- ...Большой палец — поперёк грифа, а не вдоль. И не так глубоко. Он не должен торчать.
Риу-Син тихо шипит сквозь зубы — сам на себя — и выправляет постановку. Иоле откидывается спиной на стенку, у которой сидит. Втягивает костлявые руки внутрь бесформенного синего свитера.
- Гамму — ещё раз, а потом посмотрим, чем кварта отличается от квинты.
Иоле уже давно хочется курить, но Риу-Син знает, при нём она этого делать не станет. По крайней мере, в помещении. В каморке, где нет ни одного окна, курить не стоит. Хотя она могла бы. Кто он такой, чтобы указывать ей, как себя вести в собственном доме?
Но Иоле монотонно поправляет ошибки, и пока звучит голос, её силуэт выделяется резче. Мощности газового фонарика не хватает, чтобы высветить угол, где она сидит, положив подбородок на колени. Выходит, голос у неё — свет, отрешённо думает Риу-Син. И делает ошибку в гамме. Иоле в тысячный раз объясняет, как выстраивается аппликатура, и он пробует снова.
Иоле никогда не хвалит. Только указывает на ошибки. Никогда не злится на непонятливость ученика. Только заново объясняет, из занятия в занятие. Честно говоря, Иоле — плохой учитель. Но Риу-Син и не нуждается в хорошем. Хороший придумает свою методику, подгонит её под Риу-Сина, а потом будет подгонять Риу-Сина под неё. Иоле же учит тому, что знает сама. Что вспомнит, то и рассказывает. Никакой возможности подстроиться друг под друга. То, что надо.
На прощание она говорит:
- Голос любого человека — свет. Поэтому когда он говорит или поёт, его лучше видно.*
И прибавляет, когда за Риу-Сином закрывается дверь:
- Свет уходит в небо и остаётся там. Поэтому однажды прозвучавшее уже никогда не умолкает.
- Как успехи?
Алькор бесценен. Он всегда спрашивает только о том, что ему действительно интересно. И вот сейчас он сгорает от любопытства.
Ещё бы. Послал товарища и собрата по оружию в логово к старой ведьме. А тот вернулся живым и вполне довольным. Ещё бы ему не было интересно.
- Ты знал, что она ни о чём не спросит? - Риу-Син постукивает по столу папкой с бумагами.
- Нет, - безмятежно откликается Алькор. - Я ничего не знал. Тебе нужен был учитель, и я сказал, кто может им стать.
- А тебе нужен был звукомаг в твоём отделе.
Алькор удивлён. Кажется, искренне. Он вообще очень искренний и непосредственный. Потому и общаются они с Риу-Сином на «ты», хотя Алькор лет этак на пятнадцать-двадцать старше.
- Да на кой мне звукомаг? - И он ехидно улыбается: - Любого ведьмака очень легко заломать голыми руками, ну, ты же знаешь, Си-и-ин...
Ну, Алькору, может, и легко. Хотя, вообще-то, из тех кестасских полицейских, кому выпало служить под его началом, ещё ни один не пострадал от рук звукомага.
Скучища, да и только. И это при том, что Кестас — далеко не самый спокойный город. Ходят слухи, что несколько лет назад полиции пришлось даже с адептом Мелодии Духа столкнуться. Слухи, несомненно, лгали, Риу-Син не верил в призраков. Всех, кто владел Мелодией Духа, давным-давно уничтожили. У этого учения просто не было шансов сохраниться. Но нет, всё ещё бродит по отделу история о команде полицейских, которые упустили мелкого вора — просто потому, что он лучезарно улыбнулся им и велел убираться восвояси. В фа-диез миноре, что ли. Смешно. Было бы. Только вот четверо из пяти повесились, а пятый подал в отставку, и с тех пор его никто не видел.
И ещё смешнее, что рассказывают эту историю шёпотом. И никогда не называют имён.
Иоле и вправду вовсе не удивилась, когда Риу-Син пришёл к ней и попросил научить играть. Но смеялась долго. Впрочем, насмешливый яд Иоле был куда лучше тупого непонимания так называемых коллег. Они смотрели пустыми глазами и спрашивали: «Зачем?»
Иоле не нуждалась в объяснениях. Тут уже Риу-Син терялся в догадках. Согласилась ли она потому, что понимала разницу между звукомагами и обычными людьми? Или потому, что действительно понимала, зачем? Из любопытства? Из принципа? Из-за одиночества?
Так или иначе, все пророчили Риу-Сину бесславную гибель. Все, кроме Алькора. Алькор рассказал ему, где искать Иоле. И Риу-Син всё-таки сунулся в старые кварталы Кестаса.
Сунулся, и вот теперь считается за своего, как и везде. Почти. Такова уж сила его обаяния. Или проклятия, как посмотреть. Как это у приличных людей называется, когда везде за своего, и все — чужие? Вот то-то и оно.
...Кестас — лесистый городок. Зелёные острова попадаются тут на каждом шагу. Вот и в районе Иоле есть тёмная рощица, полная хилых кривых деревьев. Последняя улыбка людного и яркого, в общем-то, Кестаса — магазинчик с нотами, стоящий уже почти в самой роще. За рощей начинается пустырь. На пустыре — деревянные домики. Иоле живёт в одном из них. Там всегда сумрачно. Риу-Син не мог себе представить Иоле за уборкой, но состояние её лачуги было ближе к порядку. Возможно, потому, что вещей у Иоле почти нет. Хотя, конечно, было там и душно, и пыльно, а главное, всегда накурено.
Риу-Син никогда не видел, чтобы она с кем-нибудь разговаривала. К ней никогда никто не приходил. И ему далеко не сразу удалось заставить Иоле разговаривать. Не о звукомагии, на отвлечённые темы. Зато потом очень быстро понял, что Иоле умна и цинична. Было сложно ей что-то рассказывать, потому что она очень скептически относилась к образу жизни и идеалам Риу-Сина. Впрочем, она не любила комментировать. Разве что насмехаться над чужими проблемами.
Честно говоря, этого очень не хватало. В хоре сочувственного кудахтания было куда более одиноко. Из Иоле получился бы хороший враг.
На прощание она говорит:
- У тебя нет дома, потому что ты везде — дома.
И когда за Риу-Сином закрывается дверь, прибавляет:
- Просто одним хочется возвращаться к кому-то, другим — куда-то, а вот тебе всё сразу подавай.
Риу-Син ковыряется в партитуре и потихоньку проникается, пропитывается ненавистью. Он зол на композитора. Иоле пробежала ноты глазами, вздохнула: «Это не для людей писали», но ничего не исправила. Играй так. Риу-Син зол и на Иоле. И на себя, потому что опять ничего не получается.
Третий палец срывается с грифа. Ещё раз.
Вот сейчас всё идёт хорошо, но подушечка пальца случайно прижимает открытую струну, и нота звучит глухо. Тупой, короткий звук.
Бесит. Бе-е-еси-и-ит.
Но наконец-то он справляется. Начинается следующая фраза, следующий этап пыток.
Иоле отбирает у него ноты, молча просматривает следующий кусочек, отдаёт партитуру обратно — «следи». Играет проблемное место, нарочито медленно. Смотрит на ученика исподлобья — понял?
Риу-Син мысленно воспроизводит её действия, убеждается, что запомнил самое начало, и кивает. Ему пока хватит. Расковыривание фрагмента продолжается.
Сквозь собственную игру, сбивчивую и неловкую, он вдруг слышит тихую мелодию. Прижав струны, Риу-Син поднимает голову и смотрит на Иоле. Её пальцы летают по ладам. Кажется, что она не давит на гриф. Вообще не творит ничего, что было бы связано с силовыми воздействиями.
Заметив, что Риу-Син следит за ней, Иоле прерывается и глушит струны.
- Я про вас почитал, - сообщает Риу-Син. - В смысле, про звукомагов. Похоже, у тебя очень высокий уровень.
- Ага, - флегматично кивает Иоле.
- Профессиональный.
- Вроде того.
- Ты легко читаешь с листа.
- Эту безделушку и младенец сыграл бы.
- Ну, знаешь!
- Тихо, - предупреждающе поднимает руку Иоле. - Конец припева осилил? Нет? Продолжай.
Алькор с угрюмой сосредоточенностью закатывает рукав формы и придирчиво осматривает предплечье. Со стороны кажется, что он подсчитывает синяки.
- Кто это тебя так? - спрашивает Риу-Син.
Алькор рассеянно поднимает взгляд.
- А... ученички.
Точно, вспоминает Риу-Син. Он ведь открыл додзё, как только явился в Кестас. Да, «кто это тебя так» - дурацкий вопрос. Потому что ответ на него тот же самый, что и на другую загадку. Над ней Риу-Син задумывался до того, как узнал, чем занимается Алькор в свободное время. И она звучала так: «Почему Алькор выглядит таким счастливым, какими бывают безответственные папаши больших шумных семейств?»
Такая, знаете, семья, где никто никому ничего не должен, но все друг другу помогают. Ни в чём не нуждающаяся семья. То есть, не осиное гнездо, в котором куры денег не клюют. Им просто больше ничего не бывает нужно, кроме возможности вместе валять дурака время от времени.
- Приходи как-нибудь, - предлагает Алькор. - Нет, правда.
- Больно я там нужен.
- Нужен.
Удивительно, но Алькор серьёзен. Настолько, что Риу-Син на секунду ему верит. А встретившись с ним взглядом, верит ещё одну долгую секунду.
- У меня хорошие ребята, - продолжает Алькор. - Но твёрдой руки им не хватает. А ты мог бы...
Риу-Син нарочито громко и пренебрежительно фыркает.
- Ладно, закончим на этом с чушью, - говорит он. - Что там у нас сегодня по происшествиям?
Алькор хмурится и смотрит в потолок.
- А! Точно. - Он снова фокусирует взгляд на Риу-Сине. - Будь осторожнее. И Иоле скажи, чтобы держала ухо востро. Вчера кто-то напал на хозяина нотного магазинчика, который перед рощей.
- Кто-то?
- Угу. Даже не поколотил толком, почти сразу же сбежал.
- Ошибся, что ли? - иронично поднимает бровь Риу-Син.
Но Алькор не отвечает ему шуткой.
- Вот и мне тоже так кажется, - сумрачно говорит он. - Если так, то этот тип кого-то там ищет. И скорее всего, этот тип — звукомаг. Звукомаг, который любит нападать сзади. - И повторяет: - Следи за тенями.
В ответ Риу-Син фыркает ещё раз, но уже без пренебрежения:
- Я всегда слежу за тенями.
Действительно, стоит попросить Иоле вспомнить что-нибудь для самообороны.
Тонкую паутину сумерек несло ветром по Кестасу. В рощице кривых деревьев она зацепилась за голые осенние ветки и повисла клочьями. Это были такие сумерки, в которых чётко вырисовывались очертания и детали, но целое ускользало и таяло.
Идеальное время, чтобы рассмотреть Иоле. Хотя Риу-Син не сразу поверил своим глазам. Он, конечно, знал, что у неё есть какие-то средства к существованию, что она ходит на какую-то смешную работу. Но всё равно. Увидеть её за пределами лачуги было... странно?
Она разгребает обледенелые земляные крошки. Риу-Син следит за её пальцами. Сухие, тонкие, серые от земли и холода, как паучьи лапки.
- Давай помогу, - предлагает он, протягивая ей нож.
Иоле не слышит. Вместо ответа она сжимает губы и выгребает новую горсть земли из неглубокой ямки.
Риу-Син не уходит. Чёрт знает, что она начнёт вытворять дальше. Он привык видеть её совсем другой. Иоле, которую он знал, было плевать на мертвецов. На живых, в сущности, тоже, но к ним она испытывала что-то вроде слабого сочувствия. Сродни тому, какое бывает между больными одной и той же болезнью, смертельной и неизлечимой. Собственно, так оно и было, это рассуждение Иоле и метафорой бы не посчитала. «Долго жить собираешься?» - иронично щурилась она, когда Риу-Син рассказывал ей о новом комплексе дыхательных упражнений. И устало прикрывала глаза, когда Риу-Син пытался отобрать у неё курево: «Расслабься. Никто отсюда живым не выберется».
Словом, её сложно было заподозрить в том, что однажды она будет хоронить малиновку. Вот так, лихорадочно выгребая мёрзлую землю, раздирая кожу мелкими острыми камешками, сжимая в нитку и без того узкие губы.
А значит, дальше могло быть вообще всё. Всё, что угодно. Спокойно, сказал себе Риу-Син. Он многого о ней не знает. Может, в её семье малиновка была тотемным животным. Сам виноват. Пришёл в неудачное время, вот и стой теперь, как дурак, пялься на ёжик бесцветных волос, на сизую кожу, просвечивающую сквозь него. На мешковатую тряпку, под которой плавают острые косточки.
Серая мешковатая тряпка.
На секунду Риу-Сину показалось, что у него заложило уши. Он понял, почему ему вдруг подумалось - «а как бы Иоле выглядела в шинели Соединённых войск?»
Потому что именно так бы и выглядела.
Птичий саван из разноцветных листьев скрылся под слоем земли. Иоле поднялась на ноги и тут же снова ссутулилась, спрятав руки в бездонных карманах своей шинели.
- Зачем? - вполголоса спросил Риу-Син.
- Так надо, - без всякого выражения ответила Иоле. Как будто речь шла о чём-то совершенно очевидном. Я ем, чтобы набираться сил, я сплю, потому что устала, я колдую, потому что я звукомаг, я похоронила малиновку, потому что так надо.
Риу-Син продолжал смотреть на землю под деревом. Иоле не любила, когда на неё долго смотрят в упор, могла просто уйти, вот и ищи её потом в трущобах. Ещё и долбанёт чем-нибудь усыпляющим. А если спросить потом, на кой делать такие пакости — вытаращит глаза: «Мне показалось, ты переволновался».
Кроме того, смотреть на неё было бесполезно. Вид у Иоле был совершенно неинформативный. Что указывало на какие-то душевные бури, которые она в данный момент переживала. Риу-Син успел понять, что во время сильных потрясений Иоле уходит глубоко в себя, оставляя собеседнику высушенную куколку-тело.
Так и хочется иногда вскрыть, если честно.
- Почему надо хоронить малиновок? - всё так же негромко спросил Риу-Син.
- Почему только малиновок? - криво усмехнулась Иоле.
Риу-Син наконец-то заметил, что земля под деревом бугристая. В тех местах, где должны быть ямки между корнями.
- Птицы? - Теперь можно было поднять взгляд, но ему уже не хотелось на неё смотреть.
- Птицы, - соглашается Иоле. - Они, видишь ли, молодцы.
Она достаёт сигарету, аккуратно вставляет её в прорезь рта. Риу-Син слышит струнный форшлаг — где-то на басах. Пламя коротко вспыхивает на конце сигареты, гаснет, словно втягиваясь внутрь, и испаряется струйкой зеленоватого дыма.
Даже рук из карманов не вынула.
- Поют до последнего, сволочи, - поясняет Иоле, щуря глаза. - Людям бы поболеть, пострадать. Измучить себя и других, чтобы уж точно никто не скорбел в самом конце. А птицы не такие.
- Птицы — молодцы, - кивает Риу-Син.
Странно, но после этого ему даже не приходится уворачиваться от какого-нибудь заклинания средней смертоносности. Иоле вообще его, кажется, не услышала.
- Птицы просто летят и в какой-то момент падают. Как будто бы им всё равно.
Она рассеянно вытащила сигарету.
- Тогда зачем ты о них заботишься?
В следующий момент Риу-Син едва не отпрянул. Иоле вскинула голову, сигарета вспыхнула у неё перед лицом, зажгла зрачки яркими точками.
- Потому что кто-то должен о них заботиться!!!
Яростный крик разнёсся под темнеющим небом и затих где-то в ветвях. Не иначе, запутался в паутине сумерек.
Иоле хмуро смотрела на свои пальцы. Кажется, сигарету она спалила случайно, и теперь обожгла руку.
- Разве кто-то может утверждать, что птицы не знают о смерти? - добавила она гораздо тише.
Риу-Син молчал.
- Когда приходит пора лететь на юг, они поднимаются и летят. Когда приходит пора возвращаться, они поднимаются и летят. Люди стесняются что-то сообщить и о чём-то спросить, хотя и так в жизни своей не сказали ничего важного. Впадают в депрессии, хотя большинство из них ни разу в жизни своей не голодали дольше одного дня. Откладывают дела и выбирают время, хотя никакого времени у них нет. Это они ведут себя так, будто не понимают, что умрут. Вот почему они завидуют птицам. А вся эта чушь о крыльях тут совершенно ни при чём.
И снова Риу-Син ничего не ответил. Он боялся сбить её с мысли. Впервые при нём Иоле сказала столько слов сразу.
Она достала новую сигарету. Но перед тем, как закурить, подняла на Риу-Сина взгляд:
- А больше всего среди людей я ненавижу самоубийц напоказ. Стоит собраться достаточно большой толпе, как они великодушно передумывают сводить счёты с жизнью. Хотя всем плевать на них, просто никто не хочет потом прибираться.
Риу-Син коротким, точным движением отобрал у неё сигарету. Сунул в рот.
- Ты не людей ненавидишь, - сказал он Иоле. - Ты ненавидишь себя.
Поставил руки в позицию, дёрнул невидимую струну... есть!
Взгляд Иоле из гневного стал одобрительным. И это было приятно. Но какую же дрянь она курит...
- А я что, - усмехнулась Иоле, - не люди, что ли?
Риу-Син затянулся так, что она даже скривилась. Прошло столько времени, сколько потребовалось бы нормальному некурящему человеку, чтобы прокашляться и отдышаться. Риу-Син же потратил это время на приложение силы воли — чтобы ничего этого не делать.
- Я всегда думал, что птицы, - невозмутимо сказал он, затаптывая окурок.
...Когда он возвращался с занятия, уже совсем стемнело. Прошёл дождь, короткий и яростный, теперь с веток капало, а под ногами — чавкало. Риу-Син был не очень брезглив, но всё же морщился при каждом шаге, пока не вышел на более или менее твёрдую тропу.
Было темно. Очень темно. Иоле говорила, сегодня должно было начаться полнолуние. Но бледным лунным лучам оказалось не под силу пробить низкие тяжёлые тучи. «Наверное, на ощупь они сейчас такие же, как эта земля», - подумал Риу-Син, глядя в небо.
Опустил голову и проклял себя трижды — пока он пялился в небо, на тропинке появился какой-то человек. Ещё не на расстоянии удара. Но он бы вполне мог метнуть нож.
Или даже спеть что-нибудь.
Прохожий, однако, никакой агрессии не проявил. Быстрым шагом миновал Риу-Сина, низко наклонив голову. И потопал дальше по тропе, направляясь к пустырю с деревянными домиками.
Риу-Син прошёл, может быть, метров десять. Остановился. И решительно развернулся.
Не факт, совсем не факт, что этот хмырь — именно тот, кто напал на нотный магазинчик. Не факт, что он звукомаг. Не факт, что он ищет другого звукомага. Не факт, что он ищет звукомага, который до сих пор носит форменную шинель. Не факт, что Иоле в опасности. Вообще ничего не факт, сплошные предчувствия, но...
Но.
Алькор, никогда не занимавшийся звукомагией, посоветовал Риу-Сину учителя. Учителя, который играет на профессиональном уровне, но при этом живёт в развалюхе на окраине Кестаса, а звукомагию использует, чтобы на спички не тратиться.
В отдел давно не берут звукомагов, а последний, кто там работал, ушёл в отставку, и имени его никто не называет.
Риу-Син ускоряет шаг.
Сутулый прохожий оборачивается на звук.
- Милейший, чего это ты задумал? - раздражённо спрашивает он. - Странные у тебя пристрастия, раз ты шпионишь за мной.
- И вам вечер добрый. - Риу-Син хорошо видит в темноте. Достаточно хорошо, чтобы разглядеть у собеседника меч на поясе. - Я из полиции. Время позднее, район опасный. Хотел...
- ...Проводить? - Мечник коротко хохотнул. - Я тебе не красна девица. Ступай своей дорогой.
- Да я вижу, что не красна девица. - Риу-Син указал на его перевязь. - В гости направляешься?
- Парень, меньше знаешь — крепче спишь, - отрезал мечник. - Вали отсюда. Ты меня не видел, и я тебя тоже, так и быть.
- Не хамил бы ты, - спокойно посоветовал Риу-Син. - Я быстро выхожу из себя.
Он едва успел увернуться. Чёрт, думал он, танцуя между взмахами лезвия, на кой я вообще с ним связался?
Судя по движениям, мечник злился и всё больше тревожился. Он явно не ожидал от Риу-Сина такой прыти. И теперь приблизительно знал, что будет, если Риу-Син подберётся достаточно близко. Риу-Син никогда не фехтовал, но он знал, как обращаться с мечниками.
Другой вопрос, что он не сразу успел снять футляр с гитарой.
Хорошо, что меч издавал звук, а звук был свет, и в темноте гораздо проще было увернуться. Но внезапно мечник отскочил на несколько шагов, бросил оружие на землю, торопливо вскинул руки...
...Риу-Син ничего не успел сделать. И уже не мог ничего сделать. Сознание заполнилось музыкой, тяжеловесной и однообразной, как вальсы шарманки, и вот мечник ухмыляется, дирижируя, а Риу-Син стоит, не в силах сдвинуться, и лишь тупо смотрит, как его руки плавают в воздухе, повторяя все движения мечника.
Вот и не верь после этого в адептов Мелодии Духа, мрачно подумал Риу-Син, когда в голову вернулись мысли. В первые-то моменты сознание захлестнуло музыкой. Но что толку теперь с этого сознания!
- Попляшешь? - ласково предлагает мечник.
Мелодия ускоряется. Что задумал этот чёртов садист?!
Если он может управлять другими людьми, то вариантов ужасающе много. Выгнуть все суставы в обратную сторону. Разогнать и ударить об дерево. Заставить кататься по земле, где сейчас лежит меч. И это только то, что придумывается навскидку, сквозь одурманивающую мелодию...
Это отвратительно, подумал Риу-Син. Он был готов рычать от злости, но не мог издать и звука. Он не боялся, потому что никогда ничего не боялся, но более унизительной смерти и выдумать нельзя. На кой чёрт он учил звукомагию? Почему он не потратил это время на фехтование?!
И главное. Он уже ничем не сможет помочь Иоле.
Но вдруг в трёхдольную пульсацию адской музыки вклинились гитарные аккорды, чистые и резкие. Они зазвучали снаружи, и Риу-Син понял — вот оно, самое важное здесь и сейчас. То, что совершало насилие над сознанием, ограничивалось двумя людьми. А струны звенели на всю рощу, яростно и торжествующе. Неожиданный, ошеломляющий удар. Мелодия, начавшаяся с субдоминанты, оказалась сильнее, чем можно было ожидать, и сильнее, чем дурманный шарманочный вальс.
И звук стал свет.
Сквозь темноту пронёсся стремительный красно-синий сполох, ударил мечника в грудь, и тот, всхлипнув, осел на землю. Риу-Син, в один миг стряхнув оцепенение, подскочил к нему, выкрутил руки.
- Ты арестован, - холодно сообщил Риу-Син. - Лучше не рыпайся, а то пальцы переломаю ко всем чертям.
Но тот лишь мотал головой, оглушённый. Видимо, вместе с атакующим заклинанием парой шёл и демпфер. А если так, то у Риу-Сина было целых пятнадцать минут передышки. Ну, то есть, времени, за которое этого с-с-су...бъекта можно отвести в участок. Благо, он ближе к роще, чем дом Риу-Сина. Но сначала...
На третий раз Риу-Син заметил всё-таки то, что искал взглядом. В дальних зарослях светился крошечный огонёк. Ветер принёс слабый запах табачного дыма, подтверждая, что ему не показалось.
- Спасибо, - негромко сказал Риу-Син, всматриваясь в темноту.
- Не за что, - ответила Иоле, на миг проступив во мраке нечёткими очертаниями.
Алькор страшно обрадовался. Странный человек. Пойманного адепта Мелодии Духа — страшилку на ночь, существо из легенд, сказочное чудовище! - он одарил кислым взглядом. Только что не заснул демонстративно. Да, да, именно. Не «зевнул демонстративно», а «заснул». Самый сладкий зевок не выразил бы всей скуки Алькора, которую у него вызвало сказочное чудовище и существо из легенд. А вот когда Риу-Син заявил о своём желании изучать Меч Ветра...
Звук, конечно, был свет. Но Алькор сиял молча. Впрочем, он ведь ничего не понимал в звукомагии, так какой с него спрос?
Хотя Риу-Син готов был поклясться, что солнце выглянуло из-за облаков именно в тот момент. Именно тогда, когда Алькор зашёл — стремительно пронёсся — в зал из коридора, радостно возвестив:
- Эй, вы! У нас новенький. Я не говорю: «Не обижайте его», тут вряд ли кто-то сможет его обидеть. Но если получится, имейте в виду, тогда он обидит вас. Это я к чему? Мне потом не жалуйтесь, вот что!
Риу-Син стоял и смотрел, встречая взгляды. Ехидный, но дружелюбный прищур лысого мужчины средних лет. Ласковая улыбка темноволосой женщины. Два одинаковых взгляда, полных любопытства — так на мир смотрят две сестры, носившие имена мечей, но об этом он узнает позже.
Высокая девушка, смотревшая в окно, встала вполоборота, и солнце играет искорками на её длинных волосах. Не бывает красноволосых людей, но просто не верится, что когда-то у этих волос был какой-то другой цвет. У девушки оливково-зелёные глаза, прозрачные и внимательные. Она смотрит на Риу-Сина точно так же, как он на неё. Как будто до этого она забыла что-то важное, всю жизнь мучительно искала ответ, и вот наконец вспомнила.
Уходя после работы на тренировку, Риу-Син столкнулся в дверях с капитаном Иоланой Вайс.
- Извини, - сказал он, разведя руками, - всё время забываю, что теперь я должен тебе салютовать.
- И как минимум обращаться ко мне на «вы», молодой человек, - строго добавила Иолана.
Риу-Син поморщился:
- Не желаю слышать это от звукомага, который на несколько лет ушёл в отставку и жил в трущобах. Ещё и из-за того, что проиграл какому-то придурку.
Иолана весело фыркнула:
- Сам такой. Забыл, как дёргался под его дудку?
- Да помню я, помню, - проворчал Риу-Син.
Потом говорили о какой-то ерунде, о том, как изменился отдел, о том, что стены надо бы заново покрасить, о том, что Алькор — молодец. Обо всём, что могут обсуждать коллеги.
На прощание Риу-Син говорит ей:
- Я понял одну важную вещь. Счастье не нужно искать где-то там, далеко. Иногда хватает и пары шагов. И они совершенно не обязательно делаются вперёд.
- Я рада за тебя, - отвечает Иолана.
И когда за ним закрывается дверь, прибавляет:
- Потом ты поймёшь, что где-то там, далеко, оно тоже есть. Но обычно его даже искать не надо, это правда.