Эта миниатюра является фактически ответом на рассказ Игоря Николаевич Должникова "Как становятся скрипачами".
Моя Ниночка обладательница очень хорошего музыкального слуха, тоненькихи сильных пальцев.
Высокая, стройная девочка шести неполных лет была приведена в школу при консерватории для одаренных детей. Каковой и являлась! Думала мама об арфе, но завуч предложила скрипку и тетя Таня наскребла денег и купила девочке инструмент. Родня уже строила планы на замечательную музыкальную карьеру девочки. Но!!! У Ниночки, тихой и забитой, была и есть подруа-ураган. На счету которой 90 процентов потерпевших крах предметов обихода семьи Лобоцких. Нина-дурочка решила показать скрипку. Показала!
Но ведь интересно что внутри и вообще как ее эту скрипку делают. И правда ли что несколько пород дерева используется? Все же надо узнать! А канифоль правда хорошо плавится? А что смычок не с троссиками, а из конского волоса эти ниточки??? Оболдеть!!!
Короче говоря скрипка до сих пор лежит (вернее ее останки) в кладовке у Лобоцких и давят на мою совесть тяжелым бременем.
Во-первых тетя Таня сильно побила Нину!
Во-вторых денег купить второй раз инструмент не было.
В-третьих ............... сволочь я!
А вот произведение Должниково Игоря Николаевича.
Я родился в конце 1954 года в городе Подольске. Родился я в рубашке. Когда меня первый раз на этом свете взяли на руки, то воскликнули:
- Вот это да! Богатырь!
Как мне рассказывала мама, я действительно родился тяжёлым и большим. И, что тоже правда, в рубашке. Мне уже 60 лет, а я так и не знаю, как выглядит эта рубашка.
Забегая вперёд, скажу: у меня так и вышло, рост у меня редкий – 164 см.
Имя мне дал мой старший брат Анатолий. Ему было четыре с половиной года. Он бегал перед моим рождением и кричал на всю округу:
- А у меня скоя бьятик ядиця, Игоёк!
Вот так я Игорьком и хожу всю жизнь.
Родители мои были простые рабочие.
Мама – Нина Александровна. Девичья фамилия у неё была Храброва. Во как. Просто так человеку, моему далёкому предку, не дали бы такую фамилию.
Папа – Николай Степанович Должников. По этой линии мой далёкий предок тоже не просто так получил свою фамилию. (После этой моей фразы можно улыбнуться. Улыбнулись?)
Начало совместной жизни моих родителей складывалось очень тяжело. Был пожар, в котором сгорело всё дотла! По чистой случайности в этом пожаре не сгорел мой годовалый брат. Так что детство проходило не в роскоши.
Когда мне исполнилось два года, родители стали изо дня в день наблюдать такую картину: как только меня сажали на горшок покакать, я начинал требовать, чтобы мне дали веник.
Ну что, жалко что ли! Пожалуйста, на тебе веник.
Я любил отрывать с него какие-то почки и есть. Меня ругали за это, но я уже тогда хитрил и продолжал потихонечку наслаждаться этим кушаньем.
Но еда с этого веника, всё-таки, не была главной причиной моего требования. Я любил на венике играть как на балалайке. Веник же похож на балалайку, вот я и брынчал на нём. Я так засиживался за этим занятием, что горшок вживался в маленькую мою попочку. Я даже помню это.
Нет, родители не могли оставить без внимания страсть ребёнка к венику, и решили ему купить маленькую игрушечную гармошку. Обратите внимание: мы перебивались с хлеба на воду, а деньги для меня находили!
Что здесь началось!
Мы жили в двухэтажном доме, в котором на первом этаже было четыре квартиры, и на втором четыре. В каждой квартире было по три комнаты, которые и занимали разные семьи. Квартиры были коммунальными. Все друг друга знали наизусть. Вот в этом доме я и упражнялся.
Я не выпускал гармошку из рук. Быстро забыл про веник и теперь на горшке сидел с гармошкой. В доме только и слышно было, как развивается мой талант. Целыми днями. Но меня, почему-то, все любили и прощали мне всё.
Кончилось тем, что я выходил из дома, около которого сидели без дела женщины пожилого возраста и устраивал им концерты.
Как рассказывала мама:
- Ты выходил на улицу с гармошкой, которую никто уже слышать не мог. Объявлял себя «Выступает Валивок Дальников» и начинал исполнять свою любимую песню «Эх, яблочко», при этом пританцовывая своими кривыми ножками. После окончания номера требовал аплодисментов, а получив требуемое, кланялся и уходил.
Постепенно слухи о бесплатных концертах стали распространяться по округе и я стал местной знаменитостью. На концерты стали собираться люди из соседних домов.
Мой отец призадумался. Моё прямо-таки «нездоровое» увлечение артистической жизнью было видно невооружённым глазом, и он решил купить мне настоящую гармошку.
Мне было три с половиной года. Через неделю я играл на гармошке весь местный репертуар. Чудо! Чудо! И в четыре года родители купили мне баян.
Я, хотите верьте - хотите нет, очень хорошо помню тот момент, когда отец принёс в дом баян. Даже помню, что я в него вцепился как клещами и никого близко не подпускал. Но никто мне и не мешал. Отвлекали меня только на еду, от которой я наотрез отказывался. Вот в эти моменты в мой адрес поступали угрозы отобрать инструмент. Только после этого я мчался за стол, проглатывал еду и нёсся к своему любимому баяну.
На следующий день я уже играл несколько песен.
Картина была интересной: с маленького стульчика спускались две маленькие ножки, которые не доставали до пола и под них был приспособлен деревянный чурбачок. На коленочках стоял здоровенный баян, с боков баяна видны были маленькие ручки баяниста. Головы не было видно совсем. Баян с ножками и ручками.
Этот инструмент до сих пор стоит у мамы. Для меня тогда все ремни были длинны и отец придумал как сделать их короче.
Мой отец был мастером на все руки и любил всё делать своими руками, тем более, что и покупать-то было не на что. Но больше всего он любил музыку. Выходец из деревни, имевший за плечами шесть классов образования, он сердцем слышал музыку. Когда мы стали жить чуточку получше и у нас появилась радиола, он все вечера напролёт слушал по радио музыку. А слушая меня, у него почти всегда наворачивались слёзы, и он не мог не гордиться мною. Я бы никогда не придумал этого. Он сам мне об этом рассказывал через много-много лет. Если в дом приходили друзья, отец всегда просил меня поиграть. Он был счастлив.
И вот родители решили: надо вести меня в музыкальную школу.
Когда пришли в школу, я и там устроил что-то вроде концерта. Нет, я не пританцовывал и не просил аплодисментов, я просто играл. Это происходило в зале: сидела комиссия, а у дверей толпились родители других детей, пожелавшие посмотреть на меня.
Фурор.
После прослушивания раздались апплодисменты.
Успех!
Я надеюсь, вы понимаете, что никакого, собственно, фурора и успеха не было. Но слушать и смотреть, видимо, было действительно забавно. Игра моя, я так думаю, была далека от совершенства, но не оценить тот факт, что я сам, без какой-либо помощи, освоил инструмент, было нельзя. Ухо профессионала не может не заметить музыкальные способности человека.
Наконец все претенденты отыграли, к моим родителям подошёл завуч школы:
- Мальчик очень хороший, но на баян мы его не возьмём. Только на скрипку.
- Как на скрипку? На какую ещё скрипку? Нет, мы не согласны.
Завуч не выдержал и заорал на всю школу:
- Вы что, хотите из своего сына сделать пьяницу? Нет, только на скрипку.
Мои мама и папа взяли своего ненаглядного сыночка за ручку и ушли.
Они решили: если не на баян, то вообще нечего делать в этой музыкальной школе.
Однако на следующий год, меня, уже шестилетнего дядю, все-таки привели опять в школу. Упорный завуч стоял на своём. Родители стали допытываться:
- Ну почему наш ребёнок должен стать пьяницей?
- Да потому что вот чуть он подрастет и начнут его приглашать на свадьбы да на гулянки. Вы что думаете? Добром это не кончается. Только на скрипку. Потом спасибо скажите.
И родители сломались.
Так стал я учеником музыкальной школы.
Пришло время новым расходам.
Отец поехал покупать скрипку в Москву.
Я в этот день весь извёлся. С самого утра, как только отец уехал, я сел на лавочку и стал ждать его возвращения.
Наконец, в районе 14.00 появился отец с футляром в руках. Я со всех ног бросился к нему, схватил футляр и понёсся домой. Достал скрипку и смычок.
Я, глупенький мальчик, тогда ещё не знал, что такое скрипка. Я ведь привык покорять музыкальные инструменты типа гармошки и баяна с ходу. У меня не было сомнений в победе над этой малюсенькой скрипочкой.
Я поднёс смычок к струнам и заиграл.
О-хо-хо! Меня посетило первое разочарование в жизни.
Как я не бился, но ничего, кроме какой-то гадости, так у меня и не получилось.
Не подумайте, что я сдался. Нет. Не такой я человек. Но как я ни старался – ничего, совершенно ничего не получалось. Даже ни одной нотки не получалось. Было обидно до слёз. В конце концов я бросил её в угол до сентября