцу из зоны чудес?
Мы не знаем, что произошло с его спутниками после путешествия по зоне: дальше мы видим только семью Сталкера. Он лежит почти в полном истощении и негодовании на своих спутников, у которых «нет органа, которым верят», и еще потому, что «каждое душевное движение у них на счету... и они только и думают, как бы его подороже продать». Первая фраза, кстати говоря, очень напоминает известное высказывание русского писателя Ивана Бунина о Льве Толстом по поводу его отлучения от Церкви: у Толстого тоже были проблемы с «органом, которым верят» . Вторая же похожа на приговор всему нынешнему интеллектуальному миру. Какой контраст: в начале пути Сталкер видел свет в своих спутниках, видел образ Божий, потому только и вел их. Что же произошло теперь? Да, ничего – просто он истощен, очередное искушение. И как свет в конце тоннеля мы видим его ребенка, жертву мутации. Дочь Сталкера, физическая калека, Мартышка, еще более не от мира сего. Это продолжение и надежда Сталкера. Веснушчатое, в платке, очень русское лицо Мартышки напоминает о России, уготованной не для мира сего. Силы этой убогой «ненормальной» калеки огромны. Мы видим, как она передвигает предметы одним взгля-дом. В этом можно узреть и примитивную магию, но для режиссера, несомненно, это указание на силу Божию, которая проявляется в физической немощи этой девочки. Она – несомненная родственница блаженной из «Андрея Рублева». Только ее образ светлее. И он дает надежду, что обезбоженный мир из начала фильма исчезнет навсегда.