Паломник

                Паломник.





Как  никогда  было  тепло,  Солнце  упало  за  потемневшие  разом  горы.  Но  тучи  снизу  светились  огненными  сполохами,  и  он  стоя  по  пояс  голый,  смотрел  на  эту  редкую  изменчивую  красоту.
В  свои  шестьдесят  четыре  года,  он  всё  ещё  был  крепок.  Правда  живот  раздражал  своей,  хотя  и  небольшой  выпуклостью,  но  сейчас  он  просто  любовался  красотой  и  тишиной  гор.
Вся  его  жизнь  была  сплошной  работой.  Смотрел  окунув­шись  в  этот  неистовый  закат,  и  так  было  странно  осознавать   ни  к  месту  пришедшие  мысли. 

Уже  и  не  помнил,  когда  так  вот  отдыхал,  уехав  от  дома  так  далеко,  и  никуда  ни  будь,  а  в  Саяны. 
Работа,  работа,  работа -  год  за  годом.  То  дети  родились,  то  мать  заболела,  то  жена  со  своими  причудами.
Звёзд  с  неба  не  хватал,  институт  не  закончил,  с  третьего  курса  ушёл.  Не  его  это  было  занятие -  педагогика.  Поменял  с  деся­ток  профессий.  Он  задумался -  нет,  он  не  бич  или  «летун»,  просто  искал  профессию,  которая  принесла  бы  финансовое  благополучие.  Увы,  благополучия  как  не  было  так  и  нет.  А  дома,  с  годами,  жена  всё  настойчивее  пилила.

-Посмотри,  как  люди  живут,  а  мы?
Он  молчал,  не  огрызался.  Понимая  её  правоту,  но  там  в  глубине  души,  он  помнил  свою  Василису  молоденькой,  которая  и  в  шалаш  готова,  и  плевать  хотела  на  людей  с  их  стяжательством.  Куда  это  всё  ушло. 
Они  были  первые  годы  так  близки,  родились  дети,  и  с  каж­дым  годом  всё  то  прошлое  исчезало  и  основа  жизни  –  быт,  благо­получный  быт,  стал  идеей  фикс. 

Он  не  спорил,  кто-же  не  хочет  хорошо  жить.  Он  пахал  и  на  двух  и  на  трёх  работах,  когда  Василиса  была  беременна. 
Странно,  только  что  ему  было  так  хорошо  от  вида  полыхаю­щих  облаков  и  на  тебе,  мысли,  уничтожившие  внутреннюю  удовлетворенность,  которую  он  уже  и  не  помнит  когда  в  себе  ощу­щал.
Повернулся,  направился  к  палатке.  Облака  потухли,  словно  кто-то  вырубил  рубильник,  и  ночь  накрыла  горы  своим  чёрным  бар­хатом  со  сверкающими  блёстками.


                1
Из  термоса  налил  себя  заваренный  чай,  и  хотя  не  любил  термосный  чай  из-за  специфического  запаха  и  вкуса,  отпил  обжигаю­щую  жидкость  с  явным  удовольствием.
Забравшись  в  палатку,  он  даже  не  зажёг  светодиодную  лампу  с  ручной  подзарядкой.  В  полной  темноте  забрался  в  спаль­ник,  предварительно  надев  на  себя  майку.
Подложив  рюкзак  с  вещами  себе  под  голову,  поелозив  удобно  пристраиваясь — задумался.

Он  так  и  не  смог  себе  объяснить,  зачем  приехал  сюда,  да,  мечтал  о  горах,  но  они  есть  и  поближе,  нет  его  понесло  сюда  в  Саяны.  На  вопрос  жены - почему  именно  в  Саяны,  он  не  смог  дать  вразумительного  ответа.  Впрочем,  она  его  и  не  отговаривала.
И  приехав,  не  пошёл  туристическими  маршрутами,  а  сам  выбрал  себе  маршрут,  сторонясь  деревень  и  туристических  групп,  к  его  удивлению,  которых  тут  было  немерено.

Разбил  палатку  у  скалы,  защищавшая  его  от  ветра.  А  ря­дом  на  склоне,  на  возвышенном  ровном  бугре,  в  двухстах  метрах  было  странное  полуистлевшее  деревянное  сооружение,  из  резных   столбов,  с  каким-то  вылинявшими,  истрёпанными  тряпочками  болтаю­щиеся  на  ветру,  как  ленты.
Наверное  тувинское,  а  может  хакасское  тотемное  сооруже­ние.  Но  скорее  всего,  оно  заброшено,  ни  следов,  ни  приношений,  всё  ветхое,  в  патине  прошлого.

Внизу,  в  метрах  трёхстах,  вытекал  ручеёк,  вода  ледяная,  и  удивительно  вкусная.  Ближайшее  поселение  в  ста  одиннадцати  ки­лометрах.  Правда  он  видел  у  подножья  этой  горы  заброшенный  ху­торок  из  пяти  домов,  но  оно  представляло  жалкое  зрелище,  почти  сгнивших  развалившихся  срубов.
Неделя,  как  он  тут  устроил  себе  лагерь.  Натащил  снизу  старых  досок  и  сучьев   кедрового  стланика. 
Лежал  и  думал,  что  привело  его  сюда,  зачем  он  здесь,  словно  неведомая  рука  вела  его  сюда.  А  ведь  правда,  ну  на  какой  чёрт  он  сюда  припёрся,  поехал  бы  в  Анапу  или  Крым.  Там  море  тепло,  фрукты.
Так  и  заснул  не  найдя  ответа.

Встал  рано,  солнце  ещё  не  взошло,  вылез  из  палатки,  и  так  сладко  потянулся,  и  на  душе  было  так  покойно  и  хорошо. 
Вершины  гор  залило  цикламеновым  цветом,  небо  удиви­тельно  чистое,  глубокое,  бирюзового  цвета  на  Западе,  светлея  на  Востоке,  там,  где  должно  было  взойти  солнце,  серебрясь,  плавно,  от  нежно  розового  к  вершинам  гор  наливалось  густым,  насыщенным  розовым  цветом.  Он  даже  раскрыл  рот  от  красоты  восхода.

                2

Но  всем  своим  существом,  ещё  себя  не  понимая,  ощутил  надвигающуюся  перемену.
Сняв  с  себя  майку,  сбежал  вниз  к  роднику,  повизгивая  от  леденящей  воды,  омыл  свой  торс  и  лицо.
Поднимаясь  к  палатке  произнёс  вслух, — Господи,  как  мне  хорошо,  я  давно  так  не  был  счастлив.
Поднявшись  к  палатке,  поставил  две  бутыли  с  водой.  Меж­ду  двух  камней  палкой  поворошил  уголья,  увы,  угли  потухли.  Ниче­го,  он  вновь  разведёт  костёр.  Приподнялся  от  кострища  и  замер,  слева  на  востоке,  из-за  гор,  выпорхнуло  Солнце,  залив  всё  окрест  золотом.

У  него  даже  зарябило  в  глазах,  зачаровано  смотря   на  чудо  рассвета,  сам  от  себя  не  ожидая  протянул  руки  в  сторону  Солнца  пытаясь  как-бы  ладонями  обхватить  диск  Солнца.  Ему  показалось,  что  и  Солнце  потянулось  к  нему,  ощущая  жар  в  ладонях,  и изум­лённый  смотрел,  как  из  его  ладоней,  рук  и  даже  торса,  вылезали  извиваясь,  тонкие  серебристые  нити  сантиметров  пяти  в  длину.

Боже  ты  мой,  он  ошалевший,  даже  протёр  глаза,  но  нет,  ему  не  померещилось,  тонкие  серебряные  нити   просачивались  даже  из  его  лица,  ладоней,  из  пальцев.  Нити  не  исчезали,  а  так  же  извиваясь,  словно  лёгкие  пёрышки  кружили  вокруг  него,  и  это  кружение  становилось  всё  более  осмысленным.  Закручиваясь  по  ча­совой  стрелке  вокруг  него,  их  становилось  всё  больше  и  больше,  образовывая  вокруг  него  столб  серебрящегося  света.  И  это  не  раздражало  его  глаза.  Серебристый  свет  был  каким-то  мягким,  добро­желательным.

Замер — свет  доброжелательный???  Разве  такое  бывает?
И  если  только  что,  он  видел  этот  столб  света,  состоящий  из  серебристых  извивающихся  нитей,  то  сейчас  они  слились  вместе  так,  что  в  полуметре  от  себя  он  не  видел  гор  и  только  круглое  пятно  альпийской  травы  под  ногами  сверкало  изумрудной  зеленью.
Нет,  страха  он  не  испытывал,  наоборот,  ощущал  в  себе  ка­кую-то  одухотворённость,  восторг,  то  ощущение  перемены,  когда  осознал  проснувшись,  вот  сейчас  вылилось  необычайным  событием.

Он  был  уверен,  ему  не  мерещится,  это  происходит  наяву.  И  в  подтверждение  этому,  сначала  почувствовав  вибрацию,  затем услышал  удивительную  мелодию,  нет  это  был  не  звук,  а  именно  мелодия.  И  только  сейчас,  он  ощутил  в  себе  страх.  Мелодия  это  набор  упорядоченных  гармоничных  звуков.  И  если  свет  кружащихся  серебряных  нитей  объяснял  интуитивно  игрой  природы,  то  мелодия  не  могла  быть  порождена  этой  же  природой. 

                3


Это  было  рукотворное,  и  оно  было  связано  с  этим  удиви­тельным  столбом  света.
Неожиданно,  столб  света  стал  слоиться  горизонтально  на  отдельные  кольца.  В  этих  промежутках  между  кольцами  были  вид­ны  горы.  Он  поднял  голову,  прямо  над  головой  было  чёрное  пятно  неба,  не  бирюзовое  или  голубое,  а  именно  чёрное,  словно  находил­ся  на  дне  глубокого  колодца. 
Нежная  мелодия  прекратилась,  наступила  тишина  и  вдруг  на  самое  нижнее  кольцо  начали  падать  один  за  одним  расслоившие­ся  кольца  света,  они  падали  со  звонким  металлическим  стуком.  При  этом  нижнее  кольцо  света  не  разбухало  и  не  увеличи­валось  в  размерах.

Вновь  увидел  горы  залитые  солнечным  светом,  всё  было  так,  как  прежде  и  всё  же,  что-то  изменилось,  он  не  мог  понять  это  изменение.  Так  и  стоял  не  шелохнувшись,  а  кольцо  света  лежащее  в  ногах,  неожиданно  запульсировало,  раздуваясь,  оно  превратилась  в  сферу  полностью  окружая  его.
Ошеломлённый  смотрел  на  калейдоскоп  видений  стреми­тельно  мелькавших  по  внутренней  поверхности  сферы.  Его  даже  начало  подташнивать  от  этой  круговерти.  И  не  смотря  на  обилие  проносившихся  стремительно  видений,  да-да,  это  не  были  статич­ные  картинки,  а  скорее  подобие  клипов  и  главное,  он  их  запоми­нал.  Знал,  что  потом  он  всё  вспомнит,  словно  проматывая  в  своей  памяти  некую  магнитную  ленту.  Видения  исчезли,  сфера  меняя  цвет  с  серебристого  на  ярко  оранжевый,  стремительно  разбухла  и  взорвалась,  разлетаясь  от  него  лучами  света.

Оглушённый,  зажмурился,  может   у  него  просто  глюк.  Но  почему  раньше  ничего  подобного  с  ним  не  случалось.  Да  и  это  предчувствие  ожидаемого  события.  Он  же  его  ощутил.
Так  что  же  с  ним  произошло?  Неожиданно  он  повернулся  к  ветхой  деревянной  конструкции  и  потрясённый,  чуть  не  вскрикнул,  то  там  то  тут,  на  краткие  миги  появлялись  некие  фигуры  со  стран­ными  лицами  и  вновь  с  всхлипом  втягивались  в  эти  деревянные  столбы,  перекладины.

Он  даже,  как  малое  дитя  кулаками  протёр  глаза,  но  нет,  ему  вовсе  не  кажется.  С  десяток  фигур  на  краткое  время  замерли,  вперив  в  него  внимательный  взгляд,  миг  и  они  схлопнулись  и  одна  единственная  фигура,  даже  не  фигура,  а  объёмное  лицо,  точнее,  голова  странной  формы  увеличившись  в  размере,  смотрело  на  него  внимательно.
И  в  этом  взгляде  было  и  любопытство,  и  жалость,  и  что-то  отеческое,  как  бы  успокаивавшая  его. 

                4

Появилась  словно  из  тумана  длань  она  уплотнялась  приобретая  реальную  плоть,  указательный  палец  выпрямился  указывая  на  него...
Постанывая,  он  очнулся,  ничего  не  понимая,  лёжа  на  траве.
Утро,  голубоглазое  утро  сверкало  над  ним,  мимо  проне­слась  парочка  кекликов.  Мир  был  всё  тот  же,  и  только  он  лежащий  у  скалы,    отчётливо  понимал,  факт  своего   изменения.  Он  не  пони­мал  природу  изменения,  единственное,  его  переполняла  некая  уве­ренность  в  своих  силах,  и  убеждённость  в  позитивности  этих  изме­нений.

Присел,  всё  ещё  сидя  на  траве,  понимая,  что  на  миг  поте­рял  сознание,  раз  оказался  лёжа  на  траве.  Страха  не   было.  Встал,  налил  воды  в  котелок  и  развёл  костёр.  И  всё  это  время  от­чаянно  думал  и  думая  приходил  к  выводу,  его  такой  неожиданный  отъезд  для  самого  себя  был  не  случаен.
Вспоминал  каждую  минуту,  последовательность  своих  дей­ствий,  ничего  не  указывало  на  что  ни  будь  необычное.  Необычное  было  в  выборе  и  в  том,  как  он  этот  выбор  осуществлял.

Ничего  ране  не  зная  об  этом  месте,  о  Саянах,  этих  горах,  почему-то  именно  сюда  его  потянуло,  в  это  ничем  не  примечатель­ное  глухое  место.   
Он  смотрел  на  сакральное  место,  когда-то  поклонявшихся  здесь  людей.  И  уверенность,  именно   тотем  звал  его  сюда  и  в  нём  это  понимание,  приобретало  непреклонную  убеждённость.  Он  вы­брал  это  место  неслучайно.  Подсознание  вело  его  сюда.

Но  вот  зачем,  каков  смысл  всего  того,  что  с  ним  произо­шло.
А,  что  произошло?  Что???
И  он  замер  над  разгоревшимся  костром,  так  и  не  найдя  от­вета.  И  неожиданно  пришло  понимание  того,  что  ему  тут  больше  делать  нечего,  и  надо  собираться  домой  в  обратный  путь.

                ***

Родной  город  встречал  уныло,  серой  моросью.  И  не  ска­жешь,  на  дворе  то,  разгар  июля.  Он  не  предупредил,  что  приедет,  а  чего  предупреждать,  всё  равно  встречать  его  не  будут.  Жена  всё  ещё  работает,  ей  до  пенсии  пять  лет.
Стоя  на  привокзальной  площади,  он  не  торопился.  Сам  не  зная  почему  не  спустился  в  метро,  а  вышел  к  Невскому  проспекту. 
Не  смотря  на  мозглую  погоду,  народа  было  много  и  огром­ная  пробка  машин  по  Невскому  и  по  Лиговке.  За  плечами  висел  рюкзак.

                5

Вспомнил  свою  Василису,  Господи,  встретившись,  они  оба  были  так  счастливы.  А  сейчас? 
А  сейчас  живут  по  инерции,  уже  нет  и  дежурных  поцелуев  при  расставаниях. 

Холод,  между  ними,  как  эта  Петербургская  сырая,  серая  по­года...  именно  так,  сырая  серость  пробирающая  до  костей. 
Только  сейчас  с  удивлением  подумал,  Василиса  то  не огор­чилась  его  решению  уехать  в  Саяны,  даже  не  отговаривала.  Только  спросила  - почему  именно  Саяны?

В  свои  пятьдесят,  она  выглядела  молодо  и  свежо.  Всегда  следила  за  собой.  При  росте  метр  шестьдесят  восемь  сантиметров,  была  по  девичьи  стройной.  Бог  ей  дал  упругую  кожу  и  такое  же  тело.  Вспомнил,  и  так  ему  захотелось  зарыться  в  её  пышные  пе­пельные  волосы.  Обнять  её,  прижать  к  себе.  Что  это  с  ним,  давно  он  не  ощущал  в  себе  такое  волнение.

Дома  было  всё  по  прежнему  и  пусто.  Ни  дочери,  ни  сына,  ни  жены.  Странно.
Есть  он  не  хотел,  и  неожиданно  его  осенила  мысль -  он  спустившись  с  гор  перекусил  один  раз  и  то  в  Абакане.  Опешив,  от  осознания,  он  не  ел  три  дня  и  ему  даже  не  хотелось. 

Ошеломлённый,  расстегнув  свою  рубашку  смотрел  на  свой  плоский  живот,  ну  ладно  похудел,  не  ел,  а  откуда  кубики  рельеф­ных  мышц  на  животе,  совсем  потрясённо  смотрел  на  своё  отраже­ние  в  зеркале.  Это  был  не  он,  его  словно  подменили,  исчезли  на­метившиеся  носогубные  складки,  и  на  лбу  исчезли  морщины.  Кожа  разгладилась,  порозовела.
Даже  седая  прядь  исчезла.
Ошеломлённый,  пристально  всматривался  в  своё  странное  отражение.  Что-то  было  не  так  и  он  никак  не  мог  ухватить  это  из­менение. 

Где  же  все.  Понятно,  у  детей  свои  интересы,  и  пусть  у  сына   своя  жизнь  и  живёт  отдельно  с  молодой  женой  и  ребёнком.  А дочь  всё  гуляет  и  ищет  свою  Судьбу,  живя  отдельно  от  них,  но  вот  где  его  Василиса,  а  ведь  сегодня  воскресенье  и  семь  часов  ве­чера.  Они  всегда  собирались  вместе  в  это  время,  в  этот  день  дома.  Он  готовил  очередной  изыск  и  все  ждали  его  новый  почин  в  кулинарии.
Странно.

Он  вдруг  споткнулся,  идя  в  спальню,  хотел  переодеться. 
Острая  боль  кинжалом   воткнулась  под  левую  лопатку  и  он  осел.  Нет  не  упал,  а  именно  осел,  не  теряя  сознание.  Или  всё  же  потерял. 

                6

Всё  пространство  комнаты  только  что  было  ясным  и  вдруг  все  мгновенно  изменилось.  Словно  оказался  за  стеклом,  за  некой  витриной,  и  всё  окружающее  пространство  отделяло  его  от  того  Мира   в  котором  он  только  что  был.
Не  шелохнувшись  вслушивался  в  себя.  Боль  исчезла,  слов­но  её  только  что  и  не  было.  Но  ощущение  своей  изолированности  не  проходило,  наоборот,  оно  усиливалось,  и  его  это  жутко  пугало.  Такое  ощущение,  словно  он  смотрит  на  пространство  квартиры  из  аквариума.
Какое  тревожное  ощущение.  И  тут  же  услышал,  как  откры­вается  входная  дверь.  Приподнялся,  направляясь  в  коридор.

Потрясённый,  замерев,  смотрел,  как  его  Василиса  обнима­ясь,  скидывая  с  себя  лаковые  туфельки  на  шпильках,  целовалась  с  молодым  статным  мужчиной.
Мужчина  одной  рукой  обнимал  Василису  за  талию,  другой  рукой  тискал  грудь  его  жены.  Они  его  не  видели  и  всё  так  же  страстно  целуясь  направились   прямо  на  него.  Вмиг  взмокнув,  чув­ствуя  как  его  щёки  заполыхали  гневом. 

И  тут  же  Василиса  ойкнула,  споткнувшись  об  рюкзак  кото­рый  он  скинул  в  коридоре.  Отстранившись  от  обнимавшего  её  муж­чины,  её  лицо  мгновенно  побелело.  Зажимая  ладонью  свой  рот,  с  испугом  смотрела  на  рюкзак,  понимая,  что  приехал  её  муж. 
Приложив  палец  к  губам,  пытавшегося,  что-то  сказать  свое­му  любовнику,  она  молча  указала  на  рюкзак  и снятые  его  походные  ботинки.  Разворачивая  его  спиной,  чуть  не  вытолкнув  за  входную  дверь,  всё  ещё  разгорячённого  и  ничего  не  понимающего  любовни­ка,  прошептала.  Он  услышал.

-Мой  муж  приехал,  я  тебе  потом  позвоню,  иди,  иди.
Замок  щёлкнул,  а  он  так  остолбеневший  смотрел  на  свою  Василису.  Та  глянула  на себя  в  зеркало  стенного  шкафа,  поправила  юбку,  выставив  всё  ещё  стройную,  длинную  ногу,  поправила  натяги­вая  чулок,  который  сполз.  Ещё  раз  оглядела  себя,  встряхнув  голо­вой,  прошла  мимо  него,  словно  его  тут  и  не  было.  Оглушённый,  повернулся  ей  в  след. 

Боже,  как  же  это  так,  она  прошла  мимо  него  не  задев  и  не  видя  его.  Этого  не  может  быть.  Ещё  больше  сумятицы  стало  в  голове,  когда  его  Василиса  растеряно  искала  его  в  квартире,  прохо­дя  мимо  него. 
Она  его  не  видит,  она...  но  это  невозможно.  Как  же  так,  он  здесь,  рядом с  ней.  Неожиданно  вытянул  руку,  пытаясь  ухватить  Ва­силису  за  плечо,  но  рука  прошла  мимо  и  так  два  раза.

                7

Василиса  растерянная  присела  на  диван.   Только  что  её  кожа  на  лице  была  белой  от  страха,  а  сейчас  полыхала   от   при­льнувшей  к  её  щекам  крови.  В  её  глазах  была  растерянность,    страх  и  потерянность.
Не  менее  растерянным  он  ощущал  себя  сам.  Злость  на  её  измену  ушла  на  второй  план. 

Напряжёно  думал:  получается,  он  как  бы  существует  в  па­раллельном  мире,  нет,  это  не  вяжется  с  фактом,  он  её  видит,  а  она  нет.  И  странно,  он  ведь  ходит  по  квартире  рядом  с  ней  и  они  не  соприкасаются,  что-то  отгораживает  его  от  мира  в  котором  нахо­дится  Василиса.
Впервые,  в  него  прокрался  жуткий  удушающий  страх.  С  ним,  что-то  произошло,  невероятное  и  одновременно  пугающее.
Ничего  подобного  он  даже  не  слышал.

Странная  ему  пришла  мысль,  он  как  шаман  находится  в  другом  мире,  из  которого  он  видит  этот  мир,  оставаясь  невидимым.  Вот  так  дела.
Василиса  сидела  на  диване,  на  её  лице  была  вся  та  же  смесь  чувств:  и  страха,  и  растерянности,  и  недоумения.
Стоя  прямо  перед  ней,  чуть  ли  не  в  метре,  пригнувшись,  всматривался  в  её  лицо.

Только  сейчас,  обратил  внимание,  что  за  эти  последние  годы,  она  для  него  стала,  как  данность,  он  уже  не  замечал  ту  Ва­силису,  которая  его  так  раньше  волновала.  А  сейчас  всматриваясь  в  неё,  понимал,  что  с  годами  она  стала  интереснее,  он  вздрогнул,  она  стала  красивее,  породистее  что-ли. 

Боже  мой,  когда  он  стал  таким  равнодушным.  Ощущая  при­лив  крови  к  лицу,  присел  на  корточки,  чуть  ли  не  касаясь  её  коле­нок. 
Коленки  обнажились,  юбка  сползла,  он  смотрел  на  округлые  колени  в  капроне,  они  не  были  острые  и  в  тоже  время,  не  одутловато  округлые. 

Не  удержавшись  протянул  руку  попытавшись  кос­нуться  их.  Ладонь  соскальзывала  в  сторону,  какая-то  преграда  отво­дила  его  руку  в  сторону.
Страх  вновь  навалился  на  него,  а  что,  если  он  останется  в  этом  мире,  в  котором  находится,  и  тот  мир,  которым  был  и  его,  станет  ему  недоступным.  Ужас  парализовал  его. 
Василиса  встала,  пошла  прямо  на  него,  он  не  отодвинулся,  и  она  не  прошла  сквозь  него,  и  в  тоже  время,  его  не  задев,  по­шла  к  коридору.  Как  такое  возможно,  прошла  мимо  него,  но  он  то  сидел  прямо  перед  ней.

                8


Привстал,  направившись  за  ней  в  коридор,  она  осмотрела  гардероб,  проверяя  его  обувь  и  на  её  лице  была  явная  растерян­ность.  Вся  обувь  была  на  месте,  его  ботинки  стояли  у  входа,  и  он  понимал  ход  её  мысли.  Его  нет,  как  же  он  вышел  босиком.  Да,  именно  так  это  выглядело. 

Василиса,  надев  на  ноги  свои  туфельки  на  шпильках,  наки­нув  тоненький  плащ,  поправив  волосы,  направилась  к  входным  две­рям. 
Стоял,  смотря  ей  в  след,  щёлкнул  замок.  Он  вновь  остался  один.  Растерянный,  простояв  ещё  мгновение,  направился  в  ванну  омыть  своё  разгоряченное  лицо.   

Пустил  холодную  воду,  с  облегчением  набрав  в  ладошки  холодную  воду,  брызнул  на  своё  лицо...  чуть  ли  не  испугано  замер,  только  сейчас,  осознавая,  он   вновь  в  своём  мире. 
Руками  касаясь  холодного  фаянса  раковины,  ощущал   како­е-то  благоговение  от  гладкого  прохладного  края  раковины. 

Прикрыл  кран.  С  какой-то  детской  радостью  ощупывал  рука­ми   зеркало,  и  стены  ванны,  любовно  погладил  филёнку  дверей.
Неожиданно,  вновь  посмотрел  в  зеркало,  он  не  успел  по­нять  увиденное,  но  в  зеркале,  что-то  мелькнуло.
Нет,  ему  показалось.
Он  в  своём  мире.  Вышел  в  коридор  и  вновь  замер.  Как  же  так,  он  ведь  ничего  не  делал,  а  вновь  оказался  в  этом  реальном  мире.   Выходит  перемещение  между  тем  миром,  не  видимый  Васи­лисой  и  этим,  в  котором  она  находилась  и  он  сейчас  тоже,  зависит  от  него.

Напряжённо  думая,  пришёл  к  выводу,  перемещение  проис­ходит  интуитивно  на  подсознании,  которое  за  него  решило  переме­стить  его  в  невидимое  пространство.
Чёрт,  чёрт  побери,  выходит  он  осознал,  что  произойдёт  и  исчез  в  новом  Мире,  предугадав  будущее,    приход  Василисы  со  своим  любовником.
Ничего  себе,  он  может  предвидеть  будущее.

Сел  на  диван  весь  в  волнении.  Да  и,  как  не  волноваться,  с  ним  произошло  невероятное  и  у  него  нет  этому  объяснения.  Да,  он  не  получил  высшего  образования,  но  всё   же  не  был  неучем.  Его  многое  интересовало.
Он  понимал,  произошедшее  там  в  Саянах,  каким-то  об­разом  связано  с  тем  местом,  где  он  разбил  свой  лагерь  и  скорее  всего  с  тотемным  артефактом.
Да,  шаманы  при  помощи  составленных  снадобий,  и  камла­ния  (транс-самовнушения)   могут  перемещаться,  по  так  называемым  Мирам. 

                7

Но  перемещение  происходило  на  подсознательном  уровне,  а  он-то  переместился  физически. 
А  это  уже  переходит  границы  ре­ального  мира. Это  запредельная  фантастика.
Неужели  такое  возможно,  тут  же  осаживая  себя,  он  только  что  это  испытал  на  своей  шкуре.

Что  заставило  его  поехать  в  Саяны — это  первое.  Он  тогда  не  отдавал  себе  отчёта,  но  сейчас  понимает — это  был  Зов.
Второе, — что  и  кто  скрывается  за  этим  Зовом.
Третье, — почему  выбран  он,  что  в  нём  такого.  Он  далёк  от  религии,  эзотерики,  всей  этой  мистики.

Четвёртое,  - там  в  Саянах,  с  ним  произошло  превращение,  только,  что  в  нём  превратилось,   такие,  как  эти  изменения,  которые  он   только  что  испытал?!  И  будут  ли  ещё  новые  открытия  своих  возможностей.
И  пятое, -  что  со  всем  этим  делать.

Он  понимал,  это  не  игрушки,  его  выбрали,  значит  за  этим  что-то  стоит.  Какое-то  предназначение.
От  своих  мыслей  ему  самому  стало  муторно.
Нахлынувшее  понимание  невероятного  произошедшего  изме­нения,  отодвинуло   событие  связанное  с  изменой  с  его  жены.

Он  ощутил  такую  боль  утраты,  весь  горел  от  гнева,  от  того,  что  та  размеренная  жизнь  которой  он  жил,  рухнула.
Василёк,  его  когда-то  любимый  Василёк,  разом  стал  чужим,  недоступным.   
Так  и  замерев,  сидел  на  диване.  Что  ему  делать,  как  жить  дальше.   Не  смотря  на  остывшие  чувства  за  последние  годы,  он  вот  вдруг  разом,  прямо  здесь,  на  этом  диване  понял,  как  она  ему  дорога  и  значима.
Он  сам  виноват,  за  вечными  поисками  финансового  благо­получия,  упустил  главное - любовь  не  данность,  а  ежедневный  труд   её  созидания.


Его  выворачивало  от  дикой  ярости  и  боли,   от  того  ви­дения,  где  его  Василёк,  так  страстно  целовалась,  и  постанывала, когда  тискали  её  грудь.
На  их  ложе,  она  ему  изменяла.  Боже  мой,  как  больно.  Он  вскочил,  заметался  по  квартире  не  находя  успокоения.
И  одновременно,  в  нём  безумием  вспыхнуло  желание.  Он  хотел  свою  Василису,  как  никогда.  Необузданный  дикий  зверь  вы­рвался  из  него  громким  рыком.  И  от  этого  звука  пришёл  в  себя.

                10


Стоял  под  горячим  душем,  пытаясь  смыть  боль  и  отчаяние,  и  ту  грязь,  которую  он  ощутил  вымаравшись  в  измене  жены.               
Как  ни  странно,  но  горячая  вода  помогла  ему  остынуть.  Стоял  у  шкафа,  думая  во  что  ему  одеться.  Примерил  костюм  и  за­метил  с  удивлением,  что  он  на  него  большой,  чуть  ли  не  на  два  размера. 
Так  стоя  у  зеркала,  всматриваясь  в  себя  понимал,  у  него  началась  новая  жизнь.  И  началась  она  дикой  непередаваемой  бо­лью.
Он  принял  неожиданное  решение,  пойдёт  в  магазин  и  купит  себе новый  костюм,  пострижётся.  Он  успеет,  ещё  есть  время  до  за­крытия  магазинов.
Надев  джинсы  в  которых  он  болтался,  натянув  свитер,  на­кинув  тонкую  куртку,  вышел  из  дома.


                ***

Постриженный,  с  хорошей  укладкой,  смотрел  на  себя  в  зеркало  и  не  мог  самому  себе  поверить.  В  нём  всё  изменилось,  осанка,  взгляд,  выражение  лица,  сама  фигура  наконец  то. 
Оторопело  смотрел,  вглядываясь  в  себя.  Ему  максимум  со­рок  лет.  Господи,  какие  живые  глаза,  нависающие  оттёкшие  веки  исчезли  и  от  этого,  глаза  стали  вроде  как  большими.
Краем  глаза  увидел  как  две  молоденькие  продавщицы  перешёптываясь  с  интересом  смотрели  в  его  сторону.

Но,  как  могли  произойти  такие  омолаживающие  эффекты.  Такое  физически  невозможно,  но  он-то  видел  на  себе  изменения.
Костюм  сидел  на  нём,  как  влитой,  не  единой  складки,  рассматривая  пиджак  в  зеркале.  Ворот  пиджака  на  спине  не  топор­щился,  он  всегда  обращал  на  это  внимание.  Так  раздражали  эти  складки  на  спине  у  ворота.
Костюм  словно  шили  по  его  фигуре,  цена  конечно  кусалась,  но  если  начинать  жить  сначала,  то  костюм  того  стоит.

Пепельного-стального  цвета,  слегка  с  металлическим  блес­ком,   он  выделялся  необычным  цветом  и  мастерским  покроем.   Раньше  он  на  него  бы  и  не  взглянул,  а  теперь  чувствует  его  своим.
Тёмно-фиолетовая  рубашка  очень  шла  к  этому  костюму.   Тут  же  в  магазине  ему  отпарили  рубашку,  и  немного  укоротили  брюки.  Красивые  новые  туфли  дополняли  его  обновку. 

                11


Расплатившись,  уже  выходя  из  магазина,  увидел  светло-ли­ловый  тонкий,  длинный  шифоновый  шарф,  висящий  на  выходе  жен­ского  отдела.  Подошёл  к  стойке  с  шарфами.  Сам  от  себя  не  ожи­дая,  сложил  его  в  двое,  сделав  петлю  накинул  на  шею  просовывая  концы  шарфа.
Ничего  себе,  вот  это  шик.  Неужели  это  он.  Даже  продавщи­цы  раскрыв  рот  с  восхищением  смотрели  на  него.
Не  сказать,  что  он  раньше  одевался  серо,  но  последнее  время,  скорее  донашивал  свои  старые  вещи.  Но  дело  было  даже  не  в  том,  что  на  нём  новые  вещи,  тут  был  стиль.  Но  как  к  нему  это  пришло,  даже  молодым  так  не  одевался.  И  подтверждением  этому  были  заинтересованные  взгляды  со  стороны.

Боль  и  горечь  куда  то  ушли,  шёл  домой  в  приподнятом  на­строении,  сам  себе  не  отдавая  в  этом  отчёт. 
Неся  в  руках  два  пакета  из  крафт  бумаги  с  логотипом  ма­газина. 
Что-то  происходит  он  ещё  не  успел  осознать,  зелёный  свет  светофора  зажёгся,  он  вступи...

                ***

С  удивлением  осматривал  себя,  он  был  в  одежде  в  кото­рой  пошёл  в  магазин.  А  где  же  костюм?  Пришло  понимание  того,  что  он  в  том  мире,  который  нормальным  людям  невидим.  Значит  должно,  что-то  произойти  и  подсознание  перекинуло  его  в  иноми­рье. 
Наконец-то  понимание  пришло  к нему.  Он  в  больнице,  в  реа­нимационной.  Прямо  перед  ним  пациент,   весь  в  трубках  от  капельниц,  с  толстой  белой  гофрированной  трубой,  с  маской  на  лице,  для   искусственного  дыхания. 

Насос  прокачивал  воздух  с  ка­ким-то  противным  сипением.
Но,  что  он  тут  делает,  причём  он,  какая  необходимость  его  присутствия  в  этой  палате.   Подошёл  ближе  к  изголовью  лежащего.  Лицо  месиво,  в  чёрных  гематомах,  пугало  своим  безжалостным  без­образием.
Нагнулся,  всматриваясь,  и,  что-то  неясное,  но  до  жути  пугаю­щее  и  знакомое  в  этом  трудно  узнаваемом  лице,  подсказыва­ло  ему,  что...
В  палату  вошла  группа  врачей  с  медсестрой.  И,  как  в  прошлый  раз  с  женой, они  прошли  мимо  него,  хотя  ему  и  отступать  было  некуда. 

                12

               
Старший,  скорее  всего  главврач,  судя  по  тому,  как  уважи­тельно  смотрели  на  него  сопровождающие,  произнёс,  после  того,  как  просмотрел  рентгеновские  снимки  и  диагноз  лежащего  перед  ним  мужчины.
-Жаль,  но  удивлюсь,  если  он  проживёт  до  утра.  С  такими  травмами  жизнь  несовместима.  Родственники  оповещены?
Вопросительно  посмотрел  на  медсестру.  Та  кивнула  головой.
-Хорошо,  как  только  появится  кто  либо  из  родственников,  направьте  ко  мне. 

Он  отдал  указания  лечащему  врачу,  и  стремительно  со  сво­ей  свитой  вышел.
Лечащий  врач  приобнимая  медсестру  за  талию,  игриво  дал  ей  указания,  и  тоже  вышел  из  реанимационной.  Медсестра  подошла  к  стойкам  с  капельницами  посмотрела  на  них,  что-то  подкрутила.
Откинув  одеяло  с  белоснежной  простыней  взяв  тонкий  кате­тер  ввела  его  в  мочевой  канал,  даже  не  надев  перчатки.  Опустив  конец  катетера  в  «утку».
Катя  перед  собой  штатив  для  капельницы,  вышла  из  пала­ты.

Он  так  и  стоял  в  оцепенении,  смотря  на  все  её  процедуры,  его  сковал  ужас.  Перед  ним  лежало  его  раздавленное  тело.  Это  был  он. 
Боже  мой,  но  как  же  так,  вот  он,  стоит  целёхонький,  впол­не  себе  живой,  не  ощущая  никакой  боли.  Такое  не  может  быть. 
Сразу  покрывшись  испариной,  он  должен  спасти  самого  себя.  Чёрт,  чёрт  он  что,  раздвоился,  не  может  же  он  обладать  дву­мя  телами?  Над  этим  он  подумает  потом.

Но,  как,  как  он  может  помочь  своему  телу.  Вновь  про­странство  вокруг  него  изменилось,  всё  было  как  и  прежде,  только  более  чёткое.  В  его  мозгу  замелькали  видения,  какие-то  отрывки  чьих-то  речей.  Прислушался  к  этой  какофонии  информации.
Чётко  и  ясно  выплыли  из  сознания  две  фамилии.  Господи,  да,  как  же  он  забыл.

Лауреат  Нобелевской  премии  Люк  Монтанье,  получивший  нобелевку  за  открытие  ВИЧ  и  разработавший  квантовую  биологию.  И  именно  его  идею  развил  наш  Российский  учёный,  Пётр  Горяев.  И  не  просто  развил,  а  опытным  путём  доказал  состоятельность  этой  теории,  теории  квантовой  биологии. 
Мысли  человека  воздействуют  на  гены  и  не  только.  На  мы­шах  было  доказано,  разрушенная  печень  от  введённых  токсинов  восстанавливалась  на  расстоянии,  под  воздействием  мысли  о  здо­ровой  ткани.  Сто  процентное  излечение.   

                13

Но  этим  открытием  не  заинтересовались,  наоборот,  лобби  от  фармацевтики  всё  сделали,  чтобы  похоронить  эти  открытия  в  этих  же  лабораториях.
Он  напрягся  не  осознавая  своих  действий  и  нагнувшись  над  своим  телом  проник  в  самого  себя. 
Сканировал  своё  поверженное,  раздавленное  тело,  там  на  переходе,  его  сбил  грузовик  потерявший  управление.
Боже  ты  мой,  он  видел  переломанные  рёбра  смещённые  позвонки,  раздавленная  печень,  которая  всё  ещё  сопротивлялась.  Была  повреждена  и  правая  почка.   Множество  разорванных  сосудов.

Но  сердце  пусть  медленно,  но  ещё  билось.  То
ли  от  того,  что  он  читал  или  насмотрелся  телепередач,  он  протянул  свои  ладо­ни  над  телом  и  в  тот  же  миг  почувствовал  как  из  рук  исходит  жар.
Весь напрягаясь,  закрыв  глаза,  начал  с  восстановлении  пе­чени.  А  вот  это  уже  было  интересно.  Анатомию  школьную  он  знал,  но  вот  так  живую  печень  с  её  сосудами,  с  её  отделами  никогда.

Восстанавливал  желчные  протоки,  фиброзную  ткань,  восста­новил  расплющенную  пупочную  вену.  А  дальше,  шаг  за  шагом  восстанавливал,  присоединял  уже  не  задумываясь.  Дорога  была  каждая  минута.  До  утра  ему  точно  не  дожить.
Удивительно,  но  процесс  восстановления  происходил  бы­стро,  словно  он  запускал  механизм  саморегуляции  организма  одним  нажатием  кнопки.

В  прямом  смысле,  весь  мокрый,  как  взмыленная  лошадь,    от   перенапряжения,  присел  на  стул.  Сколько  прошло  времени  он  не  знал.  Но  с  горечью  отметил,  в  палату  так  никто  и  не  заглянул,  ждали  его  неизбежной  смерти.  Это  в  кино  кричат,  катят  истошно  вопя,  прося  освободить  дорогу  в  хирургическую. 
Первичный  осмотр  показал,  что  он  умирает  и  восстановле­нию  не  подлежит,  что  тратить  время.  Горько.  Вновь  вспышка,  и  он  уже  не  в  этом  мире. 
В  палату  ворвалась  Василиса  в  белом  халате  и  голубых  бахилах,  за  ней  вошла  медсестра.

Он  смотрел  в  лицо  своей  жены.  Потерянная,  она  с  ужасом  смотрела  на  распростёртое  тело.  Она  не  плакала  и  не  кричала,  просто  замерла.  Он  так  её  понимал,  весь  ход  её  мыслей.  Да  нет  он  не  понимал,  он  слышал  её  мысли.
А  в  голове  был  монотонный  крик:  –  Серёжа,  Серёжа,  Серёженька,  не  бросай  меня,  не  бросай. 
Потрясённый,  слышал  её  безмерное  отчаяние,  ужас,  она  винила  себя  в  его  смерти.  Она  боялась  внутри  себя  пошевелиться,  внутренне  и  внешне  замерла,  и  это  было  страшно  видеть.

                14

Медсестра  ей  говорила,  что  надо  пойти  в  кабинет  лечащего  врача,  но  Василиса  на  неё  не  реагировала.
И  тут  медсестра  посмотрела  на  лежащее  тело  и  вскрикнула.  И  было  от  чего. 
Прямо  на  её  глазах  лилово-чёрные  гематомы  исчезали  и  раздавленная   припухлая   ткань  лица  прямо  на  глазах  распрямля­лась,  приобретая  живой  розовый  цвет.
Медсестра  подскочила,  хватая  кисть  его  руки,  прощупывая  пульс,  и  тут  же  стрелой  вылетела  из  палаты.  Через  пять  минут  в  палату  ворвался  лечащий  врач,  ещё  через  несколько  минут,  в  пала­ту  влетел  главврач  и  ещё  двое  врачей.

Обступив  его  тело,  они  скинули  простыню  с  одеялом  и  чуть  ли  не  с  мистическим  ужасом  смотрели,  как  на  их  глазах   раздав­ленные  ноги  и  тело  в  ссадинах  и  кровоподтёках  приобретало   здо­ровый  розовый  цвет.
Стоял  за  их  спинами  и  радовался,  он  смог  себя  вытащить  из  пасти  смерти.   Вспышка,  но  в  этот  раз,   ощущая  себя  в  своём  поверженном   теле.  Да,  Барон  Мюнхгаузен  в  гробу  бы  перевернул­ся,  от  такого  чуда. 
Но  оказавшись  в  своём  теле,  его  взволновало  выражение  глаз  его  Василисы  и  они  его  так  поразили  и  тронули.

Почувствовал  своё  тело  и  не  ощущал  никакого  дискомфор­та.  Ничего  не  болело.  Не  раскрывая  глаз,  думал  о  произошедшем.  Неужели  ему  это  не  приснилось,  трудно  поверить  в  такие  возможности.  Но  вот  он  же  есть,  сам  на  себе  увидел  неверо­ятные  изменения  своего  организма.  Но,  как  такое  возможно.  Он  много  читал  и  многим  интересовался,  знал  про  Кастанеду,  шаманов,  индийских  гуру   и  йогов.   Но  нигде  ничего  подобного  не  слышал,  не  читал.  Как  лёжа  при  смерти,  можно  обладать  двумя  телами  и  само­го  себя  излечить.

Он  пошевелился,  приподнялся,  сдирая  с  себя  трубки,  ски­дывая  маску  и  отбросив  катетер.
-Принесите  мне  мою  одежду,  что,  я  так  и  буду  сидеть  перед  вами  голый.
Потрясённые  врачи  отскочили,  побелевшая  сестра  перекре­стилась.  Пришедший  в  себя  главврач  обратился  к нему.
-Я  не  знаю,  что  тут  сейчас  произошло,  но  вы  поступили  после  страшной  автокатастрофы,  вас  сбил  грузовик  и  переехал  че­рез  вас.
-Вам   надо  лежать,  надо  сдать  повторные  анализы,  сделать   рентгенографию.
Прерывая  врача.

                15

-Я  здоров,  выписывайте,  беру  ответственность  на  себя,  под­пишу  любые  бумаги.
-Нет-нет,  так  нельзя — главврач  протестующе  вытянул  руку  в  его  сторону.
-Доктор,  вы  пару  часов  тому  назад  сами  сказали,  что  я  не  жилец  и  вряд  ли   доживу  до  утра.  Вы  были  уверены  в  моей  неиз­бежной  смерти.  А  теперь,  вы  вдруг  заволновались.  Что  так?

-Боитесь  последствий  или  взыграло  самолюбие  профессио­нала.
Главврач  стоял  пунцовый  и  ошеломлённый.
-Господи,  да,  что  это  творится,  вы  были  в  беспамятстве,  при  смерти,  как  вы  могли  слышать,  что  я  сказал?
Василиса  потрясённая  смотрела  на  него  и  он  её  понимал.  Она  тоже  была  ошеломлена  преобразованием  его  тела.

Шестьдесят  четыре  года,  не  хухры-мухры.  Не  смотря  на  его  физическую   крепость,  возраст  оставил  отпечаток  времени  на  теле,  появившимися  папилломами  и  пигментными  пятнами.  Но  сей­час - не  единого  пигментного  пятна,  гладкая  кожа,  не  единой  морщи­ны,  без  живота  и  нет  седой  пряди. 
И  главное,  помолодевший  настолько,  что  она  засомнева­лась,  он  ли  это.
Именно  поэтому,  она  так  пристально  смотрела  на  его  левую  руку,  пытаясь  увидеть  недостающей  фаланги.  Он  её  потерял  в  дет­стве,  засунув  палец  под  электропилу.  И  сейчас  увидев,  что  её  нет,  в  её  глазах  поволокой   застыл  страх.

Это  был  он,  и  в  тоже  время  произошедшие  изменения  она  не  могла  принять.  Такого  не  бывает,   и  она  теряла  нить  рассудка.  Ещё  немного  и  она  истерично  засмеётся.
-Василиса,  принеси  мои  вещи,  тебе  сестра  скажет  где  их  получить.
Сдирая  простынь,  он  обернулся  ею.
С  безумными  глазами  врачи  смотрели  на  него.

                ***

Василиса,  была  у  главврача,  предварительно  занеся  в  па­лату  его  вещи  и  два  испачканных  пакета.  Передавая  ему  вещи  и  пакеты,  старалась  на  него  не  смотреть.
Новый  костюм  был  цел,  но  его  сможет  надеть  после  хим­чистки.  Хорошо  хоть  цел  остался.  Вытащил  старые  вещи  из  пакетов  надевая  на  себя.
Аккуратно  сложил  новые  вещи  в  пакеты.  Жаль, что  он  не  смог  их  на  себя  надеть. 

                16

Вышел  из  палаты,  длинный  коридор,  подошёл  к  се­стринской,  присел  на  диван  без  спинки,  ожидая  Василису.
Странно,  но  после  жуткой  аварии,  и  своего  по  сути  воскре­шения,  измена  Василисы,  ушла,  нет  не  ушла,  ушла  горечь  и  боль.  Так  будет  точнее.
Он   всё  ещё  слышал  её  внутренний  вопль  и  ужас  от  поте­ри  своего  мужа. 

Как  совместить  измену  и  этот  вопль  отчаяния.  Это  было  не  просто  боль  потери,  когда-то  значимого  для  тебя  человека,  с  которым  ты  столько  лет  прожила  и  имеешь  двоих детей.  Нет  тут  было  другое,  в  ней  кричала   её  растерзанная  любовь,  которую  она  предала,  и  стоя  у  его  тела,   поняла,  в  какую  пучину  предательства  она  рухнула.  Предав  не  только  его,  а  в  первую  очередь  себя.
И  сейчас  ожидая  её,  он  слышал  то  отчаяние  которое  раз­рывало  её  душу.   Но  к  этой  боли  примешивался  и  страх,  непонима­ние  того,  что  произошло  с  её  мужем. 

Василиса  появилась  в  конце  коридора,  глядел  на  свою  жену  которая  шла  потерянная.   Увидела  его,  подошла,  присела.  Си­дели  молча,  на  них  стали  обращать  внимание.
Ну,  что  пойдём?  Понимаю,  у  тебя  куча  вопросов,  сядем  в  каком  нибудь  кафе,  или  лучше  домой?   
Внимательно  смотрел  на  жену.   Словно  очнувшись,  торопли­во  встала,  посмотрела  на  него.
-Пойдём  домой  Серёжа.

                ***

Всю  дорогу  молчали. 
Уже  дома, сидя  за  столом,  Василиса  подняв  голову,  посмот­рела  на  него.
-Что  с  тобой  произошло,  я  не  про  аварию  сейчас,  ты  пуга­ешь  меня  до  жути.  Твои  изменения  приводят  меня  в  шок.  Ты  вы­глядишь  младше  меня.
Неожиданно  она  замолчала,  словно  споткнулась.
-Серёжа,  знаю  не  вовремя  после  того,  что  произошло. 
И  словно  бросаясь  вводу  с  головой,  шепча  прокричала.
-Серёжа,  я  тебе  изменила,  ты  слышишь,  я  тебе изменила  и  не  хочу  врать.
-Там  в  палате,  увидев  тебя,  во  мне  всё  перевернулось.  Я  осознала,  прожив  с  тобой  долгие  годы,  вдруг,  так  ясно,  от­чётливо  поняла,  ты  дал  мне  счастье  любви.
Она  вновь  ушла  в  себя.  Вновь  вскинув  голову  заговорила.

                17

-Ты  дал  мне  счастье,  но  я  к  нему  привыкла,  к  чему  нельзя  привыкать.  Ты  был  опорой,  а  я  из-за  своей  вздорности,  перестала  её  ощущать.
Она  вскочила,  побелев,  выдавила  из  себя — я  тебе  изме­нила.  Я  предала  и  тебя,  и  себя. 
Прости,  я  уйду  от  тебя.  Я  буду  жить  у  дочери.  Там  в  боль­нице,  и  уже  по  дороге  поняла,  я  не  смогу  простить  саму  себя.   Нет,  ты  не  подумай,  я  не  ухожу  к  другому...

-Прости,  прости  меня  Серёжа.
Может  он   перегорел,  может  все  эти  странные  невероятные  превращения  с  ним  сыграли  свою  роль,  её  слова  воспринял  спо­койно,  даже  отстранёно.
Василиса  ойкнула.
-Господи,  я  даже  не  позвонила  детям  о  случившемся.
Перебивая  её.

-Василиса,  не  надо  им  ничего  рассказывать,  я  жив,  здоров,  они  тебя  не  поймут  увидев  меня.  Пусть  это  останется  между  нами.
Теперь  о  том,  что  ты  мне  сказала.
-Я  знаю  про  твою  измену.
-Откуда,  как   Серёжа.  Тебя  же  не  было  в  квартире  я  иска­ла  тебя.
-Я  видел  тебя  с  твоим  любовником  и,  как  ты  с  ним  страст­но  целовалась  у  нас  в  квартире.

-Тогда  в  гневе,  готов  был  тебя  убить.  Но  произошли  не­предвиденные  события,  которые,  как  я  понимаю,  изменили  меня  и  мою  жизнь.  Я  теперь  другой,  наверное  ты  меня  не  поймёшь,  но  я  теперь  ИНОЙ.
Смотрел  на  свою  Василису,  он  вдруг  поймал  себя  на  своей  мысли - «на  свою  Василису»,  как  странно,  он  её  не  отделил  от  себя.
-В  этой  поездке,  там  в  Горах  Саян,  я  приобрёл  некоторые  свойства,  которые  перевернули  мою  жизнь.  Не  буду  говорить  о  них,  ты  не  поймёшь,  да  я  и  сам  не  понимаю.  Но  сейчас  речь  не  о  них,  а  о  нас  с  тобой.

-Одному  рад,  что  ты  не  соврала  и  не  выкручиваешься.  Ты  не  смотри  на  то,  что  я  так  спокоен.  Но,  жизнь  странная  штука.
-Вот,  что  хочу  тебе  сказать.  Ты  приняла  правильное  реше­ние. 
Нам  надо  пожить  порознь.  И  если  ты  поймёшь,  а  во  мне  утихнет  боль  и  неприятие  твоей  измены... 
Он  замолчал.
-Знаешь,  наверное,  я  не  менее  тебя  виноват  в  наших  отно­шениях.  Но  там,  в  больнице,  многое  понял  и  переоценил.

                18

-Поживём  увидим,  может  мы  и  начнём  с  чистого  листа. 
Василёк,  потрясённая  замерла.
Он  посмотрел  на  неё  и  у  него  так  заныло  сердце.
-Знаешь  Василёк,  ты  с  годами  стала  такая  красивая,  ты  и  раньше  мне  нравилась,  но  сейчас  ты  стала  утончённее,  что  ли. 
Василиса  печально  посмотрела  на  него.

-Я  пойду  соберу  вещи.
-Знаешь,  ты  стал  другим,  и  я  говорю  не  о  поражающих  меня,  твоих  внешних  изменениях.  В  тебе  появилась  странная  сво­бода  и  сила.  Может  потом  ты  мне  расскажешь,  что  с  тобой  произо­шло  и  происходит.
Я  никогда  не  забуду,  как  там,  в  больнице,  твоё  покалечен­ное  тело  приобретало  здоровый  вид.  Это  пугает  до  ужаса  и  врачи  в  шоке. 
-Но  вот  ты  передо  мной  и  я  не  могу  поверить  в  произо­шедшее.

                ***

Пустота  квартиры  звенела  и  давила,  не  давая  дышать.  Уже  месяц  как  живёт  один.   Приходили  дочь  с  сыном  разобраться  с  тем,  что  произошло  между  ним  и  Василисой.
Увидев  его,  они  ошарашено  смотрели,  забыв  даже  поздоро­ваться.
Путано  пытаясь,  что-то  им  объяснить.  Ещё  больше  их  запу­тал  странными  объяснениями.  И  главное,  он  почувствовал  их  страх  и  дискомфорт  в  его  присутствии.

Что-то  промямлили  о  Василисе,  о  примирении,  скомкано  за­кончив  разговор,  торопливо  собрались   и  ушли.  Дочь  даже  его  не  поцеловала,  как  всегда  в  щеку.  Да  и  сын  пожимая  его  руку  торо­пливо  выдернул  свою  ладонь.
Обиды  не  было,  понимая  их  шок  и  от  его  преобразившего­ся  вида  и  бестолковых  объяснений.
Пару  раз  они  звонили.  Василиса  молчала,  как  пропала.  Да  и,  что  она  могла  сказать.

Он  уволился  с  работы.  И  все  дни  напролёт  штудировал  ли­тературу  и  искал  какие  либо  объяснения  случившимся  с  ним.
От  шаманов  до  Кастанеды,  от  Блаватской  до  Гурджиева  и  ничего  даже  близкого. 
Всё,  что  он  понял,  все  эти  Учителя,  шаманы,  экстрасенсы  могли  находится  в  «астрале»  или,  как  шаманы,  в  разных  Мирах,  но  при  этом  не  покидая  своего  тела. 

                19

А  он  не  только  перемещался  фи­зически,  но  и  раздваивался  и  тоже  физически.  И  последнее  вообще  было  выше  его  понимания.  Это  невозможно,  но  он  свершившийся  факт.
И  его  поразило очевидное, которое только что до него дошло.  Почему  предвидя  будущее,  не  среагировал на  аварию  и  оказался  под  колёсами.  Это  было  специ­альное  допущение  для  осознания  произошедших  с  ним  изменений?!  Он  не  мог  найти  ответ  свершившемуся.

                ***

За  этот  месяц  ничего  особенного  с  ним  не  произошло.  Да  он  и  не  выходил  из  квартиры  без  надобности.  Ел  мало  и  куплен­ных  продуктов  ему  хватало  надолго.
Пожалуй,  его  несколько  напрягало  ощущение,  что  за  ним  наблюдают.  Это  изматывало,  в  квартире  он  был  один  и  в  голову   лезли  мысли  о  его  психическом  равновесии.

За  этот  месяц  ни  разу  не  побрился  и  борода  была  ощути­ма.  Только  сейчас  подумал,  даже  привстал  с  дивана — Господи,  он  не  брился  не  потому  что  было  лень,  нет,  он  боялся  идти  в  ванну  к  зеркалу.  Застыл,  стоя  осознавая,  что  именно  страх  заставил  его  мыться  на  кухне.
Боже  мой,  он  ни  разу  не  принял  душа  за  это  время.  Ото­ропев  от  этого,  вновь  присел  на  край  дивана.  Задумался.

Значит  та  мелькнувшая  тень  в  зеркале  ему  не  показалась, и  ему  так  стало  муторно.  Он  понимал,  что  с  ним  происходит  не­объяснимое  которое  так  его  пугало.
Лучше  ясность,  будь  что  будет.
В  зеркале  отражалась  его  намыленная  борода.  Всё  как  всегда,  ничего  необычного.  Чертыхаясь  от  сбритых  волос  которые  забивали  станок  для  бритья. 

Попарил  лицо  салфеткой,  смазал  кожу  лосьоном.
Убрался  и  вышел  из  ванной.  Наверное  ему  всё  же  показа­лось  тогда  и  в  зеркале  не  мелькнула  тень. 
Остановился,  задумался  и  вновь  вошёл  в  ванну. 
Тело  сковало от  потрясения,  в  зеркале  был  он,  но  это  не  было  его  отражением.  Там  в  зеркале  его  двойник  задумчиво  смот­рел,  как  бы  в  себя.

Боже  мой,  ему  стало  непередаваемо  жутко,  когда  в  зеркале  его  двойник  повернулся  к  нему  увидев  его.  Это  не  было  отражени­ем,  там  в  зеркале,  реально  находился  его  двойник. 
На  лице  двойника  мелькнул  досада,  сменившись  насмеш­кой,  и  тенью  ринулось  куда-то  вправо.

                20

Потрясённый,  он  подошёл  к  зеркалу  и  посмотрел  туда  в  бок,  куда  исчез  его  двойник.  Но  зеркало  отражало  его  растерянное  лицо  и  было  всего  лишь  зеркалом,  а  не  потусторонним  миром.
На  кухне,  достав  из  холодильника  сок,  налил  себе  в  ста­кан.  Холодный  сок  возвращал  его   с  каждым  глотком  в  тот  реаль­ный  мир,  в  котором  он  находился.
Сел  на  угловой  диванчик  и  не  мог  успокоиться.  Это  не  его  глюки,  там  в  зеркале  его  двойник  был  в  другой  одежде.  И  этот  факт  говорил  о  реальности  произошедшего.

Вспоминал  своего  двойника,  он  был  полным  его  отражени­ем  и  тем  не  менее,  чем-то  от  него  отличался.  Наверное  взглядом.  В  его  глазах  было  какое-то   странное  выражение,  в  них  была   смя­тение,  нет  не  смятение,  а  скорее  отеческое,  словно  он  его  жалел. 
Нет  не  жалел,  скорее  досада  от   того,  что  не  может  ему  всего  объяснить.

Итак,  есть  мир  параллельный  нашему,  об  этом  даже  писали  учёные,  параллельных  миров  может  быть  множество.  Но  это  скорее  математические  описания,  больше  похожие  на  интересные  казусы,  не  более.  У  мистиков  и  эзотериков   описаны  миры,  как  реальность,  он  не  думал  о  фантастах,  там  полёт  мысли  не  имеющих  границ.

Почему  он,  что  в  нём  такого  особенного  и  почему  с  ним  это  произошло  на  седьмом  десятке  лет.  Выходит  в  нём,  что-то  зре­ло.
Мысль  о  случайности  он  отбросил.  В  Саяны  он  поехал  не  просто  так  и  маршрут  выбрал  странный.  И  только  сейчас  он  вспо­мнил,  как  рассказывал  Василисе,  что  сидя  на  кухне,  он  довольно  часто  видел  мелькавшие  мимо  него  тени.  Василиса  тогда  ответила — что  меньше  надо  читать  допоздна  и  не  будет  мерещиться  всякая  муть.
Значит  это  была  не  муть  и  он  тогда  уже  был  способен  ви­деть  Иной   Мир.

Он  сидел  и  думал,  что  сулит  ему  будущее.  Не  знал  радо­ваться  ли  ему  или...  что  если  ему  за  всё  эти  изменения  придётся  «заплатить»  и  главное  чем. 
Мысли  шарахались  в  его  голове  так,  что  он  не  выдержал  прилёг  на  диван  и  мгновенно  заснул. 
Проснулся  разом. 

Ему  приснился  странный  сон.  Во  сне  он  вышел  из  своего  тела  и  направился  к  зеркалу  в  ванной.  Его  удивило,  что  выйдя  из  своего  тела,  а  это  было  именно  таким  ощущением.  Он  был  уже  одет,  но  как,  его  это  так  поразило.  Ну  ладно,  он  приобрёл  новое  тело,  но  одежда  не  могла  быть  уже  на  нём.  Он  же  не  гардероб.

                21

Зеркало  было  зеркалом,  не  более.  Он  задумчиво  смотрел  на  своё  отражение,  неожиданно  протянул  руку  и  постучал  в  стекло.
От  произошедшего  отпрянул.  Стекло  не  отозвалось  звуком,  а  по  нему  пробежала  рябь,  точнее  круговые  волны,  словно  бро­сил  в  воду  камень. 

Ошеломлённый  смотрел  на  поверхность  стекла  зеркала,  которая  с  затуханием  успокоилась,  и  уже  было  хо­тел  уйти,  как  там,  за  стеклом  появился  он,  тот  другой.  Которого  ви­дел  раннее.  На  лице  двойника  была  растерянность  и  удивление.
Они  смотрели  друг  на  друга,  уже  не  таясь,  высматривая  каждый,  что-то  своё - он  обратился  к  своему  двойнику.
-Как  тебя  звать  и  кто  ты?

Явно  было  видно,  что  двойник  его  не  слышит.  Мотнув  голо­вой,  тот  иной  протянул  руку  к  стеклу,  со  стороны  своего  Мира.  Вопро­сительно  предлагая  сделать  тоже  самое.
Осторожно  протягивая  руку  коснулся  поверхности  зерка­ла,  там,  где  была  прислонена  ладонь  двойника.  И  тут  же  в  его  мозгу  он  услышал. 
-Как  ты  смог  разделиться  на  два  физических  тела? 
Двойник  не  шевелил  губами,  выходит  между  ними  телепати­ческая  связь  и  их  ладони,  как  проводники.

-Ты  не  ответил,  кто  ты? -  он  обратился  мысленно  к  своему  двойнику.
-О,  нет,  я  не  твой  двойник  в  прямом  смысле  этого  понятия.  Я  похож  на  тебя  и  только.  Ты  вариантность  моего  мира,  или  нао­борот.  Важно  то,  что   мир  многовариантный.  И  твой  Мир  один  из  множества,  и  мы  сосуществуем  параллельно.  Несмотря  на  парал­лельность,  наши  миры  не  соприкасаются.  Точнее,  не  взаимодейству­ют  друг  с  другом.  Наши  Миры,  как  отраженье  друг  друга.  Только  при  этом  меняются  знаки  нашей  эволюции.
Он  задумался — так  мы  думали  раньше  в  Древние  времена.
-Ваш  Мир  отличается  от  нашего,  не  смотря  на  отсталость, как  духовную  так  и  технологическую,  у  вас  людей,  как  вы  сами  себя  называете,  есть  странное  свойство.   

-Вы  можете  сущностью  покидать  своё  тело,  а  некоторые,  у  вас  их  называют  шаманами,  ведьмами,  могут  на  подсознательном  уровне  контактировать  с  разумом  других  миров.  Как  это  происходит  мы  не  смогли  понять.
-Но,  впервые,  за  многие  тысячелетия,  тебе  удалось  физиче­ски  разделиться  на  двоих  и  как  мы  полагаем,  это  не  предел,  и  самое  главное,  ты  в  состоянии  Создавать  новые  Миры. 

                22

Своим  од­ним  присутствием,  ты  меняешь Пространство  и  Время - пока  локаль­но.  Поразительно,  такого  не  может  быть,  но  я  и  Наблюдатели,  ви­дели  это  своими  глазами.  Ты  уникум.
Мы  давно  тебя  приметили,  немногие  могут  видеть  наши  Тени  проникающие  в  твой  Мир.  Тень - это  слабый  отголосок  ваших  сущностей.  Но  ты  смог  их  видеть,  они  даже  не  материальны.  А  та­ких  как  ты,  не  просто  единицы  на  миллион,  это  просто  никогда  не  было  зафиксировано.

Ты  невероятная  редкость.  И  твой  вызов  через  зеркало  под­тверждение  тому.
С  трудом,  но  мы  смогли  повлиять  на  тебя — ты  это  назвал  зовом — и  ты  пошёл  к  тотему.  Именно  там,  через  этот  артефакт,  ваши  так  называемые  шаманы  могли  общаться  своими  сущностями  с  другими  Мирами.  Точнее  сказать  с  нашими  Тенями,  которые  они  называли  Духами.  Но  и  мы,  через  этот  мощный  энергетический  ис­точник  смогли  повлиять  на  тебя.  Точнее  разбудить  в  тебе  порази­тельные  способности  которые  даже  нам  недоступны. 

Моё  имя  произносится...  впрочем  называй  меня  Ажёрес.
Я  слушал  о  чём  говорит  этот  Ажёрес,  а  внутри  всё  клоко­тало  от  неверия  реальности  происходящего.
-Выходит — я  обратился  к  Ажёресу — сейчас  стоя  у  зерка­ла,  общаюсь  с  тобой  при  помощи  телепатии  и  при  этом  вижу  тебя  только  я.  И  другим  это  не  дано. 

-Да,  это  именно  так.
-Ажёрес,  а  общаетесь  вы  с  другими  Мирами?
Мой  собеседник  задумался,  его  лицо  посмурнело.
Очнувшись  посмотрел  прямо  мне  в  глаза.
-Нет  мы  не  общаемся,  и  дело  не  только  в  том,  что  физи­ческое  взаимодействие  между  Мирами  невозможно.  Главное,  на  жи­телей  других  Миров  наложен  запрет.

-Откуда  ты  знаешь  про  запрет,  если  вы  не  общаетесь?
Неожиданно  Ажёрес  посмотрел  куда-то  в  бок.  Вновь  повора­чиваясь ко  мне,  торопливо  произнёс.
-Наше  время  истекло,  больше  не  пытайся  вызвать  меня  че­рез  Зеркало,  твой  удар  по  Пространству,  колеблет  весь  наш  Мир.
Зеркало  на  миг  потемнело,  и  я  вновь  увидел  своё  отраже­ние.  Это  был  я,  а  не  мой  визави  из  другого  Мира.

                ***
               
Он  сидел  за  кухонным  столиком,  перед  ним  стояла  кружка  свежезаваренного  чая.  Пожалуй  это  было то  единственное,  что  свя­зывало  с  его  прошлой  жизнью.  Питаться  после  поездки  в  горы  он  стал  редко,  да  и  выбор  продуктов  стал  иным. 

                23

Но  чай,  чёрный  чай  любил  всем  сердцем.  Он  так  и  не  смог  привыкнуть  к  зелёному  чаю  и  к  чаю  с  отдушками.  Но  сейчас  ему  было  не  до  смакования.

Это  был  не  сон.   Как  в  это  поверить,  он  заснувший,  лёжа  в  постели  разделился  на  два  физических  тела.  Как  такое  возможно.
Это  же  не  так  называемые  сущности,  которые  эфемерны.  Материальное  тело,  новое  тело,  мгновенно  образовалось,  такого  быть  не  может,  но  факт  на  лицо.  Он  верил  произошедшему  во  сне. 
Такое  не  может  присниться.  Да  и  его  перемещения  в  Ми­рах,  как  теперь  выясняется,  созданных  им  самим,  он  сполна  ощу­тил  и  с  женой,  и  в  больнице. 

Отпил  глоток  обжигающего  чая.  Вновь  отвлекаясь.  Не  пони­мал  любителей  холодного  чая.  Не  его  это  было.  Это  же  не  компот.   И  тут  же  подумал — его  сознание  отвлекает  от  тех  чудовищных  не  поддающихся  осмыслению  событий  которые  с  ним  произошли  и  происходят. 
Как  же  ему  жить,  он  совершенно  один.  И  в  тот  же  миг,  он  осознал  жуткое  одиночество,  которое  обособило  его  от  всего  чело­вечества.  Да,  именно  так,  кто  его  поймёт,  поверит,  примет.  Он  бу­дет  изгоем  и  страшилкой.  Самое  вероятное,  узнай  о  его  способно­стях  ему  не  поверят  и  упрячут  в  психушку.

И  главное -  обхватил  горячую  кружку  ладонями — он  не  по­нимал  своего  предназначения.  В  чём  выбор  именно  его.
По  сути,  он  лишился  той  жизни  которой  жил.  Он  никогда  уже  не  будет  прежним.  И  так  стало  горько,  от  беспросветного  оди­ночества  лёгшее  на  него  непомерной  тяжестью.  Он  живой,  разом  потерял  всё,  почувствовав  пропасть  между  ним  и  детьми,  и  женой.  И  Мир  в  котором  он  родился  и  вырос,  стал  один  из  множества  Миров  в  которых  он  гость,  бродяга,  путник.

Смутно,  он  уже  осознавал  своё  предназначение,  но  оно  его  совсем  не  радовало.  Он  не  мессия,  чтобы  преобразовывать  Миры.
И  так  ясно  увидел  глаза  своей  жены  в  которых  отразилась  вся  его  будущая  жизнь.

Да,  горько,  больно  и  одиноко,  но  он  выбран  и  это  его  путь  паломника  по  Мирам.

31  августа  2016.