Однажды Саша задал мне вопрос, глядя прямо в глаза глазами семидесятилетнего старичка:
– Где ты была, мама?
Я не поняла сразу вопроса. Тогда он добавил
– Ты почему так долго за мной не приходила?
Я поняла, что он имеет в виду. Быстро начала придумывать причину:
– Работы много было, не могла.
Я смотрела в глаза этого ребёнка и безбожно врала.
Я оправдывалась и испытывала в тот момент ужасное чувство вины, не знаю за что больше – за то, что вру или за ту, что оставила его. Было чувство вины, будто это я его оставила.
Тогда я подумала, что взяв на себя роль его матери, я и ответственность за её поступки как бы взяла на себя. Запутанное и сложное чувство. Оправдывалась в том, чего никогда не совершала.
Не зря говорят, что лиха беда начало. Врать приходилось много. Тогда я считала, что делаю это в интересах ребёнка.
В таком возрасте у детей появляется, как правило, вопрос «откуда берутся дети?» Ответ нашла нейтральный, рассказав, что дети появляются у мамы из животика, или вторая возможность – есть такие дома, где живут маленькие детки, и родители, которые очень хотят иметь ребёночка, туда приходят и получают сыночка или дочечку.
В общем, старалась как-то приближённо к реальности рассказать, чтоб в его голове всё соответствовало происходящему.
Первые месяцы это функционировало. Только через полгода он начал плакать и доказывать, что тоже появился из моего животика.
Я не знала, надо ли его переубеждать в обратном. Да и отрицать, видя как он плачет, не могла. Тем более, в России существует тайна усыновления, и к этому вопросу очень своеобразное отношение. Итак, отныне живёт версия, что Саша у меня родился.
Ложь следующая, когда во время прогулки вдруг прозвучит вопрос:
– А у меня какая была коляска? Где она?
Вопросы звучали всегда неожиданно и самые разные. Сашу интересовали игрушки, одежда, различные предметы, волосики... И каждый раз приходилось выдумывать, чтобы ему ответить. Следовательно, всё это надо было помнить, так как нельзя сказать сегодня, что зелёная коляска была, а через неделю – синяя.
Что происходило в голове ребёнка в это время, я не знаю. Думаю, что в четыре года дети уже могут что-то сопоставлять. Скорее всего полный хаос там царил.
Саша хитрил и лгал с самого начала. Конечно же, забавно наблюдать, как хитрят маленькие дети.
– Ты иди, мама, иди. Я буду рисовать. Видишь, солнышко... теперь домик...
Уж если так настойчиво отправляет, это точно для чего-то нужно.
Выхожу из комнаты, не до конца закрываю дверь и наблюдаю. Быстрый взгляд мне вслед, бросает карандаши и бегом к моей косметике. Да, плакали мои тени... Через секунду все цвета были на его лице, и этот «индеец» устремился к швейной машинке, стоящей в углу комнаты... Надо останавливать! Может и пораниться.
Ох, как он меня ненавидел в эти минуты, когда я появлялась в самый нежелательный момент. Я сразу превращалась из любимой и желанной мамы в ведьму, которая откуда-то всё знает. Угрозы сыпались потоком:
– Уходи! Я не хочу такую маму! Глаза тебе мылом намажу! Ты плохая!
Вот так мы лгали обоюдно. И продолжаться это будет тоже долго. Многие годы.
И я буду запутываться в своих чувствах, так как в моей родительской семье не было принято лгать. Уж если что сделал, признавалось честно. Каялись, исправляли, насколько можно.
Теперь меня раздирали противоречия. Чувство вины за ложь. Это же всем известно, что лгать плохо.
С другой стороны, чувство самооправдания в необходимости лгать. Я делаю это в интересах ребёнка. Хотелось, чтобы он рос и чувствовал себя, как ребёнок из обычной благополучной семьи. «Как все». Надеялась, что пройдёт несколько лет, всё старое уйдёт в прошлое, привыкнет, поверит, всё будет хорошо.
Не понимала я тогда, насколько ошибочно и наивно было так думать.
Я врала. Доверять Саше было невозможно, по-прежнему требовался постоянный присмотр и контроль. Но самое ужасное, что породила эта ситуация, было чувство страха.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/09/02/1364