НАШИ ДЕТИ - СТЭЛЛА И ОЛЕГ
Фотография 207 года
ПОКА НЕ ПРОБИЛ КОЛОКОЛ
ГЛАВА 6 БОЛЬНИЦА 5-я (БЫВШАЯ 33-я)
ЧАСТЬ 6-4 РЕАНИМАЦИЯ
В приемном покое нас оформляли долго, потому что мне провели всестороннее обследование.
Мне сделали:
ЭКГ, УЗДС МАГ, Обзорную рентгенографию органов грудной клетки, взяли всевозможные анализы крови, а главное – МСКТ головного мозга.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ КТ: - признаки Атрофия головного мозга, церебральная микроангиопатия. Признаки пустого турецкого седла. Обызвествление серповидного отростка. Диффузный гиперостоз костей черепа. Атеросклероз сосудов головного мозга.
А позже, в выписном эпикризе я прочитаю –
ДИАГНОЗ ОСНОВНОЙ КЛИНИЧЕСКИЙ:
Острое повторное нарушение мозгового кровообращения по ишемическому типу в бассейне правой средней мозговой артерии (кардиоэмболический подтип).
Фон: Гипертоническая болезнь III степени. Артериальная гипертензия I степени. Риск 4.
Ну что тут говорить – болезнь прогрессирует. Скорее всего, полного выздоровления ждать не приходится, но будем стараться продержаться настолько дольше, насколько это возможно…
А пока меня направили в реанимацию.
Как и прежде возник вопрос с вещами. Мы, как всегда привезли с собой заранее заготовленную сумку, хранящуюся в доме для такого экстренного случая. Добавили только туда – лекарства и телефон.
На этот раз оказалось, что при реанимации в больнице есть камера хранения. Туда и отправили мою сумку, раздев меня - догола. После длительных уговоров, разрешили с собой взять только очки.
Во время обследований меня возили на каталке ещё одетую в домашний халатик, носи и тапочки. Я не ориентировалась ещё в этой больнице, поэтому поняла только то, что кабинеты, где меня обследовали расположены в разных зданиях, соединенных длинными коридорами. Когда везут тебя на каталке, можно было рассмотреть – стены и часть пола. Меня удивило то, что через определённые промежутки, в полу были видны застекленные части пола, через которые виделся нижний этаж. В первый раз меня охватило чувство страха, когда каталка въехала на этот остеклённое пространство пола. У меня создалось впечатление, что в следующую секунду мы все – санитарка и каталка вместе со мной обрушимся куда-то вниз… И так повторялось несколько раз.
Уже позже я поняла заключался секрет этих застеклённых окон в полу.
В старом здании больницы были очень высокие стены. Для того, чтобы выиграть площади для дополнительных палат, во время ремонта прежнюю высоту помещений разделили пополам и в середине новых перекрытий спрятали всю электроразводку – кабели и всякую другую необходимую дребедень типа вентиляции. Для удобного доступа к ним в случае необходимости в эти перекрытия встроили стеклянные прозрачные окна.
Я предполагаю, что именного в этих местах была осуществлена возможность доступа внутрь перекрытия во время экстренных ситуаций.
Наконец, все обследования закончились, мы со Стэллой распрощались и меня увезли в реанимацию.
Я очень удивилась, когда меня поместили в совершенно пустую большую палату. Нет она не была пустой в полном смысле этого слова.
При входе слева стоял стол дежурной мед. сестры. Справа от двери – шкаф с лекарствами.
В палате (я уже не помню точно сколько) было, кажется всего 4 койки.
Меня положили на дальнюю правую.
Конечно, меня беспокоило – как будет обстоять дело с туалетом? В ответ на мой вопрос мне одели подгузник.
Пришла медсестра, которая на мои многочисленные вопросы дала пояснения. Основная реанимационная палата заполнена полностью.
В этой палате, в которую меня положили, делали санобработку. И, уже возможно этой ночью сюда тоже положат новых больных…
Мед. сестра предупредила, что в этой палате её рабочее место. Но она ночью может выходить в другие палаты реанимации. И если что-нибудь понадобится, я могу просто громко позвать её и она придёт.
Ночь прошла спокойно. Двери в палату сё время были открыты настежь. И иногда откуда-то издалека раздавались голоса, и порой и крики. Особенно часто раздавался громкий мужской крик, зовущий какую-то Нину.
Позже, когда я уже была переведена из реанимации в палату, мне мои соседушки, которые лежали в общей палате реанимации рассказали об этом кричащем мужчине.
Оказалось, в больницу привезли бомжа. И физическое и психическое состояние этого больного оставляет желать лучшего. Его в реанимации держат уже больше месяца. Вроде бы у него уже наблюдаются на теле пролежни. Но он не понимает – где он находится и что с ним. От боли он стонет и порой срывается на крик. Но чаще всего он звал какую-то Нину…
Утром мед. сестра Наташа спросила меня – не напугал ли меня ночной шум? Оказывается этот больной мужчина пробовал убежать и они его ловили.
Но я ничего не слышала. После предыдущих волнений и обильных ночных капельниц, я просто крепко спала.
Утром, проснувшись, я поняла, что мой подгузник сухой.
Вся беда была в том, что в горизонтальном положении у меня с подгузником ничего не получалось. Я сумела заглянуть под кровать и увидела судно. Сняла подгузник и попробовала встать. Левая нога почти не слушалась. Я постаралась лечь поперек кровати и потихоньку встать на ноги, опираясь рукой на кровать. Меня так шибануло в сторону, что я еле удержалась на ногах.
В это время по коридору проходила какая-то медсестра. Увидев через открытые двери мои «художества», она кинулась ко мне. И всё дальнейшее происходило с её помощью…
Видно первого урока со сломанной рукой в предыдущей больнице мне было мало…
В дальнейшем я отказалась от подгузников. И позже, опять мои соседушки по палате рассказали, что оказывается в большой реанимационной палате им всем ставили катетеры. Мне не предложили, я не знала, что можно попросить, и его поставили бы.
Утром пришли две санитарки. Обработали меня, как и полагается – и пенкой и кремом и сменили постельное бельё, да так быстро, перекатывая меня с боку на бок, что я не успела даже сказать – спасибо, как они исчезли.
Завтрак, тоже как обычно – каша и забеленный молоком чай или кофе? А, может быть – какао? Эти напитки у них все на одно лицо…
Пришла дежурный доктор. Зовут её – Наталья Павловна.
Ну до чего же обаятельная женщина. Она начала расспрашивать сначала о том – с чего начался этот мой последний приступ. И мы не заметили, как проговорили с ней добрых пол - часа.
Не знаю почему – я ей стала рассказывать о себе, о детях, об Илюшке, о том, что мы с Виктором публикуемся в ПРОЗА.РУ.
А она почему-то не переставала удивляться и долго не уходила, продолжая согревать меня своей обаятельной улыбкой.
Я спросила – есть ли у неё дети? Оказалось – детей нет и мужа тоже. Она всю жизнь живет только с мамой. И мне стало как-то не по себе. Как будто я была виновата в её одиночестве, в то время, как у меня есть и муж и дети и внуки и даже – правнуки.
Очень жаль, что и потом мне не удалось узнать её фамилию и оставить ей свои позывные в ПРОЗА.РУ.
Теперь она не сможет прочитать эти благодарственные строки в свой адрес. И всё-таки спасибо ей за её душевность…
Жалко у меня не было под руками даже шоколадки, которые мне Стэлла оставила про всякий такой случай – были в сумке в камере хранения. А мне так хотелось хоть чем-то выказать своё внимание. Хотела сказать ей что-нибудь приятное, но, видимо, её смена окончилась, и при обходе в этот новый день пришел другой дежурный доктор – Олег Вячеславович.
Он тоже расспрашивал меня – с чего же у меня начался и как проходил этот последний приступ?
Во второй половине дня меня перегрузили на каталку и две мед. сестры опять долго везли меня коридорами со стеклянными окнами в полу - в другое здание, на третий этаж неврологического отделения.
По дороге они советовались друг с другом – "И куда же её лучше положить?" Называли номер какой-то одной палаты, потом – другой. А потом вынесли окончательный вердикт – «А положим - ка мы Вас в 31-ую палату. Там лежат хорошие бабушки»…