Не стало прежней семьи... Умер отец.
Он был последним стариком из большого и старинного рода, и вот его не стало. Упал столб, который был основой семьи, и который незримо всех держал вместе. Как стержень.
Он упал и все стали свободны, связывала только память, а прежняя семья исчезла. Она окончательно превратилась в три самостоятельные ветки, жизнь которым дали его три сына.
Когда ушла мать, один из нас, при прощании, в отчаянии говорил:
- Ты понимаешь, что теперь будет все не так?? Ты можешь в это поверить?..
Он дрожал и говорил тихо, но мы его слова воспринимали, как обжигающий душу крик:
- Уже так, как раньше, НИ-КОГ-ДА не будет! Все станет по-другому!..
И мы втроем беспомощно обливались слезами. И казалось, что так и будет, что отчий дом без матери разрушится, и что мы постепенно утратим свою старую семью.
Но тогда по-другому еще окончательно не стало. Мама растаяла в вечности, но был отец. Пусть дряхлеющий, пусть утрачивающий интерес к жизни вообще и к жизни сыновей в частности, пусть немощный, живший отдаленно ото всех и живший своей жизнью, пусть... Но он был. Он незримо держал всех возле себя. И была иллюзия прежней семьи... Той семьи, что была с нами с детства. А теперь ее не стало…
Мне с годами становилось все более ясным, что мы с отцом не близки. Да, мы родные люди, но всегда расходились в понимании разных сторон жизни. Наши расхождения касались политики, литературы, музыки, они проявлялись в отношении к обвалившемуся на страну «бизнесу» и к деловым людям вообще, в отношении к «загранице»...
Да каких только спорных граней можно не нарыть, если разложить наше бытие по полочкам и дать каждому его проявлению оценку. Даже касательно быта и порядков в доме единства мнений не было, хоть бы в мелочах каких. Мыслили просто в диаметральном направлении.
Но в любом случае, он всегда имел свою стойкую позицию и никогда ее не менял. Чего бы эта позиция ни касалась. Впрочем, и к чужому мнению он всегда относился скептически.
Он был настоящим продуктом своей эпохи, в которой прожил достойно, в которой чего-то добился, но при всем этом остался скромным и непритязательным человеком.
Но люди не вечны. С каждым прожитым годом я понимал, что время не остановить, что рано или поздно он тоже уйдет, тем более что болезни его преследовали. А он так цеплялся за жизнь, так упорно боролся с разными недугами, что не верилось в скорый конец. Казалось – он преодолеет эту неприятность, преодолеет и новую тоже, и с этой он выйдет победителем.
Когда мне пришлось с ним провести вместе с полмесяца, то его слабость бросалась в глаза, но она не была такой безнадежной. И расстались мы с ним в хорошем настроении. В хорошем и почти благодушном.
Только одно меня при расставании насторожило: я бросил на него прощальный взгляд, и у меня вдруг защемило сердце. Ведь я никогда не оборачивался, когда выходил из отчего дома. А тут вдруг обернулся.
Сгорбленный отец стоял в коридоре, опираясь на палочку, и слабо улыбался мне на прощание. И из памяти всплыла картина более чем тридцатилетней давности – вот точно также я обернулся, когда уходил от своей бабушки из больницы. Она мне ласково улыбалась, когда вышла в коридор, чтобы меня проводить, и долго смотрела мне в след, пока я шел по длинному коридору. А я все оборачивался и смотрел на нее. И тоже все было благодушно и спокойно, ничто не предвещало расставания навсегда. Но живой ее я больше никогда не видел...
- До встречи! – бросил я папе.
- Спасибо, что навестил!.. Приезжайте еще… - ответствовал отец.
Он даже вышел на балкон и помахал вслед отъезжающей машине, а я ему в ответ мигнул аварийкой и фарами. И это все...
Наконец, наступила та глубокая ночь, когда меня разбудил звонок телефона. Уже беря в руки трубку, на которой высветился знакомый мне номер, я с холодеющим сердцем понимал, что произошло что-то нехорошее, но все равно - не самое страшное.
Но когда в ушах забился плачущий голос папиного близкого человека, то я на мгновение превратился в растерянного маленького мальчика, испуганного донельзя. Потому что у него нет больше папы и мамы… Опустошение и обреченность – это все, что я чувствовал. Все кончено.
Потом в дороге, когда я той же ночью выехал в город отца, воспоминания и раздумья о предстоящем, а также будущем, накрыли меня с головой. За рулем всегда есть время для углубления в себя. Тем более, когда едешь в одиночестве. А теперь это не просто одиночество. Это было горькое одиночество... И еще беспорядочные мысли, монологи и разговоры, будто бы наяву…
«Нас осталось только три брата, остались три отдельные ветки, которых связывает только память о прежней семье и могилы родителей. Но мы ведь всегда были близки, хоть и жили в разных уголках планеты. Нет, не должны, не должны... Мы все равно вместе... Мы связаны друг с другом общим счастливым детством, общей благодарной памятью, которая просто не позволит нам разойтись по своим стволам и веточкам, мы близки друг другу по духу. А иначе для чего жили все наши многочисленные предки?.. Для чего тогда вообще существуют семьи?! Как можно нам все забыть и расстаться? Ведь нас теперь вроде бы некому объединить... Но нет, не может быть, не должны…»
Время в дороге летит быстро, особенно когда твоя душа мечется в поисках ответа на эти вопросы и в привыкании к мысли об одиночестве. Одиночество большого ребенка, у которого больше нет папы и мамы.
Потом пошли грустные хлопоты. Похороны. Поминки. Девять дней. Сорок дней. Все встретились, поплакали и разлетелись по своим странам. Мы начинаем привыкать к новой жизни без нашей детской семьи.
Мы сами очень давно не молоды, и у каждого из нас за спиной есть свой груз тяжких потерь и невзгод. Но только теперь мы стали сиротами. Нет перед нами защитного барьера, который незримо держали в своих руках наши родители. Да, мы следующие...
Казалось бы, что эта мысль должна угнетать тебя в немалой степени и отогнать ее совсем непросто. Но тем и силен человек, что он продолжает жить дальше. Потому что каждому суждено свое и когда ЭТО СВОЕ еще наступит... Человек силен своим незнанием.
И слава Богу. Значит, будем и должны жить дальше, спокойно и счастливо. Таков закон природы. Горькие минуты постепенно забываются, новые заботы и впечатления лечат лучше любых лекарств.
Но только иногда, когда я вдруг, ненадолго, остаюсь наедине с самим собой, я вдруг явственно слышу тот ночной крик из телефонной трубки:
- Саша, папа не дышит! Я ничего не могу сделать... Саша, он умер!..
И я плачу…