СТЕПНЫЕ ДОРОГИ
(в новой редакции)
ЧАСТЬ - 3
(продолжение)
3.2. ГОДЫ ЗАБВЕНИЯ
Прифронтовой резервный полк, в который попал Степан Зарудный, неожиданно был брошен на передовую. Большая часть личного состава не имела оружия, а те, кто его имели, располагали только четырьмя-пятью патронами к нему. Важным было другое, надо было любой ценой отстоять город Ленина. Любой!
Именно к этому и будет призывать командир стрелкового батальона своих подчинённых перед боем:
- Ситуация сложная, но ответственности с нас никто не снимал. Будем сражаться и вырвем победу в бою. Наше дело правое. Мы победим!
- Как же воевать нам без оружия? – вырвалось у Зарудного, который стоял в первой шеренге напротив командира батальона.
Майор, подойдя к Степану, бросил короткую, но весомую фразу:
- Оружие вам солдат предстоит добыть в бою! Вот и покажите свою удаль и умение действовать в рукопашной схватке. Тем более у вас есть опыт финской компании (показывает глазами на медаль «За отвагу» на гимнастёрке).
- Там у меня в руках была винтовка, а здесь, единственное оружие с которым я завтра пойду в бой - это сапёрная лопатка.
- В умелых руках это тоже грозное оружие, - завершил разговор батальонный командир и вновь обратился к личному составу:
- Завтра нам предстоят тяжёлые испытания, но их надо преодолеть любой ценой - умереть, но не пропустить врага к городу Ленина. Наш план будет простым, мы ударим внезапно всеми силами в тот момент, когда немцы будут завтракать, и обеспечим себе успех.
После батальонного командира долго говорил комиссар полка. Но Зарудный уже не слышал его, он примерялся к сапёрной лопатке, с которой он завтра, пойдёт в бой.
На передовую прибыли только в полночь. Ещё час размещались в окопах и укрытиях. И всё же до утра удалось немного поспать. Но сон был тревожным и поверхностным. Всполохи ракет освещали прифронтовую полосу, изрытую снарядами и минами. Но именно по ней предстояло идти на немецкие окопы, по которым предполагалось ударить внезапно в тот момент, когда немцы будут завтракать. Но всё произошло наоборот, немцы пошли первыми.
Прозвучал сигнал: «К бою», - и все заняли свои места в окопах. Зарудный оказался рядом с двумя молодыми казахами: тридцатилетним Кадыром и двадцатилетним Керимом. С ними он познакомился ещё в районном военкомате, где их вместе определили в одну команду для отправки на фронт. Все они потом оказались в запасном стрелковом полку.
- Как же так? - теребил его тот, что был постарше, - ведь мы должны были ударить первыми.
- На то она и война, - спокойно ответил ему Зарудный, - здесь кто кого переиграет, тот и будет победителем.
- Всё равно неправильно, - не соглашался казах. Почему у нас одна винтовка на троих и только пять патронов? Это что, тоже порядок?
- Хорошо хоть так, - отвечает Степан, - а вот у нас с Керимом только сапёрные лопатки, а в бой пойдём вместе с тобой, и тоже будем кричать «ура».
Немцы плотными шеренгами продвигались к окопам защитников города, короткими очередями расчищая себе пространство спереди. Наглый вызов фашистов был принят, и майор дал команду:
- Приготовиться к штыковой атаке!
Возможно, это был единственный способ противостоять врагу в сложившейся ситуации с плохо обученным и вооружённым составом не сформированной ещё до конца части. Несмотря на то, что эта тактика уже давно себя исчерпала. Но выбора не было, надо было любой ценой остановить молниеносные и всепроникающие удары фашистов.
Напряжение росло, но командир батальона медлил.
- Чего же ждём? – снова забеспокоился неравнодушный Кадыр.
- Ждём, когда немцы подойдут поближе, а так они нас расстреляют ещё до боевого столкновения, - успокоил его Иван.
И вот наступил момент атаки. Поднялся первый взвод, потом второй, и так весь батальон с криком «ура» вступил в отчаянную схватку с противником.
Степан сразу же врезался в самую гущу немецких солдат, орудуя сапёрной лопаткой. Его удары настигали своёй цели, следуя один за другим. Но в какой-то момент он вспомнил приказ комбата:
Надо добыть оружие в бою! - и, наклонившись, подхватил винтовку убитого однополчанина.
Не подымаясь с колена, выстрелил в наседающего немца. Потом выстрелил во второго и прицелился в третьего, но затвор только сухо щелкнул, известив об отсутствии патрона в казённике. Следовало только одно: надо перейти в штыковую! Но в этот момент огромный немец с красным лицом, не целясь, выстрелил в Зарудного, а потом с размаху ударил прикладом карабина в голову.
Степан упал вниз лицом и потерял сознание. Через время он очнулся и почувствовал жар во всём теле и нестерпимую боль в голове и левом плече. Как-то странно гудела земля.
- Разве земля может гудеть? – подумал Зарудный, но в это время её звуки слились со звенящей тишиной в единый гул и поглотили его собой. Он снова потерял сознание.
Степан почувствовал, что кто-то его тормошит, он открыл глаза и увидел полковую медсестру. Она ловко перевязывала его раны вначале на голове, а потом и на плече. Чуть поодаль ходили какие-то люди, но Зарудный не мог их разглядеть, так как серая дымка затеняла его взор. Зрение было нарушено, голова кружилась и хотелось спать.
- Кто это? - спросил он медсестру.
- Это немцы, они добивают раненых, - тревожно ответила та и стала ещё быстрее наматывать бинты сквозь просочившуюся кровь.
- А зачем тогда вы бинтуете меня, ведь я тоже ранен?
- Нет, нет, вы должны жить, - запротестовала она, натягивая гимнастерку на Степана. Соберите все силы и опирайтесь на меня. Надо только встать! Вы слышите меня? Встать, ибо лежачих раненых они добивают!
- Хорошо попробую, но земля всё время уходит из-под ног, а всё вокруг меня куда-то плывёт, - разводит руками Степан, словно пытается выплыть.
- Вставайте, я помогу, - волнуется медсестра.
- Сильная боль в голове и ноги как ватные. Наверное, не смогу.
И всё же Степану удалось подняться, несмотря на сильную боль и слабость. Но без опоры он стоять не мог, поэтому девушке постоянно приходилось поддерживать его, напрягая последние силы.
Подошло трое немцев. Солдаты сразу же вскинули автоматы, но офицер махнул рукой и сказал:
- Поступок этой девушки достоин уважения. Она честно выполняет свой долг. Они оба заслужили, чтобы жить.
Сентябрь 1941 года.
Терновка.
Уставший Иван только что приехал из района. Не успел он ещё вылезти из тарантаса, как к нему подошёл отец.
- Ну, какие там новости в районе, Иван? Сердце чует, что не всё ладно.
- Так оно и есть, - стряхнул дорожную пыль с себя председатель, - вот привёз почту. Есть уже первые похоронки на селян.
- А что от наших? Какие-нибудь весточки есть?
- Конечно, кое-что удалось разузнать. Григория, как и в первую мировую, определили в кавалеристы. Степан отправлен в стрелковый полк, а Андрей в воздушно-десантную дивизию.
- В общем, всем место нашлось. Ну и хорошо, пусть воюют. Думаю, месяц другой, и война закончится. Как ты думаешь, Ваня?
- Думаю, что не закончится. Вот и я сегодня получил повестку на фронт. В районе уже начали формировать стрелковый батальон и мне в нём определили место командира пулемётного взвода.
- Как же так в самый разгар уборки урожая председателя отрывают от дела? – недоумевает Корней.
- Значит, есть дела поважнее. Смотри, как немец прёт и нет силы, чтобы его остановить. А вы здесь и без меня справитесь.
- Будет трудно, остаются одни бабы да дети, мужиков - то раз - два и обчёлся, одни старики. Часть техники и лошадей тоже на фронт погнали. Одним словом, куда не кинь, везде клин!
- Сейчас другая беда. Как Оксане сказать о том, что оба её сына, Степан и Андрей, пропали без вести, - Иван вытаскивает из сумки два извещения и протягивает их отцу.
Отец берет, читает их и возвращает обратно сыну.
- Ты председатель, вот и отнеси ей сам. Какое же здесь сердце выдержит? Вон уже и слёзы сами из глаз бегут. Это же какая беда для матери.
Качает головой и смахивает кулаком слёзы из глаз.
* * *
Когда Иван подходил к дому Григория, Оксана, увидев его в окно, выскочила на улицу, и они встретились у самой калитки.
- Не тереби душу, Иван, говори, что случилось?
Зарудный, молча, протянул ей оба извещения.
- Прости меня, Оксана, что пришёл не с добрыми вестями. Сама понимаешь война.
Оксана быстро пробежала глазами по серым листочкам с синими печатями и, прижав их к груди, вышла со двора и пошла через огород к речке. Остановившись у самого берега, она села на камень и долго смотрела в прозрачную гладь воды на отмелях.
Ничто не успокаивает и не просветляет сознание так, как мелководье, где видна каждая песчинка, а рыбы кажутся отлитыми из дымчатого хрусталя.
Но что-то не складывалось в этой идиллии, потому что там, за зелёным забором прибрежного камыша, стояли чёрные горы, а за ними ещё дальше шла война, самая страшная и кровавая за всё существование человечества.
И там на ней проливают свою кровь самые близкие ей люди - муж и два сына. И чтобы выстоять в эту годину, материнскому сердцу надо быть таким, как эта скала, твёрдым и несокрушимым.
Оксана поднялась с камня и тихо пошла к своему двору. Дома её уже ждали дочери: Ксения и Сашенька. Они обнялись и долго плакали вместе.
В этот день у неё всё валилось с рук, а мысли были только об одном:
- Как пережить случившееся? Как заглянуть в неизвестность и протянуть руки помощи им, самым близким и родным?
Так и заснула у окна, глядя на дорогу, по которой ушли на фронт муж и её сыновья.
Проснулась в средине ночи от тревожного чувства, давящего на сердце и порождающего страх. Вышла на улицу, повинуясь неведомой силе, и вскоре оказалась у заброшенной церкви. Взявшись за ручку, Оксана потянула скрипящую дверь на себя. Какая-то ночная птица, больно ударив крылом по лицу, с шумом вылетела наружу. В проём потолка смотрела полная луна, освещая бледным светом ободранные стены и разрушенный пол. Где-то за рекой завыли волки, а в ответ им залаяли собаки во дворах.
Оксана стала на колени перед стеной, где ещё сохранились фрагменты изображения Сына Божьего, и стала молиться.
- Помоги мне, Господи! Сохрани и защити моих детей и мужа от всех ненавидящих, творящих зло людей. Пусть никогда не иссякает их вера и сила в борьбе с супостатами. Спаси и сохрани их, Господи!
И только тогда, когда запели первые петухи разрушив утреннюю тишину, она, обессиленная, пошла домой. Встретила её младшая дочь Александра.
- Мама, теперь для нас только одно - это ждать и надеяться. Побереги себя, мы всегда будем рядом с тобой.
- Не отпускает, доченька, боль моё сердце. Не отпускает.
- Ну, сходи тогда к бабке Ганне, может она чем поможет.
- Обязательно схожу, не буду мучиться.
Вечером, не выдержав душевных терзаний, Оксана постучала в дверь к гадалке. Ганна, увидев её, продолжая колдовать над плитой начала говорить первой:
- Я вижу, что ты пришла узнать про своих мужиков.
Оксана, съёжившись, робко опустила голову.
- Так вот, деточка, - старуха повернулась к ней, - все твои мужики живы, но только вот Степан сильно страдает.
- Это правда?
- Правда, правда! – махнула рукой гадалка.
Оксана вспыхнула и наполненная радостью выскочила из избы. Она знала, что Ганна всегда говорила коротко, затеняя суть сказанного замысловатыми словесными коленцами или оборванными фразами. Как бы говоря этим, что суть ты должна додумать сама. Но, тем не менее, Оксане всё было понятно, и она стала ждать новых весточек с фронта.
3.1.1. КАЗАЧЬЯ ЧЕСТЬ
Как и предполагал Григорий: ввод во фронтальные бои кавалерийских полков совместно со стрелковыми частями был губительным для конников. Кавалеристы несли большие потери, но команды шли одна за другой: не пустить немцев к Москве…,отступать больше некуда…, стоять насмерть!
Штаб кавалерийского корпуса.
На очередном совещании командир корпуса поставил новые задачи:
- После удачного контрнаступления под Москвой произошли изменения и в тактике применения кавалерийских частей. Теперь будем осуществлять рейдовые походы по растянутым тылам противника и громить врага, разрушая его коммуникации.
- Надолго ли это? - поинтересовался командир полка (полковник), в котором служил Григорий.
- Думаю, что нет, - вздыхает генерал. По данным разведки, командование Вермахта для охраны тылов собирается привлечь фронтовые и маршевые части. Более того, артиллерию танки и авиацию.
- Значит, кавалеристы вновь будут нести большие потери? – хмурит лоб полковник.
- Что поделаешь! Приказы всё равно выполнять надо и гнать фашистов с нашей земли, - стоит на своём генерал.
- Значит и нам нужно усиление и поддержка артиллерией и танками. Ну а как их потянешь за собой по тылам противника, это тоже вопрос, - не сдаётся полковник.
– Это ещё не всё, - продолжил генерал, - к охране тыловых коммуникаций привлечены «восточные легионы», укомплектованные пленными кавказцами и выходцами из Средней Азии, а также кавалерийские части, сформированные из казаков добровольно перешедшими на сторону немцев.
- Ну, это уж совсем негоже, - раздражённо бросил командир полка и сплюнул на пол.
- Вот своё недовольство и выскажите им в бою, - завершил совещание командир корпуса.
* * *
В очередной рейдовой операции полку предстояло преодолеть немецкую оборону и пройтись по тылам противника, разрушая каналы обеспечения наступающих войск. Выждав удобное время, командир полка поставил задачу Зарудному:
- Пойдёшь эскадроном в прорыв, а уж за тобой потянется и весь полк. Смотри только, полоса пристреляна немецкими миномётчиками. Не будешь мешкать проскочишь.
- Понял. Постараюсь проскочить, но без артиллерии не справлюсь.
- Верно. Возьмёшь с собой огневой взвод с сорокапятками из полковой артиллерии, вот они тебе и подсобят, - завершил разговор полковник.
Подготовившись, Зарудный развернул эскадрон и направил его в сторону немецких окопов. Попытка немцев оказать сопротивление не увенчалось успехом. Кавалеристы оказались проворнее, да и артиллеристы работали слаженно в унисон с конниками.
- Дело сделано, - подумал Зарудный, - теперь надо дать сигнал командиру полка на ввод в прорыв остальных эскадронов. Не раздумывая, выпустил красную ракету, которая описав дугу, быстро погасла.
В это время крупная мина «ухнула» у самых ног его коня, поразив животное насмерть, а он, контуженный, свалился лицом вниз и уже лёжа пытался понять, что же с ним произошло. Монотонный скрежет сжимал голову, а земля всё время стремилась уйти из-под него.
- Надо позвать кого-то на помощь. Надо кричать, чтобы услышали, но почему по каждому движению тело пронзает разрядами молний?
Пытается встать и снова падает.
- Почему я лечу в чёрную бездну? Откуда эти красные круги перед глазами? Они ширятся, обжигают руки и грудь, и я не в силах этому сопротивляться.
Теряет сознание. Очнулся только тогда, когда почувствовал лёгкую тряску и тупые отзвуки конских копыт. Было странно, он лежал в носилках, закреплённых между двумя скакунами. А спереди и сзади, качаясь в седлах, шли его бойцы. Попытался встать, но чья-то сильная рука надавила на его грудь и человек произнёс:
- Вы ранены. Вам нельзя двигаться, лежите спокойно.
Пришлось полежать в медсанбате, а потом заново учиться ходить. Но он всё же выжил и продолжил воевать.
3.2.1. ГОДЫ ЗАБВЕНИЯ
После сбора и переезда военнопленных разместили во дворе перед зданием школы. Помощь Зарудному уже оказывали те два казаха, которые были рядом с ним в окопе. Вместе пошли в первый бой и вместе попали в плен. И вот теперь проходили фильтрацию в оккупированной немцами Эстонии.
Немецкий фельдфебель, подойдя к Зарудному и осмотрев его с ног до головы, дал команду двум солдатам увести его к забору у калитки, где он был передан в руки пожилому эстонцу. Старик проводил Степана до телеги, усадил его, и они отправились на хутор.
- Куда вы меня везёте? – взглянув на эстонца, спросил Зарудный. Старик с большим акцентом ответил:
- Тебя отдали мне в работники. Подлечишься и будешь работать, забот в хозяйстве хватает. Сейчас мы работаем не только на себя, но и на Германию. Твоя задача как можно быстрее встать на ноги.
* * *
К удивлению Степан поправлялся быстро и как-то в общении с хозяином, который относился к Зарудному сдержанно, тот спросил его:
- Как ваше здоровье, Иван?
- Рана уже затянулась, а вот шум и боли в голове не прекращаются.
- Пока ещё тепло, ходите ежедневно купаться на озеро, оно исцеляет, - посоветовал старик.
- Это мне и надо, - подумал Иван, - восстановить утраченные силы и бежать к своим.
Эта надежда уже давно крепла в его сердце.
- А где же сейчас ваша семья? – в свою очередь поинтересовался Зарудный.
- Вся моя семья уже перешла на службу Германии. Два сына месяц назад надели немецкую форму и охотятся за дезертирами и мелкими группами советских солдат, которые ещё оказывают сопротивление немцам.
- Но вы же понимаете, что авантюрная затея Гитлера рано или поздно потерпит крах, - осмелился Зарудный.
- Понимаю. Но думать о том, что будет потом, сейчас не хочется. Да и ничего не поделаешь, надо работать, - завершил разговор старик.
* * *
Может поэтому в короткие минуты отдыха он не препятствовал Степану изучать окрестность и ходить на ближнее озеро. Несмотря на то, что вода уже не прогревалась под осеним солнцем, Зарудный продолжал купаться в надежде восстановить утраченные силы и бежать к своим. Эта надежда крепла у него изо дня в день.
И всё же в конце октября он принял решение и, прячась в лесных массивах, пошёл на восток к линии фронта. Но вскоре он обнаружил, что все подходы к лесу охраняются постами из эстонцев. А сами леса подвергаются постоянным облавам местной полиции и немецких солдат. В одну из таких облав уже на второй день он и попал. Эстонцы, не проявляя особой агрессии, доставили его вначале в комендатуру, а потом после короткого допроса и в лагерь для военнопленных.
* * *
Седой, худощавый майор записал в книгу все данные на Григория и попросил:
- Расскажите подробно о своём селе и его жителях, а я посмотрю, как вы умеете излагать по памяти минувшие события.
- Это мне сделать нетрудно, и я могу изложить всё в мельчайших деталях.
- Нет. Пока только в общем. Я пойму, о чём будет идти речь.
Майор, свободно владея русским языком, внимательно слушал его рассказ, неотрывно глядя ему в лицо. В свою очередь Степан видел, как тот стал краснеть и волноваться. Зарудный напрягся, приготовившись к удару, но немец отвернулся к окну и закурил, нервно потягивая сигарету.
Мартен Вебер вёл учёт и изучал военнопленных от армейской разведки и контрразведки «Абвер» и никакого отношения к лагерному начальству не имел. Его интересовала только информация о военном и промышленном потенциале Советского Союза, а также военнопленные, которых можно было использовать в качестве немецких разведчиков и диверсантов. Подходил ли Зарудный под эти условия по выражению его лица, сказать было трудно. Слишком слаб был он после ранения и контузии для такой работы. Но всё равно было видно, что майора он заинтересовал.
* * *
Встречи с Вебером продолжались ежедневно. Так на второй день майор поставил аналогичную задачу:
- Расскажите мне то, о чем говорили в предыдущий день: где жили, каким было ваше ближайшее окружение.
- Я же говорил уже об этом.
- Да, я помню. Повторите ещё раз.
Степан вновь рассказал о себе и своих селянах, но майора это не удовлетворило, и он поставил новую задачу:
- А теперь нарисуйте мне подробный план вашего села.
Несколько минут, и план был готов. Майор внимательно рассмотрел его и стал выборочно тыкать карандашом на квадратики условных домов.
- Хорошо. Прошу охарактеризовать мне этого хозяина.
Следует чёткий ответ Зарудного и тут же новый вопрос:
- Что вы можете сказать об этом семействе?
И так майор прошёлся почти по всему селу. В заключение разговора сказал:
- Да, Зарудный, у вас хорошая логика и зрительная память. Из вас бы получился хороший разведчик. Здесь есть о чём подумать…
* * *
Вечером сосед по нарам, подвинувшись к Степану, поинтересовался:
- Тебя снова вызывали к Веберу?
- Да, вызывали, - ответил Зарудный.
- Ты понимаешь, для чего ты им нужен?
- Не совсем! Но догадываюсь.
- Вот так Вебер вербует себе агентуру! Говорят, он сам из русских немцев и давно уже работает в «Абвере». Но имей в виду, Стёпа, это хуже плена. Это измена Родине! Поэтому хорошо подумай, прежде чем давать своё согласие.
- Но я не вынашиваю никаких планов по этому поводу, – возмутился Зарудный.
Но сосед, словно не слышал его:
- Если он взялся за тебя, то будет добивать до конца. Значит, они в тебе что-то увидели, что необходимо им для своей работы.
- Нет! Они ошибаются, - Степан снова вспыхнул. Ни на какие уговоры я не пойду, надо быстрее бежать отсюда.
- Вот это другой разговор, – сосед придвинулся ещё ближе и почти на ухо прошептал:
- У нас уже есть такой план. Я сам из Ленинграда и эти места хорошо знаю. Прошёл здесь всё вдоль и поперёк в геологических экспедициях. Если ты готов, то уже завтра ночью мы устроим побег.
- Конечно готов! О чём здесь можно ещё думать.
* * *
Первый побег из лагеря военнопленных прошёл тихо и незаметно. Исчезновение трёх человек было обнаружено только утром на проверке. Поэтому за беглецами были брошены все силы полиции, охраны лагеря и комендатуры. Через двое суток, истерзанных собаками, беглецов уже доставили обратно на место. Из троих арестантов только Зарудный смог стоять на ногах. Поэтому двух других сразу же пристрелили на глазах у всего лагеря с целью запугивания военнопленных.
После общего построения Степан был брошен в барак на выживание. Но ему с первого дня стали носить еду те два казаха, что были из соседнего аула. Рискуя собой, земляки прятали в одежду куски хлеба, сырой картошки и очистки овощей со столовой и свинарника, где работали и проносили их в барак.
* * *
В один из дней, Степана спешно перевели в санчасть и привели в порядок: обработали раны, сделали несколько уколов и наложили повязки. Буквально через полчаса в палату вошёл Вебер и принёс с собой свёртки с едой. Немец молча присел на табуретку у его кровати и начал говорить:
- Вы поторопились, молодой человек, и наделали много глупостей. Всегда надо просчитывать свои действия на несколько шагов вперёд. Тогда всё будет получаться и так надо поступать в любом деле.
- Спасибо. Я учту ваши замечания, - отозвался Степан.
Немец замолчал, о чём-то раздумывая, затем подошёл к окну, закурил и, вытащив платочек, вытер глаза.
- У вас была возможность вернуться домой, но вы сами от этого отказались.
- Нет, я не хочу быть предателем, – твёрдо ответил Степан. Но за участие в моей судьбе искренне вам благодарен.
- Да, я вас хорошо понимаю, предателей негде не любят, - майор бросил в ведро докуренную сигарету и на прощание сказал:
- Теперь мы увидимся не скоро. Выздоравливайте и хорошо обо всём подумайте.
- До свидания, - ответил Степан и задумался, - и всё же немец что-то не договаривает, но умело скрывает свои мысли, распыляя их суть в общих разговорах. А может действительно имеет какие-то виды на меня? Нет. Нет, только не это.