(Здесь все реально.Не верите? Ну и не надо).
"Сто первый, сто первый! Бросай якоря!
А там, за сто первым, - опять лагеря!"
(Песня группы "Лесоповал")
-Хватит уже уходить!
Новый начальник следственного отдела крикнул это Соколову, стараясь не смотреть в глаза. Начальник пришел сюда работать позднее, чем старший следователь Соколов, и, соответственно, дел в суд направил намного меньше и потому понимал, что авторитета не имеет, и только криком сможет, наверно, заставить всех работать. Соколов не обиделся и вообще никак не среагировал, он уже мысленно попрощался тут со всеми, и призраки прошлого его мало волновали. Он был пятым из следователей, которые увольнялись из отдела.
Новый шеф выскочил из шестого кабинета, и в помещении стало тихо. Соколов был романтичной натурой и в такие моменты находил много чего для своих чувств, что было скрыто для остальных. Он сидел один в кабинете со старой мебелью еще конца советских годов, насквозь пропитанной никотином, как и стены. Столы, стулья, шкафы с бланками, казалось, на века впитали запах сигарет, кои помогали думать местным шерлокам. После 10-минутного пребывания здесь одежда и волосы впитывали эту отраву как губка. Вспомнил Алексей Николаевич, как первый раз робко переступил порог, и его познакомили с опытными следователями, только на миг оторвавшими взгляд от печатных машинок для приветственного кивка и снова погрузившимися в бесконечный поток уголовных дел девяностых годов. Высокий потолок старинного купеческого дома ненадолго спасал от дыма, и окна часто, даже зимой, бывали приоткрыты. Кабинет небольшой, но другие были еще меньше, поэтому здесь сидели аж четыре следователя. Шум стоял неимоверный, когда все находились на месте. К вечеру голова уже гудела, как колокол. Но коллектив был хороший, и вспоминал всех Соколов с добрыми чувствами. Тот опыт, что он приобрел здесь, был бесценен. Не только по расследованию дел, но самое главное - опыт жизненный. Здесь он узнал и поддержку друзей, и коварство тех, кто другом прикидывался, скупость богатых, щедрость бедных, видел много человеческого горя от утраты близких людей, погибших в ДТП, и много чего еще, что складывалось в фундамент под названием «опыт».
***
-Помни, Леха, здесь не в милиции, там еще что-то можно было говорить, здесь лучше помалкивать вообще. - Андрей заговорщицким тоном посвящал Соколова в особенности новой работы. Лобанов Андрюха - бывший обэповец, и они давно знали друг друга. Просто он раньше на год пришел работать в СИЗО. Сюда много бывших милиционеров пришло.
Старый «пазик» подбирает сотрудников на условленных местах в городе и везёт к пункту назначения - в тюрьму. Автобус перемещает их из одного мира в совершенно другой, со своими законами, писанными и еще в большем количестве - неписанными и более суровыми. В автобусе, среди коллег, все уже ведут себя сдержанно - такова специфика работы, ибо тут каждое слово быстро доходит до ушей оперов и начальства, и как они его интерпретируют, никому не известно. Поэтому на работе у всех - рот на замок. Лица у всех в автобусе напряженные и грустные, не на танцы ведь едут, а в тюрьму, хоть и работать. Почему-то в глаза друг другу сотрудники избегают смотреть, наверно, чтобы не понятно было, о чем думают на самом деле. Все замыкаются и «надевают маски». Время в дороге из-за такой тягостной атмосферы тянется невыносимо долго, несмотря на то, что ехать всего-то ничего, от города до Изолятора - 10 минут езды.
Наконец, приехали к СИЗО, и по одному все заходят через КПП. Сначала сдали свое служебное удостоверение и получили взамен жетоны. Всё, больше и им не выйти из СИЗО по своей воле. Теперь это возможно только с разрешения начальника или по окончании рабочего дня. Если же случится побег, то, пока не поймают беглеца, можно и месяц тут прожить. Есть придется в местной столовой и мыться там, где заключенные моются - в их душевых кабинах.
В административном корпусе, куда Соколов прошел через КПП, царит обычная суета: шуршат бумаги (приговоры, обвинительные заключения, характеристики, жалобы и ответы на них), проверяются посылки для заключенных, а также письма на волю и с воли. На первом этаже располагаются еще: отдел кадров, воспитательный отдел, караулка и медчасть. На втором этаже в изоляторе расположены: бухгалтерия, столовая для сотрудников - правда, готовят там заключенные; актовый зал, следственные кабинеты и спецчасть, куда приходят приговоры из суда, и осужденные отправляются после этого по этапу.
Посередине второго этажа расположен кабинет НАЧАЛЬНИКА. Здесь его зовут Хозяин. Мимо этого кабинета проходят тихо: молча и почти на цыпочках. У этого человека здесь абсолютная монархия, и власть его распространяется не только на тех, кто за решеткой, но и на сотрудников.
В первые три дня своей службы в СИЗО Алексей Соколов пребывал в состоянии шока. После 9 лет работы в милиции он не ожидал, что его можно чем-то удивить по криминальной линии, но не тут-то было. Здесь другой мир, о котором сотрудники (теперь уже полиции), мало что знают. Зачастую они в плену своих домыслов, знают об этом из фильмов, непроверенных басен и т.д. Соколов как–то подумал о том, что курсантов милицейских вузов привозят сюда на экскурсию на пару часов - так ведь это капля в море. Ну, что они могли увидеть за это ничтожное время? Показывали им прогулочный дворик, бараки хозобслуги - и все. Им бы, этим курсантам, здесь практику пройти перед тем, как в отделы идти работать, хотя бы месяц: вот тогда и коррупции у нас в полиции в разы бы меньше стало, и безвинно арестованных - тоже. Насмотревшись на жизнь в тюрьме, полицейский десять раз подумал бы, стоит ли за 2 или 3 тысячи рублей (сумма указана так, к примеру, на самом деле и за миллионы не захочешь, если серьезно задумаешься) попадать сюда. Да и подставляя кого-либо (подбрасывая наркотики или патроны), подтасовывая факты и устраивая прочий беспредел, сотрудник полиции (если он не совсем отмороженный), уже бы знал, на какие муки он обрекает человека, отправляя его в места лишения свободы и, может быть, остановился. Опять-таки при этом помнил бы, что, если все раскроется, то он сам туда попадет! Ну, вот, сколько пользы. Соколов твердо решил, что, если станет министром МВД, ну так, случайно, предложит в Думу такой закон: работа в полиции только после работы в исправительных учреждениях (причем не с бумажками, а реально с заключенными: в должностях младших инспекторов и воспитателей хотя бы)!
...Все сотрудники разбежались по своим рабочим местам, а Соколову надо идти к заветной дверке на первом этаже, около бокса проверки автомобилей. Вот она, эта решетчатая дверь, ведущая во двор Изолятора. Он открывает ее специальным ключом и попадает в мир, еще более далекий от привычного. Всегда перед тем, как шагнуть туда, Алексей чувствовал, как невольно напрягается и концентрируется, т.к. тут расположены бараки хозобслуги, и здесь заключенные не сидят по камерам, а ходят по всей территории. Их много, а ты один и без оружия.
- Здравствуйте! - Приветствует Соколова в бараке осужденный Юра, высокий и худой. Улыбка натянутая, он не знает, что ждать от нового сотрудника воспитательного отдела. Короткие черные волосы жестким ежиком сидят на голове. Черные, чуть раскосые глаза внимательно смотрят за новичком. Тут все одеты в однообразные черные костюмы, и поэтому одежда не отвлекает внимание. Все интересное на лице и на бейджике, где, кроме ФИО и статьи уголовного кодекса, указаны начало и конец срока. Юра уже узнал, что Соколов бывший следователь, как и от кого - загадка, но радио тут действительно работает шустро, фильмы и книги о зоне в этом случае не врут.
Алексей прошелся по бараку, осмотрел спальню, комнату отдыха с большим телевизором на стене, уборную и кухню. Остальные осужденные все на работе, а Юра сегодня за дежурного, поэтому сейчас один. Работают осужденные хозобслуги в столярной мастерской, отливают пеноблоки, занимаются уборкой территории, раздают баланду тем, кто сидит в хатах и т.д.
Есть тут место, называемое «Паровоз». Это гигантская печка из металлических листов, где сжигается весь мусор Изолятора, чтобы не тратиться на его вывоз. Туда работать обычно отправляют новичков. Зимой неплохое местечко, чтобы немного погреться. Соколов потом часто будет здесь останавливаться зимой, но, как только запах становился невыносимым, он быстро удалялся оттуда.
Алексей один среди заключенных хозобслуги весь рабочий день, и все, что угодно, может произойти с ним в любую минуту. В любое мгновение может наброситься проснувшийся зверь. Тебе улыбаются, с тобой здороваются, что-то спрашивают, но грань между сотрудником и заключенным все равно чувствуется, всегда можно ожидать нападения с целью побега. Тут мир поделен на сотрудников и на них - «жуликов», как ребята ласково называли подозреваемых, обвиняемых и осужденных. Ведь у сотрудника есть то, что им нужно для того, чтобы оказаться на желанной воле: универсальный ключик от всех внутренних дверей изолятора, жетон для получения «ксивы», спецодежда, да и просто в заложники могут взять. Работаешь спокойно, но в душе всегда тревога. Тут разные судьбы: и крутые бандиты сидят, и просто бомжи, и бывшие сотрудники силовых ведомств тоже здесь «загорают». Есть тут такие, у кого в подчинении целые бандитские группировки на воле, дома и машины, а есть и те, у кого вообще ничего и никого нет. Тут те, кто «брал» ювелирный или угонял автомашины, торговал наркотой, а также по пьяной лавочке подрался и нанес увечья. Но есть и такие, кто слишком много узнал о прокурорской «крыше» над автозаправками в своем городе…
- За что ты здесь? – Спрашивает Алексей Юру. Надо же налаживать общение, и на самом деле ему интересно, кто он такой.
- Освободился я, товарищ воспитатель, а пойти не куда. Ну, я на рынок заглянул, там юбку украл, думал - продам и еды куплю. Не успел далеко уйти: поймали, побили и в милицию сдали. – Так вкратце человек поведал, как он лишился воли. Это позднее Юра, мастер с золотыми руками, отреставрировавший Соколову древнюю, сильно пострадавшую икону, расскажет, как он пытался начать новую жизнь и после очередной отсидки через православную общину был устроен при монастыре плотником. У него хорошо все получалось, но монастырь-то женский, и, когда его с послушницей застукали с поцелуйчиками, то путь ему сюда уже был заказан. Больше шанса ему, никому не нужному в мире, никто не давал, и он пошел воровать. С воли ему не приносили гостинцев, и ребята от жалости делились с ним, когда он доставал их своим нытьем. Да, ему приходилось ходить и жаловаться на свою судьбу в надежде, что кто-нибудь поделится колбаской или пирожком. Унижение? Да! Но как тут еще выжить? Иногда Юрик срывался и, наглотавшись таблеток, был под кайфом. За это его, конечно, в карцер отправляли.
- Там не знаешь, матрасом накрыться или лечь на него и трястись от холода. Одеяло тонкое, не спасает. Дубак конкретный! – Осужденный Саша рассказывает Соколову свои впечатления от «люкса», только выйдя сегодня оттуда. «Люксом» карцер прозвали сотрудники потому, что там заключенный находится один, никто ему не мешает. На самом деле - это просто комната сплошных ужасов. В 6 часов утра там всегда подъем. Кровать надо поднять к стене, и продольный из коридора штырем фиксирует ее в таком положении. В течение дня лечь и посидеть на ней невозможно до отбоя. Постельное белье с матрасом тоже сдается, и остается только табурет, похожий на пенек, в центре камеры. Он прочно прибит к полу. К стене тоже не прислонишься: она специально сделана очень неровной, словно в пупырышках из цемента в кулак величиной, ее зовут здесь «шуба». Один из местных обитателей, попав на пятнадцать суток (максимальный срок), будучи по натуре художник, рассказывал Соколову, что, чтобы не сойти здесь с ума от одиночества, он в этой шубе угадывал изображения животных и прочее - как дети, когда рассматривают облака. Самое страшное, что в камере днем нет света, а ночью его специально включают. Здесь нет часов, и время определишь только по солнечному свету за зарешеченным маленьким окном почти под потолком. Ужасы на этом не заканчиваются. Тут НЕТ БАТАРЕЙ ОТОПЛЕНИЯ ВООБЩЕ! СОВСЕМ НЕТ! Зимой лучше сидеть тихо и не бузить, если не хочешь стать заключенной сосулькой. Однако отрадно, что мужская дружба и солидарность заключенных непостижимым образом пробивала и эти стены. Даже сюда удавалось подкинуть несчастному парню сигарет и шоколадку. В такие моменты человек в отчаянном положении больше ценит даже не сами подарки, а именно дружбу и заботу. Тебя кто-то помнит, и это очень греет на планете одиночества.
Соколов вышел из барака и зашел в это же здание, но в дверь посередине. Тут «художка», где рождаются плакаты и стенды для оформления административного корпуса. За художника тут осужденный за мошенничество в крупном размере, по кличке Бабай, т.к. таджик. Он давно в России и жил в Москве. Бабай крупного телосложения и одноногий. Лицо, как масленый блин, глазки маленькие хитрые, как и положено мошеннику. Бабай - главный контрабандист, ведь через него много чего приходит в барак. Те же «колеса» Юра взял именно у него.
- Здравствуйте! Здравствуйте! Вы не представляете, как тут радуются новому человеку. – Бабай привстает, держась за стол и с трудом вытаскивая из-за него тучное тело. Показывает свои работы - плакат к очередному государственному празднику.
- Никогда раньше не занимался этим, но что еще я могу с одной ногой? Вышел на «рабочку», чтобы быстрее мой срок прошел. - Потом Бабай расскажет, что они с подельниками хотели реализовать фальшивые акции крупного предприятия, но за ними уже следили, и их повязали. Подельник его сидел тут же и тоже был в хозобслуге, но был в страшной обиде на Бабая за то, что оказался здесь, и они не разговаривали. Этот художник и поведал Соколову про зверей на стене карцера.
Слева от «художки» располагалась мечта любого парня из хозобслуги - прачечная. Почему мечта? А потому, что там работали девушки из хозобслуги. Гарем своего рода. Но дверь там всегда на замке, и с девчонками неотступно находится сотрудница. На ночь они уходили на режим, т.е. в основное здание изолятора, только их камера была отдельно от всех остальных. Девчонки там были в основном молодые и симпатичные, разных национальностей. Они как–то попросили Соколова с ними в футбол вечером поиграть - было весело. Мимо проходили парни из хозобслуги и откровенно завидовали Алексею. Как бы им хотелось пообщаться с девчонками, но табу каралось очень строго. Кроме прачечной, девушки в обязательных платочках еще работали уборщицами в административном корпусе. Всем в хозобслуге полагалась зарплата, потратить можно было прямо тут, в магазине изолятора. В основном покупались сигареты, что-то из еды и непременно майонез с кетчупом. Соколова удивило такое повальное увлечение приправами.
- Да мы их в кашу перловую добавляем, чтобы ее есть хотелось, - ответил на его вопрос Ваня-молдаванин. Основные блюда - овсяная каша и перловая, постепенно мужики уже это есть не могут, так их каши достают, вот и заправляют их приправами.
***
Снова и снова Соколов идет по продолу мимо камер, иногда заглядывает в смотровые глазки потому, что просто интересно, что там, в камере. Днем многие спят или телек смотрят. Основная жизнь тут кипит ночью. Все темные дела на планете творятся ночью, а тут темная материя преобладает. Пользуясь тем, что сотрудников изолятора ночью становится очень мало (остаются только малочисленные дежурные, да часовые на вышках, которые не уйдут оттуда, что бы не произошло), все тут «ходят на ушах». Тянутся из камеры в камеру «дороги», по ним летают со скоростью молнии то телогреечка, то сигареты, то пакет с корочками черного хлеба, из которых зеки приготовят бражку, то просто "малявы" (записки). Кто ест, кто просто смотрит телек, кто чинит разборки, кто вскрывает себе вены, т.к. даже не во что пареньку переодеться, нет у него никого на воле.
Запомнился мне один такой парень среди остальных. Он был очень молодой, лет 20 на вид, худощавый, невысокого роста, тихий и спокойный. Но его унижала та мысль, что даже нижнего белья на смену у него нет, и он не понимал, как ему жить дальше. Это на воле: постирал, пошел-купил, а здесь что делать? Если стирать, то во что переодеться? Одиночество и безвыходная ситуация раздавили его в тот момент окончательно. Жить дальше так он не мог и не хотел! Сокамерники у него были равнодушные и не поделились своими запасами, хотя вполне могли помочь парню и попросить у соседей на крайний случай. Возможно, они грубо пошутили над ним и потребовали «отработать» за новую одежду. Эта отработка могла означать что угодно, вплоть до, извините, торговли своим телом. У парня было еще мальчишеское чистое лицо, он явно не мог сломать себя, не мог смешаться с грязью и предпочел смерть. Он полоснул себя чем-то острым по венам. Тут сокамерники пожалели его, или, скорее, испугались ответственности и позвали сотрудников. Продольный нажал кнопку тревоги, и все, кто дежурил в ту ночь, прибежали к камере. Почему парень раньше не обращался? Возможно, стеснялся? Видно было, что он первый раз в тюрьме. Могло и такое быть, что его держали по оговору, по ошибке или подставили - и таких Соколов там видел. Представляете, что значит сидеть ни за что, да еще так страдать?! Алексей не знал, что он совершил, в чем его обвиняли, но даже если и совершил, то, скорей всего, что-то незначительное, т.к. не похож он был на матерого уголовника. Слава Богу, жизнь и здоровье парня оказались вне опасности, врач его перевязал, тем и обошлось. Одежду дежурные офицеры ему нашли, и тогда же, на дежурстве, передали ему лично в руки. Сокамерников Соколов пристыдил с дежурным офицером, и они вроде подобрели и пообещали помочь парню. Больше в той камере не было инцидентов.
Здесь, как и на воле, за здорово живешь ничего не получишь. Жаловаться никому нельзя, сразу становишься «терпилой», а здесь таких не любят, ведь из-за них как бы и сидят. Вообще, человеческая жизнь здесь ничего не стоит. Круговая порука, отработанные годами методы бесшумного убийства, и все шито-крыто. Вот так проходит обычная ночь в тюрьме в то время, пока на воле мирно спят или отрываются в клубах, даже не подозревая, как еще очень легко в нашей стране можно все потерять в одночасье и оказаться здесь - по другую сторону «тормозов».
«Тормозами» здесь, в тюрьме, называют дверь камеры, которая отделяет зека от свободного мира. Тормозит она человека в изоляции на длинные, тягучие до безумия года, месяцы, дни, часы и минуты. Здесь считают и минуты, особенно когда происходит процедура освобождения. Пока оформят все бумаги, снова сфотографируют и откатают пальчики (на случай, если вдруг не того отпустили), чтобы потом легче найти было, и т.д. Долгожданная свобода все ближе, но формальности еще не пускают. Зеки в таких случаях считают каждую минуту, ведь воля уже совсем рядом, просто рукой подать. Соколову однажды приходилось заниматься такой радостной процедурой, и он видел это нетерпение заключенного, сравнимое разве что с сильной жаждой, при которой до источника воды еще надо сделать несколько шагов. Чувства заключенного невольно передавались и ему, и, как мог, он старался приблизить этот сладостный миг. Но тут, как назло, то фотографа нет (заболел или в отпуске), то пальчики некому "откатать" (опера все ужасно сегодня заняты игрой в нарды) , и т.д. Процедура затягивается, заключенный на грани нервного срыва. Побегав по всем кабинетам и потеряв надежду на содействие, Соколов начинает все делать сам. Что такое - заниматься не своими обязанностями, объяснять не надо. В душе протест, желание уволиться и все сказать начальству о раздолбайстве, царящем в учреждении. Затем начинаешь учиться незнакомому делу, и на пятый раз вроде что-то выходит. Ну, думаешь, все - человека к маме сейчас отпустишь, сам отдохнешь (в смысле займешься своей работой), но не тут-то было. Прибегает какая–нибудь тетя Маша-завхоз и громче всех возмущается, что не сдана освобождающимся какая-нибудь портянка. С пеной у рта она будет кричать, что без ее подписи в бегунке никто на свободу не выйдет, плевала она на судебные постановления, что за эти портянки у нее вычтут из зарплаты, а она и так здесь самая обделенная. Заключенный, в ужасе умоляя, просит у своих корешей дать ей эту несчастную тряпку и клянется, что завтра же привезет 10 портянок и букет цветов, шампанское и торт для горячо любимой и неповторимой в своем роде тети Маши. Довольная своей вновь утвердившейся властью и авторитетом, а также возможностью хоть кого-то застроить и отвести душу (многим из нас так не хватает ушей, чтобы просто выговориться), тетя Маша гордо удаляется в свою кладовку, протискиваясь тучным телом в узкий дверной проем (от недоедания ее так раздало, наверно), по дороге соображая, с кем она опрокинет завтра бокал шампусика и съест тортик.
Ну, вот и открылась последняя из многочисленных дверей следственного изолятора, и еще один человек покидает это мрачное место, хорошо бы - навсегда. Алексей хочет сказать ему "до свидания" по привычке, но осекается и говорит: «Прощай, удачи тебе!». Увы, за каких-то полтора года его работы двое ребят уже успели вернуться в эти страшные стены по новой.
Кроме Соколова, в отверстия для наблюдения смотрят продольные – сотрудники, которые здесь дежурят. Обо всех происшествиях им положено сообщать. Если ЧП (драка, суицид или пожар), то они должны нажать кнопку тревоги, и все сотрудники, бросив свои дела, бегут туда, где случилась беда. Когда в камере что-то нужно, над дверью загорается лампочка. В оконце, устроенном в двери (металлическая пластина, закрывающаяся снаружи на засов, размером 40 на 40 см) передаются миски с едой, письма, литература из библиотеки и приговоры суда. Читают мало, в основном классику и Библию. Книги-однодневки «идут» плохо. Не та атмосфера, не до развлекухи. С «продольным» из камер пытаются заговорить, установить какие-нибудь отношения, пытаются уговорить что-нибудь пронести (спиртное, наркотики, мобильник, передать «маляву» - да что угодно), обещая деньги. Сначала деньги дают, а потом, угрожая, что сдадут начальнику, заставляют работать бесплатно. Там, в камерах, сидят мастера своего дела, мошенники и воры, умеющие манипулировать человеческой психикой, и, как только они нащупают слабое место, то спуску уже не дают.
Новичку в камере дают три дня на адаптацию, потом бьют за каждое нарушение правил. Даже язык камерный ты уже должен осваивать. Забылся, например, сказал вместо «аленки» «мусорное ведро» - получи за это кружкой по голове. Да так, что эмаль отлетает. Докопаться тут могут не только за что-то, а просто так, от скуки. Спросят, например, плотника, чем он на работе занимался, и незаметно подведут беседу к тому, что он молотком стучал. Все, попал, стучал - значит стукач! Получи свою порцию. Всем весело, кроме плотника. Тут строго со словами, как и сказано в Писании - за каждое слово даешь ответ. Лучше здесь помалкивать - целее будешь. Так бы на воле некоторые следили за своим «базаром».
***
Повторимся: видел здесь Соколов и оговоренных заключенных, тех, кто сидит ни за что или за ерунду. Вот, например, один деревенский паренек прокатился на чужом мотоцикле, переехал мост - там его и поймали. Неужели три года он должен мучиться за это в тюряге? На фоне ворующих миллиардами и не садящихся министров это выглядит дико! Оттуда он выйдет матерым воришкой, если не сломается - тогда станет опойкой. Редко кто, выйдя из того мира, берется за голову и становится человеком. Вам никогда не озвучат такую статистику, даже если бы она и была. Обществу интересно, сколько совершено преступлений и каких, сколько раскрыто, какие сроки получили преступники, но никто не интересуется, сколько исправилось в исправительных учреждениях; сколько смогло устроиться на работу, а сколько вынуждены воровать, чтобы выжить, т.к. нигде не берут из-за темного прошлого? Или, как всегда, все это известно, но не озвучивается, дабы не портить общую картину. Многие думают, что преступник посажен, значит - и делу конец. Господа, но это не конец, если ему всего-то лет 20! Вся жизнь впереди - вот он отбыл, на работу не берут, и он снова крадет у нас или убивает нас, чтобы завладеть чем либо, опять мы с вами расплачиваемся за то, что тема эта не проработана. Раньше после отсидки для освободившихся были закрыты многие крупные города, чтобы свести к минимуму возможные жертвы и искать чтобы легче было. Кроме того, освободившемуся адаптироваться на свободе легче в малых провинциальных городках. Также они первое время жили на поселении, и пусть облегченный, но все же был режим, и все ходили на работу, постепенно вживаясь в более вольную жизнь и приучаясь к труду. Все под контролем, и за малейший возврат к прошлому можно было снова вернутся на зону. Теперь этого нет. Выводы сами напрашиваются.
Неслучайно вспомнил Соколов того деревенского паренька. Тема подростков в тюрьме особенно болезненная. Когда же Алексей увидел сидевшего по оговору совершенно невиновного мальчишку, то это вообще не могло оставить его равнодушным.
Находиться за решеткой подростку намного тяжелей, чем взрослому, по ряду причин. Он жаждет познавать новое, взрослый же уже может жить воспоминаниями. Что там нового, кроме тюремных тем, может узнать подросток? Да ничего. Многие бы с радостью и учились по школьной программе при соответствующих условиях, если бы их хотя бы держали отдельно от тех, кто не хочет сам и другим не дает. Подростки, в отличие от взрослых, максималисты и строже придерживаются тюремных законов, поэтому часто разборки внутри камеры устраивают именно они. Этим большим детям необходимо много двигаться, очень угнетают их эти пять на семь метров. На прогулке в бетонных мешках не лучше, да и если смотрящий камеры скажет, что сегодня не идем, то и не пойдет никто. Порой сотрудники их даже уговаривали пойти подышать хотя бы чистым воздухом, т.к. в камере из-за курения и пара от постоянно работающих кипятильников (для чифира и стирки) просто можно было «топор вешать». Отсюда и болезни легких у сидельцев, туберкулез в основном.
Скука там для этих парней невыносимая. Тогда в моде были «Денди», компы только входили в жизнь страны и были далеко не у всех сотрудников. Вот и приносили им приставки, чтобы хоть как-то отвлечь от серой повседневности. За хорошее поведение награждались ребятки «комнатой отдыха». Тоже камера, но там был установлен турник для подтягивания, видеомагнитофон имелся, и сотрудники приносили им выбранные ими из числа разрешенных фильмы, а также настольные игры. Все это, да и просто перемена обстановки, немного скрашивали им жизнь. Если в камере возникали какие-то проблемы, то продольный делал замечание и требовал назвать фамилию виновного. Смотрящий и кто сильнее пихали к «тормозам» самого слабого, и тот называл свою несчастную фамилию. Вот один такой пацанчик с несчастной фамилией и оказался тем пареньком, который вообще и не должен был тут за "решкой" сидеть и терпеть побои сокамерников, их жесткий каждодневный и ночной пресс и вообще эти стены, эти «тормоза», не пускающие к бабушке (единственному человеку на Земле, который у него был). Еще приходилось ему терпеть аллергию, которая высыпала после одновременно съеденных нескольких апельсинов, переданных бабушкой.
Поясню для тех, кто не знает. Поступает сокамернику передача - смотрящий разделяет ее. Приходилось нашему герою оставшееся быстро есть, т.к. наевшиеся сокамерники снова захотят, и ему больше не достанется, а это все-таки гостинец от любимой бабушки. Он бы и рад постепенно съесть апельсины, но их потом просто не будет. Вот парень и переедает их. Потом высыпает на руках сыпь, которая в условиях влажности и бетона, а также при отсутствии необходимых лекарств намокает и болит. Врачи изолятора, уже все видавшие на своем веку и часто посылающие куда подальше, если и сжалятся, то дадут антибиотик. С ужасом случайно прочитал Соколов на упаковке, что срок годности у этих таблеток истек 10 лет назад! Это подросткам дают врачи, у которых дома тоже дети! Описываемые события происходили не в 90-е, а уже в 2000-е годы.
Тот невиновный мальчик с чистыми детскими глазами часто вспоминался впоследствии Соколову. В этих больших глазах на худом и бледном лице - нескрываемая боль и ужас от того, что он здесь находится и все это терпит, а главное, что он ничего плохого никому в жизни не сделал и вдруг - тюрьма с ее ужасами. За что, дяденьки и тетеньки взрослые?! Из вас многие и сотой доли этих мук не испытали! Этот подросток еще, к тому же, был мал ростом и поэтому вообще походил на ребенка. Он почувствовал, что может Соколову довериться, и часто просил его вызвать из камеры к себе в кабинет. Алексей вызывал его, когда только мог, и он, заходя в кабинет воспитателя, буквально менялся в лице и как будто сбрасывал какой-то тяжкий груз с плеч. Они разговаривали, а больше ничего ему не надо было. Другой бы стал клянчить сигарет, конфет и чай, но не он. Он благодарил Соколова за то, что у него есть эти 15 минут, чтобы отдохнуть от камеры, от сокамерников и говорить, что думаешь, а не то, что можно, да еще на тюремном языке.
Вот они и поговорили. Извини, мальчик, но Соколову надо идти дальше, и паренек снова облачается в маску для камеры, и на его худенькие плечи невидимо падает тяжкий груз. Он с грустью смотрит на Соколова, и тот провожает его до «тормозов». «Продольный» открывает их и закрывает за несчастным. А перед Алексеем все стоят эти глаза, наполненные болью.
В чем его обвинили, наверно, многих интересует. Да он просто мимо проходил, когда подростки насиловали пьяную бомжиху. Его они даже прогнали, и он пошел дальше со своей удочкой ловить рыбу. Потом опера решили состряпать громкое дело. Выбрали из участвовавших в преступлении самого слабого, к тому же, психически неполноценного, и давай прессовать. Тот назвал всех, кто там реально был и кто мимо шел, и оговорил со страху. Всех отловили, кинули в клетку, следствие особо не копалось. Всем некогда, других дел хватает. У Соколова тоже, например, до 25 дел с лицами доходило, хотя есть рекомендация, что не более 5 дел должно быть. Затем, тупо с объяснений, следователь перепечатал показания и заставил подписать, а потом передал в суд. Все эти два или три месяца следствия (это еще не срок, обычно дольше бывает), оговоренный наш рыболов мучился в тюрьме и терпел все вышесказанное. Милосердный Господь восстановил справедливость, и на суде нашего рыболова отпустили, признав полностью невиновным в инкриминируемом ему преступлении! Слава Богу! Когда Соколову это рассказали, он просто праздник какой-то почувствовал. Если бы у всех невинных так заканчивалось!
***
Здесь многие принимают Крещение. Иконы стоят во всех «хатах», где преобладают славяне. На шее обязательно крестик. Тут нет больше никакой надежды и помощи («Не имамы иныя помощи ни иныя надежды»), да и довериться целиком больше некому кроме Него. Подсознательно это все здесь понимают и часто говорят: «Не верь, не бойся, не проси!», имея в виду людей. Это им не верь, их не бойся и у них не проси. Но, увы, если кто и молится, то про себя. Тех, кто реально обрел здесь настоящую Веру, единицы. Но Соколов таких видел. Они много раз просили его позвонить сильно занятому батюшке и, когда после настойчивых звонков тот приезжал, они очень искренно исповедовались, причащались, и, как дети, радовались, что смогли участвовать в Таинстве. Душа его радовалась за этих ребят, и верилось, что такие-то точно сюда больше не вернутся. Один заключенный из хозобслуги, тоже Алексей, бывший сотрудник уголовного розыска, сказал Соколову:
- Я, наверно, навсегда запомню эту картину, как батюшка выходит от нас, и его черная мантия развевается на ветру, а на лице у батюшки печать вечности, покоя и бесстрастность. Смотришь на него и веришь, что жить можно вечно, но по-другому и не здесь.
С Алексеем Соколов быстро подружился. Конечно, на людях все было официально, а когда свидетелей не было, говорили по душам. Он сел сюда потому, что многое узнал о темных делах своей прокуратуры. В ходе розыскных мероприятий он случайно обнаружил, что над заправками в их районе крышуют те, кто должен следить за соблюдением закона другими, т.е. прокуратура. Ему стали поступать угрозы после этого. Когда же произошла одна мутная история с девицами легкого поведения, то Алексей, заступившийся за девушку, когда ее били, получил срок за ее изнасилование. Понятно, кто уговорил девицу оклеветать Алексея. Здесь, в изоляторе, Леха стал читать Библию, и постепенно до него стало многое доходить. Понял, что жил неправильно и не замечал Творца, пока не очутился тут. Правильно говорят, что к Богу приходят либо ногами, либо на коленях…
Сегодня Соколов получил свою первую зарплату. Сумма была меньше обещанной в отделе кадров при поступлении. В милиции ему платили больше, хотя и это было в притык. Заплатили ему только 4 800 рублей, а за квартиру надо было отдать 2 500 рублей. Дома двое детей и не работающая жена. В таком мрачном настроении он попался на глаза Алексею.
- Николаич, здравствуй, что случилось? - Он искренне хотел узнать о том, что омрачило лицо друга. Соколов поведал ему свою печаль.
- Да я заметил, что живете вы тут небогато, мягко говоря.
- Интересно, как это ты определил?
- Так как форма на всех казенная и обувь тоже, то остается только ремень. Ремень покупают все сами, и, судя по ним, с деньгами у сотрудников не густо.
- Верно подметил. Тут не Москва и подработок не случается, просто негде тут подработать - т.к. и РАБОТАТЬ здесь негде. А у тебя был калым?
- Да, конечно, там все у нас подрабатывают, зарплата тоже не ахти. Я, например, в гольф-клубе в охране долго работал, многих звезд эстрады повидал, например, Кристину Орбакайте, танцующую на столе. Но однажды погорел на иностранце. Подходит ко мне финн и тычет в лицо рыбой со стола. Я пытался его успокоить и мягко отстранял, но тот уже был бухой и все лез на меня. Тогда я вспомнил боксерскую молодость и отправил его в нокаут. Еле отмазался тогда, но, конечно, калым накрылся. Быстро нашлась другая работенка, столица ведь большая.
- Как же мне дальше жить, Леха? Придется, наверно, увольняться, только куда?
- Не горячись, Николаич, подумаю, может что и подскажу, подожди немного.
Через несколько дней Леха отозвал Соколова в сторону и сказал, что если он принесёт мобильник, то он позвонит своему лучшему другу и тот возьмет Соколова к себе на хорошо оплачиваемую работу. Сказано - сделано. Соколов с Лехой ушли на кухню в бараке, где никого не было, и заключенный сел на пол, чтобы с улицы никто не увидел его с мобильной трубкой. Леха быстро по памяти набрал номер.
- Володя, привет! Это Леха Назаров.
- Леха, братишка, ты что, освободился?
- Нет, я еще сижу.
- Как ты?
- Ну, как тут может быть, в тюрьме, жив и слава Богу. Я тебя, Володя, попросить хочу, помоги одному хорошему человеку к тебе в охрану устроиться. Он сотрудник изолятора, помогает мне, но тут зарплата никакая, и он хочет найти другую работу.
- Лех, сейчас вакансий нет, но я поговорю с начальством и, если место будет, сразу сообщу на этот телефон.
- Спасибо, Володя, сделай, как для меня бы сделал, очень прошу.
- Не волнуйся, Леха, мы же друзья - сказал, значит, сделаю.
Леха отдал Соколову телефон. Потом попросил сделать звоночек один короткий своей жене. У него сынишка должен был в этом году в школу пойти, и он очень соскучился. Конечно, Алексей позволил.
Прошло несколько месяцев в ожидании лучшей работы. Дни тянулись однообразно, вокруг ломались судьбы и заключенных, и сотрудников. Уволили Серегу-опера, поймав его с бутылкой коньяка. Заподозрили, что хотел передать заключенному за деньги. Серега все отрицал, говорил, что своим нес, операм. Уволили. Одного сотрудника раскрыли, что он стукачок. Он раньше в налоговой работал, потом его с коллегой повязали. Коллегу осудили и на нары, а Витек пообещал на фэбэсов работать, и те в отношении него преследование прекратили. Они Витька к нам направили, копать компромат на сотрудников.
- Ну как тебе, Леха, денег может хватать при такой копеечной зарплате? Дети, жена не работает, квартплата, я не понимаю? - Витек не унимался, так ему хотелось узнать, чем я подрабатываю в Изоляторе, чего я такое незаконное делаю, чтобы спалить меня.
-Я, Витя, не курю и не злоупотребляю спиртным, это ведь большая экономия.
-Не, ну мясо же ты ешь, а оно нынче дорого стоит, а без него же жить нельзя? – Мысленно Соколов потешался над ним, он же не знал, что Алексея опера уже предупредили о его двурушничестве, ведь дружок-то его подсевший здесь, в этом Изоляторе парился, и, увидев Витька, он сразу операм все рассказал.
- У нас, православных, посты часто бывают, тоже экономия, так и живем тут, в провинции, кроме того, в кабаки, как вы в больших городах, не ходим, понимаешь? - Витек ездил на работу полтора часа на электричке в один конец и жил ближе к столице, чем немало всех удивлял, пока не узнали, зачем он здесь. В общем, поняв, что он раскрыт, Виктор через месяц уволился на гражданку.
Почти каждый обход по-прежнему переводят в другие камеры тех, кто не ужился с сокамерниками. Один мужчина весь срок, а это почти год, провел в одиночке по своей просьбе. Маленькая, узкая и холодная камера, зато его никто не трогал. У него было очень болезненное самолюбие. Он даже делал замечание, если сотрудники его на «ты» называли.
Бывают у человека незабываемые и яркие сны. Очень редко, но бывают. Если остальные похожи на картинки из прожитого дня, из прошлого или просто игру воображения, отдых мозга, то тут совсем по-другому. Не забыть Алексею тот сон. Короткий и очень насыщенный.
Яркий раздражающий свет ламп, и Соколов видит себя зажатым в углу продола - туда загнали его дикие звери. Их много, разных зверей, но один из них, тигр, особенно запомнился. Он рычит, ноздри раздуваются, идет на Алексея и бросается, подняв лапы с острыми когтями для смертельного удара. Внезапно свет меркнет, и Соколов видит себя уже медленно летящим над изолятором строго вверх со скрещенными на груди руками. Внизу - корпуса СИЗО, на дворе уже ночь и в зарешеченных окнах горит свет. Высота примерно метров 100 уже, а он поднимается все выше и выше от этого страшного места…
Через пару дней после этого необыкновенного сна Володя позвонил Соколову и сообщил, что у него только две недели, чтобы уволиться и приехать к ним работать на фирму. Конечно, Алексей написал заявление, и пошел отсчет последним дням зарешеченной работы. Соколов поблагодарил Алексея за помощь и пообещал молиться за него всю свою жизнь св. Блаженной Матроне Московской. Накануне он давал Лехе книгу о ней, и он тоже в трудные моменты стал обращаться к этой святой.
Новая работа резко отличалась от прежней. Свобода, дорогие машины и состоятельные люди вокруг, с семьей больше времени проводишь и зарплата в три раза больше. А главное - никаких решеток и тормозов, никаких мучений рядом. Когда он поработал месяца три в охране, Соколова заметили и предложили работать уже в офисе. Там он еще больше почувствовал себя человеком, и зарплата, поднявшись еще выше, этому тоже способствовала. Своего друга, что остался за решеткой, он не забывал и молитвы о нем совершал каждый вечер исправно.
Через полгода Алексей освободился. Они созвонились, и тот поведал, что часто ходит в храм, помогает там по хозяйству. С работой теперь из-за судимости нелегко, но он не унывает, верит в лучшее. Главное - он свободен, нет бетонных стен со всех сторон и «тормозов», и звери не бросаются на него ни во сне, ни наяву.
Рецензия на «Тормоза» -прежнее название рассказа "Бросок зверя"(Андрей Коршунов 2)
Добрый вечер, Андрей. С большим интересом прочитала Ваш рассказ. Начала читать и не могла оторваться. Для меня тюрьма - это неведомый, непонятный мир, где действуют свои законы. Ночная жизнь меня удивила не тем, что она есть. Про это я уже читала. Удивила фраза:" кто-то вскрывает себе вены, т.к. даже не во что пареньку переодеться, нет у него никого на воле, да и здесь за здорово живешь ничего не получишь". Неужели те, у кого нет никого на свободе, всегда находятся в таких невыносимых условиях, что вскрывают себе вены? Или дело в другом? В роде преступления, в силе духа, или есть еще причины? Голод, унижения, чувство одиночества?
Мне рассказали реальный случай, когда парень отсидев год, вернулся подавленным, молчаливым, замкнутым (и я на свой страх и риск написала миниатюру "Сломанная душа"). Не найдя работу, он покончил с собой. Слухов было много (всех удивил его поступок). Кто-то предположил, что во всем виновата тюрьма (сломанная воля, уничтожение самоуважения, избиения). Трудная тема, сложная.
Меня очень тронуло Ваше упоминание об искренне поверивших в Бога. Многие уверены (и те, кто сидели сами, но в Бога так и не поверили, и те, кто там не был никогда), что они притворяются, чтобы получить какие-нибудь блага. Но неужели искренне поверить в Бога в тюрьме невозможно?
Большое спасибо за очень интересный рассказ! Желаю Вам творческих успехов!
С уважением,
Анна Арбатова 09.12.2012 23:25 • Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
Большое Вам спасибо, Андрей, за такой подробный и интересный ответ. Хорошо, что тот парень (20-ти лет) не погиб. Меня глубоко поразил этот случай. До какого душевного состояния нужно дойти, чтобы решиться резать себе вены. В таких условиях может выжить только сильный духом. А где эту силу взять, если в семье не было соответствующего воспитания? Она появляется не сразу, она растет вместе с человеком.
На "Прозе" есть несколько авторов, которые пишут о тюрьме и жизни заключенных очень интересные рассказы. Но это взгляд со стороны осужденных, а мне еще интересно и мнение тех, кто работает в тюрьме (для получения более правдивой картины).
Еще раз большое Вам спасибо, Андрей! Желаю Вам творческих успехов!
С уважением,
Анна Арбатова 10.12.2012 22:16 Заявить о нарушении / Удалить
Благодарю, Анна! Вам тоже всяческих благ!
Андрей Коршунов 2 11.12.2012 21:31 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Здравствуйте, Андрей!
Я хочу у Вас спросить о людях, которые находятся в тюрьме по эту сторону "тормозов", - приходят ли они к вере, к Богу, ежедневно видя всё то, что Вы описали? Или их тоже единицы?
С уважением,
Александр Сизухин 25.12.2014 22:10 • Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
Хороший вопрос, Александр.Я как - то и не думал в таком ракурсе. По моим наблюдениям их единицы.Ничем нас не вразумить, коль мы "слепы" и "глухи"... Кроме того многие думают, что там сидят неудачники,пьяницы, наркоманы и лентяи, а они туда уж точно не попадут и это порождает некую гордость.
Андрей Коршунов 2 25.12.2014 23:12 Заявить о нарушении / Удалить
Ну в основном-то,наверное, да - пьяницы, наркоманы, преступники... Но с этой-то стороны ЧТО противопоставить? Для чего Господь собирает всех человеков в одном, таком страшном, месте, разделённых лишь железной дверью? Вы, как я понял, человек верующий, ушли оттуда...
Александр Сизухин 26.12.2014 00:05 Заявить о нарушении / Удалить
Да, Александр, меня только на полтора годика там хватило. Для чего собирает? Его пути неисповедимы. Предположить только можно, чтобы одни ( в одном статусе) посмотрели на других и сделали каждые свои выводы о том правильно ли они жили и живут.
Андрей Коршунов 2 26.12.2014 21:58 Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Написано талантливо, единственное не понравилось, что к осужденным проявляете жалость, которую (причем сами об этом пишите) там никто не ценит, считая это проявление слабости. Уверен, что есть невинно осужденные, но их единицы. Вроде их стоит жалеть, но они, пройдя круги ада, перестают быть человеком. Я много работал с бывшими зэками, среди них много талантливых, умных, но человеком из них никто не стал. Может, в этом виновно само устройство УИНа?
Игорь Соколов 5 01.11.2014 05:08 • Заявить о нарушении / Удалить
+ добавить замечания
Спасибо,Игорь за прочтение и оценку.Согласен, что после наших пенитенциарных учреждений остаться человеком почти не возможно.Сущее чистилище на Земле! Но единичные случаи на моей памяти есть и я искренно радуюсь за этих парней и девчонок.Помогла им остаться людьми и не скатиться дальше на дно после освобождения - вера в Бога. Система УИН как и МВД очень отстала от реалий во многом она осталась советской в плохом смысле. Но страны советов давно нет, жизнь идет дальше, а система УИН не меняется лишь немного стала мягче.Пишу с жалостью к осужденным, потому что понимаю, что и сам не без греха и не могу бросить в них камень осуждения, как это не банально звучит. Особенно жаль было смотреть на подростков и женщин. Любой может оступиться, но не топтать после этого надо человека, а помочь ему понять своё заблуждение и указать дальнейшие возможные для него пути, я так думаю. Конечно к отморозкам конченным это не касается, таковые во власти тьмы и проводят ее волю на Земле,т.к. продали свою душу, тут уже только священник поможет. В большинстве своем с заключенным общался нормально за редким исключением. Мир вам.
Андрей Коршунов 2 02.11.2014 13:57 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Добрый день, Андрей!)
"От тюрьмы и от сумы не зарекайся"-этот постулат известен всем.
В этой ситуации может помочь человеку лишь сила духа.
Тюрьма-это целый мир,
в котором нет жалости и сожаления.
Об этом ваш рассказ.
Очень интересно и талантливо написан.
Спасибо!
С теплом-Мира Лисовская.
Мира Лисовская 17.08.2014 17:37 • Заявить о нарушении / Удалить
Спасибо Мира! Очень тронут! Вам всего хорошего во всем хорошем!
Андрей Коршунов 2 18.08.2014 19:10 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Андрей, мои романы носят криминальный характер. Я в свое время очень плотно обшалась с людьми из того мира. Из вашего рассказа узнала много нового. Хорошо изложили текст, молодец. С искренним теплом и добрыми пожеланиями.
Елена Коюшева 09.05.2014 23:17 • Заявить о нарушении / Удалить
Сердечно благодарю, Елена! Приятно очень и обязательно к вам на страничку зайду, наверняка узнаю что-нибудь новое, что прошло мимо меня в годы службы, ведь каждый видит мир по своему и видит свое, порой то, что не видят другие...
Андрей Коршунов 2 10.05.2014 20:20 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
спасибо за такие слова, остаются люди , которые понимают, что там может оказаться кто угодно...
Александра Сагидуллина 12.01.2014 18:45 • Заявить о нарушении / Удалить
Благодарю и вас за прочтение.С Рождеством Христовым!Идут Святки и все православные в радости прибывают!Никогда не отчаивайтесь.
Андрей Коршунов 2 12.01.2014 19:09 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Очень тронуло. Спасибо за рассказ!
Анжелика Ворон 10.01.2014 12:40 • Заявить о нарушении / Удалить
Благодарю, Анжелика! Заходите почаще, буду рад.
Андрей Коршунов 2 11.01.2014 21:35 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Очень трогает этот рассказ. Как все горько. С уважением,
Жаухария Безверхняя 08.01.2014 17:59 • Заявить о нарушении / Удалить
Благодарю, Жаухария. Именно эта задача и была у рассказа-тронуть.С уважением и признательностью.
Андрей Коршунов 2 08.01.2014 22:55 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
Как ужасно такие порядки, как хорошо что я это не вижу...и не захочу увидеть...людей за решеткой...
Но точно знаю, что там тоже люди, которые верят и ждут освобождения.
Алёна Кор 13.12.2012 01:02 • Заявить о нарушении / Удалить
Вот и я долго не смог там работать, с меня и полутора лет хватило. Потом еще долго тюрьма снилась.
Андрей Коршунов 2 13.12.2012 18:58 Заявить о нарушении / Удалить
и хорошо, что такое решение было принято, тяжело там...где много зла...
Алёна Кор 13.12.2012 19:13 Заявить о нарушении / Удалить
Рецензия на «Тормоза» (Андрей Коршунов 2)
" И многое не видно вообще"....- вот он ответ на многие вопросы. Вот она первопричина переполненности таких мест, где человеческая жизнь обесценена до пачки сигарет и чая - местной валюты!)))Это очень хорошо что Вы пишите о подобном...многие предпочитают принимать позу страуса или еще чего хуже, но лишь бы не слышать и лицезреть подобное!...Но есть...есть...и будет...а значит надо писать...говорить...слышать и пытаться понять этих людей...ДА! Они такие же как мы...в чем-то более неудачливые или одержимые! Но приходит Вера и покаяние...пусть даже не к каждому из них...а лишь к некоторым...но все же они люди! )))))))Спасибо, с уважением.ИРА...............И вот еще, многое зависит и от тех, кто работает там...тх кто охраняет их...кто проходит нелегкий путь с ними...
Арина Новгородская 12.12.2012 22:32 • Заявить о нарушении / Удалить
Ирина, у Вас как всегда самый темпераментный комментарий! Впрочем как и ваши стихи. Смотрите не сгорите от страсти( шучу, не обижайтесь). Тюрьмы уже дано не переполнены, произошли кой-какие изменения в законодательстве, у нас например целый этаж свободный был, хотя до меня было мне рассказывали такое, что зеки спали по очереди в камере, порой их в камеры просто запихивали. Даже вешались лежа,т.к. места не хватало!