Надежда, наверное, должна быть желтого цвета – цвета солнца, которое мы так редко видели.
Вирджиния Эндрюс «Цветы на чердаке».
Все началось с падения.
Скорая приехала быстро, буквально за пять минут, но для меня они были вечностью. В те самые мгновения, которые лились через меня водопадом мыслей о бытие и всем сущем, мне казалось, что я что-то не закончила, не успела сделать. Казалось, будто у меня уже нет времени на то, чтобы путешествовать или снова полюбить, словно я шла по какой-то дороге, но попала в тупик.
Очнулась я уже в больнице. Еле приоткрыв правый глаз, я попыталась осмотреться, но яркий свет, бьющий из окна, будто нарочно создавал препятствия. Потом я открыла и второй глаз, с прискорбием понимая, что валяюсь на больничной койке, а в вены обеих рук впиваются иглы, в нос проведена какая-то трубка, из-за которой мне не очень удобно дышать, поэтому я дышу ртом.
В горле ком, и безумно хочется пить. Повертев головой из стороны в сторону, я стала разглядывать людей в приоткрытой двери.
Палата, в которой я лежала, была просторной и светлой, здесь было даже уютно, не смотря на то, что это больница. Рядом с койкой стояла тумба, на которой лежала недочитанная мной книга, а также бутылка с прохладной не газированной водой. В палате пахло ванилью и немного корицей.
Поднять руки было тяжело, так как боль отдавала в кончики пальцев и возвращалась обратно к плечам.
Никакой боли по десятибалльной шкале, как в книгах и сопливых фильмах нет, потому что десять — это слишком мало. Это всего лишь рамки, и вам не знать что скрывается по ту сторону окон, не попав на мое место. Легко судить человека, не зная какой груз лежит у него на сердце, сложнее же понять и принять его боль, как свою.
Люди слишком зависимы от мнения толпы. Эти мейнстримные штучки, как: « Я понимаю что ты чувствуешь, не принимай все близко к сердцу», да блин, люди, откуда вам знать какова глубина моего сердца? И где для него — близко? Вы не знаете обо мне ничего, абсолютно ничего, о моих проблемах и о моей жизни также, как я не знаю в какой клоаке судьбы побывали вы. Поэтому все, что мне остается — это молча вас выслушать и обнять, не давая никаких советов, и просто быть рядом на случай, если вам станет больнее. Только куда еще больнее?
Силы будто покидали меня, и глаза закрывались сами. Через минуту я уснула.
Тогда мне снилось что-то, не похожее на остальные сны: черная дверь с белой деревянной ручкой, которая вела меня в какой-то подвал. Я спустилась по лестнице, что была очень хрупкой, и, казалось, что она вот-вот рухнет, а вместе с ней и я.
Провела рукой по перилам, они оказались такими пыльными, что, убрав руку, вся эта серая масса рассеялась в воздухе, попадая маленькими частичками мне в нос. Глаза стали слезиться и я начала чихать. Всё эта аллергия, что не дает мне покоя.
Когда миновала последняя ступенька, я увидела всю роскошь подвальной комнаты. Старые винтажные диваны стояли посередине, рядом же расположился маленький стеклянный столик с железными ножками, на котором лежала тетрадь и ручка черного цвета, а также какой-то каталог. Я сделала шаг вперед и меня пронзила такая адская боль, что перехватило дыхание, будто мне оторвали ноги и руки, переломав сначала все кости, а потом кинули умирать на обочину, где обычно стоят девушки-мотыльки, как я их называю.
Потом эта боль утихла, я смогла пошевелиться, но было такое чувство, будто у меня отобрали всю энергию, что я даже не могла нормально стоять, поэтому я опустилась на колени, но тогда состоянии, в котором я находилась, вернулось, и опять, и опять.
Когда я проснулась, оказалось, что у меня жар, и врачи вкололи мне дозу успокоительного и обезболивающего, в тот момент родители уже успели приехать ко мне. Я поняла, что лью слезы, только когда моргнула, и что-то мне подсказывает, что это не последний такой сон.
Моя мама, самая лучшая мама на свете, которая вырастила меня и воспитала, держала меня крепко за руку и старалась сдерживать слезы, а отец, который постоянно заботился обо мне, судорожно разговаривал по телефону, пытаясь все осознать, сжимая одной рукой кулак, то и дело преподнося его к маленьким губам.
А я… я просто лежала на этой больничной койке, будто парализована, начиная от шеи и заканчивая кончиками пальцев на ногах. Я просто смотрела на них и понимала, как сильно виновата перед ними, как сильно я их подвела, оказавшись здесь и сейчас.
На одной из стен, той, что была расположена напротив меня, висели небольшие голубые часы, на которые я смотрела каждый раз, как просыпалась. Они были похожи на мое персональное небо, собственное голубое пятнышко, дающее надежду и манящее так сильно, что хотелось его потрогать. Меня привлекала их особенность — они шли назад. Будто указывали мне, что время, которое мне было дано на развлечения и игры, давно кончилось, и остались всего считанные минуты, часы, дни на то, чтобы жить. Своим шепотом они разговаривали со мной, а ровно в четыре часа и четыре минуты утра они кричали так громко «пора жить!», что мне и правда этого захотелось, захотелось бороться и быть все той же собой, которой я была раньше, всего лишь несколько дней назад.
В моем городе часто шли дожди, поэтому мне не хватало лучей солнца и голубого неба, моей персональной надежды. А если уж и светило солнце, то ярко, ослепляя глаза, но даже это радовало меня. Из-за тяжелого климата я часто болела, поэтому знаю, что это такое — лежать в больницах. И именно этот момент для меня не был особенным или чрезвычайно важным, нет, только вот я не понимала, почему родители были такими подавленными и серьезными.
И вот, одним из таких дней, пасмурных и дождливых, ко мне в палату заходит мама, садится рядом и берет меня за руку, спрашивает как дела и улыбается сквозь слезы. Следом за ней в мою светлую палату с собственным небом входит врач, сразу видно, что главный тут. Он был похож на какого-то актера из какого-то фильма: густая борода с проблеском седых волос, ему на вид лет пятьдесят, не больше, он крепкого телосложения и высокий, выше моего папы. В руках он держит какую-то папку, из кармана торчит ручка. Он подходит ко мне и с серьезным лицом говорит:
– Привет, меня зовут Джон Стеффорд, и я твой лечащий врач. Сейчас мне нужно очень серьезно поговорить с тобой и твоими родителями. Ты должна понимать, ты уже не маленькая девочка. Так вот, нам пришли результаты анализов, которые мы тщательно проверили несколько раз и пришли к выводу, что у тебя острая форма лейкоза.
Чтобы вы понимали, лейкоз или лейкемия - это онкологическое заболевание, при котором клетки костного мозга мутируют, не развиваясь в нормальные зрелые лейкоциты, а становясь раковыми клетками. Проще говоря, сейчас мне сказали, что у меня рак.
В этот момент у мамы началась чуть ли не истерика, а у меня перехватило дыхание.
Я ожидала чего угодно, но только не этого. Странно, но слез у меня это не вызвало и, кажется, я просто с этим смирилась именно в те первые минуты осознания.
Итак, это моя история, немного грустная, но самая настоящая, и я хочу рассказать вам ее с самого начала.
Глава 1.
Меня зовут Домини Скоррз, я учусь в старших классах частной школы Фэрмонт, округ Ориндж, Калифорния. Друзей у меня много, что не скажу о поклонниках. Парней у меня было всего двое и то, если общение по переписке можно назвать отношениями.
Я всегда тусуюсь в компании классных людей, все мы любим культуру и музыку, ходим на концерты любимых групп, да и сами давно уже мечтаем создать свою.
Моих лучших подруг зовут Кэт и Лип, с ними я знакома с детства и втроем мы — команда лучших девочек в школе, только все внимание всегда привлекают они, потому что я не такая яркая личность, как мои подруги. Единственное, что нас отличает — это поведение в обществе и количество половых партнеров.
Кэт или Кэтрин Гейл — высокая брюнетка с бронзовой кожей и изумрудного цвета глазами. Она старше меня всего на три месяца, но ведет себя прямо как маленький ребенок, правда, когда нужна ответственность в каком-либо деле, лучше ее не найти. Она всегда любила красиво одеваться и почти всегда во все розовое или белое. Встречалась она с первым красавцем школы — Тони Витморе, поддерживая образ самой популярной и красивой пары уже 2 года. Она всегда помогает мне с выбором одежды или украшений, зовет на самые крутые вечеринки города и умудряется отпрашивать меня у родителей, и я никогда не понимала как у нее это выходит.
Лип Стэнти — безумно умная и красивая блондинка с голубыми глазами, цвета ясного неба, день рождения у нее ровно через неделю после моего, четырнадцатого октября. Хоть она и является победителем различных школьных и городских олимпиад, это никак не мешает быть ей одной из самых крутых девчонок школы. Как ни странно встречается она с лучшим другом Тони — Грэгом Хэмокке, высоким кареглазым блондином и с мышцами, как у звезд по телику.
Тони и Грэг занимаются футболом и являются главными претендентами на стипендию в колледже. Благодаря им и их команде, они выиграли много матчей против других школ и даже вырвались на национальные, поэтому директор их просто обожает.
У меня же парня-красавчика из футбольной команды не было, точнее, у меня вообще не было парня.
Если вы думаете, что я топовая чикса из школы, то вы ошибаетесь. Я — самая обычная девушка, мечтающая стать крутой гитаристкой и ездить по городам со своей группой. Общаюсь абсолютно со всеми, но не так часто, как это делал бы кто-то другой. Я ценю одиночество и уединение, например, с книгой в руках, завернувшись в плед и сидя на подоконнике. Это было мое самое любимое место в комнате, не считая кровать. Мне всегда было уютно там, я могла много думать и не уставать, сидя на этом месте. Оно пережило тонны прочитанных страниц и множество часов прослушанной музыки.
Моя комната была моей обителью и я не особо любила, когда в нее кто-то входил. У меня не было там никаких секретов, как наркотики или оружие, нет, просто мне казалось, что если другие люди будут находиться в ней, то оставят частички себя и это уже будет не моя комната, она станет общей, как гостиная или столовая.
Здесь все было по фен-Шую и именно так, как хотелось мне. На стенах висели фотографии с друзьями, а также плакаты известных групп, рядом с зеркалом висит большая карта мира, на которой было сделано множество меток в тех местах, куда бы я обязательно съездила после окончания школы. В углу комнаты стояла моя гитара, а на полках красовались любимые книги, прочитанные по нескольку раз. На маленьком столике в другом углу комнаты стоял большой музыкальный центр и, когда я его включала, меня ненавидели все соседи, потому что музыку я всегда слушала очень громко, и чаще всего это был рок. Не смотря на свою оригинальность, рок меня успокаивал, веселил или же помогал мне грустить, переживая самые трудные моменты в моей жизни, такие как неудачная первая любовь или плохие отметки в школе.
Родители у меня самые обычные. Отец работал адвокатом, а мама была ветеринаром. Я часто пропадала у нее на работе, присматривая за животными, поэтому навсегда полюбила этих маленьких и чудных питомцев.
Как-то раз в мамину клинику попал маленький щенок ретривера, замершего на улице чуть ли не насмерть. Я тогда так сильно за него испугалась, что каждый день приходила за ним приглядывать и кормить. Он набрал в весе, стал бегать и очень сильно привязался ко мне, а я к нему. Назвала я его Спуди, и так как у него не было хозяев, а выкидывать щенка на улицу маме стало жалко, мы забрали его к себе. Моей радости тогда не было границ и мне просто повезло, что у мамы аллергия была только на кошек.
Каждое утро я выгуливала Спуди и играла с ним, он взрослел и рос вместе со мной. Он был и есть только моим псом. Спуди редко пускал ко мне незнакомцев, поэтому мне никогда не было страшно гулять с ним по вечерам, а потом, по приходу домой, он ложился рядом с моим подоконником и засыпал. Так мы и жили.
Все всегда было на своих местах: мои друзья, учеба, музыка, родители. Я даже и подумать не могла, что всего лишь один момент, что-то крохотное и незначительное сможет перевернуть все с ног на голову, делая меня прямо героем какой-нибудь грустной книги или фильма.
Глава 2.
Сегодня я проснулась поздно, Спуди рядом не было. С кухни доносился запах чего-то очень сладкого. Я протерла глаза и зевнула. Этот день обещает быть хорошим, ведь сегодня суббота, а значит выходной.
Еле поднявшись с кровати, я поплелась в ванную комнату, взяла свою зубную щечку, выдавила на нее немного пасты и начала чистить зубы. Для меня это был очень важный организаторский момент, чистила я их тщательно, чтобы они всегда были белыми, после умывалась и красилась, но не так обильно, как Кэт и Лип. Потом я шла в комнату и искала что бы напялить на себя. Сегодня это была черная футболка с вышивкой на груди «Оксфорд» и спортивные штаны. Спускаясь по лестнице вниз и направляясь на кухню, я успела дважды споткнуться и чуть не упасть, но чудом удержала равновесие.
На столе уже стояла большая тарелка с моим любимым яблочным пирогом с корицей, а в воздухе веяло только что сваренным кофе. Это именно тот завтрак, который был у нас каждую субботу, наша маленькая семейная традиция.
– Скорей садись за стол, пока ничего не остыло — сказала мама, наливая в кружку кофе.
– Ммм, это то, что сейчас мне нужно. Мам, а который час? - я говорила с набитым ртом, пытаясь найти глазами на стене часы, но никак не понимала куда они могли деться.
– Уже 12, ты сегодня соня — мама улыбнулась и поставила на стол кружку с кофе, после чего у меня были такие глаза, словно кто-то при мне врезался в забор.
– Ну блиин, почему ты не разбудила меня раньше?! Я опаздываю! Я должна была увидеться с девочками как раз сейчас — я поперхнулась и прокашлявшись, запила кусок пирога содержимым кружки и обожгла язык и небо.
Я побежала наверх к себе в комнату и принялась искать то, что можно было бы надеть. Надев джинсы с высокой талией и рубашку в клетку, я сделала высокий хвост, взяла свою сумку и побежала на выход.
– Слава Богу я накрасилась — подумала я — Маам, я убежала, буду к ужину.
Не успела мама сказать мне и слово, как в доме меня уже не было, я бежала на остановку, чтобы успеть на автобус в 12:10, который идет прямо к моллу, где мы должны были увидеться, и я была очень рада, что живу не так уж и далеко от него.
Приехав на место встречи, я встретила две пары сверлящих меня глаз издалека, и сразу поняла, что сейчас начнутся причитания о том, какая я не пунктуальная. И, вуаля, так оно и было. Около пяти минут я выслушивала все то, что у них накопилось внутри за 30 минут ожидания. Кэт и Лип никогда не отличались выдержкой в таких делах, они просто ненавидели кого-либо ждать, и мне просто повезло, что я их подруга и мне такое они могли простить.
– Ну извините меня, я проспала — виновато сказала я, на что в ответ получила лишь цыканье Кэт. Да, характер у нее был не из легких, и я совсем не понимаю как Тони ее терпит, я бы уже сошла с ума.
– Пошли, надо выбрать наряды к вечеринке у Грэга — сказала Лип, приобняв меня за плечи, понимая, что Кэт меня просто сожрет, если не перевести тему.
– Да, идем — в ответ кивнула я, а Кэт только рыкнула нам вслед от недовольства нашей самостоятельности.
Мы обошли каждый магазин молла и осталось только одно местечко, где можно было бы хоть что-то найти, и вы не поверите, но нам все-таки повезло. Зайдя в этот магазинчик, нам сразу же приглянулись три платья разных цветов: лазурного, кораллового и бежевого, и я взяла бежевое, думаю, что это единственно, что подходило мне. Потом мы прикупили себе новые босоножки и, конечно же, направились на фудкорт. Потратить все деньги? Могу, умею, практикую.
Вышли мы из рая для девушек часам к семи вечера, и каждая направилась домой.
– Так, вечеринка только в десять, так что девочки, будьте готовыми к пол десятому, мы с Тони за вами заедем и сразу же к Грэгу — сказала Кэт и улыбнулась, а потом посмотрела на меня и, как всегда, съязвила — а ты, смотри не опоздай, как днем. Всем пока.
Я направилась к автобусной остановке и, успев заскочить в автобус, села к окошку. День был тяжелым, это точно. Теперь нужно лишь собраться на вечеринку, насчет родителей можно и не беспокоиться даже, потому что Кэт сто процентов договорилась с ними еще когда мы были в молле.
Я пришла домой уставшей и нервной, ноги болели просто безумно, что хотелось их отрубить. Как же я не люблю каблуки, но, как говорится, красота требует жертв.
Сходив в душ и накрасившись, я быстро оделась и пошла к выходу, только вот отец меня остановил.
- Куда собралась в такое-то время? На часы хоть смотришь?
– Пап, ты чего? Сегодня же вечеринка у Грэга, за мной скоро заедет Кэт и Тони, там и Лип будет.
– И что? Мне надоело уже, что ты ночами шляешься непонятно где и с кем. Хватит, отыграли под твою дудку. Иди в свою комнату.
– Мам! Нет! Скажи ты ему! Я не могу не пойти, мы и платья купили!
– Родная, ничего не поделаешь, серьезно. Мы отпускали тебя всегда и везде, ты думаешь только о своих вечеринках, не помогаешь по дому и совсем забросила учебу — мама сложила руки на груди.
– МАМ! У меня только одна четверка, а вас почти не бывает дома, почему мне нельзя пойти с друзьями повеселиться?! Я НЕ ЗАСЛУЖИЛА?! Я и так вечно вас слушаюсь, я учусь не покладая рук!
– Четверка — перебил меня отец. — Понимаешь? Она может повлиять на дальнейшее поступление в колледж или ты хочешь забыть о профессии хирурга? Иди в свою комнату и готовь уроки на завтра!
– Да учитесь вы сами на отлично! Как же меня это бесит! Вы думаете только о том, чего хотите вы, а не я! Я никогда не хотела быть хирургом, я не хотела быть юристом или экономистом, я люблю музыку и буду поступать в Джульярд!
– Музыка не даст тебе нормального заработка, пойми же, мы заботимся о тебе.
– Не хочу вас слышать. - и я убежала в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
Я была так зла, что мне уже не хотелось ничего. Я ненавижу, когда за меня что-то решают, и так уже пошла на поводу у родителей ради мамы, ради того, чтобы она меньше волновалась, как же мне это все надоело!
На телефон приходит смс-ка, она от Тони: «Собирайся, детка, мы выехали за тобой».
Черт! Теперь придется сказать, что я не могу идти, что родоки подставили меня, нет, надо что-то придумать. Только что, что же, думай, думай, давай, Домини, думай…Вылезу через окно, лишь бы не порвать платье и не убиться, хотя второй этаж.. но все же, надо быть осторожней, решено!
– «Давайте, жду» – я ответила на смс Тони, положила телефон в сумочку и полезла в окно, аккуратно и как можно тише закрыв его за собой, а потом полезла по водосточной трубе вниз. После того, как спустилась, я надела свои туфли и подбежала к машине, которая уже подъехала к моему дому. Открыв дверь я быстро прыгнула внутрь и крикнула — Гони!
– Что это было, Дони? Ты вылезла через окно? Для кого дверь придумали, малышка? - улыбнулся Тони, а Кэт только подхватила.
– Родители не пускали меня, но я смогла уйти. Забудем об этом, поехали веселиться.
У Тони был кабриолет, он откинул крышу назад, и легкий ветерок подул в нашу сторону, обвивая своим теплом, но в тоже время и прохладой наши лица и тела.
Сейчас, именно в эти минуты, когда мы мчались по трассе, все выглядело так, будто у меня все отлично, и я самый счастливый человек на Земле, без проблем и ссор с кем-либо.
Как думаете что этот мир из себя представляет? Как живете вы, какими людьми вы дышите, какими задыхаетесь? Возможно, где-то в альтернативной вселенной, далеко-далеко в другой галактике, на такой же планете, как наша, я была бы совсем другим человеком, знакомым с абсолютно другими людьми, и сидела бы сейчас дома, читая книгу, или, быть может, работала. Но это не другая жизнь, а лишь моя, и сейчас я должна хорошенько повеселиться.
Мы зашли в дом, где давно уже играла громкая музыка в стиле R'n'B или Hip-Hop, гости танцевали даже на столах и вся эта атмосфера ударяла в каждого из нас, словно бита по мячу. Кэт и Лип пошли к имениннику, Тони здоровался с элитой нашей школы, а я сразу же пошла к столику с выпивкой. Это именно то, что мне сейчас надо: немного разбавить кровь в венах алкоголем и танцевать, пока ноги не устанут, а может, и дольше.
Опустошив три стакана залпом, я сделала музыку погромче и начала двигаться в такт песне. Басы били в уши, вокруг столько разных людей, что сосчитать трудно.
Чувство эйфории переполняет меня, хотя это скорее всего эффект выпивки, но в любом случае, сейчас я ловлю кайф и большего мне не надо.
Как только началась грустная песня, все сразу разбились по парам, парни приглашали девушек на медленный танец, Кэт и Тони танцевали рядом с Лип и Грэгом и остальными парочками, половина отбилась и просто разговаривала где-то в углу, а я направилась в уборную.
Зайдя в помещение, мне сразу расхотелось в туалет, потому что там валялся парень, а вся крышка унитаза была облевана, да и вообще все было облеванным. Меня саму чуть не стошнило.
Выпивка дает о себе знать, казалось, что вокруг все кружится и люди расплываются, в общем, мне стало плохо и я побрела к выходу, опираясь на стену и перила, людей, диваны, столы. Дойдя до двери, я толкнула ее вперед, и вышла подышать свежим воздухом на улицу.
Вокруг никого: тишина, спокойствие, ночь, пьяные дебилы, валяющиеся прямо на газоне, и я. Мне немного полегчало, голова уже не так кружилась и перестало тошнить, да уж, пить я явно больше не буду.
Рядом с домом, прямо на углу, под небольшим деревом на скамейке сидела девушка и курила. Даже было странно за ней наблюдать, потому что это как бы неприлично, но в то же время было интересно кто она, потому что раньше я ее не видела, а память на лица у меня была хорошая, хоть и зрение не очень.
В общем, я решилась подойти и поздороваться, а почему бы и нет? В этом мире общаться не запрещено. Так вот, медленными шагами я направилась к скамейке и, походу, она меня не заметила, потому что слушала музыку в наушниках. Подойдя ближе, я услышала знакомую песню, похоже на Hollywood Undead “Save me”, эту группу я узнаю из тысячи; раньше у меня по всей комнате висели плакаты, в том числе и плакат «HU». Я уселась рядом на скамейку и посмотрела на эту девушку, а потом перевела взгляд на небо, где мерцали звезды так ярко словно будь они ближе, то я бы точно ослепла. Незнакомка убрала наушники в карман и с удивлением спросила:
– Следишь за мной? Я не заметила тебя, извини.
– Все нормально — ответила я. – Я тебя раньше здесь не видела, новенькая? Меня Домини зовут, для друзей просто Дони — и я протянула ей руку в знак уважения и она в ответ тоже.
– Приятно, я Ники, для друзей Ник. Тоже надоела тусовка? Слишком много богатеньких и моральных уродов лично для меня — сказала она, выдохнув теплый воздух и закусив нижнюю губу.
– Я к этим балбесам уже привыкла, так что для меня это просто очередные люди, просто толпа.
– Да, это точно. Что ж, мне пора, не хочу тухнуть здесь. Пока. — и она побрела по еле освещенной дорожке в сторону новых домов, а затем и вовсе скрылась с поля зрения. Я же зашла в дом, попрощавшись со всеми, забрала свою сумочку и направилась домой, понимая, что если родители просекли мой побег, то гибели не миновать.
Разгуливая по темным улочкам нашего города в направлении домой, я много думала об этом мире. «А что если, а вдруг», всякие разные мысли залетали и вылетали из моей головы в считанные секунды, а я лишь успевала убедиться в том, что как всегда много думаю, слишком много. Я вспоминала разные передачи о животных: сколько весит кит или как часто едят мартышки, сколько зубов у аллигатора и зачем нам, людям, существовать; я пела вслух песни, сочиненные мною, а также песни разных других групп, придумывала истории на ходу, а потом, дойдя до своего дома, застыла. Казалось, что мне бы хотелось погулять еще, но в то же время и нет.
Через парадную дверь мне не пройти, так как родители закрываются на ночь, черный ход тоже закрыт, ну что ж, придется снова лезть, только теперь наверх.
Подойдя к водосточной трубе, я задрала платье повыше, сумочку перекинула через плечо и покрепче зацепилась своими тонкими маленькими пальцами за саму трубу, пытаясь карабкаться на второй этаж прямо к моему окну. Пока я лезла, успела раза три порезаться о металлические сколы и чуть не свалилась, после того, как руки сильно вспотели. В воздухе веяло прохладой, а также моим потом, перегаром и духами, в общем - запах был не из лучших, точнее один из худших.
Забравшись на козырек первого этажа, я потихоньку открыла окно и пролезла внутрь, вроде бы без происшествий и вовлечения в эту ситуацию родителей.
Сняв платье и кинув сумочку на пол, я завалилась на кровать, обняла свою подушку покрепче и провалилась в глубокий сон.
Воскресенье. Вставать рано не нужно, мама с ура пойдет по магазинам, поэтому можно не бояться, что она зайдет в мою комнату, дабы разбудить.
Встала я часов в двенадцать и с чувством неблагополучного состояния поплелась в душ. Дальше все также, как и всегда: уборка, готовка, выгуливание Спуди, телевизор, интернет. Ничего нового, ничего необычного.
Я улеглась на диван в гостиной, покрепче обняла подушку и закрыла глаза, представляя, как совсем скоро мы погрязнем в мире учебы и сдачи экзаменов, потом поступление в колледж и совсем другая жизнь. Интересно, а общаться со своими друзьями я буду все также или же мы потеряем связь после долгих лет общения и дружбы?
В последнее время я часто задаю себе этот вопрос, но и совершенно не знаю на него ответа, не смотря на то, что Лип уже спланировала всю нашу жизнь, начиная от колледжа и заканчивая свадьбой наших внуков. Как вспомню ее слова и этот старческий смех, так улыбка сразу до ушей.
С такими мыслями я и уснула.
Знаете, я совершенно не знаю что вам рассказать еще, ведь дальше целый месяц не происходило абсолютно ничего интересного. Снова школа, учителя, занятия волейболом, домашка, прогулки в парках и сезон дождей. Больше никакого ясного голубого неба, только серые громовые тучи и вечные ливни за окном, а значит я снова буду часто болеть. Только одно меня сейчас радует — совсем скоро день рождения.
Глава 3.
Я увидела ее в коридоре нашей школы. Студентка колледжа, практикантка, бунтовщица, Ник.
Именно это меня удивило и одновременно обрадовало за последнее время, потому что в ту ночь на тусовке что-то щелкнуло внутри только одного ее голоса, мне захотелось узнать ее поближе; чего она боится, что любит и все в этом роде.
Раньше такого не было, потому что остальные знакомства мне давались довольно-таки легко благодаря Кэт и Лип. Но сейчас было что-то совсем другое, не похожее на другие знакомства.
Я решила не обращать на нее внимание и пройти мимо, ведь меня она вряд ли уже помнит, после чего я так и сделала. Выпрямила спину, взяла покрепче сумку в руки и направилась в класс, проходя прямо у нее перед носом, как кто-то хватает меня за руку, чуть выше локтя, после чего я слышу до боли знакомый мне голос:
– Даже не поздороваешься? - спросила она меня, немного прибавив громкости своему шепоту.
– Ой, извини, привет. Ник, да? Я не заметила тебя. Ты чего тут делаешь? - я разглядывала стены изученной мною школы, словно стеснительная четырнадцатилетка, а она лишь улыбалась мне в ответ.
– Я здесь практику проходить буду, учитель литературы второй группы «В», и правда не заметила? - она скрестила руки на груди и уперлась плечом о стену.
– Стоп, ты серьезно? Это моя группа. Блин, это неожиданно. Ты такая старая? - усмехнулась я.
– Мне всего 19, не уж-то я похожа на старуху? - и мы рассмеялись вместе. Она поправила прядь волос, что упала на ее лицо, и легким движением руки спрятала ее за ухо. Пахло от нее, словно от капучино с корицей, сладко и не похоже на остальные запахи, его я и запомнила.
– Круто, ладно, я побежала, урок начинается, увидимся. - и я ушла на химию, то, что знала в совершенстве ради родителей, но абсолютно ничего в ней не любила, точнее вообще ненавидела ее.
Так и прошел мой обычный день. Единственная радость — это встреча с Ник.
Все остальное время: на уроках, по пути домой, на прогулках, за ноутбуком я постоянно чувствовала сладкий запах уже знакомых мне духов и корицы, вспоминая первую встречу на скамейке и встречу в школе. Что-то меня завлекло в ней, что-то заворожило, как это делают иллюзионисты и фокусники, будто она — это самый загадочный фокус, который мне когда-либо показывали.
Ее уроки проходили очень интересно и именно на них я никогда не опаздывала. Слушая ее голос, я будто погружалась в сказку. Там, в этом собственном мирке были все литературные герои, драмы и битвы, новые романы и смерти — именно она показала мне это мир с новой стороны, будто завлекла к себе в омут, как это делали мифологические существа — русалки. И я не хотела даже пытаться оттуда выбраться. Просто минуя минуты я понимала, что всего лишь одна встреча с каким-то человеком, который станет для тебя точно кем-то, а не просто прохожим, может изменить всю твою жизнь раз и навсегда, и больше не будет ни грусти, ни радости, только одиночество.
После уроков она всегда прогуливалась со мной до парка, а потом уходила в другую сторону. Мы много беседовали с ней по поводу литературы, музыки и искусства, комиксов, игр, книг. С этим человеком мне было даже комфортно молчать.
Когда она планировала уроки по ночам, то могла позвонить мне и спросить что было бы интересно, а что нет, а потом, свалив от темы, мы разговаривали обо всем, что только можно было бы представить, мы придумывали разные новые словечки и безумно громко смеялись после этого. Моя учительница стала для меня подругой, а потом я и вовсе поняла, что люблю этого человека.
Я понимаю, что все, что я говорю, это неправильно, но я не смогу ничего с собой поделать потому, что кроме, как написать об этом в старом затертом дневнике, я не могу рассказать никому, абсолютно никому.
А как же родители и твои подруги? - спросите вы, а я отвечу, что они меня уж точно не поймут, как бы ни старались.
Мы все знаем, как родители к такому относятся. Они, воспитанники другого времени, люди старой закалки и приверженцы всего традиционного, просто не нуждаются в таком поведении и мировоззрении своих детей. Для них все это чуждо. И даже исповедь своего чада, выращенного ими же с любовью, даже слезы на глазах своего ребенка не изменят этой правды. Они могут сделать вид, что поняли тебя, но на самом деле это не так, они не смогут это принять, не смогут позволить себе подумать о том, как их любимая дочь стала встречаться с девочкой. Нет. Для них такое поведение просто неприемлемо. И это факт.
Но встречаться с кем-то я бы и не стала.
По сути, так я и проживала свои дни. Писала песни под гитару, в которых все чаще употребляла слово «боль», занималась спортом и делала домашку, все это время зная, что, когда она рядом и улыбается, мне спокойнее всего.
Глава 4.
Вот и наступил тот долгожданный день — День моего Рождения!
Сегодня мне 17, а значит, что я постарела и повзрослела одновременно.
Родители сделали мне подарок, о котором можно было только мечтать — новая дорогущая гитара, да еще и усилок в общем, кажется, соседей, да и самих родителей просто ждет погибель от моей сумасшедшей музыки. А потом я попробовала на ней сыграть, и это был просто рай для моих ушей. Я так заигралась, что опоздала в школу, и… первым уроком была литература.
Как только я зашла в класс, все начали свистеть и такие «С Днем Рождения!», а мне было жутко неловко, что своим появлением я срывала урок.
В общем, Ник смогла всех успокоить и продолжила вести урок дальше, не сказав мне ни слова, только изредка посматривая на меня.
После сорока минут изучения нового материала, мы с Кэт решили пойти в столовку и посмотреть что сегодня в меню, и если Кэт это не устроит, то следующий урок должен был быть походом в магазин за «нормальной» едой.
Когда мы уже подошли к двери, Ник меня остановила и подозвала к себе:
– Домини — каким-то непохожим на свой голос она обратилась ко мне. - останься, надо поговорить, а ты, Кэт, подождешь ее за дверью?
– Не вопрос, до свидания. - ответила Кэт и умчалась в коридор.
– Дони, ты даже не сказала, что у тебя сегодня день рождения, еще и опоздала, вообще молодец – рассмеялась она.
– Фуф, я уж думала, что ругать меня будешь — и от сердца будто отлегло, даже стало как-то спокойнее, чем было пять минут назад.
– Поздравляю. Извини, что нет подарка, но, может, это сойдет вместо него?
И она сняла со своей руки браслет, взяла мою руки и закрепила застежку у меня на запястье, а потом улыбнулась. – Это маленький презент от меня, хорошего дня.
Я была так удивлена и просто мозг взрывался от радости, я обняла ее, поблагодарив, и побежала к Кэт чуть ли не вприпрыжку.
– Ты светишься, Боже, она ругала тебя и тебе это понравилось? - съязвила Кэт, а потом приобняла и вручила мне подарочную коробку. - С днем вылупления, мелочь.
Блин, на самом деле получать подарки и поздравления — это безумно приятно, сегодняшний день просто шикарен и ничего, абсолютно ничего не сможет его испортить.
Последний урок. Физкультура. Мы тренировали удар по волейбольному мячу уже минут 30, казалось, что моя рука сейчас просто лопнет от жжения. Удар у меня был сильный, а вот с точностью попадания просто беда.
Когда мы играли тренировочный матч, я наделала не мало ошибок, что тренер меня даже отругала:
– Хватит витать в облаках! Работай уже ногами и руками. - кричала она и свистела в свой ракушкообразный свисток, который ей подарила, видимо, предыдущая команда.
Подача в зону соперников, мягкое принятие мяча ими, переброс через сетку, но наш либеро — это нечто, она быстра и сильна, поэтому все удары в нашу сторону принимали почти всегда безупречно и без колебаний.
Я стою под сеткой, позиция атакующего. Номер 7 подает мне мяч и я прыгаю, чтобы ударить по нему, но в этот момент хрустнуло колено, и я прыгнула неправильно, ударив по мячу, который еле вошел в зону, прямо в угол, я добыла очко, а потом упала на пол и ударилась головой.
Проснулась я уже в мед. пункте, вокруг девчонки с команды и тренер, отчитывающий меня, а в глазах у нее такая тревога, будто меня машина переехал. В прочем-то ничего серьезного, я всего лишь не так прыгнула. На теле ушибы, голова безумно болит и колено тоже, либо подвернула и чашечка не так встала, либо я сломала ногу, вот тебе и хороший день.
Слава Богу все обошлось, просто ушиб колена и все в этом роде, но синяки по всему телу — вот это настоящая проблема.
Я поднялась с койки и поплелась к выходу, потому что тренер выгнала меня домой отдыхать. Слабость, головокружение и безумная боль по всему телу — все, что я сейчас чувствовала.
Когда пришла домой, то сразу же ушла в свою комнату, улеглась на кровать и не вставала все оставшееся время.
Сейчас я отдыхаю, рядом Спуди, подушка в обнимку и головная боль и больше нет ничего.
Так я и уснула.
Все остальное время я чувствовала слабость, неделю не ходила на учебу и получала смс-ки типа «выздоравливай», «ждем на тренировке» и т. д., Кэт и Лип звонили время от времени. Ник тоже.
Только от ее смс и звонков я улыбалась, а остальное принимала, как факт моей дружбы с остальными. Потом мне стало легче, но было не по себе от того, что я пропустила день рождения своей подруги, на что мне ответили, что все хорошо и мы закатим вечеринку лишь для нас троих — меня, Лип и Кэт, чтобы вдоволь повеселиться.
Вот так, просто лежа на диване, кровати или на полу, я часто задумываюсь о моей жизни и жизни людей в общем.
Что будет, когда мы умрем? Одни говорят, что мы попадем в рай или ад, ведь здесь все будет зависеть только от нас; другие, что мы перерождаемся в других существ, будь то какое животное или насекомое, или тот же человек; третьи считают, что нас просто ждет пустота и темнота, то есть абсолютно ничего.
Мне больше нравится второй вариант.
Интересно, какого это — быть другим человеком? Ведь сейчас ты живешь своей жизнью: у тебя твои друзья, любящие родители, учеба или работа и вся жизнь впереди, а потом случается амнезия, полностью. Память не восстановят, как не пытайся, и ты будешь проживать судьбу другого человека снова и снова, каждый раз начиная все заново — детский сад, школа, колледж, работа, семья, старение, смерть. Все всегда идет к такому концу, начиная с самого простого.
Вот твое первое слово, первый шаг, первый раз в первый класс, первая школьная любовь, первый раз разбитое сердце… Будем ли мы сожалеть о своих ошибках? Да, но на них строится наша жизнь, они учат нас выживать в мире людей, делают нас сильными.
А как же родные и друзья? - спросите вы. - А я и сама не знаю, во моя правда. Но мне бы очень хотелось узнать, найдем ли мы в новой жизни человека, которого считала своим другом всю прошлую жизнь и подружусь ли с ним снова? Найду ли человека, которого всю жизнь любила? Будем ли мы связаны вновь?
Но никто не может дать мне ответ на эти вопросы, даже я сама не могу, как бы не старалась, как бы мне не хотелось все упростить — оно все равно слишком сложное для меня, эта жизнь и эта смерть.
Раньше я не боялась умереть, никогда. До этого момента.
Вот та самая палата, часы, идущие назад, доктор, что стоит рядом со мной, и мои родные.
После его слов мне почему-то сразу захотелось смеяться, честное слово. Я просто не могла в это поверить, не могла понять, почему же я. А потом приняла это как должное, мол есть и есть, с этим живут. Правда потом до меня дошло, что нет, не живут.
У меня максимум полгода, как сказал врач, и я не хочу потратить их впустую, просто понимая, что это конец. Я не хочу ссать и срать под себя, как это делают больные после химиотерапии, также, как и блевать направо и налево от интоксикации организма, лысеть и выглядеть как зомби. Я не хочу считать часы и минуты до момента смерти, я хочу прожить это время не зря, а с пользой, пусть не для других, но хотя бы для себя.
О том, что у меня рак, я никому не сказала, даже лучшим подругам, и попросила родителей держать язык за зубами, просто потому, что мне не нужна их жалость, я просто хочу быть самой собой, все той же Домини, какой я была и раньше.
Я стала больше времени уделять подругам и учебе, по выходным сидела с родителями и пыталась запомнить каждую морщинку и родинку на их лице. Они же делали все для меня: различные фрукты и вкусности, походы по ресторанам и театрам, концерты любимых исполнителей. Я была готова умереть, но не готова их оставить.
Глава 5.
Сегодня пятница, последний урок — литература. Все время переглядывалась с Ник, общалась на разные темы, которые почти всегда были не о литературе, после чего она сказала мне, что сегодня я очень странная, но что поделать, я всегда такой была.
– Слушай — заговорила она после урока, обратившись ко мне. – у меня сегодня что-то вроде вечеринки дома, придешь?
– Воу, да, конечно. - вот тогда-то я и засветилась от счастья по настоящему.
Она вырвала лист из своего темно-синего блокнота и написала на нем адрес и время, и вручила мне:
– Приходи, я буду ждать — тихо произнесла она, а у меня уже пробежали раз пять мурашки по всему телу.
Вот что значит любовь, когда сердце замирает, и ты ощущаешь легкое покалывание на кончиках пальцев, будто они немеют и в горле стоял ком, потом жуткая боль в виске, как удар мячом или того хуже. Только это совсем не эффект любви, это просто приступ лейкемии.
Я почувствовала боль в носу и сразу же схватилась за него как только вышла из класса. Руки дрожали, пальцы немели, а ноги были ватными. Успев забежать в женский туалет, я посмотрела в зеркало: из носа льется темно-бардовая кровь, будто еще чуть-чуть и она станет черной или синей, на руке то же самое. Я залетела в кабинку туалета и начала отрывать бумагу, чтобы прижать ее к носу, мне казалось, что это не кончится и я скорее умру от потери крови, чем от самой болезни.
От вида всего того, что я накидала в мусорную корзину меня начало тошнить, и я думаю, что не только от этого, потому что я не из мнительных девушек и всегда на такое мне было плевать. Задрав голову еще выше, чем она была, я простояла так минут десять и вроде бы кровь остановилась. То мое состояние просто словами не описать: мне было безумно плохо, больно и страшно.
И страх здесь играет огромнейшую роль.
Когда я пришла домой, то делала вид, будто все отлично и меня совершенно ничего не волнует, в школе ничего не произошло, да и вообще, жизнь прежняя, никаких изъянов. Только вот мое состояние говорило об обратном.
Знаете, сейчас, говоря серьезно, то, пожалуйста, поймите, что это безумно тяжело — знать, что ты умираешь, а мир внутри тебя: органы, клетки, они просто гниют изнутри и поедают самих себя. Тебе не хочется есть или пить, веселиться или грустить, тебе нужно лишь лежать и выворачиваться от боли, что пронзает тебя, как раскаленный меч, острый, как лезвие, режущий тебя там, откуда не вытащить, и все, что тебе остается — это терпеть.
С такими мыслями и с таким состоянием я пошла к Ник на вечеринку, я терпела, да, глупо, но ради того, чтобы увидеть человека в последний раз, можно и справиться с этим.
На мне были темно-синие узкие штаны, материалом схожие с джинсами, голубая рубашка, заправленная в эти штаны и туфли на платформе, не высокой, чтобы было удобно и не низкой, чтобы хорошо смотреться. Я заказала такси и отправилась к ее дому, который находился не так уж и далеко от моего.
Сам дом снаружи выглядел очень даже богато. Я не разбираюсь так хорошо в архитектуре, чтобы описывать его полностью, употребляя в своей речи кучу профессиональных слов, хорошо сложенных в массу метафор и эпитетов, а также сравнений, поэтому просто скажу, что из всех домов улицы он выделялся.
Пройдя во внутрь через открытую настежь дверь, я удивилась еще больше, так как дом внутри действительно был шикарен, но вот пьяные люди, шастающие по нему, и все эти пластмассовые стаканчики, валяющиеся на полу, совсем его не украшали.
Там я познакомилась с некоторыми людьми, некоторых уже знала, поэтому находиться там было не так уж и трудно. После очередной веселой песни началась медленная и грустная, и безумно мне знакомая. Меня за руку схватила Ник и потом крепко обняла. По ней было сразу видно, что человек немного пьян, но какая разница, ведь для этого вечеринки и нужны!
– Хээй, я уж думала, что ты не придешь — сказала она, все еще держа меня за руку.
– Как видишь, я здесь. У тебя классный дом, да еще и бассейн.
– А? Это не мой дом, а моего парня, кстати, а вот и он, познакомьтесь, Сэм. А это Дони, моя ученица-подруга — и она засмеялась, а у меня рухнул весь мир.
Умерло абсолютно все, что было внутри: подохли бабочки, сгнили цветы, ребра вырывались наружу и проступали слезы.
– Очень приятно! Я отойду.
И я ушла. Выбежала на улицу, забежала за угол и чуть ли не закричала во весь голос, но вовремя остановилась. Не хочу, чтобы меня слышали. Не хочу, чтобы меня видели. Ничего не хочу.
Никогда.
С этими мыслями, что вертелись в голове, я шла домой, я забыла о том, что я полупьяная, сонная, что у меня все безумно болит и дрожат руки.
Мне было все равно, потому что такая боль хуже физической раз в сто.
Я пришла домой вся в слезах и соплях, у меня была паника и истерика.
А потом я очнулась в больнице.
Говорят, что я упала с лестницы и родители вызвали скорую. Состояние ухудшилось в двое. Внутреннее кровотечение. Чуть ли не кома. И ведь никто не говорил, что будет так легко, это всего лишь я напридумывала себе самое сказочное будущее и нереальное выздоровление, только этого никогда уже не будет.
Со временем меня забудут, а мое имя превратится в пыль.
Из-за осложнений, мое правое легко постепенно перестает функционировать, поэтому чтобы нормально дышать, как обычный человек, каждый день я проходила фильтрацию легких. Каждые три часа меняется капельница, меня пичкают таблетками, от которых мне становится только хуже, а врачи говорят, что это так протекает последняя стадия моей болезни. Точнее моей смерти.
Каждый день я думаю о ней. О мире, о жизни, о судьбе и за какие такие грехи я стала жертвой этого равнодушного ко всем мира.
Мне снились сны, каких я не пожелаю никому. Все эти кошмары превращались в явь раз за разом. Я просто сходила с ума.
Боль жгла мне грудь, будто я горю изнутри, будто там взорвется самый большой вулкан на Земле и спалит все к чертям, меня и всех остальных.
Мне снилось, как я теряю своих друзей, как теряю родителей, как теряюсь сама, и меня не могут найти, потому что меня уже нет. И не будет.
Через две недели пребывания в этом ужасе мне стало немного легче, от Лип я узнала, что Ник закончила свою практику и уехала в свой родной город вместе с Сэмом. Больше от них ничего не слышно.
Знаете, это несправедливо. Почему некоторым все, а кому-то ничего? Почему одни люди страдают, а другие самые счастливые на свете? Почему кому-то повезло больше, а кому-то меньше? Все просто — это такая жизнь. Такое наше наследство. Судьба. Но черт возьми, я не верю в судьбу, будь то по воле случая, я верю в то, что мы сами создаем ее, и мы сами вправе решать, что нам делать и как с этим бороться. Только что же нам остается, когда сил совсем нет, а ты сам уже мертвец? Я не знаю. Или просто не хочу знать.
В тот день я написала 3 письма: одно — для моей команды удачи и счастья, состоящей из Кэт, Лип, Грэга и Тони; второе — для моих родителей, где я изливала душу и говорила, как сильно их люблю, а третье… третье я написала специально для Ник, после того, как попросила Кэт узнать ее адрес.
Лежа на больничной койке и уставившись на часы, идущие назад, я заметила, что они остановились, будто подали мне знак, мол все, Дони, пора. Я вытащила из вены какую-то иглу, видимо от капельницы, и эта штука, стоящая рядом со мной, похожая на маленький телевизор на ножке с колесиками, тихо запищала. Я приподнялась, собравшись со всеми силами, что были у меня тогда, и выдернула шнур странного прибора из розетки. А потом ничего.
Коллапс легкого, как сказали врачи. Я не боялась умирать в тот момент, я будто знала, что это произойдет прямо сейчас, в ближайшие пять минут. Я просто представила, как было бы круто увидеть океан. Сидеть на пляже на закате, пить вино и любоваться просторами багряного неба. Легкий ветерок создает атмосферу свободы, и я бы чувствовала себя птицей в небе, готовой улететь куда угодно, стоит лишь захотеть. Захотеть.
Я — это я, я все еще сплю, там, на койке в своей палате, где я пробыла последний месяц. Никакой школы, экзаменов, шапочек выпускника, колледжа и собственной семьи.
Я не узнаю, что значит «любить взаимно», иметь детей, стать бабушкой. Но зато я узнала, что такое дружба, что такое чувства, как сильно значит улыбка дорогого тебе человека, и что такое любовь.
"Привет, Ник.
Я попросила Сэма отдать тебе это письмо ровно в 4 утра, и я точно знала, что ты не сможешь уснуть, слушая свою любимую музыку.
Как там побережье океана? Пляж такой же грязный, как все говорят, а люди такие же козлы? Ахах. Шучу. Думаю, что там очень красиво именно в это время или, быть может, лучше на закате, когда прозрачно-лазурная вода океана окрашивается в багровый цвет, цвет солнца и неба, полного красивыми и пушистыми облаками.
Но мне по нраву чистое голубое небо и солнце, такое яркое и желтое, или оно золотое? Я не знаю, но я бы хотела узнать.
На самом деле здесь не так уж и плохо, в этой больнице. Экспериментальные препараты - это просто жесть, такое чувство, будто я объелась галлюциногенных грибов, хотя раньше их и не пробовала. В общем-то со мной все в порядке, как я считаю, а по десяти-бальной шкале боли врачей это, наверное, одиннадцать. Жаль, что я не смогу тебя увидеть сегодня или завтра, или... никогда. Родители сами себя успокаивают каждый день, ну ты же знаешь маму, вечно она все преувеличивает. Сегодня врач сказал, что это не излечить, а я даже и не расстроилась, ни капли. Жалко только, что я больше не сыграю нашей компании на гитаре, да и не прославлюсь на весь мир, как Курт Кобейн и остальные. Зря только на гитаре училась играть.
Записанный альбом так и валяется где-то в комнате, мне далеко не до этого диска, сейчас я думаю, как бы не помочиться под себя, потому что это самое ужасное, просто жесть. Родители бы были не рады, да и так у них крыша от этого всего едет. Я всегда была для них только обузой, но, знаешь, мне бы хотелось побыть ею немного подольше. Видимо не в этот раз.
Я безумно по тебе скучаю. Перечитываю переписку раз за разом, вспоминаю разговоры по телефону ночами, как ты улыбалась и смеялась так громко, что я думала, что оглохну.
Спасибо тебе, что ты всегда была добра ко мне, всегда помогала мне, как тогда с полицией. Всегда была рядом.
Я думала, что если я не скажу это вслух, то это будет не по-настоящему, как в сказке, не всерьез. Будто, если я буду молчать, это и не сможет существовать, не сможет быть правдой, то, что я люблю тебя, Ник, и мне бы хотелось видеть тебя счастливой еще немного времени, что было мне дано. Еще совсем чуть-чуть, чтобы вновь рассмешить тебя и увидеть твою улыбку. Мне бы хватило и минуты.
Но у меня больше нет времени, совсем нет, ни секунды не осталось, лишь тоска, одиночество, жуткая боль по всему телу и моя персональная темная комната, что уготована каждому из нас.
Не ругайся с Сэмом. Он тобой дорожит, и я знаю, что ты им тоже.
Просто будьте счастливы за меня, больше гуляйте и улыбайтесь, как делала бы я, будь я рядом. Будьте самими собой, и никогда не плачьте. Будьте самыми настоящими.
С любовью, Дони.
Xxxx ".
Следующим летом в нашем городе проходил огромнейший фестиваль музыкантов-новичков. Сотни людей, десятки групп сыграли и получили любовь и оценки зрителей, те самые аплодисменты, о которых мечтала я.
Кэт и Тони расстались, как только окончили школу и поступили в разные колледжи. Лип переехала к нашему мастеру голов - Грэгу. Родители пережили то, что им приготовила жизнь и сейчас пили кофе, сидя на моей любимой скамейке в парке рядом с новым молом.
Ник и Сэм сейчас гуляли по пляжу, кончиками пальцев ног зарываясь в песок и ощущая прохладу тихоокеанского прибоя. Слабый ветерок развивал ее темные волосы, которые она постоянно поправляла, аккуратно убирая прядь волос с лица за ухо.
Погода была самой лучшей за последнее время: тихо и спокойно, легкий и нежный бриз касался тела своими прохладными пальцами, а едва ли теплая вода создавала ощущение умиротворения, бегая по коже мурашками от приходящих и тот час уходящих маленьких волн, достигая босых ног.
Не было палящего солнца, лишь изредка лучи били в глаза, будто ослепляя всех вокруг, а небо оставалось все таким же нежно-голубым.
А я... Я всего лишь стала чьим-то дыханием, шепотом ветра, тиканьем часов, шумом волн, бьющихся о скалы. Я стала свободной, оставшись собой.
Я всего лишь разучилась дышать.