Люди и звери.
Сначала была кошка. Вернее кот. Красивый и ласковый кот, который жил в квартире, расположенной в моем подъезде, на втором этаже. Этот зверь, обычно, изучал внешний мир с подоконника своей квартиры, но пару раз в год, под влиянием бушующих гормонов и весеннего солнышка, выпрыгивал в форточку и отправлялся на поиски любви и приключений.
Я же торопливо пробиралась между помоек и палисадников, срезая угол, на пути от центральной улицы до своего облезлого дома немецкой постройки. И тут из-за сараев услышала крик. Кричала кошка, отчаянно и безнадежно, прощаясь с жизнью. Это было невыносимо, и я немедленно кинулась в ту сторону.
Их было трое, дети. Ну, почти дети или еще дети. Лет по двенадцать – тринадцать. Хорошо одетые, сытые, ростом почти с меня. И жили они в моем доме, в соседнем подъезде. И кот жил в том же доме, и мальчишки это знали. А теперь несчастное существо висело, связанным, на треноге для походного котелка, под которой нехотя разгорался дымный костер.
- Он же живой, как вы, уроды! – отчаянно выкрикнула я, отбрасывая ногой треногу и пытаясь освободить животное.
- Оставь его, паскуда! – услышала я сзади и едва успела уклониться от грязной доски, которой самый крупный из мальчишек попытался съездить меня по голове.
Но даже не это, а та грязная брань, смысла которой мальчишки еще не должны были до конца понимать, и их злобная уверенность в своем численном и массовом превосходстве вызвали выброс адреналина, который позволил мне вырвать кол из ближайшего палисадника и вспомнить уроки «штыка и приклада», которые проводил наш военрук в школе. И еще осознание того, что этим зверенышам так же наплевать на мою жизнь, как и на жизнь несчастного кота.
И я поняла, что способна убить этих тварей, наслаждающихся страданиями живого существа. И у меня это почти получилось! Только какой-то странный звоночек, прозвучавший у меня в голове, удержал мою руку от последнего удара по и так уже окровавленному лицу совсем недавно осыпавшего меня грязными ругательствами. Или то был стон несчастного кота, который все никак не мог освободиться?
- Не убивай! – с трудом шевеля разбитыми губами, выдохнул главарь маленьких садистов.
- Сейчас – не буду! – промолвила я, пытаясь загнать внутрь собственного зверя. – Но если увижу в округе, хоть одну, дохлую кошку, переловлю вас поодиночке и непременно добью!
Мальчишка посмотрел мне в глаза и увидел там что-то такое, от чего еще сильнее съежился и только кивнул головой. Я же подобрала полуобгорелого кота и, не выпуская из рук кола, заторопилась в сторону дома.
- Как ты могла, они же дети! – эти слова выкрикивали все, три, молодые тетки, накинувшиеся на меня этим же вечером, возле подъезда, когда я надумала прогуляться с ведром до ближайшей помойки.
- Они хотели убить живое существо! – ошеломленно бормотала я, с трудом уклоняясь от их кулаков. – Им следовало на себе почувствовать, что такое боль!
- Как ты можешь сравнивать какую-то зверюгу и наших детей! – визжали они, полностью уверенные в своей правоте.
И в тот раз мне бы не поздоровилось, но на помощь выскочила хозяйка злополучного кота и скалкой разогнала нападавших. А я подобрала упавшее ведро и ушла в свою квартиру, размышлять о том, кто и где должен прививать детям, то самое, «доброе и вечное».
А потом пришли "лихие девяностые". И тот самый мальчишка, который пытался помешать мне спасти кота, стал известным бандитом, держал в страхе всю округу. Поговаривали, что именно он выкинул из окна отца и сунул нож под ребра своему дядьке. А со мной он вежливо здоровался, когда проходил мимо. Возможно, чувствуя родственную душу?
Затем он переехал жить в более престижный район, а его мать так и осталась в нашей облезлой «сталинке», усиленно злоупотребляя дешевым алкоголем.
Он-то и довел-таки ее до белой горячки, один из приступов которой женщина не сумела пережить. Потому что не дождалась нескорого прибытия «скорой помощи», которую я ей с завидной регулярностью вызывала, не то из жалости, не то устав слушать под окном ее вопли и проклятия, в адрес успешного и богатого сынули.
- Дай три рубля!- подошедший сзади Игорек дергает меня за рукав.
Неплохой парень, вежливый, живет в соседнем подъезде. Вот только, каждый день пьяный, с раннего утра, после того, как закрылось оборонное предприятие, на котором вся его семья работала со времен Отечественной войны.
- Не дам, ты, все равно, сразу пропьешь! – рассеянно отвечаю я ему, продолжая наблюдать, как врачи «скорой помощи» устало переругиваются с местным участковым, по поводу того, кто должен оформлять, лежащий на лавочке перед подъездом, труп.
- Ага, пропью! Трубы горят! А я тебе котенка взамен дам, ты кошек любишь! – не унимается он, не обращая внимания на окружающую суету.
Все в округе помнят, что я люблю кошек.
- Не надо! У меня и молока-то дома нету! – бормочу я, отступая за ближайшее дерево, чтобы не попасть в число записанных свидетелей.
- Так что же, мне его обратно, на помойку, нести? – уныло вздыхает Игорек.
- Почему, на помойку? – удивляюсь я, наконец, оборачиваясь в его сторону.
Парень расплывается в довольной улыбке, ему удалось привлечь мое внимание. Затем лезет в карман заношенных спортивных штанов и достает оттуда крохотный меховой комочек.
- Меня мать мусор послала вынести, - начинает рассказывать он, улыбаясь и поглаживая пальцем слипшуюся пеструю шкурку. – Я почти уже ведро в бак опрокинул, а оно там пищит! Присмотрелся, а это выползает из-под очистков! Маленькое, а жить хочет! А у нас дома не только молока, но и хлеба нет!
Тут крохотное существо приподняло головку и запищало, слепо тыкаясь в заскорузлые пальцы.
- Давай сюда! – решаюсь я, судорожно пытаясь вспомнить, куда засунула просроченную, но не вскрытую, банку детского питания.
Выскребаю из карманов мелочь, полученную за бутылки, которые ранним утром насобирала в окрестных подъездах и помойках, неплохое подспорье к зарплате младшего научного сотрудника.
- Ты меня спасла! - радостно восклицает Игорек, подхватывая деньги и кидаясь в сторону рюмочной, замаскированной под пункт приема стеклотары.
- Мы тебя спасли! – тихо шепчу я, заворачивая в носовой платок крошечное живое существо, которое так отчаянно хотело жить.
А потом перевожу взгляд на большой черный внедорожник, из которого выбрался сын недавно почившей матери и, пересыпая свою речь многочисленными и бесполезными матерными словами, начал выяснять, кто, и за какие деньги, должен увезти от подъезда труп. Его матери.
Я философски пожимаю плечами и уношу котенка в свою квартиру.
Из него выросла небольшая, но красивая и очень добрая, кошечка, которую я никогда не выпускала за порог своей квартиры, потому что только там я могла создать справедливый и добрый мир. А за порогом – мир реальный, там ходят люди и звери.