Пролог: http://www.proza.ru/2016/07/27/1353
***
Куриозала со страхом всматривалась в темно-пурпурную тень, только что показавшуюся над вершинами северо-восточных холмов. Они были границей земель племени Almanen, живущих на разливах реки Alboranzerse, на их языке означающем «радость». Фиолетовая тьма приближалась медленно, на первый взгляд нерешительно, но все собравшиеся сейчас на песчаном берегу самого длинного и полводного рукава Алборанзерсе, знали, не пытаясь даже скрывать ужаса и удручения, что Затемнение скоро поглотит всегда яркое, неоново-желтое, никогда не гаснущее небо над территориями, которые они считали своим домом. Все бы с радостью укрылись в своих лачугах и с бешено бьющимися от страха сердцами переждали бы Somranques под крышами. Но Sansates была тверда в своих намерениях и не собиралась поддаваться всеобщей панике – правила явно указывали, что приговоры должны оглашаться незамедлительно по обнаружению виновного, того отъявленного глупца, которым овладела смелость или мгновенный импульс непослушания. Непослушания Sansates не могла себе позволить, ибо правила ясно указывали: наказание всегда найдет виновного, но так же покарает и правителя, не исполнившего свой долг.
Сансатес посмотрела с отвращением в сторону Amiganse, стоящей на особом камне перед толпой, в душе усмехаясь над глупой девчонкой: ей не может быть больше, чем двадцать три Затемнения, она ничего не скажет в свою защиту, а перепуганные соплеменники, которые все же могут воспротивиться неизбежному приговору, не сделают этого, лишенные воли из-за Затемнения. Управление Сансатес сохранится, а правила только станут внушать еще больше ужаса.
-Жалкая Амигансе из дома Familnoques посмела воспротивиться правилам, дарованным нам предками, некогда здесь жившими и воздвигнувшими Castello Antquess для нашей безопасности и процветания. Наши предки дали нам силу и знания,- кричала Сансатес со скалы, омываемой бурным прозрачным потоком алебастрового оттенка воды. Голос ее странно хрипел и гудел с каждым словом, и такое пренебрежение и уверенность слышались в ее речи, что напряженная обстановка передавалась всем вокруг. – Дали нам плодородные земли и небо, обеспечивающее вечный свет. Но также они даровали нам это,- Сансатес резким, торжественным жестом поднесла над головой тонкую деревянную табличку с вырезанными на ней символами.
Этого языка никто не знал и никто бы не посчитал, что на полуистлевшем дереве записано что-то нужное, но, согласно историям, передающимся с незапамятных времен в племени Almanen, на фиолетовой коре белым красителем выражена правда всех правд, и что только истинный Sansates, то есть мудрец, способен понять эту правду.
-Здесь говорится, что Затемнение – это наказание для нас; кто-то не слушается правил и совершает ошибку, и в ту же минуту тень появляется на сверкающем теплом и любовью предков небе – и карает целые семьи. Предки делают так, потому что любят нас, заботятся о нас и хотят только лишь одного – нашего повиновения.
Амигансе ускользнула из семейного дома и зачем-то направилась в рощу. Лес, откуда не возвращался никто; лес, который наполняет наши тела ужасом этих воплей, исходящих из его темных зарослей. Амигансе могла привлечь сюда тварей, пожирающих Алманен целиком. Это все здесь – в правилах, дарованных предками. – Малахитовые волосы Сансатес развивались в порывах ветра и закрывали и так невидимые с берега рисунки.
-Правила приказывают наказать Амигансе, ведь ее безрассудное поведение подвергнуло нас не только опасности хищников, но и вызвало недовольство великих предков.
Куриозала не могла оторвать взгляд от бедной девочки, слезы полились с ее глаз, а внутри все перевернулось. Мрачные щупальца Затемнения уже преодолели растрепанные ветрами вершины холмов и привычно двигались в сторону лесов на западе. Никто не смел туда соваться, и правила не были истинной, по крайней мере единственной причиной. В темно-фиолетовых зарослях действительно жили существа, такие неизвестные и яростные, что само упоминание о них рождало чувство беззащитности у многих. Животных Алманены никогда не видели – только слышали их рычание и ворчание время от времени, а оно как бы замораживало жизнь, остановливало в полушаге и рождало в голове непривычные образы, лишенные привычного тепла и уюта. Эти образы представляли собой разорванные и связанные снова и по-новому фобии, все плохое, что пережил. И только другой Алманен мог вывести тебя из странного небытия, отсутствия в привычном светлом мире.
«Как она может так стоять и не обронить ни слова? Неужели она готова принять любое решение. Другие плачут и воют, молят о прощении и просят толпу о спасении. Она же даже на мать не смотрит»,- задавалась Куриозала волнующими ее мыслями, борясь одновременно с собственным страхом и отвращением к самой себе. Девочка знала, что родственные связи не помогут; матери не могут повлиять на приговор, кроме того, во время церемонии наказания члены семьи становятся чужаками, вряд ли станут защищать – скорее обвинять. Приговор – уже дело свершенное, и толпа не может отменить факт наказания виновного. Но другие могут изменять его форму, и пока большинство не определится, приговор не будет вынесен.
«Может это придает ей сил?»,- спрашивала себя девочка, всматриваясь в тень, покрывающую пурпуром фиолет лесов. «Затемнение уже близится»,- подумала она, вжимаясь в мать. Прикосновение к слегка теплой бледной зелени ее кожи немного успокоило Куриозалу, а затем – только лишь разозлило. «Ненавижу себя».
-Не бойся,- сказала ей мать,- Сансатес быстро назовет наказание, и все его поддержут. Затемнение скоро поглотит Castello Antquess. Если она продолжит медлить, то у нас не останется времени добежать до дома. Сансатес знает об этом, поэтому только доводит толпу до края паники. Она хочет, чтоб приняли решение с первого же раза, тогда ее авторитет будет непоколебим.
-Пойдем отсюда,- прошептала девочка, обнимая маму еще сильнее. – Остальных хватит, чтобы...
Мать перевела больной взгляд с дочери на темное пятно мести предков, а потом на истерическое лицо Сансатес.
-Ты же знаешь, что за приговор должны проголосовать все. Если Сансатес не почувствует наших слов, наказывать будут уже нас.
Толпа ревела от страха, возмущения и возбуждения, когда Сансатес, несмотря на порывы ветра, волнующие и без того бурную поверхность реки, в красках описывала бестий, живущих в лесу. Никто, кроме Куриозалы и ее матери, не обращал внимания на то, что треть неба была уже съедена Затемнением; никто, кроме Куриозалы, не всматривался в Амигансе, спокойный взгляд которой был направлен на Сансатес.
-Поэтому Амигансе из дома Фамилноквес нужно изгнать отсюда. Ей не место среди Алманенов, раз ей хочется идти и подвергать себя опасности – пусть идет. Алманены с помощью и знаниями предков смогут защититься от всех опасностей, сами стены Castello Antquess не допустят на нашу землю врагов и хищников, но пускай это будет урок для всех, пускай каждый из нас ведает: нельзя не следовать правилам, нельзя следовать собственной глупости, ведь глупость одного становится гибелью другого.
Ветер утих, наступила тишина такая глухая, что даже движение крови в венах Куриозала чувствовала резкими ударами внутри себя. Она нервно оглядывалась по сторонам: толпа, все те, кто жил в Castello Antquess, все те, кого она знала хуже или лучше, даже ее собственная мать, легли на мягкий речной песок. Поджав ноги под живот, они легли на правую сторону, закрыли глаза и думали одну-единственную мысль. Девочка почувствовала на себе взгляд Сансатес, полный упрека и презрения. Какую-то секунду Куриозале думала, что сможет побороть себя, и хотя это не имело бы смысла теперь, это и так бы много значило. Сансатес, теряя самообладание, подняла деревянную табличку еще выше над головой и начала открывать рот, намереваясь что-то сказать, но девочка вздохнула и легка на песок, приняв нужную позу.
Она подумала то же, что и остальные, а по глазам ее текли слезы.
Девочка не могла видеть, как старое, как бы потрескавшееся лицо Сансатес засияло улыбкой победы и уверенности, необычно ее омолодившей.
Девочка не могла видеть и того, как Амигансе улыбнулась в сторону подружки.
-Приговор вынесен,- загудел голос такой чистый и светлый, будто принадлежал он другому Алманену. – Амигансе из дома Фамилноквес навсегда запрещается приближаться к нашему городу, разговаривать и просить помощи у кого-либо. Запрещается упоминать о Амигансе из дома Фамилноквес. У нее отбирается имя, данное ей по традиции наших предков, а вместе с ним и защита природы и неба. Ты больше не существуешь, пойди прочь.
Куриозале пыталась перестать плакать – слезы не давали ей услышать звук шагов подруги, а когда она встала вместе со всеми по мысли Сансатес, на месте Амигансе не было даже ее следов на песке.
Она исчезла.
Куриозале нервно открыла мокрые глаза. Этот сон снился ей впервые, но она была уверена, что повторяться он будет не раз, до конца ее жизни. Сансатес всегда была такой бесчувственной и холодной, даже когда она сказала Куриозале и ее матери о болезни девочки, ее голос не выражал никаких эмоций – только каменные факты вылетали из нее мыслями, не смягчаемые ни теплым прикосновением, ни успокаивающим жестом. Но во время оглашения приговора ее слова дрожали иначе – так неживо, отрешенно. Девочка не понимала, как какие-то правила могут иметь высшую власть, как какие-то вырезанные давным-давно символы могут управлять и твердить, как нужно жить. Как Сансатес не понимала, что в фиолетовых лесах Амигансе не выживет.
Осторожно ступая, чтобы не разбудить мать, Куриозале вышла из общей комнаты в открытый дворик. Было заметно холоднее, отчего отчаянно клонило в сон, но душа девочки терзалась двойственными мыслями, и ей требовалось прилагать особые, непривычных усилий, чтобы сохранить эти мысли только для себя. Она наклонилась над сборником с дождевой водой и вместо того, чтоб зачерпнуть немного жидкости в вырезанную из дерева кружку, опустила голову прямо в сосуд. Вода была еще холоднее, чем воздух вокруг, поэтому девочка быстро вынырнула и, набрав пригоршню воды, выпила.
«А ведь она меня не выдала, не сказала и слова»,- подумала Куриозале, страшась и стесняясь, одновременно презирая свои мысли. Это была ее затея, прокрасться тайком в лес и показать подружке необычную находку. Им удалось прокрасться по покрытой старыми ветвями и ветками, потерявшими уже свой привычный фиолетовый цвет и приняв бурый оттенок свежей зелени. Спустившись по приставленной к вылепленной из коричневатой глины стены давно никем не используемой лестнице, они стали на восточной стороне города.
Он состоял и одинаковых построек: спрятанными под стенами двумя комнатами – общей спальней и наполовину гостиной наполовину кухней, открытый дворик, в котором содержатся животные, обрабатываются продукты и хранится вода, а также ниша для хранения запасов. Все постройки, похожие на ячейки в улье, имеют общие стены, а выходить за пределы города можно только по лестницам, сделанным из особого вида древесины – легкого, но плотного. Оттого город считался для Алманенов неприступным и безопасным, хотя среди множества преданий, наряду с оставленными предками правилами, ходит убеждение, что город построен неизвестным племенем в незапамятные времена. Когда предки прибыли на земли Алманенов, Castello Antquess уже находился на своем месте, поэтому его и назвали Старым Городом.
Ступая тихо и осторожно, девочки пытались не наступать на алые нежные грибы. На ощупь они были мягкими и слегка теплыми, отчего представлялись живыми.
-Надеюсь, ты знаешь, что то, что мы делаем – опасно,- прошелестела Амигансе, убирая с глаз ярко-зеленые волосы.
-Да, но я нашла кое-что очень необычное. Я этого никогда не видела и назвала это buoncleeurs.
-Нет такого слова,- заметила подруга, вырываясь немного вперед.
-Конечно нет,- возмутилась она. – Я его придумала одно Затемнение назад. И держи лучше мысли при себе, иначе нам придется многое объяснять, а Сансатес нам потом жизни не даст.
-Не бойся,- заверила Амигансе подругу,- даже если нас поймают – а нас не поймают – я никому ничего не скажу.
-Ты никогда не задумывалась, почему небо горит так ярко, так отличается от всего, что видно вокруг – от фиолетовых растений и красных грибов на влажных серых камнях. Почему небо никогда не гаснет – только пылает яркой желтизной? Почему небо никогда не меняет оттенков?
Следующее: http://www.proza.ru/2016/09/01/1323