2. Коллективизация.
В 1932 году, когда Владику исполнилось шесть лет и шесть месяцев, в селе проводилась коллективизация, то есть организовывался колхоз. Это происходило под нажимом районных властей, которые назначили руководителей колхоза и сельского совета. Комсомольские вожаки насильно селян загоняли в колхоз, грозя разорением всего хозяйства. На глазах Владика у крестьян-единоличников, не желающих вступать в колхоз, отбирали лошадей, коров и другую живность. Всю живность согнали в общий двор одного раскулаченного и сосланного неизвестно куда богатого человека. На второй день петухи передрались, крови было, словно шла война или двор был бойней мясокомбината.
Руководители колхоза, согласовав свои действия с районным начальством, петухов, кур и гусей раздали прежним хозяевам.
Тогда же был репрессирован и сослан в Сибирь священник отец Дементий, как смутьян и как враг народа того времени.
Председателем сельсовета был избран отец Владика, у которого он спросил:
- Отец, нас тоже силом загонят в колхоз?
- Нас не загонят,- ответил отец,- я подал заявление о вступлении в колхоз добровольно.
- А если кто не хочет вступить в колхоз, что будет с ним?
- Я всем людям объясняю, чтобы не делали глупостей, вступали бы в колхоз, иначе всех раскулачат, отберут скотину – это постановление нового правительства.
Владик понял, что коллективизация происходит не от отца, а от вышестоящих властей. Он видел, как уводили скотину и даже петухов. Не только отбирали скотину, сохи, бороны, но ломали надворные постройки – конюшни, сараи, амбары, видел, как разобрали крышу дома, в котором проживала многодетная семья Ермиловых.
Родители были верующими, богомольными, поэтому они считали, что колхоз – это от нечистой силы, а не от Бога. Эта семья вынуждена была уехать из родного села в город, где стала работать на одном из предприятий. Владик жалел, что его друг Вася уехал, не попрощавшись с ним, уезжающая из родного села семья Ермиловых очень торопилась. Многие пострадали от такой сумасшедшей, необдуманной коллективизации.
Отец Владика ежедневно проводил совещания, приглашал сельчан, разъяснял порядки новой жизни. Он убеждал сельчан, что если будут работать в колхозе честно, не ленясь, то получат зерно и другие продукты по заработанным трудодням. Лошади, которые находятся на колхозном дворе – это колхозное, то есть общее, работу на них будут проводить совместно, беречь лошадей необходимо, как своих собственных.
Наступила пора весенних работ. Сельчане волновались, думали, кого куда пошлют на работу, но волноваться было не нужно. По вечерам бригадир приглашал мужиков в сельсовет и объяснял, кто какую работу будет исполнять завтра. Люди, не привыкшие к коллективной работе, не понимали и спрашивали:
- А как я буду пахать землю Ивана Баринова? Это же его земля.
Бригадир объяснял всем:
- Теперь нет земли ни Ивана, ни Степана. Земля теперь общая – колхозная. Значит, не будет никаких меж, которые существуют сейчас, которые разделяют на моё и твоё. Пахать будем землю всю, не взирая, чья бы она ни была.
Говорил, что выход на пашню в шесть часов утра, без опоздания, что будет проверять, кто вышел, кто не вышел на пахоту земли и как исполняется работа, назначал старших по виду работы, давал указания, каких лошадей брать для работы, где взять плуги, бороны, сбрую и прочее. Мужики, которые владели плотницким делом, ремонтировали старые телеги, бороны, сохи, занимались ремонтом школы, магазина. Пояснял, что лошадей нужно жалеть как своих, вовремя давать им отдохнуть, накормить, выпустив в луга, если они близко, а если нет лугов, пригнать лошадок на конный двор, где их накормит специально поставленный для этого человек – конюх.
Женщинам тоже была работа: работали доярками, ухаживали за телятами, за поросятами; на полях высаживали и выращивали картофель, огурцы, помидоры, свеклу, турнепс и прочее. В общем, работы хватало для всех. После создания колхоза у его руководителей появилась проблема построить новые, теперь уже колхозные конюшню, коровник, свинарник, колхозные помещения для хранения зерна и остального урожая. Была забота, какой будет урожай зерновых и бобовых культур, свеклы и картофеля. Районные власти напоминали, что выращенный урожай в первую очередь должны отдать государству как плату за аренду земли. Власти старались как можно больше урвать у колхоза, который ещё не встал твёрдо на ноги! Они не считались с людьми, желая лишь выслужиться перед начальством высших органов власти, прикрываясь лозунгом «Вся власть Советам, земля крестьянам, заводы и фабрики рабочим!» Плакат с таким же текстом по указанию сверху руководители колхоза вывесили на лицевую сторону сельсовета, да и забыли про него, других забот хватало.
Пришла пора уборки урожая. Сельчане надеялись на достойную оплату их труда, но ожидания их не оправдались. Была организована комсомольская бригада, которая должна была везти в город зерно первого урожая. На дугу первой идущей лошади прикрепили плакат: «Колхоз «Свободный труд» зерно первого урожая добровольно сдаёт государству». Сельчане были ошеломлены, стали шуметь, ругать колхозное руководство. Только не от него это зависело, указание шло сверху.
Итак, в первый год коллективного хозяйства сельчане получили по 300 граммов зерна, по 500 граммов картофеля и других культур на трудодень. Отец Владика зерна в общей сложности получил 18 пудов, и это считалось хорошо. Семья у отца была из пяти человек.
В селе все жили, как могли. У кого был большой огород, скот, куры, гуси, ещё не так страдали. Владик помнит, как тётя Наталья, у которой было много детей, а подсобное хозяйство малое, часто приходила к матери за помощью. Мать никогда не отказывала соседке, давала и молока, и картошки, иногда каравай хлеба и говорила, что Бог велел помогать бедным: «Помоги ближнему и не осуждай его, что он нищий». В те же времена было много нищих, которые ходили по селу, стоя у окна избы и крестясь, просили милостыню. И мать никогда не отказывала, иногда, например, старца или женщину с ребёнком приглашала в дом, обогревала и кормила их, провожая, клала в их сумки хлеб, картошку, а в праздничные дни и пироги. Она сама была боговерующей, часто ходила в церковь, молилась и просила помощи у Бога не только для себя, но и для других.
1933 год выдался очень тяжёлым, засушливым, за всё лето выпал один кратковременный дождь. Предшествующая зима была суровой, морозы доходили до 40 градусов, к тому же выпало мало снега. Земля промёрзла более метра в глубину, посеянные озимые культуры вымерзли. Весной поля засеяли вновь яровой пшеницей, горохом, ячменём и другими культурами, но и этот урожай был плохим. Земля высохла, потрескалась. Сельчане старались выжить, кто как мог: хлеб пекли с лебедой, весной женщины и дети собирали на колхозных полях оставшуюся с осени мороженую, гнилую картошку, промывали её, получали крахмал. У колхоза не было ни зерна, ни денег, чтобы рассчитаться с государством, остался лишь запас зерна на семена, который был скрыт от районных властей.
Только на следующий год колхоз смог рассчитаться с государством, отдать ему оброк или, как тогда говорили, «поставку» за два года, благодаря хорошему урожаю. Весна 1934 года оказалась ранней, тёплой, после посева зерновых культур пошли дожди, дружно зазеленели засеянные поля, на лугах поднялась густая трава, в садах зацвели плодовые деревья, колхозники были рады этому, ожидая хорошего урожая. Они не ошиблись. Картофеля на колхозных полях было столько, что сельчане сперва не знали, куда его класть, забили им все овощехранилища, оставшийся раздали на трудодни сельчанам-колхозникам. Сена накосили столько, что его, по словам мужиков, должно было хватить на два-три года. Одних огурцов и помидоров на колхозном промогороде было выращено столько, что смогли расплатиться со своими долгами перед государством и сельчанами за их труд. Зерновых собрали 8 – 10 центнеров с гектара (по тем временам это считалось хорошим урожаем). Тогда колхоз «Свободный труд» за своевременную поставку зерна и погашение задолженности перед государством прославился на всю область. Колхозу выделили два трактора, одну стационарную зерномолотилку, несколько плугов двухлемешных для пахоты земли на лошадях и один плуг для трактора. Сельчане вздохнули полной грудью, ведь колхозники получили на трудодень по 6 кг зерна, много картофеля, свеклы и других культур.
На общем колхозном собрании выступил председатель колхоза:
- Благодарю всех колхозников за неутомимый труд! Желаю всем здоровья и успехов в труде! Сообщаю, что с государством мы рассчитались полностью. Товарищи, пришло время строительства новых помещений для коров, лошадей, свиней. А так же намечаем построить вместо старых новые школу, магазин, а ещё клуб, где бы могла наша молодёжь проводить своё свободное время, просматривать кинофильмы, ставить свои самодельные постановки, танцевать, в общем, нужно создать сельчанам досуг после трудового дня.
Один колхозник, сидящий на собрании, спросил председателя:
- Павел Петрович, вот Вы говорите, начнём строить новые помещения. А где возьмёте материалы для строительства? Неужели, как тогда отбирали у людей, отбирать будете? - Спросил ради шутки,- неужели мою старую хату отберёте? И ещё, а когда начнём строить, кто будет всё это строить?
Председатель внимательно выслушал Петра Ивановича, усмехнулся и сказал:
- Строительство начнём, как только полностью завершим все полевые работы. По поводу материалов на строительство не переживайте, нам районное руководство в честь занятия первого места в районе выделило материалы: брёвна, распиловочный материал – доски, кровлю и тому подобное,- задумавшись на секунду, добавил,- скоро должны привезти, будем ждать. И вот что хочу предложить – строить будете вы, сельчане. У нас есть хорошие плотники, кузнецы, есть и проектировщики, вот, к примеру, Сергей Иванович, он и поможет распланировать, какой нужен фундамент, какое бревно куда лучше положить. В заключении скажу, работу по обеспечению материалами возложим на завхоза Никиту Петровича. Он у нас грамотный, хозяйственный, надеюсь, с этой работой он справится.
Собрание закончилось, колхозники стали расходиться по домам и говорили в основном о строительстве колхозных построек и частных домов и о будущей счастливой жизни на селе.
Сельчане-колхозники стали строить дома, надворные постройки, покупали коров и другую живность, у кого не было. Чувствовалось, что люди села поверили руководителям колхоза и были благодарны им.
Колхозное хозяйство в действительности возрождалось на глазах сельчан, Владик видел это, в восьмилетнем возрасте он был смышлёным мальчиком, его интересовало всё и вся. Он часто с отцом ходил в правление колхоза, где обсуждались перспективы развития колхозного и сельского хозяйства.
Когда построили плотину и мельницу на реке Ута, у сельчан отпала нужда возить своё зерно на размол в другую деревню, которая находилась на расстоянии более десяти километров. Мельница была построена удачно, с первых дней её работы она была завалена мешками с зерном сельчан, которые ожидали размола зерна на муку и комбикорм. Перед построенной плотиной собралось много воды чистой, прозрачной, Владик любил рыбачить, поэтому в летнее время каждый день ходил туда удить рыбу, там же купался, загорал на солнце со своими сверстниками да гонял мяч на берегу реки. Он никогда не возвращался домой без рыбы, и мама была довольна этому, радовалась, что он растёт и мужает у всех на глазах.
К 1938 году колхоз окреп основательно. Сельчане почти завершили строительство всех намеченных объектов, стали приобретать новую технику, покупать и разводить племенных коров, бычков, лошадей и лошадей-рысаков. На больших лугах организовывали соревнования по конному спорту, приглашая на состязания соседние деревни и сёла. Устраивали игры в футбол, баскетбол и городки.
Отец Владика председателем сельсовета работал недолго, вскоре он запил, запустил работу, и районное начальство освободило его от занимаемой должности. Пришлось отцу работать старшим конюхом, завхозом, пастухом в летнее время.
К школе Владик был готов задолго до учёбы: купили ему тетради, букварь, карандаши, грифельную доску и новые лапти. Мать сшила новый костюм из своего старого пальто, рубашку из нового ситца в клетку, связала шерстяные носки и многое другое.
В девятилетнем возрасте Владик пошёл учиться в первый класс. Учился он хорошо, учительница Мария Ивановна его любила за успеваемость, за хорошее поведение, за любознательность, а главное – за его искренность и правдивость во всех отношениях.
- Я не хочу, чтобы мне говорили неправду,- говорил он,- давайте дружить и говорить друг другу правду, будем честными во всех отношениях, как в школе, так и везде и всегда.
Летом, во время каникул, Владик ходил с мамой жать серпом рожь, пшеницу, убирать поспевший горох, ворошить сушившуюся траву деревянными вилами, пропалывал сорняки, как на своём огороде, так и на колхозном поле. Вместе с отцом и старшим братом приходилось пасти колхозный скот.
Окончив начальную школу в своём селе, Владик перешёл в пятый класс другой школы, которая находилась в другом селе за пять километров. Закончив семилетнее обучение, Владик написал стихотворение:
Мама.
Родился я в селе,
Где стоит церквушка.
Рос в большой семье
В маленькой избушке.
Болел со дня рожденья,
Плакал день и ночь.
Много создал мучения
Матери всерьёз.
Мать плакала, рыдала,
Ночами не спала,
Слёзы проливала,
Терпела, как могла.
Однажды повстречалась
Матери моей
Незнакомая гадалка,
Сказала: - Лечи его скорей
Лекарствами цветочными.
Заваривай цветы бочками,
Посади в воду тёплую
И посиди с сыночком…
Мать прислушалась к совету
И набрав много цвета,
Заварила цветы в кадке,
Чтоб лечить мою грудь и пятки.
Четыре года не ходил,
Только плакал и вопил.
Три года грудь сосал.
Ох! Сколько жизни я отнял!
И свершилось чудо,
На пятый день под утро,
Зашевелились мои ноги
И порозовели мои щёки.
Дышать стало легче,
Словно раздались плечи,
Стал чихать, словно кот,
Появился сильный пот.
Перестал хныкать, плакать.
Перестали слёзы капать.
Я стоял в воде с травою,
Как солдат в строю, не скрою.
Мать от радости всхлипнула,
Ведь сколько горя она хлебнула
Со мною, родившимся на свет.
Я здоров, другого счастья нет.
Побежали мои ножки
По протоптанной дорожке,
Всюду пели соловьи
И щебетали воробьи!..
Ярко солнце мне светило,
А сколько радости было,
Когда побежали мои ножки
По укатанной дорожке!
Я благодарен своей маме,
Как величественной даме
За её любовь ко мне.
Помню словно всё во сне…
Всю жизнь помню маму,
Её лицо, её глаза,
И всю жизнь её славлю,
Как Бога в небесах!..
В восьмой класс он был вынужден ходить уже за восемь километров. Его это не смущало, он очень хотел окончить десять классов и поступить в институт.
Киселёв Владимир Иванович