Глава 13
О том, какая трагедия разыгралась на подворье его брата, Василий ещё не знал. Рано утром он уехал на Дальнюю Падь, чтобы вместе с братьями вывозить сено. Проезжая мимо избы брата, увидел, как тот запрягает Ланюшку. Хотел завернуть, чтобы подождать и ехать вместе, но передумал. Время дорого. Хоть и прибавил день, а всё ж он ещё короток. Фёдор уже, наверное, на месте.
Василий выехал из проулка к сельсовету и обратил внимание на толпящихся у крыльца людей. Они, подобно ручьям в половодье, стекались из переулков, заулков и улиц в одно место. Шли по одному, по двое, по трое. Шли то молча, то оживлённо галдя.
Надо бы остановиться, узнать, что собрало их в столь ранний час, да жаль терять драгоценное время. Мало ли зачем табунится у сельсовета народ в это раннее утро?
Василий кивнул односельчанам в знак приветствия и дёрнул вожжой, Воронок прибавил ходу и проехал мимо. Односельчане молча смотрели вслед. Кто – злорадно, кто – сочувственно, кто – равнодушно.
Всё же надо бы узнать, не случилось ли чего, подумал парень, но Воронок уже вынес сани за село, и Василий напрочь забыл о столь ранней сходке. Ни для кого не секрет, что последний год мысли его всегда были слишком далеки от всего, что не касалось его Тони.
Тоня, Тонечка! Сладко ныло в груди. Он представлял, как введёт свою молодую жену в дом отца и как счастлива будет она, обретя такую родову, как родова Громовых. Пусть Василию не удалось убедить девушку, что не идеями красен человек, а трудом и чистотой своих помыслов, это сделают дед Тарас и бабушка Параскева. Как счастливо заживут они с Тоней… с Тонечкой!
Сани хорошо шли по укатанной дороге, Воронок бежал легко, и до Дальней Пади, где стояли два больших зарода, Василий добрался быстро. Однако Фёдора там почему-то не было. «Ладно, зачну один - закончим кучей», - решил Василий и, помогая себе вилами, начал восхождение к вершине зарода.
Но сегодня ему пришлось одному не только начинать, но и заканчивать. Соорудив на санях аккуратный воз, Василий придавил сено бастриком, закрепил верёвкой и двинулся в обратный путь.
Хоть братья и не приехали, тревоги по этому поводу Василий не испытывал. Мало ли чего? Может, Настя рожать надумала, да ещё именно в тот час, когда Иван собирался за ворота Ланюшку с санями выводить. Глаша, конечно, не на сносях, она уже дважды опорожнялась, сейчас перерыв сделала, но у них корова «на времени» и вполне могла отелиться именно сегодня утром. Да мало ли какие причины вносят изменения в ранее намеченные планы?
Вот потому-то возвращался Василий домой хоть и усталым, но довольным всем и вся, без какой-либо тревоги в сердце. А ещё он был счастлив предстоящими переменами в своей жизни. Скоро Василий станет мужем самой прекрасной девушки на всём белом свете!
Ранние сумерки, слегка сероватые поначалу, быстро сгущались и темнели. К сеновалу подъезд на задах. Тпру! Воронок остановился.
Пока Василий перебрасывал сено под крышу просторного сеновала, пока распрягал Воронка и задавал ему корм, совсем стемнело. Странно, что за это время никто не вышел из дома. «Нет, определённо, что-то случилось», - подумал Василий, и тревога охватила его. В два прыжка преодолев высокое крыльцо, он рванул на себя дверь.
Глава 14
Настя то металась в горячечном бреду, то корчилась от боли. У неё начались схватки.
- Ты покричи, покричи, милая, - уговаривала её свекровь. – Легче станет. Даст Бог, всё обойдётся.
Но молодая женщина только стискивала в кровь искусанные губы и сжималась в комок.
Бабка Параскева неустанно хлопотала возле неё, поила отварами и молила Господа сжалиться над ними, отвести лихую беду от её детей и внуков. Да, видно, не дошла до него её мольба. Или дошла, да он не внял.
Вечером за Иваном пришли двое в милицейской форме и увезли его в район. А через час с небольшим на свет появился его долгожданный ребёнок. Мальчик. Сын. Он был мёртв.
Сжимая зубы до боли в челюстях, чтобы не дать вырваться отчаянному крику и не донести его до слуха обессиленной Насти, Варвара, молча рыдая, сама обмыла желанного внука и, завернув в бязевую простынку, положила в красном углу под иконами. Ну, и что с того, что он не крещённый? Он и без церковного обряда ангел. Да и где сейчас крестить? Церкви-то позакрывали, антихристы…
Она долго не отходила от маленького тельца и немо кричала:
«Внучек мой золотой! Кровиночка наша! Ты никогда не протянешь ко мне свои ручонки, не обнимешь свою бабку за шею… Ты не произнесёшь первого слова, не сделаешь первого шага. Родненький мой! За какие же грехи наши тебя, ангелочка, убили ещё до твоего рождения?»
Перед самым рассветом Настя пришла в себя и попросила воды.
- Сейчас, моя касаточка, сейчас!
Варвара засуетилась, захлопотала. Она обрадовалась, что хоть с невесткой, вроде, обошлось. Но бабка Параскева вытирая слёзы, покачала головой. Она знала – не обошлось.
Настя с жадностью выпила кружку воды, в изнеможении откинулась на подушку и обвела взглядом стоящих возле кровати свекровь и бабушку. Потом провела рукой по своему пустому животу, судорожно вздохнула, но заговорила как-то неожиданно спокойно и даже отрешённо:
- Он убил нас всех.
- Господь с тобой, Настенька! Кто убил? Кого убил? Все мы живы, родненькая, все.
Варвара поправила ей разметавшиеся по подушке волосы, погладила худенькое плечико. Про то, что ребёнок родился мёртвым, решили пока не говорить. Про арест Ивана – тоже.
- Нет, мама, я знаю, что Савелий убил Ваню и нашего сыночка. Он и меня убил. А ещё он хочет убить всех вас. Мама… бабушка… поверьте мне, пожалуйста. Он злой человек! За что? За что они так с нами? Что мы им плохого сделали?
«Бредит, наверное», - подумала Варвара.
Но Настя не бредила, её взгляд был чист и ясен.
- Вы идите, отдохните чуток, а я посплю.
- Поспи, касатка, поспи…
Через полчаса бабка Параскева заглянула за ширму. Настя лежала в том же положении, в каком её оставили, только брови сдвинуты да между ними появилась горькая складка недоумения. В её широко распахнутых глазах застыл вопрос: «За что? За что они так с нами? Что мы им плохого сделали?»
********
Иванишиха объясняла встречному и поперечному, что Иван совершил террор, покушался на жизнь представителя власти и будет сурово наказан нашим самым законным в мире пролетарским судом. Надо бы ещё и Глафиру упечь куда подальше, да Савушке соромно с бабой связываться.
Село, состоящее большей частью из работящих, а следовательно, и зажиточных семей, застыло в ужасе. На месте Ивана мог оказаться любой крепкий хозяин. Поседевший в одну ночь Илья Тарасович сравнялся по виду со своим отцом.
Что же дальше-то будет? Что?
Продолжение следует...http://www.proza.ru/2016/09/02/43