Ей
Когда история падет, обрушив на хер все вокруг, тогда свершится предсказанье, что альбигоец нашептал в горах Монмартра Чойболсану : " Правосознанье, ВВП, шумурделястый пахонтоз, гутык серым, сыктым бурдай, тотальный жус и навсегда". Бердяев сразу записал свинцовым стилом на руке, мол, так и так, туда - сюда, вот тут и эдак, з...сь. Случился рядом Достоевский, он просто мимо проходил, он даже не бежал вослед придурку с леопардом, с усами, фигуристкой и в говне, из Ниццы в Биарриц, с заходом в Баден - Баден ; идет такой и вдруг - х...к ! - Бердяев что - то пишет. Ну, подошел, узрел, проникся, качнул башкой и застрелился.
А мимо, это надо знать, ползла еврейская Потупчик. Гремя броней, сверкая жопой, разинув пасть для лучшего проглота, ползла, щемилась, достигала. За ней, виляя мозгом и хвостом, стремила путь Лимонова Алина. А третьим был ( без третьего никак ) сам Эдик Витухновский, в очках, шинели, Шаргунове, на Епифанцеве верхом. Вот так они ползли, скакали, пресмыкались, пока не рухнул потолок ( на пол всегда мы клали ). Теперь они живут втроих, в избушке возле Хайфы, поют " Даешь" и пьют вино, в любви, согласии, блаженстве.
А с ветки дуба наблюдал змеистый Бабченко военный, тот несогласный пидарас, учивший всех, как надо бунтовать. Учил, пока не обосрался. Теперь он тоже в Хайфе. Отчего ? А там образованье лучше.
- Мордвинушка, - торопливо произнес Александр Филиппенко, приплясывая вдоль и поперек, - ты на ярманке - та давно бывал ?
- Гы, - разъяснил мордвинушка и Александр Филиппенко сошел с ума, столкнувшись с гениальностью финно - угорских народов, издревле чего - то там в лесах и болотах.
Сошел и сошел и х...й с ним, как говорится. Но не тут - то было. А как было никто не знает, потому, что все умерли. Жили - жили, не тужили, но умерли.
Мораль : " Это вам не это, а каково оно, х...й его знает ".
Или вот еще случай был. Идет, короче, человек. Идет и идет и не ведомо ему, сердешному, что идет он на х...й. Причем, не один. Всем народом идет, иногда - бежит, как мужик с усами. Прибегают они, значится, и видят : лежит. Одна шестая часть суши. Лежит, храпит, пердит, гремит, гребтит и шепчет. Знаешь, что шепчет ? " Да ну на х...й", - шепчет. " Да е...сь все в рот", - бормочет. " Пусть, - говорит, - кто другой, а нас и здесь неплохо кормят. Тут тебе и бубльгум, и плэйер, и еврей Хазанов, ублюдошный казак".
Мораль : " Деды не глупее нашего были, Гагарина в космос запульнули, а что страну, жизнь свою и судьбу прое...ли, так это по х...й . Мы, вон, тоже все про...ваем, и чо ? "
- Да ни х...я, - сказал сошедший с ума Александр Филиппенко. - Лучше весь день потерять, но потом за пять минут долететь. И до Марса, и до " Сникерса". Заглянуть за горизонт, побывать на вершинах духа, научить всех уму - разуму и сойти с ума.
- Ты ж уже того, - намекнул мордвинушка, крутя пальцем у виска. - Куды тебе далее - то ?
Ничего не ответил Александр Филиппенко. Занят был. Переживал за Асада. Потом винца выпил. И стал нервничать. Из - за киевской хунты. Поспал три часа. Проснулся. И разъярился по - полной. Почему ? А потому, что Ангела Меркель.
Мораль : " Не все Александры Филиппенки одинаково полезны. А раз так, то по кой хер, граждане, платить за такое же аналогичное говно на " Дожде" или " Спутнике" с погромом ? "
Ну, и в оконцовке, геноссе, расскажу я тебе, как оно было на самом деле. Чуть позже, лады ? Прошибиться боюсь с недостоверностью вчерашнего дня. Вот найду в сети интернет инсинуации одного ублюдка, что культур - мультур стирает ластиком разума, выясню за всю х...ню, проникнусь и расскажу.
Конечно, стишок в самом - самом конце.
- Тотально - закозлиный, злокозненный бурдюк,
Курдякистым добром набитый под завязку.
Ынгы. Хыыырь. Ааааж. Куюк.
И всякое такое.
- Не в рифму ни х...я, - заметил Александр Филиппенко и засмеялся.
- Но по - сути, - установил приоритеты мордвинушка.
- Иншалла, - не стал спорить я и пошел смотреть порно.