Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о чувствительном поэте,
Кто без своих волнительных стихов
Не может жить, как узник – без оков!
Но я – поэт лишь от тоски вечерней;
Лишь от разлуки мой забрезжит глас,
Лишь от любви – безудержной и верной,
Взорвётся он, теперь же и сейчас!
Однако, что ж, - все взрывы и страданья
Изложены и рифмой сложены,
И дремлет ум и, словно в наказанье,
Бессилен он у горестной стены!
И был бы я волнительным поэтом,
То разрыдался бы… спаси, господь!
Сверкнёт клинок, и – нового сонета
Мне рифмы дай трепещущую плоть!
Во мгле разлук и в боли откровений,
Во мраке света, в тишине ночи!
И он придёт – мой непокорный гений,
И встрепенётся пламенем свечи…
И мы опять увидимся с Мариной,
И будет месяц чертовой ногой
Болтаться в небе – строгий, нелюдимый,
Глядя на нас, Мариночка, с тобой.
И ты опять заёрзаешь на лавке,
Ведь глаз его для ведьмы – как огонь!
И сотни звёзд, толпясь в ужасной давке,
Начнут следить, как прежде, за тобой…
И я скажу тогда, признаюсь честно,
Что лишь тебя одну всегда любил…
Но брызнул дождь, срывая миг чудесный,
И чёрт с луны мне пальцем погрозил…