Прошу не ассоциировать меня с героиней рассказа - этот образ весьма собирателен.
Жизнь меня не баловала. Я из тех, о ком говорят: «я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик».
Отца у меня никогда не было: так, по ошибке неизвестно откуда свалившийся на жизненный путь матери, бык-производитель, сваливший с этого пути, даже не успев узнать, что намечается моё появление на этот белый свет.
Мать - вертихвостка: всё по танцам, да по песням. И по мужикам: всю жизнь «прынца на белом коне» искала, а попадались или альфонсы, или садисты, или алкаши.
Выросла я, что называется, на подхвате и на подножном корму. Уже с младых ногтей «и швец, и жнец, и на дуде игрец». И пилила, и колола, и мыла, и стирала, и садила, и таскала. Потому, видимо, в классе восьмом как расширилась — так больше и не сузилась.
Пацаны-одноклассники подшучивали: верхняя половина очень даже ничего себе, а вот нижняя — оторви и выбрось. Уже тогда они знали, как больнее ударить по моему ещё не окрепшему подростковому самолюбию.
Спустя шесть лет, когда мой возраст уже нельзя было назвать подростковым, врач гинеколог сказал:
-Девушка, при таких бёдрах вы можете себе позволить столько детей, сколько пожелаете!
Я не пожелала ни одного, потому, как мой «единственный и неповторимый» к тому времени «сделал ноги», узнав, что я жду от него ребёнка, а своему дитяти я не желала такой участи, как у меня... Вот и избавилась от него, умудрившись при этом пролить «ведро слёз».
И покатилась моя жизнь дальше колобком на моём собственном горбу и на собственном энтузиазме.
Мужики у меня долго не задерживались, потому как долго притворяться не могли. Да и как тут притворишься, коли альфонс до мозга костей, или любитель принять на грудь столько, что унести не в состоянии, или руки растут не из верхней половины туловища, а из нижней? От силы — два-три месяца. А потом: вещички, чемодан, порог, скатертью дорога.
В конце концов я этот, так называемый «сильный пол», вообще уважать перестала — окончательно и бесповоротно.
Подруга Нинка как-то сказала мне:
-А что тут можно ожидать? Ты уже при первом знакомстве мужику клеймо на лоб ставишь! Вот ему и приходится соответствовать твоим «требованиям»..
Помню, что я ей тогда возразила:
-Зачем мне это клеймо ставить, когда оно у него чуть ли не с самого рождения на лбу стоит? Присмотрись чуть внимательнее — сама увидишь.
Что характерно, я редко ошибаюсь на этот счёт. Например, про Нининого Юрасика я сразу сказала, что он — бабник. Подруга на меня тогда смертельно обиделась, даже разговаривать перестала. А, как можно назвать типа, который всё зубы скалит, подмигивает и при этом ухитряется глазом налево показывать, видимо, предлагая туда отправиться вместе с ним?
Ох, как у меня тогда рука зачесалась, чтобы этот косяще-подмигивающий глаз слегка подправить. Пусть уж будет что-то одно: или косит, или подмигивает. Не успела: Нинка сама ему подправила, потому как застала Юрасика с соседкой Светкой, когда тот её в тёмном коридорчике щупал и похотливо повизгивал, словно это его за нежные места лапают.
Светке подправить не успела — сбежала та. Да так быстро, что только пятки засверкали. Она с детства была выдающейся спортсменкой по прыжкам в сторону и по бегу через препятствия - в том числе и через, лежащих в отключке, мужиков. Равной ей в этом среди баб — днём с огнём не сыскать.
В результате у Юрасика стильно-боевая раскраска на физиономии получилась — заядлый индеец позавидует. С тех пор он косить глазом и подмигивать перестал. При Нинке. И мне тоже подмигивать перестал, потому, как у меня рука покрепче Нинкиной будет: я каменщик 4-го разряда как-никак. За смену столько 4-ёх килограммовых кирпичиков укладываю в стеночку, что тяжеловес не каждый за день столько поднимает на грудь.
Года три тому назад меня на мосту два «кавалера» встретили: глазки масляные, похотливые, улыбочки девять на двенадцать — во всю рожу. Не знаю, что хотели: «предъяву» озвучить не успели. Потому как я сначала одного сумкой с продуктами по головушке «погладила» - потом второго святым кулачком угостила. Прилегли они тут же на мостике от усталости, а я продукты собрала в сумочку и ушла не торопясь подобру-поздорову. С тех пор ни один мужик больше меня не встречал — ни по доброму, ни по злому умыслу.
Тётушка Татьяна, у которой я росла-произрастала, глядя на меня, плакалась:
-Алёнка, и в кого ты такая уродилась?!... Так ведь и в девках недолго остаться... Мужик, он что? Он глупеньких любит, чтобы в глазки ему заглядывали, слова нежные мурлыкали, не забывая при этом обстирывать, окармливать и опаивать, и его же за это благодарить...
Бог женщину для чего слабой и нежной сотворил? Для того, чтобы её любил мужчина. И глупой — чтобы она любила его...
А ты, Алёна Никитична, ни под какие параметры не попадаешь... Беда мне с тобой, дорогая моя. Такая беда!
Ох, и смеялась я тогда над тётушкиными словами — чуть со стула не упала.
-Тётя Таня, тётя Таня! Видно мы обе с тобой ягодки не того поля: не настолько слабы и нежны и не настолько глупы, как требуется... Потому и ты по жизни одна, да и меня, как видно, твоя участь не минет...
По мне, чем вот так, как моя подружка Нинка, или, как соседка Светка — лучше уж одной век куковать. Чем тычки, вечные ссоры и ежедневно морда пьяная перед глазами - уж лучше в девках остаться...
Характер у меня невыдержанный, рука тяжёлая: ненароком приложусь - могу и жизни лишить. Потом суд, решётка, нары... Оно мне надо? Мне, тёть Тань, и на воле неплохо: неделя - работа, выходные - либо театр-кино, либо парк-пляж.
У меня хоть бёдра широкие, зато талия узкая, и грудь — ничего себе, вполне привлекательная — вниманием сильного пола не обделена... Восхищённые взгляды на себе ловлю частенько. Жаль только глядят всё больше не те.
Тётя Таня опять тут, как тут:
-Что с матери своей, Верки, пример берёшь: всё прынца на белом коне ждёшь?!
-А и жду, что с того? - отвечаю ей, сдерживая смех.
-Так нет их прынцев — нет! Ни на белом, ни на чёрном коне. Есть вон Митьки, Сашки, Валерки, но они не прынцы — они те, кого ты одного за другим забраковала... А они потом женились на других и живут себе поживают, детишек наживают.
А я посматриваю на себя в зеркало и думку думаю:
-Работу менять нужно... С этими кирпичами у меня не только бёдра, но и плечевой пояс стал расширятся и бицепсы-трицепсы появляться начали, как у качка какого... Нужно в контору переходить. Ван Ваныч несколько раз к себе в ПТО приглашал...
Не подумайте чего: Ван Ваныч мужик предпенсионного возраста — он просто хочет на своё место специалиста поднатаскать до ухода на пенсию, а то ведь не отпустят... А у меня, как-никак техникум строительный за плечами. Не хотела в конторе сидеть — подалась процесс строительный осваивать на собственной практике. Всё прошла, остановилась на работе каменщика — да там вот и задержалась.
Так о чём это я? Да, всё о тех же бицепсах-трицепсах.
Вот вчера, например, возвращалась я с работы домой... Для порядка прошлась по магазинам, базару-рынку, как полагается кормилице дома. Естественно, и в руках, и в зубах: не на мою же миниатюрную тётю Танчу такой груз сваливать: у неё ни бёдер, ни бицепсов-трицепсов — всю жизнь в библиотеке просидела за стойкой.
Догоняет меня парнишка - роста приличного (поболе моего будет), но худющий: глаза одни на пол лица. Востроносенький - от чрезмерной худобы видать.
-Девушка! - говорит, смело глядя мне в глаза (не знает бедолага к кому обращается). -Девушка, позвольте вам помочь? Не девичье это дело такие тяжести носить — вы же не штангист-тяжеловес.
И улыбается так просто, по доброму, без всякого подкола. Даже в краску меня вогнал.
Залепетала я ему в ответ, внезапно изменившимся голосом:
-Спасибо, молодой человек... Дело-то привычное...
А молодой человек своё:
-Как вам муж позволяет такие тяжести носить?
И сумки у меня забирал. Что удивительно, я и не противилась особо.
-Так нет его... мужа, - ответила поспешно. - Самой вот всё приходится... Как говориться: и швец, и жнец, и на дуде игрец....
Донёс он мне сумки до самой двери, ручку поцеловал и сказал:
-Не позволяйте никому эксплуатировать себя... Вы же женщина — венец природы! Женщина — это звучит гордо.... И красиво!
Не помню, как двери открыла, сумки заволокла волоком в прихожую, стою напротив зеркала, а у самой слёзы в три ручья. Думаю:
-Господи! Мне же ещё и двадцати пяти нет, а я уже себя похоронила... За что?... Зачем?
Тётя Таня выскочила на мой рёв, посмотрела и тоже в слёзы вдарилась. Обнялись, стоим перед зеркалом и обе — в шесть ручьёв ревмя-ревём.
Долго потом за столом сидели вдвоём. Разговаривали, вспоминали. Рассказывали что-то друг другу. И смеялись, И плакали. И сокрушались.
Всё хотели понять: почему и за что. Ведь у тётушки моей, Танчи, женская судьба тоже не сложилась.
-Видно в наши с тобой головушки, Алёнушка, Господь больше ума вложил, чем положено... Потому всё видим, всё понимаем и на «сладкого петушка на палочке» не кидаемся, как глупые курицы...
А ведь тёте Тане месяц назад только сорок исполнилось. Как говорили в одном фильме — жизнь только начинается, а у неё, как и у меня в 18 лет она закончилась. Мамочка моя тогда очередную любовь свою встретила и с ней в Германию укатила, а меня 3-ёх летнюю своей сестре Татьяне с рук на руки скинула. Танечке аккурат только восемнадцать исполнилось. Тогда мы ещё в совхозе жили... В наш городок переехали, когда я в пятый класс пошла. С тех пор мы с ней вместе и кукуем — я для неё и племянница, и дочь, и вся семья.
-Невезучие мы с тобой, тётя Таня, - сказала я ей, а у самой глаза опять на мокром месте.
-Почему это невезучие?! - запротестовала та. -Ты у меня есть, а я у тебя... Вот уже нас и двое, а двое — это уже семья... Могло и хуже быть.
-И то правда! - сквозь слёзы улыбнулась я ей. -Могло и хуже быть... Если бы тебя у меня не было — где бы я была сейчас?
-Ну, наверное, в Германии, возле своей матери, - предположила тётя Таня. -Признайся, ведь это ты из-за меня пять лет тому назад не поехала к ней? Верка-сестрица тогда так тебя звала, так звала....
-Вот ещё скажешь тоже?! - запротестовала я, -Не поехала - и не поехала! Что я там забыла?... Там люди — чужие... Да и потом: я языка их не знаю.
Обняла её за плечи:
-Я тебя, тётя Танча, люблю...
-Но мать твоя — Верка! - настаивала тётя.
-Ты — моя мать! - убеждённо произнесла я. -Не та мать, что выродила — та, что воспитала.
А на следующий день тот парнишка, что мне сумки помогал нести, у подъезда ожидал с букетом цветов. Когда он мне их протянул, я чуть не задохнулась от нахлынувших чувств: никогда мне парни ни единого цветочка не подарили, а тут — букет чайных роз. Да ещё так радостно, сияя глазами-звёздами.
-Здравствуй, Алёнушка! - сказал. -Вот пришёл с твоими родителями знакомится.
Уж и имя моё успел узнать где-то.
-Так у меня только тётя Танечка, - засмущалась я, пряча лицо в цветы, притворяясь, что вдыхаю их аромат.
-Будем с тётей знакомится, если ты не против... Мы с тобой вчера познакомиться не успели... Меня Игорем зовут... А то спросит тётя Таня, кого привела в дом, а ты и не знаешь...
Мне ничего не осталось, как домой его пригласить: оставить, как прошлый раз у дверей я уже не смогла — совесть не позволила.
Парень представился тёте Тане:
-Здравствуйте. Меня Игорем зовут.
И ручку тёте поцеловал. Она, как и я, смутилась в ответ.
-Татьяна, - сказала, и неожиданно добавила по французски:
-Sharman! Mersy...
И, сглаживая неловкость, к столу Игоря пригласила. Посидели, поговорили. Через час уже словно друг друга сто лет знали. Он оказался таким открытым и простым парнем. у которого ни камешка за пазухой — ни песчинки.
Тёте Игорь понравился: он оказался весьма начитанным и неглупым, к тому же воспитанным — они быстро общий язык нашли. Я больше слушала, чем говорила — иногда «умные слова» вставляла: очень хотелось соответствовать «компании».
Перед уходом Игорь вновь нам ручки поцеловал и сказал, что приглашает в следующую субботу к себе в гости, и зайдёт за нами часов в семь вечера:
-Хочу познакомить вас, милые девушки, со своей семьёй.
Тётя Таня неожиданно запротестовала, что ей как-то неудобно, что это знакомство, пожалуй, и без неё может обойтись.
На что Игорь ответил:
-Мать должна знать в какую семью ей предстоит отдать свою дочь.
В ответ тётя Таня только вздохнула. Представляю, что она при этом подумала.
Всю неделю мы с Татьяной вспоминали, как нужно вести себя в гостях, как столовыми приборами пользоваться, чтобы не ударить в грязь лицом перед семьёй парня.
Ну, с этим мы управились с горем пополам, а вот с нарядами дело обстояло хуже. Тогда тётя Таня меня потащила к «знакомому стилисту».
С ней у стилиста особых хлопот не было: при её росте в 170 см. и весе 60 кг подбор наряда — не проблема. А вот при моих 170 и 80 с хвостиком — ему пришлось повозиться.
Стилист — мужчина в самом расцвете сил и лет, сказал весьма строго:
-Вам, девушка, худеть нужно: иметь такой чемодан сейчас не презентабельно.
После этих слов мне захотелось приложиться ногой к его тощему и вихлявому «чемодану», но тётя посмотрела на меня укоризненно, и я сникла под её взглядом.
-Мне никогда не нравилось то, что дамы занимаются силовыми видами тренировок, - назидательно продолжал стилист Константин. - Аэробика, танцы — это для девушки в самый раз. Всего за пару месяцев сгонят 10-15 килограмм лишнего веса... И вы, Алёна, будете под стать своей сестре...
-Я её тётя! - возразила Татьяна.
-Тем более. - настаивал «Карлсон».
Впервые в жизни мне захотелось выглядеть лучше, и я уже была готова согласится и на аэробику, и на танцы, только времени было мало — всего несколько дней.
Я очень боялась, что родители Игоря посмотрят на меня, и я им не понравлюсь. И они запретят сыну общаться с такой «неординарной девушкой», как я. Потому не посмела стилисту перечить и исполняла все его прихоти-требования. А он и сам вокруг меня юлой вертелся, и меня вертел, как куклу тряпичную.
После посещения стилиста тётя Танча сказала:
-Костик, конечно, совершенно невоспитанный молодой человек... Но стилист он — от Бога!
Как прошло знакомство с родителями Игоря - я помню плохо: нервы словно отрубили этот отрезок времени, но зато разговор с Игорем после него помню хорошо.
Игорь смотрел на нас с тётей удивлёнными глазами:
-Ну Алёнушка! Ну, Татьяна Ивановна! Ну, вы даёте!
Меня чуть не затрясло от страха.
-Что, совсем плохо? - упала духом я.
-Ты, что, Алён?!... Отец сказал мне: -«Как мы будем соответствовать таким красавицам?!»
Мы с тётей наперебой начали уверять его в наших добрых помыслах, а он только смеялся в ответ.
-Ты же понимаешь, что это были «показательные выступления» - начала сердиться я.
-Я то понимаю, - ответил Игорь, - А вот отец с сестрёнкой в шоке... Как я умудрился найти в нашем затрапезном городке... таких краль?
Я прикрыла глаза ладошкой и тихо сказала с горечью:
-Ну, вот и всё....
-А ещё, - добавил Игорь, отнимая мою руку от лица, и целуя её в ладошку, - отец сказал: - «Хвалю тебя сын! Не ожидал, что ты у меня окажешься таким неглупым... и таким храбрым. Охмурить таких женщин — ого-го какую храбрость нужно иметь. Меня бы на такое не хватило».
Уже перед нашей свадьбой с Игорем я думала:
-Нет, так не бывает! Я просто сплю.... Вот открою глаза - и всё исчезнет, как сон, как утренний туман.
Открывала. И снова закрывала глаза. И опять открывала. Игорь со мной рядом — никуда не испарился, не исчез...
Да, ещё одну новость хочу вам сообщить: через месяца два после нашей свадьбы, Виталий Павлович (отец Игоря) предложил моей тёте Тане руку и сердце — так он был ею очарован, что не смог отпустить её. Да и тётя Танча тоже была к нему неравнодушна с самой нашей первой встречи — со дня знакомства.
Виталий Павлович вдовствовал больше семи лет: после смерти жены один поднимал сына и дочь.
Как рассказал потом Игорь: немало женщин мечтали прибрать его к рукам, а он, как кремень:
-Нет, мачеха не входит в мои планы — я не могу строить счастье на горе своих детей.
А вот увидел тётю Таню, и сдался — сразу, окончательно и бесповоротно...
Вот вам и вопрос: так бывает или не бывает? Способна ли судьба сделать сказочный кульбит, перевернувшись с головы на ноги, или я выдаю желаемое за действительное? Попросту — мечтаю?!
Кто знает? Кто знает?... Согласитесь: «сказка про Золушку» - она ведь и сейчас так привлекательна. И так актуальна. Даже больше, чем раньше...