Вечером Савва позвонил, как и обещался.
- Все нормально – заявил он. – Завтра можем ехать, с Андреем я договорился, он не возражает.
- Чудесно – отозвался я. – Значит едем.
- Только, ты это – слегка помявшись, добавил Савва. – Имей в виду, что я за тебя поручился.
- Это, в каком смысле – не понял я.
- Ну, в том, что, языком лишнего тренькать не будешь – недовольным голосом пояснил Савва.
- А в чем дело, то? Ты же говорил, что у вас там все легитимно – насторожился я.
- Я и сейчас это говорю – Савва явно начал раздражаться. – Да, вот, появились последнее время журналюги разные, лезут, куда не надо. Но, ты не волнуйся, все будет путем. Завтра я за тобой заеду, не проспи.
Савва выключил мобильник.
Утром, когда, он просигналил у моего окна, один долгий гудок и два коротких, я уже выходил из подъезда. Ехали, молча, и долго. Километров сорок по шоссе. Потом Савва свернул на какой то, едва различимый лесной съезд и начались все прелести российского бездорожья.
- Без внедорожника,.здесь нечего и соваться, особенно после дождя – констатировал Савва, любовно поглаживая руль своего Лендровера.
Оспаривать этот тезис как-то не хотелось и, я лишь согласно кивнул головой.
- Да, я вот вчера предупредил тебя насчет языка – немного помолчав, сказал Савва. – Так, вот, прошу, отнесись к этому серьезнее. Болтунов здесь не любят.
- Да ладно – успокоил я друга. – Все понял. Не маленький.
Мы еще минут двадцать ехали по дороге, непрерывно кидающей машину из стороны в сторону, и выехали-таки на обширную поляну, где и остановились.
На поляне, вплотную прижавшись к лесу, стояло длинное двухэтажное здание, со всех сторон окруженное сплошным дощатым забором. Над закрытыми воротами висела табличка с надписью “Затравочная станция”, и ниже более мелкими буквами “Охотничье общество Выстрел”.
Я дождался, когда Савва припаркует машину и вошел вслед за ним в узенькую калитку, рядом с воротами. Увидев меня, сидящий на толстом чурбаке верзила, изобразил на своем малоподвижном лице удивление, и начал было приподниматься со своего сидения.
- Все в порядке – махнул ему рукой Савва. – Он со мной, Андрей в курсе.
Охранник, как-то сразу потерял ко мне интерес.
- Ты, тут, походи слегка, осмотрись – сказал мне Савва. – А, я пойду, пообщаюсь кой с кем.
Он ушел, а я, следуя его совету начал осматриваться. Смотреть собственно и не было на что. Во всяком случае, я ожидал большего. В маленьких тесных клетках ютились лисы, еноты, хорьки. Еще, один толстый барсук, и все. Большие клетки, вообще были пустыми. Зато у столба, врытого в центре круга, лежал медведь, прикованный цепью за заднюю ногу. Он равнодушно уронил голову на лапы и не проявлял никаких эмоций.
Вид его мне сразу не понравился. Не то, чтобы, он был слишком потрепанный. Он был вообще никакой. Одноглазый, левое ухо свисало на одной тонкой нити и сплошные огромные раны. Как говорят, места живого не найти. Ну, этого-то наверняка выпускать не будут, заменят. Я был практически уверен в этом. И, в глубине души я даже рад. Смотреть на затравку мне уже совсем не хотелось. А уплаченные деньги, да пес с ними.
- Не повезло тебе – Савва, словно испод земли появился. – Мелочь сегодня совсем травить не будут, терьеров не привезли. Медвежонок, должен был быть, небольшой пудов на шесть, да не успели доставить. Застрял на этапе, он сейчас в гараже у Андрея. Ночью привезут.
Я молча кивнул головой. не говорить же ему, что я даже рад этому.
- Вот, на прошлой неделе роскошь была – продолжал восхищаться Савва. – Матерого секача бультерьерами затравили. Андрей, настоящий пир устроил.
- Что, съели, что ли? – переспросил я.
- А, то – Савва улыбнулся самодовольно. – Такая куча мяса, кто ж ему пропасть даст.
- И медведя тоже съедают? – мне становилось все хуже и хуже.
- Ну и темный ты – Савва снисходительно похлопал меня по спине. – Медвежатина, это вообще деликатес.
- А эти? – я ткнул пальцем в сторону маленьких клеток.
- А, эти сами себя съедают – Савве явно надоели мои расспросы. Их затравленным зверьем кормят.
- Неужели едят? – не поверил я.
- Жрать захочешь, все сожрешь – отрезал Савва. – Сейчас, вон Гаврюша отходить начнет.
Он кивнул на привязанного к столбу медведя.
- Что, его, что ли выставят? а я, уж думал, что он неживой – съязвил я.
- Это он после транквилизаторов – не обращая внимания на тон, пояснил Савва. – Сейчас просыпаться будет, видишь, зашевелился. Пойдем пока лаек посмотрим.
Лайки, их было пятеро, ждали своего часа в вольере, в дальнем углу двора. Восточно - сибирские кобели, крупные и матерые, как один. Зверюги, да и только. Я еще раз глянул на просыпающегося Гаврюшу и на душе стало совсем отвратительно. Плюнуть бы на все и уехать. Мелькнула в голове мысль, но не хотелось обидеть Савву.
Наконец двум парням удалось растолкать медведя, он встал на четыре лапы, пошатался, и хотел было снова лечь. Не дали. Теперь, уже лайки, которых пустили в круг. От первых укусов медведь неуклюже отмахивался. Но когда все пятеро облепили его со всех сторон, он закричал. Не зарычал, не взвизгнул, как это делают собаки, а именно закричал. Как человек, который кричит от нестерпимой боли. И глаза, мы встретились на мгновение взглядами. В них не было ничего кроме боли. Боли, и еще непонимания, за что эти мучения.
Я отвернулся.
- Ты, чего? – ткнул меня в бок Савва.
- Может быть, хватит уже? Разнимать их надо – ответил я.
- Да, ты с ума сошел – Савва недоуменно оглядел меня. – Все только начинается.
Все только начинается. У меня в голове целый набат ударил. Плохо осознавая, что делаю, я выбежал в открытую калитку. Стоящие в сторонке водители такси, зашевелились увидев меня. один подошел.
- Что, домой? – спросил он.
Я, молча, кивнул головой
- Значит, не понравилось – констатировал таксист. Что ж, бывает. Хотя и редко, но бывает. Но обычно, отсюда совсем с другим настроением разъезжаются.
- У меня тоже так было вначале – продолжил он разговор, когда его Нива задергалась на неровной дороге. Хотелось, чтобы прикрыли эту лавочку. Да разве ж ее прикроешь. Здесь знаешь, какие солидные люди собираются. Опять же и у меня здесь заработок.
- Будь моя воля, я бы их на цепь вместо медведя – мрачно отозвался я.
- У, как далеко зашло – таксист улыбнулся. Успокойся, пройдет со временем.
Я и сам знал, что пройдет, потому, что все, в конце концов, проходит. Такова жизнь. И когда-нибудь, я перестану вспоминать и ревущего от боли Гаврюшу и того медвежонка в гараже у Андрея, который даже и не подозревает о предстоящих ему мучениях. И ведь, даже не спросит бедняга, за что мол. Сгинет у столба на цепи, растерзанный псами. Впрочем, пожалуй, нет. Не псами, людьми.