До чего же удался Троицын день! Умытое ночным дождём солнышко, едва проснувшись, заиграло над лесом и небесная синь ослепила глаза. А колокола, они звонят…звонят… звонят –переливаются от малинового до небесной голубизны, в этот праздничный день, Троицын день!
ЁлПалыч проснулся, когда хозяева, празднично разодетые, только что отправились на службу в храм. Вальяжно притулился на завалинке –сам себе хозяин, коли настоящие отлучились- щурит глаза на солнышке, греет свои старые косточки.
-Ну, денёк, я вам скажу…Э-э-эххх!!! А птицы-то, птицы-то что вытворяют…Ффф-ю-ютть-фф-ю-ю-тть… -присвистнул ЁлПалч и стайка попрошаек-воробьишек вмиг вспорхнула – вс-с-ппп-ы-ы-рр-хх …. И была такова!
Долго ли ЁлПалч наслаждался теплом летнего утра, он и сам не помнит.
Но к яви его вернул скрип подъезжающей телеги и чавканье лошадиных ног в раскисшей за ночь земле. Затем он услышал громкое:
-Тт-т-пп-ррр-ууу! Ста-а-аяятть! Прокляту-у-ущая…– и звук вылезавших людей из телеги.
Тут же на порог высыпало всё семейство. Они громко приветливо зашумели:
-Митрич приехал! Братка, здар-р-рова! – дальше послышалось хлопанье мужских рукопожатий.
-Сами Митрич пожаловали… с супругою…Ой, Полюшка, ха-ра-ша…А юбка-то пышна…да платок-то… платок-то поглянь какой...чисто писаный…
- Дя-я-ядь Митри-и-и-чч….-разом гаркнули хозяйские детишки, радые приезду любимого дядьки! – Дядь Ми-и-итрич…- гурьбой обступили мальчишки, а девчонки стояли скромно, чуть потупив глазки, теребя за подвязанные концы свои платочки.
Ивашка с Петром повисли на аршинных плечах Митрича, а малой Васятка уцепился за ногу дядьки.
-С гостинцами, кажа без йих…-выволок из-за спины завязанный холщовый мешок.
Когда Митрич с супругой изволили пожаловать в избу, чтоб отведать, чего Бог послал, из открытых ставен донеслось:
- Кушайте, гости дорогие!
ЁлПалч потянул носом воздух по направлению к окну, пытаясь угадать –чем хозяева будут потчевать дорогих гостей.
-Йе-ех…сальца с картохами…- неторопливо начал перечислять. – Пупки куриные…жареные… да со с лучком… - тонкое обоняние ни разу еще не подводило ЁлПалыча.
А уж когда гостям налили выпить, то он по шуму разливаемых напитков легко определил настоянные на ягодах наливки, медовуху, и более креплёное.
Блаженно улыбаясь, ЁлПалыч опустился уже в тенёчек под липку-липным духом подышать . Вспомнились старику младые лета, проведенные в чине подмастерья в Подольской губернии на кухне самого генерала Александра Николаевича Бердяева. И как тот уходил на фронт супротив Наполеона, да под Аустерлицем получил серьезное ранение… потом попал в полевой госпиталь…да как его Сам Государь наградил орденами да золотой саблей в алмазах…
Вспомнил он роскошные пиры в честь героев Отечественной Войны 12-го года…
-Да, было золотое времечко…-шумно вздыхает ЁлПалыч…сокрушаясь о своей далекой юности... Долго еще ЁлПалыч сидел и вспоминал да и не заметил как уснул…
Долго ли коротко ли спал ЁлПалыч на лавочке под липой, но проснулся он внезапно-будто что-то коснулось его щеки –муха!-подумалось ему и он было начал отмахиваться от неё, назойливой, но услыхал знакомый голос:
- Де-ед…а, де-е-ед! – открывает глаза и видит перед собой… Хандру, с узелком в руках. -Ну что, дед, напужалси?
-Ты как тута оказалась?
-Да с хозяином, с Митричем приехала…дед а дед, а ты не меняешься… вот только… зарос сильно …небритай…немытай…нечёсанай…неа, такой праздник на дворе… а ты… да и у нас в городе так-та нельзя ходить…Ну вот я тебе и привела в Божеский вид-и постригла и побрила, да дикалона на тебя страсть сколько извела…чисто в цырульне…
-Как набрила… какого такого дикалону?- ощупывает ЁлПалыч голову руками и не находит ни седых волос на ней, ни рыжей бороды на своём месте.
-Ты что ж, окаянная, натворила-то? –замигал глазами ЁлПалыч и в голосе послышались слёзные нотки,- ты что ж нешта позабыла, что мне без её нельзя? Ни в люди ни выйти ни к Никифырчу в лес не сходить…Какой я теперя без бороды домовой? …устроила деду праздничек… в Троицын-то день… Ой, бедный я бедный…вырастил на свою голову внучку…-плачет-причитает ЁлПалыч, - вот же старый дурень…
А уж когда он вернулся в избу да увидал своё отражение в блестящем тазу, тут же схватил висящий на хлипком гвоздочке картузик и напялив его, да пристукнув себя в сердцах по макушке, забился в угол и до вечера не попадался никому на глаза. Обиделся? Наверное. И на улице появился уже к вечеру, сел на лавку, липным духом дышать.
Долго еще из-под липки слышались вздохи да причитания ЁлПалча: -вот же дурень…старый…
Уже и Митрич, погостив пару деньков, изволили с супругой уехать домой в город, а Хандра все шляется по дому, да по своему обыкновению всюду нос суёт-что да как?
-Вот, Заботушка, дед то совсем зарос, плешиной да мхом порос, а тебе и дела нетути…на дворе вона праздник какой…хороша внучка…
- Хлопоту-у-у-шк, а, Хлопотушк, чой-тась чугунок копченый весь… поди с Рождества стоит в печи…скоро ужи полезут-помыть бы надыть.
-Хорошка, эт на кой тебе очки, ты в них еще хуже стала чем была! -та в рёв!
- А эта малявка всё растет да никак не вырастет…-про Поползушку, которой едва годок исполнилось на прошлой неделе и пнула малышку ногой…
-Ой, скушна-а-а у вас тута, ой, ску-у-шна-а-а…-заныла очень она скоро.
-А какова ж ты ляду тута сидишь? – разозлился ЁлПалыч и отправил Хандру обратно в город – сам на станцию отвёз на хозяйской повозке да в поезд и посадил. Уж больно он обиделся на внучку.
Продолжение следует-
http://proza.ru/2016/09/03/2043