***

Быть может, когда умрёт...
Но не сподобится сердце камню,
А превратится в туманного цвета лёд,
Тот лёд, что я в жар добавлю.
Им нравится различать,
Две знаковые перспективы:
Добро и зло, кричать-молчать,
Идти-стоять, мертвы и живы.
Берись и делай, пой, дыши,
Всё и должно быть хаотичным,
Мы ничего не лишены,
Но лишь к себе небезразличны

Бессмысленный вопрос - в чём смысл жизни?
В мире, где есть тараканы и слизни.
А ангелы здесь лишь на картинках,
Как и Христос-человекобог-невидимка.
Где каждый день простые движения,
В себя всё пихать без сомнения

Рокэнролл человека без рук.
Ощущения голоса и пальцев ног.
Каждая вибрация-для глухого звук.
Я слышащий, но не смог

Каждой в этот вечер обнажают плечи.
Страстные пороки преступив пороги.
Сильные экстазы, яркие оргазмы.
Прозвенят в телах на ступенях зла.
Полежать в раздумьях

Вдоль стены иди, вдоль стены. Молчаливы мы в трезвости.
Разъедены чёрной желчью,
О мучениях души речью,
Ты будешь одинок, ты будешь вечно одинок,
Раз не усвоил тот урок, тот, где летал в облаках,
От счастливого тумана в голове, от сердца стука активного, от дрожания всего естества своего.

И снова не расскажет май никаких секретов,
Ни о цветах цветов, ни о запахах весны
Я сам себе должен, я сам в себе умер
Я сам себе Боже, я сам в себе трусость

Когда улыбается весна, я опять готов к суициду.
Ни ты, ни он, ни она, никто никогда не подаст виду.

Обсмеять можно всё, что угодно.
Оплакать можно счастье, горе или беду,
Гипервентиляция лёгких не даёт дышать свободно,
Девственная плева затрудняет проход в ****у.
Каждый тот, кем кажется самому себе,
И не спорить о спорном бессмысленно глупо,
Человек без губ сыграл на трубе,
А среди живых очень много трупов.
Последняя колыбельная для моей сорокалетней дочери.
Тихим, тихим прокуренным старым голосом
Мы все умрём, родная. Вместе или поочереди
Постанывая, в тишине или с предсмертным возглас

Весенняя ночь воет снаружи
В унисон с моим внутренним воем
Я снова пойму, что никому не нужен,
И совершенно ничего не стою.

Моя весна всегда одиночеством пахнет
И в этом нет ни чьей вины, кроме моей
Но это же всего лишь время года. Так? Нет?
Глядя на солнце и пары, стереотипы в себе убей.

Обветренными губами по моему члену,
Почувствовать сладость предоргазменного состояния,
Затем влагалище приходит на смену,
Ещё немного и в голове будет искр сияний

Однажды я был счастлив
И в счастье этом по течению плыл
Как пластилин был податлив
Глухим и слепым был


Когда я бухал, курил и ёб по подъездам шлюх,
Нормальные люди делали дома детей.
Видимо, я потерял на реальные ценности нюх,
Хотя, в моей голове не было этих идей.
Не самым лучшим образом время своё растратил,
Не самым хорошим вещам предпочтение отдавал,
Но слишком слаб, слишком покорен страсти,
Слишком спокойно беса в себя пускал.

Изнутри, как наскальные рисунки,
Во мне изображения прожитых ощущений, событий, явлений.
Как принтера маленькие струйки,
Поливали нутро моё внешней вселенной множества преломлений .


Тогда я мог спросить любого про любое.
И небо было серым, а не голубое.
Сегодня я играю с самим собой в свободу.
Понарошку в настоящем, в любую непогоду.
И сердце на кусочки, как ваза в ресторане,
И снова грязным словом по незажившей ране.

Квадратных комнат оранжевые двери,
И каждый поворот подброшенной монеты,
Я ощущаю в "может быть", в преддверии,
Ловя не "да" и "нет", а прочие моменты.

Я выхожу из игры и нутро трепещит,
В предвкушении сладкого, горького и солёного,
Но до конца не разрушен внутренний щит,
Смотрю на мигающий жёлтый, ожидая зелёного.

Скучный секс не идеальных тел,
Даже, мягко говоря, убогих.
Что ж поделать, если ты созрел
И она созрела раздвигать свои ноги