Лонг-лист тематического конкурса Один день из жизн

1 Одесский пляж
Виктор Зорин
Шикарный день!
Солнце играет на мягких волнах.
Малыши перекрикивают пароходные гудки.
Море бороздят бананы, катера, матрасы и мячи.
Все заняты, чтоб хорошо отдыхать.
Озорной ветерок доносит обрывки голосов. С тем самым южным "г", как в слове "бухгалтер".
- Бежим тудой! Нет: ласты, ласты сними, шлемазл!
- Я ей говорю: "Мадам, ждите здесь тихо!" И - бегом за пивом.
- А-а-а! Не бери меня за здесь!..
- Шо ви мне говорите!! Настоящее французское шампанское - это шампанское "Французский бульвар" руж!

Недалеко от раздевалки лежит классическая пара.
- Сеня.
- ...
- Сеня!
- М-м-м...
- Мне жарко.
- Щас лето, здесь - жарко!
- Мы так и будем лежать, как больные в палате?..
- Иди помойся. А как намочишься - пробежись для ветра.
- Сеня, ты пьяный или притворяешься? Куда я пойду в этом старом купальнике?
- Это добротный купальник. Он удобно на тебе растянулся.
- Куда я пойду в этом старье на публичный вид?
- У тебя новые тапки. Это чувствительно.
- Таки я сниму их у воды. Кому я нужна без тапок?
- Не снимай их до Нового года!
- Гойя любил кошмары, и я тебе их сейчас подарю. Или ты хочешь, шобы я в новых тапках ходила по дну, как ихтиандр?
(напевает): - Плыви, каравелла, медузы скучают!
- Ты думаешь: я поплыву, а твои медузы начнут сниматься с тобой, как с обезьянкой?..
(улыбаясь): - Ты грубо льстишь, но мне приятно.
(дёргает за руку): - Сеня! Рада закрыта на переучёт, тебе слова не давали.
(страдальчески): - Та шо тебе с меня надо? Роза, я спал, не видел тебя во сне, и мне было хорошо и тихо.
- Поехали к маме!
(приподымаясь): - Шо???
- У неё, в отличие от тебя, есть садик, тенёк и фрукты.
- Если у тебя удар, мы поедем к врачу. В отличие от меня, твоя мама орёт, как артбатарея в Курскую дугу.
- Запомни, Сеня: иногда засунь своё мнение за резиночку плавок. Мама - старый глухой человек.
- Это единственное её достоинство...
- Тогда отвези меня к маме. И можешь дальше строить из себя копчёного кальмара.
- Тогда мне придётся забирать тебя обратно и делать вид, шо я страшно рад.
- Ты-таки - гадкий, злобный нарвал!
(оскорблённо): - За шо ты меня так?.. Я просто небольшой реалист.
- Мне жарко, Сеня. Не буди во мне бурю.
- Розочка! Ты можешь в любой момэнт уйти навсегда домой.
- Пена моей волны уже вскипает, Сеня. Ты прекрасно знаешь, что в нашей полуторакомнатной квартире живут дети, которые пока тебя терпят.
(с улыбкой): - Милые, умные дети. Я думал тебе будет приятно...
- Слава Богу, после четвёртого я очнулась. Сеня, ты играешь со стихией!..
(капризно) - Слушай: я намазал тебя жирным кремом и со свадьбы пытаюсь не смотреть на женшчин. Я даже не вспотел!
- Ты даже не работал! Сеня, мы всё обсудили и стремительно уходим.
(обречённо): - Тогда я возьму сумку с продуктами. Ей вместе со мной будет легше идти.
- Не забудь свой театральный бинокль, или незачем будет приходить в другой раз!
(нежно): - Ты ж моя рыба кистепёрая!..

Шумит ласковый прибой.
2 Летний отпуск, как праздник!
Феликс Цыганенко
С возвращением в Мурманск из дальнего плавания старпом Черников и второй механик Булыгин сдавали дела, чтобы уйти в долгожданный отпуск. Замечательная, счастливая пора для арктического моряка! Ведь отпуск летом - это праздник, но не для всех. В это время, как раз, начинается арктическая навигация. Да и выбраться из Мурманска летом в те годы - проблема! Требовались особые, пробивные качества. Ими, к счастью, и обладал Марк Черников, что позволило морякам занять свои места в купе скорого поезда «Мурманск- Ленинград».

Особенно спешил домой Валера Булыгин. В Киеве его с нетерпением ждала супруга Авдотья Андреевна. Приезд мужа обещал разрешить затянувшийся квартирный вопрос. Необходимо внести лишь взнос за трёхкомнатную кооперативную квартиру в девятиэтажном доме. Содержимое «дипломата»: многомесячная зарплата и отпускные - залог будущего уютного проживания в новой квартире. Этот драгоценный чемоданчик Валера ласково пристроил под подушкой на верхней полке.

Облегчённо вздохнув, механик потирал руки, наблюдая как  его соплаватель Марк Сергеевич выкладывал на столик купе бутерброды с ветчиной и сыром, благословенный палтус холодного копчения, минеральную воду «Боржоми» и, конечно же, запотевшую бутылочку  «Столичной», причём  в экспортном исполнении. Однако отметить предстоящий отпуск тет-а-тет не удалось. Дверь купе с шумом покатилась  в проём, и на пороге появился жизнерадостный капитан второго ранга. Подобное настроение морского офицера небольшого роста, но плотного и коренастого, с пышными чёрными усами могло принадлежать только отпускнику. Так оно и было, но друзья слегка разочаровались.

- Знать не судьба ехать вдвоём, Валерий Петрович, - усмехнулся старпом, уступая  нижнее место его владельцу, обладателю круглого лица, напоминавшего зимнее полнолуние. Бросив довольный взгляд на столик с  вкуснятиной,   кавторанг (капитан второго ранга) успокоил  торговый  флот:
- Мужики, всё в порядке! - и быстренько уложив чемоданы и большую сумку с подозрительно постукивающей стеклянной тарой, флотский офицер пополнил содержимое стола. Как выяснилось из разговора, это был командир атомной подводной лодки, добиравшийся с командой в Дом отдыха, под Ленинградом,  после автономного плавания. Его экипаж  расположился в соседнем вагоне и офицеры изредка появлялись в купе с докладом об обстановке в  коллективе подводников.
            
- Думаю, что не обошлось без царя морей Нептуна, благодаря которому в одном купе оказались представители разных флотов, - весело произнёс толстяк, выкладывая копчёную колбаску, шпроты и баночку красной икры. Компания быстренько перезнакомилась, скрепив дружбу крепким мужским рукопожатием. И как только поезд, плавно набирая ход, помчался прохладным утром подальше от Кольской земли, не мешкая, приступили к трапезе.  За окошком мелькали сопки, покрытые редкими карликовыми берёзками, но удивительно богатые осенью грибными местами. Однако скудная природа Заполярья не стала предметом дискуссии специалистов торгового и военного флотов. Небольшой, но крепкий коллектив был занят святым  мужским делом: пили за грядущий отпуск и непременно за тех,  кто в море.

- А кто на берегу, сами выпьют, -  снимая китель, философски заметил военмор Борис Иванович, прекрасно разбираясь в морских традициях.
Дружеская «смычка» флотов сопровождалась обильным и продолжительным «фуршетом». Удивляла безразмерностью  дорожная сумка  кавторанга. Большие бутылки с красным вином методично появлялись на столе и опорожненные, заняли половину тамбура у туалета.  Что поразило  торговых моряков,  так это совершенно трезвое состояние командира и его ясный, рассудительный ум! Лишь лунообразное лицо покорителя океанских глубин наливалось пунцовой краской, переходящей к концу путешествия из  Мурманска в  Ленинград, в цвет спелой вишни.
               
- Всё, я больше не могу, - прохрипел к полуночи худощавый старпом Марк Сергеевич, забираясь с трудом на полку.
- Ослаб ваш старший помощник, - грустно помахал головой  Борис Иванович, подливая винцо оставшемуся «бойцу», Валерию Булыгину.  Но после очередной дозы красного вина, и механик почувствовал острую необходимость принять горизонтальное положение. Проверив под подушкой наличие «дипломата» с будущей опорой в жизни, Валерий прислонил хмельную головушку на тощую инвентарную подушку с клеймом железнодорожного департамента. И как только закрыл глаза, сразу же оказался в сладких объятиях Морфея.

А снилась механику...  подводная лодка «Наутилус». Нет, не первая атомная подводная лодка США, впервые достигшая в 1958 году Северный полюс в подводном положении. Булыгину снился корабль из произведения Жюль Верна. Сновидение - это трудно объяснимое явление, возникающее при физиологическом состоянии покоя. Но как ни странно, картинки давно ушедшего детства появились спустя многие годы и в совершенно удивительной интерпретации. Подлодку «Наутилус» Валерий наблюдал во сне вместе с женой, находясь на набережной киевского речного вокзала. С командирской рубки субмарины, что медленно двигалась по Днепру, в направлении к мосту Патона, их приветствовал, однако, не легендарный капитан Немо, а сам Борис Иванович. Подводник Северного флота и сосед по купе! И что характерно - не при погонах капитана второго ранга, а в форме и при золотых погонах Адмирала Флота. Левой рукой он держал мегафон, а в правой, приподнятой, словно воинский штандарт, была зажата огромная  трёхлитровая  бутыль «Портвейна Таврического».

Сон в руку...  Утречком, как только поезд отошёл от станции «Волхов», Борис Иванович растолкал друзей.
- Мужики, подъём, пора здоровье поправить!
Напомнив командиру о том, кто по утрам пьёт шампанское, «торговый флот», тем не менее, быстренько умылся и чинно уселся за столик.

Как не бодрились моряки, а эффект похмелки после крепкой пирушки, сказался в Питере. На Московском вокзале сотоварищи выходили, словно в приличный шторм. Что до Бориса Ивановича, мысленно убрав перископ, он поспешил с командой...  под землю, в метро. Сказались отработанные до автоматизма действия командира субмарины.

Перед тем как распрощаться, Валера вдруг схватился за сердце и, побледнев, чуть  слышно пробормотал:
- Марк Сергеевич, а мой дипломат с деньгами так и остался под подушкой. Прокатились, едрёна корень,  боже мой! Завал! Что я скажу Авдотье?!            
Отпускники явно отрезвели и с чемоданами в руках помчались к перрону Московского вокзала. К счастью, северный экспресс ещё находился на восьмом пути, что внушало определённый оптимизм.
- Валерий, не всё потеряно, крепись! - и моряки ворвались в шестой вагон.
- Мать! -  ещё с тамбура свирепо зарычал старпом, - где наш «дипломат»?
         
Суровая с виду проводница тётя Надя, хорошо запомнила весёлых отпускников. В служебном купе она сортировала постельное бельё и насмешливо оглядела взъерошенных мужиков.
- Я  знала, что вы вернётесь!
Тётя Надя извлекла «дипломат» из ящика над полкой и вручила дрожавшему от нетерпения Валерию Петровичу. Он быстро перекрестился и кинулся осыпать жаркими поцелуями дородную женщину средних лет. При этом, окропил скупой мужской слезой крепко поношенную служебную рубашку проводницы с большим  значком «Ударник коммунистического труда». Не сдержав эмоций, механик ласково прижался к её огромной материнской груди, выпиравшей сквозь рубашку. Не забыли моряки и о солидных премиальных, вручив крупную ассигнацию растроганной проводнице.

У старпома Черникова поезд отправлялся в Минеральные воды вечером. Что до механика  Булыгина, он должен добраться на Витебский вокзал к киевскому поезду. После взаимных обещаний прибыть к жёнам и детям без потерь и в здравии, они разошлись, как в море корабли...
3 Лунные истории. 2
Дмитрий Левченко
Старый турок, хозяин отеля, поймал взгляд мальчишки-бармена и требовательно мотнул головой. Мальчишка, не медля ни секунды, оказался рядом и склонился в почтительном поклоне.
- М?.. – хозяин указал взглядом на одиноко сидящего мужчину. Часть постояльцев разбрелась по номерам, другая часть, жаждущая развлечений, плавно перетекла в соседний отель – там до самого утра будет греметь шумная дискотека. Мужчина же, о чём-то задумавшись, всё так и сидел за самым дальним столиком, почти скрытый тенью от навеса из живой виноградной лозы.
- Уже поставил, - улыбнулся мальчишка.
- Хорошо… - удовлетворённо кивнул хозяин и вновь окунулся в неторопливую беседу домочадцев, собравшихся за вечерним столом.
Спустя пару минут официант поставил перед мужчиной крохотную чашечку и стакан холодной воды.
- Кофе?
- А?.. – мужчина очнулся от своих дум, глянул на столик и от души поблагодарил: - Ой, спасибо большое!
Потом обернулся к хозяйскому столу, приложил руку к груди и слегка поклонился. Старый турок словно ждал реакции мужчины и тут же, как будто даже с удовольствием, поклонился в ответ. Да, этот русский был немного странноватым. То сидит вот так в одиночестве почти ночь напролёт, то вообще уходит к морю… Но! За полтора десятка лет он стал настоящим талисманом. Лишь дважды за это время он не приезжал на летний отдых, и оба эти сезона неизменно заканчивались большими убытками. В остальные же годы удача оседала в кармане звонкой монетой. Почему он приносит удачу? Почему облюбовал именно его отель? В чём тут было дело? Старый турок не знал и узнать не пытался категорически – удача – дама капризная. Он даже не рассказывал никому об этом…

- Уже завтра…
- Да… - отозвался парень и крепче прижал к себе сидевшую на его коленях девушку.
Лунный свет медленно протекал сквозь прорехи в навесе из виноградной лозы, путался в её волосах, рассыпался каплями серебра по небольшому столику… А совсем рядом добродушно ворчало прибоем ночное море…
- Твои волосы пахнут луной… - парень вдохнул полной грудью и задержал дыхание, стараясь впитать в себя чарующий, чуточку нездешний аромат. – Поехали со мной?
Девушка слегка отстранилась и надолго вгляделась в его глаза. Парню даже показалось на миг, что она вглядывается прямо в его душу, и от этого стало чуть-чуть неловко. Скрывая смущение, он заговорил быстро и немного сбивчиво:
- Ну, поехали же! Нам… нам же так хорошо вместе! Ты и я… Я не представляю, как смогу дальше жить без тебя!.. Через год я получу диплом, поженимся… И…
Девушка грустно улыбнулась и приложила тонкий пальчик к его губам.
- Я не смогу… Здесь мой дом, - она обвела взглядом дворик, старое крыльцо небольшого домика, - Моё море… Моя жизнь… - девушка немного помолчала. – А ты – моя любовь, моя душа… Оставайся ты?
- Но… - сейчас парень был рад ночному мраку – может быть, она не заметит, как мучительно он покраснел? Его жизнь была там…
Девушка вновь грустно улыбнулась и вдруг легко вспорхнула с его коленей.
- Давай лучше пить кофе!
Скрипнула старая дверь, из дома донесся звон посуды. А через несколько минут перед парнем уже стояла маленькая чашечка, исходящая одуряющим ароматом. Парень, всё ещё чего-то стыдясь, осторожно взял её двумя пальцами и поднёс ко рту.
- Подожди! – вдруг спохватилась девушка и забрала чашечку. – Смотри, так будет вкуснее!
Она поднесла чашечку к пятну лунного света на столе, и на поверхности кофе заплясали серебряные искорки.
- Вот так… - крохотной ложечкой девушка перемешала кофе и подала парню. – Кофе с лунными сливками…

Тогда, тридцать лет назад, он клялся себе, что непременно вернётся сюда, к ней… Но был диплом и распределение на Дальний восток, и была перестройка и развал огромной державы, и были годы разрухи и реформ. И было своё дело… Не было только времени…
Он смог вырваться только спустя десять лет, но отыскать маленький домик на берегу моря так и не смог. Этого не могло быть! Ведь не во сне же он провёл в этом домике целый месяц?! Он объехал десяток посёлков, деревушек и хуторков, а потом обошёл пешком, но старый домик словно под землю провалился…
Он искал её, искал несколько лет. Посылал запросы, сулил денег, лично расспрашивал людей… Но как можно найти человека, зная лишь имя?..

Ночь была тёплой, но старый турок вдруг поёжился от внезапного озноба. Улыбка сползла с его побледневшего лица, ладони вспотели и стали холодными – он вспомнил это ощущение. Ощущение присутствия ЕЁ… Той, перед кем равны абсолютно все. Он помнил, как ОНА стояла рядом с его больничной койкой, несколько лет назад, когда он перенёс инфаркт. И тогда он, как и в ту ночь, всей душой взмолился небесам: «Не сейчас!.. Ради детей, ради внуков!.. Ещё немного!.. Не сейчас!..» И ощущение вдруг пропало. Старший сын с беспокойством привстал:
- Что, отец?..
- Нет-нет, ничего…
Глава семейства облегчённо откинулся на спинку кресла и вдруг снова напрягся. К странному русскому по проходу между столиками легкой походкой шла изящная девушка. Полы лёгкого сарафана слегка развевались ночным ветерком, а редкие лунные лучики рассыпались в волосах серебряными искорками. На краткий миг она обернулась, и её лицо озарилось понимающей, грустной улыбкой.
Девушка подошла к русскому со спины, положила руки ему на плечи и, склонившись, что-то сказала ему на ухо… И старый турок вдруг понял, что его талисмана больше нет…
- Знаешь сынок, пора, пожалуй, брать тебе дело в свои руки…

Тонкие руки почти невесомо легли на плечи, щеки коснулся мягкий локон, и  нежный голос из далёкого прошлого зазвучал тихой музыкой:
- Здесь неплохой кофе, но если добавить в него чуточку лунного света…
4 Шаг над пропастью
Нина Гаврикова
 Шаг над пропастью

      Солнечный апрельский день. Колёса иномарки распевно шуршали по асфальту и недовольно фыркали по непролазной грязи просёлочного бездорожья.
      Остановились на пригорке, дальше на маленькой машине не проехать. Сын на своей «семерке» почти сразу догнал их. Отец с сыном пошли за «Нивой», а Люба вынуждена была ждать. Из-за врачебной ошибки,  ноги женщины не действовали.
      Она наблюдала за своими мужчинами, как те спустились к реке, перешли по  висячему мосту (местные жители этот мост ласково называют – лавы). Поднялись по просыхающей обочине дороги, скрылись за забором.
       Вскоре из трубы их дома поднялась кудлатая голова дядюшки дыма. Значит, затопили печь. Потом зарычал мотор. «Нива», как большая черепаха, медленно сползала вниз по берегу. Когда до моста осталось метра три, она, уткнувшись носом в снег, встала. Муж с сыном попытались вытолкнуть её из сугроба, да не тут-то было. Младшему пришлось бежать в дом за лопатой.
       Подкопали. Двинулись вперёд. Проехав мост, опять застряли. Снова пришлось откидывать тяжёлый подтаявший снег. Больше часа боролись с непослушными снежными барханами, но всё-таки поднялись на противоположный берег. Василий перегрузил сумки. Георгий пересадил беспомощную супругу. По проторённому пути двигаться обратно было проще.
       Когда зашли в дом, русская печь протопилась, разожгли подтопок. Пока заносили сумки, закипел чайник. Заварив чай, насладились вкусной ключевой водой. Потом мужики взялись за работу. Вдвоём выставили из зимовника ульи. Немного передохнув, сын отправился в обратный путь.
       Повседневные заботы отступили на второй план. У мужа - отпуск. Люба радовалась, как маленький ребенок. Она сможет полюбоваться девственной красотой просыпающейся после суровой северной зимы природы,  надышаться чистым, пьянящим воздухом и насладиться восторженным пением прилетающих с юга птиц.
      Супруги, словно эти перелётные птицы, - всё время в пути. Зимой - в городе, а чуть пригреет весеннее солнышко, - скорей на дачу, которую в шутку называли «родовым поместьем». Георгий настоял именно здесь, в деревне Наумовское, на родине его мамы, поставить дом – настоящую, деревенскую избу с русской печкой, рядом – рубленую баньку. Что сказать, в своём-то дому, не у свекрови под семикратным прицелом, сами себе хозяева. А то, что места маловато, так с милым хоть на жёрдочке в курятнике разместиться можно, лишь бы супружеской жизни посторонние глаза не мешали!
      ...Десять лет назад в дом неожиданно ворвалась беда, вторглась в размеренную жизнь, опутала паутиной немощи ноги супруги так, что они перестали действовать. Врачи долго не могли поставить правильный диагноз, а когда обнаружили опухоль на позвоночнике, то было уже поздно - операция не дала никаких результатов. Поэтому мужу пришлось взять на себя все обязанности по хозяйству. Но дачу не забросили. Георгий – мужчина в полном рассвете лет. Косая сажень в плечах, дюйма не хватило до двух метров роста. На колючий ёршик «шоколадных» волос и на усы годы разбросали серебряные жемчужины. Глаза – две изюминки, вздёрнутый нос, м-образные губы.
       Любаша уступала своему избраннику. Ростом только до плеча. Глаза - цвета темно-зеленые со светлым ободочком. Полумесяц губ с опущенными уголками вниз. Тёмные, когда-то вьющиеся, волосы болезнь перекрашивала в стальной цвет.

      …Прошла неделя. День выдался тёплым. Георгий вынес жену в заулок, усадил на старый, но крепкий ларь-сундук, пошёл перебирать сгнивший в бане пол. Солнышко, как девчонка-шалунья, играло проплывающими облаками. Наигравшись, тряхнуло огненно-рыжими волосами так, что завитки локонов разлетелись прямыми лучами по всему миру. 
      Люба с удовольствием наблюдала за солнышком. Ещё она внимательно глядела не растаявший снег на противоположном берегу речки, который, будто грязный намокший сахар, лежал между стволами высоких берёз и осин. Местами он проглядывал сквозь неровные складки зелёных оборок широких подолов елей. Прислушиваясь к разноголосой песне птиц, женщина начала вязать носочки для внука.
       Вдруг откуда-то донёсся непонятный треск, будто ломали доску. Она обернулась, но никого не было видно. Треск повторился. Она опять огляделась. Никого. Ещё раз.
       - Что случилось? - спросил муж, выглядывая из бани. Люба пожала плечами. Он скрылся в дверном проёме, а её внимание задержалось на реке. Там из-за поворота от «купалки» с оглушительным грохотом выплывали льдины и с шумом неслись в пролёт под навесным мостом ближе к противоположному берегу. После моста река делала плавный поворот, но льдины не успевали перестроиться и с треском ударялись о стволы деревьев на берегу, нагибая их к воде. Нескончаемый поток льдин проносило дальше по течению.
       Грохот то немного стихал, то нарастал с неистовой силою. Одну не успевшую развернуться на «купалке» льдину несло к ближнему берегу. С оглушительным хлопком она ударилась о бетонный столб электролинии в двух шагах от моста. Искры посыпались в воду. Верхняя часть откололась, рухнула в водоворот, и от столба остались торчать четыре железных арматурины. Люба, как заворожённая, уставилась на реку:
       -Только бы троса не оборвало…
       -Что ты сказала? - спросил супруг, вытаскивая из бани сгнившие половые лаги, но, увидев стоящего у основания моста Виктора, поспешил к нему.
       Виктор Строгалев со своей мамой Тамарой Николаевной – постоянные жители деревни Наумовское. Летом деревня наполняется дачниками, приезжающими из разных городов. Осенью, после уборки урожая, они возвращаются в город, а мать с сыном остаются вдвоем, следят за порядком, чтобы воры не забрались дома, да наведываются в соседнюю деревню Берьково, куда раз в неделю приезжает автолавка с продуктами.  В Берьково зимовать остаются только три человека, остальные тоже дачники.
       Единственная дорога и связь с большим миром отсюда – этот висячий мост.  Виктор и Георгий наблюдали за круговоротом воды. Сколько времени прошло? Казалось, что целая вечность. Мужчины что-то оживлённо обсуждали. С другого берега, из Берькова,  спустился Сергей. Они втроём разглядывали, что случилось с мостом. Люба с нетерпением ждала, когда придёт Георгий…
       Утром в гости к Любе и Георгию пришла Тамара Николаевна и тревожно начала рассуждать:
       - Ночью вода шла верхом. На первом пролёте от нашего берега доски оторвало. Пятьдесят пять лет, как вышла замуж и живу в этой деревне, а такого безобразия не бывало. Да и Виктор остерегал, что как лавы сорвёт? Зимой ходил лунки сверлить, говорил, ноне три слоя льда было. В декабре-то какая погода была? То приморозит, то распустит. В январе доходило до минус пятидесяти двух градусов мороза. Река как в тройной тулуп обернулась, лёд был толще полуметра. Вот беда, как теперь перебираться на другой берег будем? Завтра лавка приедет, хлеба буханка осталась.
       - Да и нам как теперь выбираться отсюда? - затосковала Люба. - Думала, ещё недельку побудем и в город поедем.
       - Давеча председательша приезжала. Вечером приезжала, как позвонили, сразу и приехала. А сёдня с камерой была, снимала лавы. Виктор утром бегал, осторожно перебрался на тот берег. Она сказала, что только к концу июня можно будет приступить к ремонту, когда вода полностью уйдёт.  Ой, у меня ещё целая бадья луку не перебрана – спохватилась вдруг она и засобиралась домой.
       - Мне из города позвонили – в департаменте выделили квоту на операцию, - забеспокоилась Люба. Она с декабря ждала помощи от властей, а тут могут застрять, - Если в надувную лодку садиться в том месте, где летом обычно все купаются, и двигаться вниз по течению, то не известно, сможем ли пристать к берегу в нужном месте. Полноводная река пугает силищей - быстрым течением. Лодку может перевернуть льдинами, настолько неуправляемо они несутся по течению. Перебираться по мосту? Как вдвоём идти по нему? Он же, как порванный половик, брошенный поперёк реки, трепыхается от малейшего прикосновения. Делать нечего, придётся рисковать.
       Тетя Тамара не слышала Любиных рассуждений, она вышла в сени, поздоровавшись с Георгием, отправилась домой.

       …Георгий ходил туда-сюда, ехать или не ехать? В глубине души все еще теплился уголечек надежды, что после операции жена снова будет ходить. Но сейчас? Что делать, как поступить? Обдумывал каждый шаг, как и где лучше держаться, каким боком идти? В середине моста пролет наклонился к воде, потому что балку, держащую этот пролет снизу, вчера сломало льдиной. Поперечные доски висели над водой веером. А ему предстоит идти по верхнему краю раскрытого веера. Чтобы не соскользнуть ногами по доскам, нужно крепко держаться обеими руками за трос, который служит перилами. Значит, передвигаться придется боком. Прямо по такому участку и одному-то  не пройти, не то, что вдвоем. Мало того, что доски оторвало, так весь мост от каждого шага раскачивается, и балансировать с тяжелым грузом на плечах, не получиться.
       Чтобы попробовать и удостовериться в правоте своих соображений, Георгий взял сумки и спустился к реке. Осторожно, контролируя каждый шаг, перебрался на другой берег. Снес сумки в машину, которая в день приезда была оставлена на том берегу. Завел машину, подъехал к мосту. Вышел. Еще раз осмыслил, как лучше передвигаться, каким боком шагать, куда ставить ноги. Аккуратно переставляя ноги, вернулся обратно на берег. Поднялся к дому, завел «Ниву». Принес оставшиеся сумки, затем вынес на закукорках жену, посадил ее в машину. Сел за руль. Тронулись. Доехав до моста, остановились.
       Георгий обошел машину, открыл дверцу, присел, подставил спину жене. Она обхватила супруга обеими руками на шею. Он подхватил ее за подколенки и осторожно поднялся, подкинул жену, чтобы ноги ее были на уровне талии, чтобы и ей сидеть так, и ему было неудобнее:
       -Ну, с Богом! – тихо произнёс он.
       Лавы, висящие на тросах, при малейшем движении раскачивались. Каждый шаг давался с трудом. Железные «струны» провисли и расшатывались из стороны в сторону. Ступать на продольные доски приходилось осторожно. Жена от страха тяжело дышала, издавая при этом свистящие звуки.  Она  со всей силой прижалась к мужу, но тело от волнения предательски тряслось. Душевное состояние жены передавалось супругу. Перемещаясь по прямому участку моста, муж придерживал жену за ноги. Когда подошёл к участку пролёта, который висел под очень острым углом, развернулся вправо, взялся обеими руками за трос, служивший перилами, и продолжил передвижение боком.
       Нижнюю балку в середине моста большая льдина согнула посередине. Левый край досок беспомощно полоскался в воде, а правый встал дыбом. Поперечный деревянный настил напоминал раскрывшийся веер. Уцелевшие доски торчали в разные стороны, а продольные прожилины оказались оторванными друг от друга.
       Георгию нужно было ногами разыскивать ребро каждой, чтобы, упираясь в них, как в перекладину лестницы, продвигаться вперёд. Осторожно ступая с одной на другую, он неожиданно качнулся, трос дал слабину, и он на мгновение, потеряв равновесие, поскользнулся на неровной доске. Нервная, лихорадочная дрожь поднялась от пят до самой макушки мужа. Он с большим трудом сохранил равновесие.
      Злоключения только начинались. Люба, висевшая на спине, как рюкзак, от резкого движения съехала вниз. Её ноги оказались на уровне бёдер мужа. Она изо всех сил пыталась удержаться, но руки скользили по его шее. Муж ничем не мог ей помочь, и она, повинуясь инстинкту самосохранения, сумела сцепить руки в замок. Один неосторожный шаг – и жизни супругов повисли над пропастью смерти.
       Под ногами Георгия бурлил шугоход. Густая масса из мелких льдинок - хрусталиков шелестела на поверхности воды. На левый край моста, как на лопату, собиралось ледяное крошево. Большие льдины пронесло вечером, а сейчас течение, как клавиши фортепиано, перебирало отпущенные в воду доски. Георгий собрался с духом. Он отважился вернуть ногу в начальное положение, получилось не сразу. Руки жены, стянувшие шею, затрудняли дыхание, но он, медленно набрав полные лёгкие воздуха, поставил ногу на ребро доски, сделал первый шаг, потом второй, третий.
       Так, осторожно ступая, он преодолевали наклонившийся пролет. Когда добрался до прямого участка моста, хотел приподнять по спине  жену, да не тут-то было: мост вибрировал, как хвост воздушного змея на ветру. Пришлось идти дальше так, ноги супруги ещё больше съехали вниз и не давали делать нормальных шагов. Мелкими, семенящими шажками дотянул он до выступа на досках, снизу тросы подпирала балка. Снова попробовал подкинуть - получилось.
      Подняв ноги Любы, он стал шагать быстрее. До берега оставалось около восьми метров, опасность была теперь позади. Оставшийся участок моста прошли благополучно. У  основания моста стояла иномарка, которую Георгий недавно сюда перегнал из Берькова. Он открыл дверцу, посадил жену в машину.
       Только в машине Люба облегченно вздохнула. А Георгию отдыхать было некогда. Ему предстоял еще один переход по мосту.
       - Слава тебе, Господи, - живые! – всё ещё не веря в удачу, прошептала Люба.
       Уставший Георгий потихонечку добрался по изломанному мосту обратно на тот берег. Завел «Ниву», переехал на обочину, взял оставшиеся сумки, запер машину и пошел снова испытывать судьбу. Осторожно ступая с доски на доску, добрался до берега.   
       Обессиленный, но счастливый и живой муж сел на водительское сидение, завел машину, и они начали медленно подниматься в гору.
       - Значит, все будет хорошо! Я загадал, если мы переберемся на другой берег, то ты после операции встанешь и сама будешь ходить! - будто размышляя вслух, произнес Георгий.
5 Ослик и теория направленности
Кузнецов Николай 2
Этим летом я со своей семьей отдыхал на Иссык Куле. На  третий день нашего пребывания в санатории, солнце, воздух, вода и загар нам немного поднадоели. И мы решили принять предложение местного паренька, по совместительству работающего агентом маленькой фирмы по развлечению туристов. Адыл, так его звали, наш агент-«Сусанин»,  с первого дня нашего пребывания на земле Иссык Куля, все пытался нам сосватать романтическое путешествие по местным достопримечательностям.  И, к началу третьего дня пребывания в курортном местечке, мы благосклонно с ним согласились. Из всего списка предложений, мы выбрали Григорьевское ущелье.

Сказано, сделано. Уже через час к подъезду подъехал микроавтобус. Адыл нас усадил, предупредив о том, что будет еще одна пассажирка и компаньонка из соседнего санатория, уселся сам и мы тронулись. По дороге наш «Сусанин» развлекал нас рассказами о местных легендах, об обычаях и нравах местного населения. Ну, кому как, не знаю. Может для россиян или для господ из дальнего зарубежья, эти легенды–сказки  и могут представить интерес,  но будучи сам из Казахстана, могу честно признать: на меня местные легенды особенного впечатления не произвели…

Дорога тянулась, мимо мелькали посёлки и посёлочки. Ехали по асфальту недолго, потом в очередном поселке свернули на «грунтовку». И уже на выезде из населенного пункта, наш проводник показал вперед:- Горы.
Уж что-что, а горы в Киргизии и правда красивые. Еще на въезде в ущелье замечаешь оригинальный стиль убранства местных гор. Вот, некоторые «красавицы» украсились ожерельями сбегающих елок. А отдельные «модницы» сделали себе прически в «облачном» стиле. И теперь стоят горделиво, поглядывая на нас сверху, исподтишка:
«Мол, кто это к нам в гости приехал»?

Еще в дороге Адыл нас предупредил о сложностях в финансовом вопросе с местным населением.  Отдельные представители коего считают своим долгом развлекать всех прибывших туристов и гостей. Но, их «агрессивный маркетинг»,  по поводу предоставления своих услуг, может представлять значительную опасность для состояния наших кошельков.   В чем мы уже смогли убедиться, как только въехали в охраняемую зону ущелья.  Путь нам преградил шлагбаум. Пока наши менеджер и водитель решали вопросы бытия с местным «пропускным режимом», представленным  в виде сухонького старичка в форменной фуражке, мы решили немного размять ноги. Стоило только нам выйти из автобуса, как нас атаковали представители «местной развлекательной индустрии». Нас окружила целая «банда джигитов», на лошадях, осликах, с орлами на руках и беркутами.
-Пожалуйста, фото с беркутом. Всего сто сом.
-Поездка на лошади, всего сто «сом». («Сом» - национальная денежная единица в Киргизской республике, немного дешевле росс. рубля,  прим. автора).
-Ослик, пожалуйста, поездка сто сом. – По странной случайности, все услуги доморощенных коммивояжеров стоили по сто сом. Довольно таки странное совпадение.
Но поскольку мы были уже предупреждены относительно местного маркетинга, а «предупреждены», значит «вооружены». То мы смело ринулись в местный рынок «Услуг и Сервисов» для туристов. Сестра жены  Валентина с ходу взяла бразды в руки,
-Так, дочку мою  с орлом сфотографирую. Плачу сто. И ни копейки больше. Так, Алька встала вот сюда, птичку в руки. – А надо сказать,- «птичка» или «Сокол сапсан»,  по научному, весила около пяти килограммов. Пока деловая мамаша искала выгодный для экспозиции ракурс, дочка просто устала держать птицу в руках.
- Так, Алисия, встала, держи «птичку». Сейчас, сейчас, готово. Вот блин не получилось,- глядя на экран цифрового фотоаппарата, Валентина, предприимчиво скомандовала:
-Алька, еще разик. Ну, давай моя дорогая. Вот сюда, во-от и хорошо…
Пока Валентина извращалась в фотоискусстве, мой младший сын Антошка, раскрыв рот, стоял и смотрел на происходящее, чем не преминул воспользоваться один из местных «маркетологов»:
-Мальчик, вот птичку подержи,- и всучил моему сыну другую «птичку». Немного поменьше, но также из рода «соколиных».  Валентина не преминула воспользоваться моментом, поведя фотоаппаратом и взяв в фокус  Антона с «птичкой», сделала снимок.
Тут раздалась команда наших «Сусанин и компания», -Все в машину,- и мы всей гурьбой полезли в микроавтобус.
На все возмущенные возгласы местных «бандитов-коммерсантов» Валентина, нимало, не смутясь, заявила:
-Мальчики, я вам же сказала, всего сто и  ни копейкой больше, тем более и снимки так себе получились. А что мальчик? Какой мальчик? Не знаю я никакого мальчика…
И мы поехали дальше, углубляясь  все дальше и дальше в Григорьевское ущелье…

 Немного погодя меня  рассмешила вывеска у маленького вагончика, торговца медом:
«Мед у Михалыча».- Я сразу вспомнил фильм: «Особенности национальной охоты» и главного героя фильма «Михалыча». Как только представил его себе в этих горных пейзажах с банкой меда в руке, заржал в полный голос. После недоуменных взглядов на меня моих попутчиков, объяснил ситуацию,-
«…Генерал «Михалыч». В исполнении Алексея Булдакова. Пьяный в «стельку», но твердо стоит в обнимку с флягой меда. В руке стакан самогона. Тост, говорит Генерал,- Ну, за Киргизию и дружбу между народами. И за горный мед…»
Несколько минут ржали все в автобусе. А настоящий «Михалыч» так и не показался…
Проехав еще метров пятьсот, водитель  виновато оглянулся и сказал, -
-Добро пожаловать, Григорьевское ущелье. Дальше пешком. Там все есть, и водопад, и горы, и форель и шашлыки. Вы пойдете сами, а я подъеду налегке поближе к вам, на обратном пути идти меньше придется…

 Вот и оказались мы в Ущелье. Посмотрели водопад. Маленький, правда, но очень красивый. Мы шли пешком по узкой горной дороге между скал, любуясь на  бурную речку, на  нависшие над нами скалы с, «прямо по вертикали», растущими ёлками. «По вертикали», в смысле,  растут прямо на отвесной стене. Красиво ничего не скажешь. Видели «Плачущую скалу». Скала как скала, ничего особенного. Только черные потеки по каменной стене, выдают.  Горная река, бурная и мрачная.  То, вдруг, выкатываясь на свежезеленую крохотную равнинку, она становится «мягкой и пушистой».
Цветовая гамма играет  во всем своем многоцветье. Серые и синие тона скал и елок, на них растущих, сменяются добродушным зеленым тоном растущей травы.  Резкие  и угловатые  линии берегов горной речушки сменяются округлыми очертаниями  валунов рассыпанных вокруг, тени чередуются с солнцем. Горный воздух, холодный ветерок и порция ультрафиолета…

 В принципе все эти красоты я сфотографировал и повторяться не хочу. Скажу лишь, что на одном, ну очень популярном сайте, я все эти красоты выложил в своем фотоблоге. И желающие увидеть то, что видел я, могут лишь просто зайти на мою страничку…

А наше путешествие по горным красотам Иссык Куля потихоньку приближалось к концу. В пути нас сопровождали «агрессивные маркетологи», пытаясь нам всё-таки  всучить «птичку» или «покататься на лошадке», но мы не поддавались на их уговоры. 
Ах да, еще насчет «Форели». Надо признаться, когда местный «дилер по распродажам» подбежал к нам и сказал: «Форель, только что поймал. Шашлык из форели, сто сом порция». Я, признаться, не соблазнился. Глядя на пойманную рыбешку, на мой взгляд, просто «селедка»,  мы, посовещавшись, решили все-таки остановиться на шашлыке. И надо сказать не прогадали. Шашлык из свежей баранины оказался вкусным. Сидя в юрте, поев мяса  и   попивая чай,  мы наслаждались  видами Григорьевского ущелья.

 И вот, немного отдохнув, мы потихоньку потопали назад.
Не спеша, волоча ноги по вертлявой горной дороге, наша процессия немного растянулась. Адыл, беспокоясь об отстающих, задержался. А мы с женой и детьми немного вышли вперед.  Позади нас раздался цокот копыт. Мы отошли,  пропуская вперед ослика и сидевших на нем двух малышей.  Надо сказать, зрелище было еще то:
«Первым сидел в подобии седла малыш лет трех, не более. Во рту у него было нечто. Поначалу, нам показалось, что это соска. Но малыш был все-таки  трех лет и для соски немного великоват. При ближайшем рассмотрении это «нечто» оказалось просто куском лепешки во рту. Позади него, на спине у ослика разместился второй наездник. Немного постарше, лет шести. Сидел он как-то неудобно и когда ослик нас уже обгонял, этот второй «джигит» почему-то постоянно сползал с ослика».

Моя жена, по профессии учитель. И при виде такого зрелища её учительское сердце просто не выдержало. Догнав ослика, она просто приподняла неудачливого наездника и посадила его поудобнее. После этой процедуры оба всадника- джигита продолжили свой путь.  Шли мы не очень быстро, поджидая своих отстающих. И об ослике уже было забыли. Но он сам напомни нам о себе.

Идя впереди нас, метрах в десяти, ослик стал неожиданно выписывать фортеля. Вместо того, чтобы идти прямо, он стал идти влево и уперевшись головой в скалу, встал. Постояв так немного, ослик опять  пошел прямо. Пройдя метра три, он опять свернул с «пути истинного» и, идя влево, опять уперся головой в скалу…
 С таким странным вектором направленности, ослик передвигался относительно нас очень медленно. И мы вскоре его нагнали.
- Что-то у местного транспорта вектор направления нарушен,- не преминул съязвить я.
Жена моя, помня о своем учительском долге, не смогла терпеть такое безобразие над детьми. Догнав «упертого осла», она просто подхватила его за уздечку.  И оттащив от скалы, она направила ослика с «испорченной геометрией» прямо по дорожке. После чего ослик, с сидевшими на нем малышами, потрусил прямо. Ни разу не сбившись с направления…
 

Надо заметить, малыши-наездники за все это время не произнесли ни слова. Сидя на своем «транспортном средстве», они, как и полагается «истинным абрекам», сидели гордо и невозмутимо…
6 Национальный вопрос
Ирина Ярославна
—  Южный берег Крыма проплывает мимо, и Гурзуф, и Ялта...  —  надрывался раскрученным шлягером  динамик над головами отдыхающих. Вера с тётечкой нежились в волнах морского прибоя на ялтинском берегу. И хотя небо было серенькое,  изредка проливающее скупую слезу на весёлых пляжников, всем было тепло и хорошо. И на удивление,  смуглая от природы девочка, даже слегка обгорела за первые часы пребывания на черноморском курорте.

Она приехала в красавицу Ялту  с родственниками, которые,  как два верных охранника, не спуская с племянницы глаз ни днём, ни ночью, связали её по рукам и ногам невидимыми путами.

В пятнадцать лет "юность бушует, как вешние воды".*  Хочется  взмахнуть крыльями и улететь в поднебесье любви. Но дядечка, как только появляются на горизонте отдельные личности в мужском обличии, а при более близком приближении еще и назойливость проявляющие, сразу берет Веру за талию, что-то шепчет суровое в ушко и с улыбкой галантного кавалера бережно, но гордо, уводит её от искушения. А в ответ несётся недовольное шипение,
—  Старый хрыч! Отхватил себе такую юную жемчужинку, совсем обнаглел.

Теперь уже сама Верочка убыстряет шаги, чтобы  страсти не переросли в более грубые оскорбления и, не дай Бог, в выяснение отношений. Ей и смешно, и лестно, и стыдно, и грустно одновременно.
 
Неделя беззаботного отдыха пролетела, как один миг. И любимые родственнички откровенно заскучали. Пиво и вино с шашлыками приелись. Все дворцы, парки, сады и "ласточкины гнезда" были неоднократно посещены в прошлые приезды.

Вера решила организовать культурное мероприятие. Но долгий  пешеходный поход к домику-музею А.П. Чехова с остановкой у мемориального камня В. Луговскому скорее утомил, чем заинтересовал обгоревших родственников.

—  И словно белая, трепещущая яхта, уходит женщина, любимая тобой, —   декламировала девушка стихи  поэта, призывно смотря на дядю, и ухитряясь стрелять глазками в сторону высокого парня, которого уже видела на пляже. Он с родителями остановился неподалеку, вслушиваясь  и вглядываясь в юного экскурсовода.
—  Пойдём уж, Верунчик,  —  сказал дядя, смотря то на паренька, то на уходящую жену, — устали мы.

Вечером решили идти покупать обратные билеты. Верочку это совершенно не устраивало. Но что делать. Кто платит, тот и музыку заказывает. К кассам было не подойти, а по разговорам было понятно, что билетов на ближайшие две недели нет,  и не предвидится.
И девочка радостно с надеждой вздохнула,
—  Вот и пусть ходят до морковкиного заговенья. Сразу билеты купить не удастся. Так что ещё можно купаться, загорать, безмятежно гулять по набережной, ловя на себе восхищённые  и оценивающие взгляды, любоваться гордыми красавцами пароходами и изумрудными волнами Черного моря. —  Она была влюблена в Ялту.

Дядя мощным невозмутимым ледоколом врезался в волну желающих уехать, а они с тётей присели на скамейку. Та переживала об оставленных собачатах и котах. И хотя  им был насыпан  корм в изобилии, и деньги отданы соседям на содержание и уход за домашними любимцами, тётечка была уверена, что те лежат понуро на крыльце дома, не едят, не пьют, а с тоской ждут хозяев. Это, кстати, было самым веским аргументом для срочного отъезда. Не прошло и получаса, как рядом с ними возник взлохмаченный дядечка с билетами в руках и с неизменной «беломорканалиной» во рту.
— Завтра  поезд в семнадцать часов. Мы на нём уже который год уезжаем из Симферополя.

До вокзала они доехали на троллейбусе. Вера сидела грустная, смотрела в окошко, оплакивала  расставание с пароходами,  черноморскими волнами и с пареньком, с которым так толком и не познакомилась.

Приехав на вокзал, даже не посмотрев расписание, а зачем, если родственники этот поезд знали, как облупленный, они пошли сдавать немудрёную поклажу в багажное отделение, решив скоротать время до отъезда, совершив экскурсию по Симферополю.

Толстый грузин, принимающий багаж, напомнил, что камера хранения закроется на обед с двенадцати до пятнадцати часов,  и вещи в это время выдаваться отъезжающим не будут ни под каким предлогом. В ответ дядя хохмил про глупых бедных пассажиров, не имеющих ручных часов и глаз, чтобы смотреть в билеты на время отправления поезда или на вокзальный циферблат. Затем рассказал анекдоты  про изучение русского языка в грузинской школе. Что выучить русский язык очень тяжело, так же, как и понять его. Нужно только постараться запомнить, что Настя  это имя красивой девушки, а вот Нэ Настя  –   плохая погода. Что слово  «квас» пишется слитно, а «к вам»  раздельно. Похлопал ошалевшего  кавказца по плечу и, подхватив под руки своих любимых драгоценных «насть», помчался с ними пить квас.
 
И уже собираясь покинуть вокзал, у Веры вдруг возникла острая боль в правом глазу. Или соринка попала, или ясное око не хотело смотреть на достопримечательности Симферополя. Но резь была такая сильная, что решили сходить в медпункт. А там  –  неожиданно много больных.

Полдень, солнце припекает, разгар лета. Дядя, оценив обстановку, пошёл искать прохладительный источник утоления жажды на привокзальную площадь. Договорились встретиться здесь, на лавочке. Очередь двигалась медленно, спешить было некуда. Чтобы отвлечься от боли, девочка сосредоточила слух на объявлениях по привокзальному радио. И вдруг  услышала, что на их поезд объявили посадку. Она легонько толкнула тётечку, которая с любопытством рассматривала  яркий наряд дамочки, проплывающей мимо.
—  Не придумывай,  —  отмахнулась та  от Веры,  —   положись на дядю, он точно знает время отправления.

Через десять минут тот же невозмутимый голос повторил, что продолжается посадка на поезд номер...  До отхода осталось двадцать минут. Теперь услышала и тётя. Где искать  красавца, всезнающего телохранителя? Не говоря уже о чемоданах, в закрытой на обед камере хранения.

Дальше  всё было, как на ускоренной перемотке  видеоплёнки. Боль в глазу, как рукой сняло. Они, не сговариваясь, помчались в багажное отделение, а там уже раздавались крики дядечки, пытавшегося сорвать с петель непроницаемые металлические двери. И точно, не подойди охрана, он бы их снёс своей недюжинной силой и желанным стремлением уехать. Кричалось и совалось под нос билетами. Были всевозможные и «квасы» и «отвасы». Из обеденного небытия возник грузин, вертящий пальцем около виска и отдавший курортные прибамбасы.

—  До отхода поезда осталось пять минут, —  бесстрастно заявил громкоговоритель. Как и через какие преграды неслись родственники вместе с Верой и с баулами наперевес, лучше не вспоминать. Поезд стоял на самом дальнем пути от здания вокзала. Девушку первой втолкнули во второй от хвоста вагон, за ней тётю с чемоданами. Состав уже тронулся. Дядя, махнув рукой и крикнув, чтобы они не волновались, на бегу запрыгнул на подножку последнего вагона.

Когда они, запыхавшиеся, ошалевшие, еще не верящие в свою удачу, спотыкаясь, дошли до своих мест, рухнув бессильно на сиденья, дядечка ещё курил в тамбуре. Понимающе смотря друг на друга, заикаясь, всхлипывая и взвизгивая, скорее от пережитого стресса, чем от смеха, нахлынувшего на них, нарушая все мыслимые и немыслимые приличия, курортницы дружно хохотали на весь вагон. Да что там,  на вагон, казалось, что их слышал весь длинный состав. Тут и дядечка подошёл, всезнающий герой–охранник, и тоже улыбнулся.

И вот, среди их безудержного,  расхлябанного веселья и какой-то неуёмной бесшабашности, Вера услышала злобный отчётливый голос,
 — Понаехало тут крымской татарвы. Наглые, оборзели совсем. Поди, ещё и обкуренные!

Дядя резко развернулся на голос. А Вера, мигом оценив обстановку, схватив  за рукав, теперь сама первой обнимала его,  начав смеяться заново. Только смех был уже совсем другой тональности.

Её бравый родственник –  настоящий, чистокровный украинец, "хохол", как он гордо говорил про себя. Они с тётечкой, русские по национальности, сибирячки. «Чалдонки», как их называл иногда дядечка в шутку, в память о «человеках с Дона», приехавших когда-то, давным-давно, осваивать Сибирь. «Обкуренный» был только дядечка,  неизменно любимым «Беломорканалом».

Юной  Вере тогда было невдомёк, что уже начал разгораться  народный огонь вражды и злопамятства. И скоро, совсем скоро, запылает он большим костром. Что через два года  развалится большая интернациональная страна.  Ялта уже не будет  любимым городом, а пожарище национальной злобы  начнёт пожирать всё и вся. Для неё, по чистоте душевной, не было разницы между русскими и евреями, армянами и азербайджанцами, крымскими татарами и украинцами.  Как говорится, был бы человек хороший. А свинья любой породы грязи найдёт везде.

Хотя злобный голос тех лет, нет-нет, да тревожит её душу. Уже не голос, громкий, истошный крик.

А ведь люди ехали с юга, отдохнувшие, загоревшие, умиротворённые.

      ПОНАЕХАЛИ ТУТ!..
7 Наполеон Гришка
Ирина Ярославна
— А-а-а-а... Ой-ё-ё-ёй... А-а-а-ах! Убили Гришку! Со всей семьёй! Изверги, изверги, поймали и зарезали,  —  разносился под сводами  огромного ресторана детский истошный крик.
— Ах-ха-ха-ха... Ой-ё-ё-мой... Ах-ха-ха-ха, —  неразумным смехом вторила веселящаяся разноголосая компания.
— Ах-ха-хахх, ах-ха-хахх... ш-ш-ш-ш-ш-шах, —  мерно плескались, успокаивали шумные крики – разговоры бирюзовые волны Красного моря.
Такой странной прелюдией начинался очередной египетский вечер.

Верочка прошла в специальный зал, где на виду, по желанию гостя готовили разные вкусности. Жарили кусочки свежего мяса, филе куры, рыбы, овощей во фритюре или на гриле, в обильном количестве масла, или на сухой раскаленной сковороде, кому как угодно. Взгляд  упал на деревянную подставку с крюками, на которых висели три освежёванные  рыбины. Большая, под два метра, с характерной наполеоновской треуголкой на голове, поменьше  и маленькая.
— Неужели это и есть знаменитый наполеон  Гришка с подругой Машкой и детёнышем, — с ужасом подумала отпускница, — не зря плакал ребёнок, выловили всю семью. Как жаль, — комок грусти, смешанной с горьким дурманом подступил к горлу. Один бок у хозяина семейства был уже практически срезан на порции вечно голодным отдыхающим.
— Эта рыба наполеон? — спросила она у повара. Тот, кивая головой, как болванчик, осклабился в хищной улыбке и стал протягивать  на тарелке  нажаренные куски. Её передернуло. И сделав протестующий взмах рукой, покачав отрицательно головой,  Вера попятилась вон от обилия еды и запахов, вмиг ставшими тошнотворными.
 
Отпуск в раскрученном египетском отеле подходил к концу. Со всевозможными обитателями сказочного красочного моря были заведены знакомства и установлены прочные контакты.  Кого здесь только не было. Вертлявые клоуны в ярких, желто-белых полосатых костюмах весело выпрыгивающие из воды, и флегматичные крылатки, которые одним небрежным прикосновением могли нанести непоправимый вред тоненьким любопытным пальчикам.  «Порхали»  рыбы бабочки и  мотыльки. Сонные скаты, похожие на морских котов, вдруг оживали, когда на них пикировала рыба игла и с быстротой молнии зарывались в донный песок, оставляя после себя  облачко вздыбленной грусти и еле различимый могильный холмик. Над ним исполняли молчаливую мелодию скорби рыбы корнет и флейта.

Один раз Вера видела вдалеке даже пару, уплывающих в фиолетовую глубину черноперых рифовых акул серо-голубого цвета. Сновали  вездесущие султанки. Антиасы, маленькие красно-оранжевые рыбки нескольких сантиметров длиной, населяли рифы в огромных количествах. На них невозмутимо взирали, вальяжно пошевеливая плавниками среди коралловых ветвей, кудреперые. Зависали в саммите  крапчато-полосатые  сладкогубы-ворчуны, «хрюкальщики». Своё название эти рыбы получили из-за звуков, издаваемых ими при скрежетании зубами и за счёт сокращения плавательного пузыря, сжимаемого окружающими его мышцами. Наверное, они справедливо возмущались неоправданными и частыми нападениями на них крупных прибрежных хищников – акул, барракуд, рифовых и каменных окуней.  Ангелы, губаны, групперы, спинороги, соколы и хирурги, ананасы   и многие другие,  из-за очень яркой необычно красивой окраски и формы,  ассоциировались с реальным пребыванием в волшебном аквариуме арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Наглые морды полосатых абудефдуфов тыкались, чуть ли не в маску. Название  египетского происхождения, смысл его неясен, то ли “ хозяин рифовых склонов”, то ли “рыба с большими боками”. А по-английски,  зовутся Sergeant major. На теле у них четыре светлые полосы, между пятью тёмными  –  столько  нашивок на рукаве у формы старшего сержанта в армии и флоте США. А вот знаменитого, расхваленного  во всех туристических заметках наполеона Гришку, она так и не встретила ни разу.

Специально купила местную книжонку «раскладушку» со всевозможными видами и названиями  морских обитателей. Две штуки за три доллара. Хотя сначала ленивый абориген просил восемь зелёных за одну. Томно посмотрев на покупательницу, он спросил на вопрос о цене книжицы,
— А у мадемуазель грудь силиконовая или натуральная? — Вера, ничуть не смутившись, презрительно посмотрела ниже толстенного бурдючного сала, лежавшего на коленях продавца. С ехидной улыбкой ответила  вопросом,
— А у молодого человека член силиконовый или никакой? — на что тот побагровел, изначально уверенный в своей безнаказанности, начал хватать ртом воздух, как одна из несчастных рыбёшек, выброшенных штормом на берег, забормотав что-то на арабском. Но покупательница на английском сказала, чтобы он успокоился и  замолчал. А впредь думал, что и как говорить женщинам, независимо от их возраста, национальности и размера груди. У некоторых представительниц прекрасного пола язычок может оказаться острее бритвы и тогда…  Прощай, молодость! Ожиревший, самоуверенный наглец сник и практически не торгуясь, кисло улыбнувшись, протянул  две книжки и в придачу открытку с видом Сахары.

Сегодня был  последний полноценный день отдыха. Завтра – сборы,  и после обеда –  прощай, немытый Египет. Прославленный  своей незабываемой  историей, скрижалями  Завета, неопалимой купиной, красавцем Синаем, святым семейством и фараонами с пирамидами, науками, искусством.  Одна царица Клеопатра чего стоила.  И превратившийся  в отнюдь не лучший туристический оазис, пропитанный кальянным дымом,  с примесью некачественного гашиша, назойливыми мухами, да слащавой, нечистоплотной липкостью мужского населения к «наташам».

Любительница подводного плавания  наслаждалась зрелищем кораллов. Всевозможных цветов и форм они притягивали феерической красотой, гибко и грациозно извиваясь в ритме подводного течения. Как будто исполняли знаменитый, раскрученный восточный танец живота. Время остановилось, мир замер. И вдруг она почувствовала, что кто-то настойчиво и сильно тянет её за руку.  Черноволосый кудрявый молодой человек, похожий на вчерашнего итальянца. Сицилийцы отдыхали шумной молодёжной компанией. Очень много курили и на удивление мало пили спиртного. Только по бокалу  пива в лобби баре. В отличие от русских туристов,  которым всевозможные напитки и еда предоставлялись круглосуточно. С итальянцами было зажигательно и классно тусить на дискотеке. Темпераментные, но адекватные партнеры, в отличие от перебравших, еле стоящих на ногах соотечественников.

— Похож на Джованни. Хотя в масках все одинаковы, —  подумала Вера. И доверчиво дав руку, увлеклась за ним в коралловые дебри. Но чем дальше они уплывали в лабиринтовые заросли, чем настойчивее  неожиданный спутник тыкал пальцем вниз,  притягивая к себе, маня на глубину, тем больше леденящий мрачный ужас наполнял  душу. А мысли  теснились в голове совсем  нереальные.
— Почему мне так страшно, —  муторно думалось рисковой пловчихе, — как-то необычно он себя ведет. А вдруг это не Джованни, а какой-нибудь насильник или морской чёрт. Сейчас задушит меня и бросит в кораллах на корм рыбам. И  мои новые сказочные друзья проглотят "русалку", не задумываясь, как туристы съели наполеона Гришку. —  Вера, оттолкнув со всей силы парня – прилипалу, рванулась вперед  и  вверх, на поверхность. — Уфф, —  облегченно выдохнув, сорвала с себя маску,  оглядевшись вокруг. Всё было мирно, спокойно, даже безмятежно. Недалеко визжали от восторга дети. Рядом на корабле кто-то приветственно махал рукой.  Ни Джованни, ни выдуманный, новоявленный морской чёрт не вынырнули следом. Море в ближнем радиусе  было тихое и прозрачное.

— Странно, как-то всё странно. Наверное, за меня заступился не только небесный  хранитель, но и рыба – императорский  ангел, спасшие  от морских дьяволов, львов, крокодилов и скорпионов. —  И плохие мысли быстро развеялись легким ласковым бризом, пронзительным васильковым небом, ослепительной улыбкой солнца  и безбрежными солёными  просторами. На всякий случай, взяв курс подальше от кораллов, Вера поплыла вдоль берега, по ходу движения рассматривая своих всевозможных, хвостато-плавниковых, разноцветных рыбных друзей.  И время опять остановилось. Но только до того взмаха волшебной палочки, когда вдруг, неведомо как, очутилась в самом центре кипящей разными видами, размерами, формами  рыбной неуправляемой,  бурлящей стайной толпы. Ничего не понимая, любительница острых ощущений стала озираться по сторонам и  замерла, опешила от неожиданности. Напротив, недалеко от неё, расположился большой улыбчивый телёнок с характерной наполеоновской шапочкой на голове. Он лениво пошевеливал огромными плавниками и добродушно смотрел на непрошеную гостью.

— Да это же Гриша! —  вырвался  воздушными, восторженными перламутровыми пузырьками возглас удивления. А руки, жестикулируя, уже манили, как маленького ребёнка,  необыкновенную огромную рыбину - великана к себе.
— Гриша, Гришаня! Живой, как я рада! Плыви скорей ко мне, не бойся, знакомиться будем. Какой же ты красавчик. Супер, наполеончик, супер! Вот это подарок! —  рыба, как будто услышала и поняла весь восклицательно - радостный набор человеческих слов и, подплыв, ткнулась доверчивой мордой  в  ладони.  Но, поняв, что они пусты, пошевелила обиженно губами и отпрянула.
— А где угощение, чего звала, кто так знакомится с нами, великими из великих, не порядок, —  с недоумением смотря на гостью, обиженно почмокал губами наполеон и отплыл.
— Гришенька, миленький! Спасибо, что  показался. Я ведь переживала, что тебя поймали и съели. Даже слезы наворачивались. А ты всех надурил. Молодец! Форева! Ты бессмертный!  Я завтра тебе  яичко вареное принесу на прощание. Место встречи изменить нельзя?! — Вера огляделась. Над головой  колыхался какой-то  довольно большой настил на сваях, уходящий к берегу. Она, наконец, сообразила, откуда так много всевозможных морских представителей. Это был понтонный пирс главного пляжа – многолюдного, бестолково-шумного, с утра до вечера жужжащего, как назойливые египетские мухи. А ведь именно про него писали туристы, что здесь, кроме прочей, обильно подкармливаемой ресторанной пищей подводной живности, и обитал красавец Гришка, по утрам приплывая с подругой Машкой за любимым лакомством - вареными яйцами. Но пару раз, побывав на  понтоне  и не встретившись с наполеоном, она выбрала для себя другой пляж, релакс – чище,  спокойнее, подальше от суеты сует. И вот, неожиданная награда! Сам красавец приплыл к ней, доверился и... обиделся.  Завтра, завтра и покормит, хоть категорически запрещено, но все игнорируют эти  строгие запреты, и обязательно сфотографируется с  удивительной рыбищей, такой понимающей и доброй.

На следующее утро  воодушевленная Верочка одна из первых пришла на понтон с лакомством в кармане. Но Гришки не было. Зато несколько туристов испуганно показывали что-то, тыча пальцами в  морскую лёгкую зыбь, направляя  фотоаппараты и камеры к одной из железных опор.
— Что там интересного?  —  всматриваясь в водное марево, спросила она.
— Мурена, да такая здоровая. Просто гигантская.  Вон голову подняла, страсть то какая, как в фильме ужасов.   —  Вера вгляделась и оцепенела. Обернувшись несколько раз вокруг железяки  толстым канатом, вытянув часть длинного откормленного змеиного туловища, разинуло зубастую пасть жуткое страшилище, тёмно-коричневого окраса в чёрную крапинку. Действительно, кровь стыла в жилах, и чувство столбняка охватывало все члены сильнее любого паралитического препарата. Ведь еще вчера была в двух метрах от этой мерзости, когда чуть ли не «целовалась» с долгожданным наполеоном.
— Фу, гадость, какая! Откуда эта тварь взялась? —  с отвращением еле выдохнула она.
— Как откуда,  живёт здесь. Вон, видите, рядом со сваей, пещерку  в гроте. Мурена часто в ней прячется. А сегодня, практически, на всю длину  выползла. А вы что, недавно приехали, что не знали?  —   одновременно ответил и полюбопытствовал турист,  с завистью глядя на ее загоревшее тело, —   не похоже что-то, судя по красивому загару.  Или не из этого отеля? Все на центральном пляже знают  местных морских хозяев в лицо. Подождите, скоро наполеон Гриша приплывет. — Отпускница и вздохнула, и рассмеялась одновременно.

Территория гостиничного комплекса была настолько обширная, что она только недавно обнаружила рядом с  номером приличный, малолюдный и чистый бассейн с шикарными пальмами и достойными напитками. А сколько ещё «белых отдыхательных пятен» осталось неизученными. Но это её не огорчало. Не понимала Вера, как можно всё время отдыха проводить у ёмкости с хлорированной водой, когда рядом, в пяти минутах ходьбы, распахивало  жаркие и щедрые объятия роскошное Красное море. С удивительным по своей  фантастической красоте подводным миром. В его водах проживает около полутора тысяч разновидностей  рыб, млекопитающих и других представителей морской фауны. Великий русский художник-иллюстратор Иван Билибин, путешествуя по Красному морю, назвал его "акулья уха".  В отличие от других морей мирового океана, оно имеет температуру воды, как на поверхности, так и в глубине, практически, одинаково тёплую. Иногда прогреваемую африканским солнцем до пятидесяти градусов по Цельсию!  Вот, уж, действительно, «акулья уха»!
 
— Поближе надо быть к народу, поближе,  —   вспомнилась любимая поговорка сердечного друга. Да, вставай она пораньше, занимай шезлонг на этом огромном пляже-улье, не было бы проблем ни с наполеоном, ни с муреной, ни с морским дьяволом.
— А вон и Гришка приплыл, —  сказал мужчина.
— Гришенька, привет, красотулькин,  —  разулыбалась Верочка,  —  я с гостинцем, как и обещала. Бери!  —   и она протянула, предварительно очищенное яйцо всмятку, герою рассказа. Тот осторожно взял лакомство и...  опять Вере показалось...  дружелюбно подмигнул ей. Вот теперь можно было легко вздохнуть. Отпуск удался!
8 Первый день отпуска
Маленькаялгунья
Мать ушла на работу рано, осторожно закрыв входную дверь, чтобы не потревожить сладкий утренний сон дочери-отпускницы и двух внучек- прогульщиц детского сада. Уже с самого утра межгород выдернул сонную Ирку из постели ложным звонком тревоги. Спросонья она никак не могла понять, чего добивался от нее мужской голос. В том, что Иркина квартира не является медучилищем, она призналась с первого раза, но видимо мужчина не поверил в ее басни или по голосу принял ее за студентку-первокурсницу. Поэтому, не успев головой коснуться подушки, Ирка опять была вынуждена пулей лететь к телефону, чтобы это не сделали маленькие дочки. Мечта – отоспаться в отпуске, начинала казаться нереальной.
Ирка любила самый первый день отпуска, когда отдых казался еще бесконечным. Энергия била ключом, захотелось навести порядок, как в доме, так и в личной жизни.
 Ира домывала еще полы в прихожей, когда опять зазвонил телефон: назойливо и отрывисто, как может звонить только междгород. Поскользнувшись босиком на мокром полу, который она не успела вытереть насухо старыми ползунками подросшей дочери, схватила влажной рукой трубку.
- Алло, медучилище? – услышала она знакомый вопрос, заданный незнакомым мужским голосом. Хотя, с утра каждый звонок шел от одного и того же абонента, и голос можно было считать уже знакомым.
- Вы опять ошиблись! – привычно ответила Ирка, опустив трубку на рычаг серого настольного телефона.
 Отключить телефон она не могла, мать с нетерпением ждала сообщений о состоянии здоровья старенькой бабушки, проживающей в России.
Если честно, то Ирку достали эти постоянные звонки, адресованные медучилищу. Дело в том, что номер телефона злосчастного училища отличался от номера телефона несчастной Ирки только одной первой цифрой. Частенько на АТС что-то заклинивало, и тогда все звонки поступали на квартиру Ирки. Как и сегодня. Просто, в обычный рабочий день никому эти звонки не мешали – Ира и ее мать работали всегда с утра, дети посещали детский сад. Только во время болезни детей иногда раздавались в квартире ошибочные звонки. А сегодня был первый день отпуска.
- Алло, медучилище? – нетерпеливо поинтересовался у Ирки знакомый голос незнакомого мужчины.
- Нет, это опять моя квартира, - терпеливо объяснила Ирка огорченному мужчине.
Терпения и доброжелательности у Ирки хватало: сказывалась школа Главного и профессионализм секретарши с двухгодичным стажем работы.
- Черт, извините! – разочарованный мужчина не выбирал выражений в отличие от вышколенной Ирки.
Настойчивые звонки разбудили детей в детской комнате: двухлетнюю Катьку и четырехлетнюю Машку. Толкаясь в дверях комнаты и путаясь в длинных ночных рубашках, заспанные девочки бросились наперегонки к двери совмещенного санузла. Мелкая светло-русая Катька шкодливым выражением личика отдаленно напоминала саму Ирку в детстве. Крупная смуглянка Машенька была точной копией бывшего мужа Ирки, о котором она никогда не хотела говорить, но каждый день была вынуждена вспоминать, глядя на его «кровинку».
- Иди на горшочек! Иди на горшочек! – занудливо басила Машка.
- Сама иди! – пищала Катька.
 Пока у девочек шла ежедневная и серьезная битва за унитаз, Ирка пыталась выяснить отношения с новым абонентом.
- Девушка, Вы меня извините, но не могли бы Вы пригласить к телефону Аллу Владимировну?
- Вы ошиблись. Вернее, ошибка происходит на АТС. Это квартира. Здесь нет никакой Аллы Владимировны.
- Это номер четыреста сорок четыре пятьдесят пять? – уточнил мужчина.
- Нет, это номер триста сорок четыре пятьдесят пять.
- Извините!
- Ничего, не Вы сегодня первый.
Только Ирка хотела заглянуть к детям, чтобы установить там порядок и мир, как опять зазвонил телефон:
- Медучилище? Алло?- тот же голос молил о пощаде.
- Нет, это опять я, - честно призналась терпеливая Ирка.
- Но я набрал правильно номер! Вы загляните в класс по оказанию первой медицинской помощи! Она должна быть сейчас там, это очень важно!
- Я не могу туда заглянуть, потому что Вы звоните на мой домашний номер. И уже второй раз. Еще один звонок, и первая медицинская помощь потребуется уже мне, - Ирке даже удалось пошутить.
Мужчине было не до шуток. Он застонал так, словно у него заболели все зубы одновременно:
- Простите, повторите, пожалуйста - какой номер телефона у Вас?
Пока Ирка сверялась номерами телефонов с неизвестным ей мужчиной из Тамбова, в туалете послышался рев, звук спускаемой в унитаз воды и грохот металлической крышки от детского горшка, брошенной победно на кафельный пол. Ирка поняла, что верх опять одержала мелкая Катька. В подтверждении догадки матери, первой из дверей туалета выскочила хрупкая девочка с всклоченными волосами и победным воплем вождя краснокожих. Машка осталась на прежнем месте оплакивать свое поражение.
Чтобы быстрее закончить эту бесконечную историю с Тамбовом, Ирка предложила товарищу свою безвозмездную помощь:
- Говорите быстрее, что надо передать. Я попробую сама связаться с Вашей Аллой Владимировной.
- Будьте так любезны, девушка, передайте моей жене, то есть Алле Владимировне, что груз отправлен сегодня, а я буду в пятницу. Если мне не удастся самому дозвониться до училища, то я еще раз Вас побеспокою?
- Беспокойте. Я передам все слово в слово, - заверила Ирка абонента из Тамбова, желая покончить с этой неразберихой, пока дочки не заключили между собой перемирие и не пошли на саму Ирку в наступление – время близилось к завтраку, а дети отсутствием аппетита не страдали.
На звонок Ирки отреагировали очень живо: спустя несколько секунд запыхавшаяся Алла Владимировна радостным голосом крикнула в ухо Ирки свое « алло, я слушаю!»
- Алла Владимировна, Ваш муж просил передать, что груз отправлен сегодня, а сам он будет в пятницу, - добросовестно доложила Ирка.
- Почему в пятницу? – опешила на том конце настороженная Алла Владимировна.
- Я не знаю. Он мне об этом не доложил, - созналась Ирка в отсутствии компетенции.
- Странно. Девушка, соедините меня с абонентом!- потребовали на том конце провода.
- Я не могу этого сделать. Я не телефонистка. Это квартира. Он меня просил передать, я передала.
Аллу Владимировну охватило нездоровое любопытство:
- Простите, а почему он об этом Вам рассказал?
Ирка принялась объяснять, как потревожил ее своим звонком товарищ из Тамбова, и уже не первый товарищ за это утро, как она сама вызвалась ему помочь.
- А Вы кто ему будете, простите? – сухо спросила Алла Владимировна.
- Никто, - ответила Ирка, уже начиная жалеть, что связалась с этой недоверчивой парочкой.
- Но он же посвятил Вас в свои планы? – засомневалась в порядочности собственного мужа Алла Владимировна.
- Значит, больше некого было, - поддакнула Ирка-секретарша, которая четко усвоила правило – никогда не бросать трубку во время разговора.
- Нет, позвольте тогда узнать…
- Не позволю. Я Вам перезвонила, как договорилась с Вашим мужем. До свидания.
Ирка опустила трубку на рычаг серого телефона. «В конце концов, дома я – не секретарь. Ну, и зануда - эта Алла Владимировна из Тамбова» - думала Ирка, домывая прихожую.
Девочки перестали кидаться подушками с появлением в комнате матери. Заметив в ее руках ведро с водой, радостно заверещали на два голоса:
- Будем петь! Будем петь!
- Так, - строго сказала Ирка. – Быстро переоделись, как солдаты. Сложили ночнушки, заправили одеяло. Время пошло!
«Солдаты» дружно задрали подбородки, чтобы увидеть это время на часах с качающимся маятником, словно засекали отпущенное им время, и бросились выполнять команду своего « генерала». Ирка в это время успела сварить детям манную кашу, разлить ее по тарелкам черпаком и поставить поближе к открытому окну - остужаться.
- Сели рядышком, успокоились, отдышались! – скомандовала Ирка, отжимая тряпку над ведром с водой. – Катюха, запевай!
- Ласвила пад акошкаааам беласмежная виииишня – тоненько повела мелодию мелкая Катька.
Ирка махнула молча головой, и старшая дочь подхватила мелодию смешным басом:
- Из-за тучи далееееекаай паказалась лунааа.
Ирка выпрямилась, локтем отвела от раскрасневшегося лица непослушную прядь волос и подключилась к детскому хору:
- Все подружки по паараам в тишине разбрелииися,
Только я в этот вееечер засиделась однаааа.
И глаза Ирки всегда становились грустными, когда она пела свою любимую песню с маленькими певуньями. Но день только начинался, и судьба готовила для Ирки сюрприз.


                КАТЬКА, ВЫБРОШЕННАЯ НА ПОМОЙКУ

Первый день отпуска для середины мая выдался на удивление теплым. Дочки играли в песочнице, а Ирка их «пасла» на скамеечке с прутом в руках – для профилактики непослушных детей и защиты от «бабиги» и кусачих волков. Перед обедом все вместе сходили за продуктами. По дороге в магазин Ирка провела с дочками инструктаж по отличному поведению хороших девочек. Тут же успела принять от них экзамен.
- Хорошие девочки не просят у мамов купить конфетов и лимонаду, - отчеканила старшая дочь.
- Да! – поддакнула младшая, - у мамов нет денежек, - и повернула ладошки вверх, подняв их высоко над головой. Для матери.
- Хорошие девочки не падают на пол, если им не покупают конфетов! – пробасила Машка.
- И не плакают, - напомнила Машке про утреннюю ссору Катька.
- Значит, вы у меня обе – хорошие девочки? – уточнила лукаво Ирка.
- Да, - грустным голосом начала фразу мелкая Катька.
- Хорошие девочки, - закончила за нее Машка, которая любила быть хорошей девочкой, в отличие от своей шкодливой сестренки. – Ты нам сама купишь конфетов, - намекнула на скрытое желание старшая дочь.
- Конфет, - поправила Ирка старшую дочь.
- Потом, - уточнила младшая.
Ирка спрятала в уголках губ улыбку, но внимательная Машка успела заметить появившиеся на мгновение ямочки на щеках матери и толкнула в бок сестру, прошептав слышимым басом:
- Купит мама конфет сейчас.
 После магазина Ирке втемяшилась в голову идея - сходить в фотоателье, чтобы запечатлеть свое счастливое отпускное лицо вместе с дочками. Катьку было не оторвать от молодого деревца, в которое она вцепилась насмерть. Переодеваться юная леди отказалась. И дала молчаливую клятву никуда не уходить от этого дерева. Ирка помчалась наспех прихорашиваться, Машка увязалась за ней, чтобы взять красную сумочку и поменять носки. Ирка пыталась убедить дочь, что сумочка и носки останутся за кадром, но Машка обещала все впихать в непонятный кадр. Собирались они, как настоящие солдаты после сигнала тревоги. Торопились они, конечно, зря – Катьки во дворе уже не было. Дерево было на месте, а мелкой Катьки вместе с ее клятвой возле дерева не было.
- Катя! – заметалась по двору Ирка.
Она кружила на месте, как шаман с заклинаньями. Но дочка не появлялась.
- Катя! – вторила матери старшая дочь. – Мама, а может, ее гуси-лебеди унесли?
Машка подняла лицо к небу и приложила ко лбу руку козырьком, выискивая в небе среди птиц свою сестру. Ирке эта версия не понравилась, и она закричала уже громче и отчаяннее:
- Катька! Катька!
Из открытого окна второго этажа высунулась баба Клава и доложила, что Катька побежала вправо минут пять назад, а до этого стояла, как привязанная к дереву. «Вправо» была только деревянная помойка, побеленная гашеной известью. Ирка с Машкой стали носиться вокруг помойки с воплями, пытаясь поймать неуловимую Катьку. На самом деле они сами заглушили ее жалобный писк, который был где-то рядом. Первой услышала свою дочь Ирка и остановилась, как вкопанная:
- Тихо, Маша! Катя, доченька, ты где?
- Я тута, - услышали они слабый Катькин голосок, но как не пытались ее увидеть, не смогли.
- Ее кто-то в помойку выкинул! – догадалась сообразительная Машка. – Она, наверно, не слушалась.
От помойки воняло так, как может вонять только в теплую погоду. Ирка закрыла нос рукой, подошла ближе и с надеждой заглянула внутрь. По картофельным очисткам среди разнообразия мусора ползало ее перемазанное любимое сокровище, пытаясь найти выход.
- Боже! Боже мой! Доченька, ползи сюда! – закричала Ирка от ужаса.
- Тетьир, что Вы так кричите? – к ним подбежал соседский мальчик Ваня. Он заканчивал второй класс и очень гордился своей грамотностью.
- Нашу Катьку выкинули на помойку! – с гордостью сообщила ему Машка. Было видно, что она страшно завидовала счастливой сестренке, попавшей в такое запретное место.
- Да, я вашу Катьку сейчас мигом вытащу. Она же легкая. Погодите!
Ваня охотно сиганул в открытую вонючую пасть деревянного чудовища, немного там повозился, и в руке у него появилось колесо от детского велосипеда:
- Держите, тетьир! - восторженно воскликнул.
Ваня был счастлив, чувствуя себя одновременно в роли спасателя и кладоискателя, понимая, что порка ремнем старшего брата сегодня ему не предстоит.
Ирка схватила колесо и в растерянности не знала, куда его пристроить:
- Ванечка, ты Катьку давай сюда!
- Щас, - покряхтел Ваня, - она упирается.
Ирка уже не затыкала нос, прижавшись телом в нарядном шелковом платье к помойке, и тянула руки к дочери:
- Катя, иди сюда, детка!
Ваня держал мелкую Катьку поперек тела, а она пыталась его ущипнуть за костлявую коленку. Одной рукой. Во второй у нее была длинная клейкая лента с дохлыми мухами. Ирка за ноги вытащила чумазую дочь из помойки. С отвращением пыталась выдрать из цепких пальцев ленту с трупами мерзких мух.
- Кто тебя туда выкинул? – Машка хотела вынюхать у Катьки, висящей вниз головой, имя ее волшебника, чтобы попросить его с ней проделать то же самое.
- Я сама! – гордо ответила Катька и показала жестами, как она зацепилась за край помойки, подтянулась на руках и кувырнулась внутрь тайника.Но так, как Катька все показывала вверх ногами, Машка туго соображала.
- Марш домой, негодница! – Ирка проверив целостность дочери, была вне себя от пережитого. – Сейчас же бегом в ванну, а потом - в угол!
Катька упрямо сжала губы, похожие на губы матери, и засеменила к подъезду. Ирке даже противно было ее хлопнуть по вымазанной попке рукой. Ох, зря выкинула прут!
После ванны чистая Катька стояла в углу прихожей и колупала пальцем обои за портьерой у двери, пока Ирка стирала на ребристой стиральной доске детские вещи, развешивала их во дворе на бельевой веревке, натянутой между деревьями. Соседские старушки уже были в курсе произошедшего события, качали головами и посмеивались над маленькой проказницей. Ирка смеялась с ними вместе, отойдя от пережитого страха.
Все это время Катька провела в скучном углу. Зато, ей удалось отодрать от стены приличный кусок обоев. Начинался «тихий час».
9 Заморский день Леночки Пересторониной
Иван Габов
  Снаружи от Дома Кофе испуганно крикнула птица.
  «Йа-а, йа-а», - пронеслось мимо центрального бассейна с бездыханной поверхностью, мимо снек-бара - к торговому центру Плаза Баваро и казино.
  «Йа-а, йа-а-а», - пронзило стекла балконных дверей, плотные шторы и тугой воздух номера и стало падать, и разбиваться в подсознании Леночки, словно холодные капли воды от полного ведра в невидимой тишине глубокого колодца.
  Прошло еще минуты две-три, но птица, встревоженная стайкой молодых пьяных педерастов-американцев, не унималась.
  Леночка во сне повернулась на другой бок. Из кондиционера на нее дохнуло прохладой. Леночка инстинктивно потянула одеяло к голове и вдруг, как бы со стороны и откуда-то сверху, увидела себя в каком-то странном зале с низкими потолками…
  Пола видно не было. Точнее по низу, где он должен быть, стелился густой зеленоватый дым или туман, который скупо освещал все пространство. Леночка посмотрела направо, потом налево. Зал, казалось, не имел ни длины, ни ширины. То тут, то там из зеленого полумрака являлись, словно тени, какие-то люди в странных одеждах. Позади каждого человека росли и тускло мерцали загадочным изумрудным светом то ли кусты, то ли маленькие деревья. У кого-то этих кустов мало, а у кого-то - много. 
  - Тквени нахва чемтвис дзалиан сасиамовноа!
  Леночка вздрогнула и повернула голову. Рядом с ней стоял невысокого роста седой мужчина в закрытом светло-сером кителе с отложным воротником, с маршальскими погонами и красными генеральскими шинельными петлицами с золотым кантом. Позади мужчины стояли не кусты и не деревья, а большие погребальные венки. И венков этих очень много. И стоят они, как солдаты - плечо к плечу, затылок в затылок. А зеленое мерцание исходит от крохотных листочков ветвей, из которых венки сплетены.
  Мужчина провел ладонью по верхушкам нескольких ветвей, и Леночка заметила, что левая рука его короче правой. В зеленом свечении было отчетливо видно, что рот мужчины плотно сжат. Рядом никого не было. Но Леночка снова услышала:
  - Тквени нахва чемтвис дзалиан сасиамовноа! 
  Отдельные слова сложились в голове в единую фразу, и Леночка, не успев удивиться, перевела ее: «Как я рад вас видеть!»
  В ту же секунду она подумала: «Извините, что плохо говорю по-грузински». А вслух сказала:
  - Мапатиэт, мэ цудад лапаракоб картулад…         
  - Вот козел! – произнес вдруг мужчина в кителе голосом Леночкиного мужа. – Не павлин, а сторожевой пес. Сволочь!
  И Леночка проснулась…

  Солнце стояло уже высоко, когда они вдвоем вышли из корпуса. Легкий бриз приносил прохладу Атлантики.
  Леночка была в бирюзовом пляжном платье, прикрывающем колени. Под платьем чуть просвечивалось танкини такого же цвета. Дополняли костюм синие босоножки на танкетке и темно-синие очки Polaroid. На Василии были темно-синие шорты, белая футболка и голубые шлепанцы. Спереди на футболке на уровне груди красовался черный «летающий» танк Т-90. Ниже черными буквами было выведено: «Ekaterinburg». А под ним: «Нам чужого не надо. Но и свое не отдадим».
  На завтрак до ресторана Коко они прошли по терракотовой тропинке из тротуарной плитки мимо теннисного корта, двух корпусов в три этажа и по мостику перешли голубое искусственное озерко с играющими водой фонтанами.   
  - Hola, э здравствуй, сбасибо, - на испано-русской смеси приветствовала их при входе пухленькая девушка-мулатка в фирменной одежде - короткой синей юбке и голубой блузке.
  - Ола, ола, - ответил ей Вася и тихо добавил: - Кока-кола.
  - Ты не выспался? - обернулась Леночка к мужу.

  После завтрака они прошли в гостевой холл в виде огромной, открытой с трех сторон беседки с четырехскатной крышей из пальмовых листьев. Вдоль единственной стены располагалась стойка рецепшин. В это время уже можно было записаться на ужин в один из ресторанов. На этот раз они выбрали японский «Киото».
  Потом они взяли по чашечке кофе, и присели на большой кожаный диван возле низкого деревянного столика в колониальном стиле.
  Через несколько минут к главному входу отеля подъехал микроавтобус. Из него вышел высокий худощавый негр лет тридцати пяти в синих брюках и белой рубашке. Он прошел в беседку, встал рядом с диваном, за которым сидели Леночка с мужем, и поднял согнутую в локте правую руку с табличкой. На табличке было написано по-русски «Остров Саона». 
  Еще минуты через две со стороны спортивного бара «Time out» к ним подошла пара. Маленький, толстый, лысый мужчина средних лет в белых парусиновых брюках и такой же рубашке навыпуск держал левой рукой за голое правое предплечье высокую, стройную молодую женщину в белом топике и розовом парео вместо юбки, завязанном узлом на правом бедре, в бордовой шляпе с широкими полями.
  Мужчина оторвался от предплечья, подошел к негру, прочитал надпись на табличке и недоверчиво тоненьким голоском спросил:
  - Остров Саона?
  Негр молча кивнул. Мужчина обернулся к своей спутнице:
  - Говорили, будет гид русскоговорящий, а здесь какая-то обезьяна черная…
  Высокая, стройная молодая женщина лишь качнула полями шляпы. Негр опустил табличку и с недиссимилятивным аканьем, характерным для московского произношения, тихо сказал:
  - О, мой белый господин, русскоговорящий гид – это я.
  Леночка прыснула, чашка качнулась в ее руках и едва не упала на каменные плиты.
  Маленький, толстый, лысый мужчина покрылся багровой краской. Казалось, что из его ушей вот-вот забьет пар.
  Вася вытянул вперед кулак левой руки с поднятым вверх большим пальцем и крикнул чернокожему парню:
  - Браво!
  Высокая, стройная молодая женщина взмахнула полями бордовой шляпы и, словно бабочка, полетела к автобусу, подрагивая на лету бедрами под парео. Мужчина в парусиновых штанах семенил за ней. Его рубашка навыпуск развевалась как энтомологический сачок Владимира Набокова. Русскоговорящий гид едва поспевал за ними.
         
  Они прошли к океану на «свое» место в самой западной точке отельного пляжа, под высоким раскидистым кедром. Небольшие океанские волны разбивались о невидимые коралловые рифы метрах в пятистах от берега. Лазурная вода Атлантики, потеряв былую силу, с легким шуршанием ласкала белые пески Баваро.
  Вася придвинул два свободных белых пластиковых лежака с синими матрасами в подвижную тень кедра. Бросил на лежак футболку, сумку и рванул к океану. Леночка, оставшись в танкини, присела с покетбуком. В нескольких шагах от нее две молодые женщины в открытых купальниках негромко разговаривали между собой. Слов, как и язык, на котором они говорили, разобрать было невозможно. Одна листала глянцевый журнал, у другой на коленях лежала раскрытая книга в твердом переплете с дерматиновой обложкой, какие в школьные годы Леночки использовали для учебников.
  «Неужели еще где-то так делают? – подумала Леночка. – Нет, определенно это должны быть соотечественницы».
  По натуре своей Леночка была любознательной. Она работала учителем русского языка и литературы в школе. Леночка встала, взяла бутылочку с маслом для загара и, как бы непроизвольно, сделала три шага в сторону заинтересовавших ее женщин. Отсюда она смогла разглядеть журнал. Это был «Vogue USA». Леночка подошла еще ближе. Высоко в небе летели разными курсами два вертолетика - бордовый и голубой. Женщины - они были моложе Леночки лет на семь-восемь - смотрели на вертолетики. Леночка встала за их спинами, нагнулась и заглянула в книгу:
  «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары...»
  Женщины, почуяв чужой аромат, обернулись. Леночка, застигнутая врасплох, вздрогнула и сказала, оправдываясь:
  - Обложку на книге увидела… Мы так в школе делали…
  - Мы тэж так робымо, - ответила женщина с книгой.
  - Вы из Украины, – догадалась Леночка.
  - Да, - хором ответили женщины. – Мы из Днепропетровска.
  - А я все думала, откуда вы?
  Вернулся Василий, женщины замолчали. Вася набросил на плечи полотенце, подошел к жене:
  - На мелководье вода еще не прогрелась. Градусов двадцать, не больше. Пойдем к бассейну...

  Они обогнули аквацентр и, ступая по серым каменным плитам, вышли к открытому бассейну с пресной водой в виде небольшого голубого озера. У самой глубокой стороны бассейна располагался снек-бар. Невидимые колонки рождали негромкие музыкальные ритмы. Негр-бармен подмешивал к ним, словно в шейкере, тонкие звуки, - барабаня двумя металлическими ложечками по дну стеклянного стакана на стойке. Между столиками, в основном шаге сальсы, парила грациозная официантка-мулатка.
  Леночка прошла к прилавкам с мармитами, а Василий – к стойке бара. Бармен кивнул ему, улыбнулся и перевернул стакан. Вася улыбнулся в ответ, положил на стойку правую руку с браслетом «all inclusive» и сказал:
  - Один beer и один rum-ice.
  Бармен удивленно смотрел на российского туриста.
  Вася опустил голову и, насколько позволял живот, осмотрел себя. Кроме синих плавок на нем были еще шлепанцы. Василий поднял глаза на бармена.
  Бармен очнулся, подцепил совком ледяные кубики из морозильного ларя, бросил их в высокий стакан, до краев наполнил его Black Barcelo, поставил на маленький поднос. Рядом поставил стакан со светлым пивом, взял поднос и вышел из-за стойки к Васе.
  - Э, братан, - сказал негромко бармен. – Я - mafia. American whiskey, Russian vodka, Mama Juana - no problem.
  - Спасибо, братан. Мафия бессмертна, - ответил Вася, выставляя вперед пальцы веером. Потом взял стаканы и, мимо танцующей уже меренгу официантки, направился за столик к жене.
  Перед Леночкой стояла тарелка с горкой картошки фри и маленьким прудиком кетчупа. Для мужа она взяла большую котлету, лук, помидоры, сладкий перец и хлеб.
  - И этот меня в мафию записал, - негромко сказал Вася, присаживаясь.
  - Ну, это объяснимо, - Леночка отпила глоток пива.
  - Как? - удивился инженер-механик.
  - А ты посмотри на их зубы. Здесь же работают беглые кубинские стоматологи. А у тебя – четырнадцать желтых коронок.
  - А на живот мой чего он смотрел?
  - Так у тебя там шрам после операции. Он, наверное, подумал, что это - ножевое ранение…

  Они плавали в бассейне, загорали, читали и снова плавали. На обед в ресторан не пошли. Не хотелось возвращаться в номер, переодевать купальники, идти куда-то по жаре …
  Когда тени от пальм стали совсем короткими, они перешли в бар и там, перекидываясь короткими ленивыми фразами, просидели часа полтора. Пили пинаколаду. Затем зашли в пиццерию, посидели с полчасика там. Потом вернулись к океану. Их лежаки были не заняты. Женщины из Украины, казалось, вовсе не покидали пляж.
  «Так себе купальники, - подумала Леночка. - И сами они - серые, как мышки. Интересно, кем они работают?»
  Вася ушел к океану. Леночка подошла к женщинам:
  - Как вам здесь, нравится?
  - Ой, да мы завтра уже улетаем, - сказала женщина с «Vogue».
  - Здесь все очень дорого, - отозвалась другая. – А для тех, кто говорит по-русски – вдвойне.
  - Мы и разговариваем только на английском или на украинском, - добавила первая.
  - И говорим, что мы из Чехии, - сказала вторая.
  - Из Чехии? - удивилась Леночка. - Это потому, что у вас на Украине так неспокойно сейчас?      
  Женщины посмотрели на нее как на умалишенную.
  - Нет! Потому, что так дешевле, - произнесла та, что с журналом.
  - А книга у вас на русском – это же Булгаков?
  - Ну да, «Мастер и Маргарита»…
  Возникла пауза. Женщина, отложив журнал, поднялась и спросила по-украински:
  -  Олена, підемо в бар?
  - Ні, я не хочу, - ответила другая.
  - Тобі що-небудь принести?
  - А що собі, то і мені, будь ласка.
  Женщина ушла. А Леночка спросила у оставшейся:
  - Олэна - это по-русски как? Алёна?
  - Лена. Елена, по-вашему.
  - Ой, а меня тоже Лена зовут.
  - Да мы слышали, как вас муж Леночкой называет.
  - Мы с ним познакомились, когда я в школе еще пионервожатой работала. До института. Уже  сорок шесть, а все Леночка!
  - А мы с Яной не замужем. Янка была с год, да развелась. Слава Богу, детей нет.
  - Яна?
  - Подруга моя, что в бар ушла. Мы с ней каждый год куда-нибудь уезжаем.
  - А дома вы на каком языке разговариваете? – спросила Леночка.
  - Да кто как, - ответила Олэна. - В городе чаще говорят по-русски, а в деревнях – по-украински.
  - У нас показывают, что на Украине сейчас избивают тех, кто говорит по-русски. В Киеве, в других городах. На майдане людей убивают…
  - У нас в Днепропетровске этого нет. Нам некогда, мы работаем, - отрезала Олэна. И сердито добавила: - На сході і в Одесі - там русских багато, ось вони і каламутять воду. Зараз ось Крим втік. Донецьку і Луганську теж захотілося.
  Подошла Яна с тремя пластиковыми стаканами:
  - Поки йшла, більше пролила. П'ять минут несла. Давайте мохіто вип'ємо за знайомство.
  Леночка взяла из рук Яны стаканчик:
  - Спасибо, Яна.
  Яна вопросительно посмотрела на Леночку, потом на Олэну.
  - Это мне Олэна сказала, что вас Яна зовут, - сказала Леночка.
  - За знайомство! - приподняла свой стаканчик Яна.
  - І, щоб не було війни! - сказала Олэна.
  - Да! - добавила Леночка.

  Леночка не знала украинский язык. Так, отдельные слова.
  «Украинский - он очень похож на русский, - думала она. - Конечно, много слов отличается. И девчонки путают оба языка.  Вот Яна забыла, что «минута» будет «хвилина». (В русской транскрипции - «хвылына» - примечание автора). Зачем это делать? Зачем самим создавать себе какие-то трудности? Ладно, с другими, в чужой стране, чтобы сэкономить. Можно быть чешками, румынками… А между собой? Говорили бы на том языке, на каком удобно… Как-то все это неправильно. Глупо, искусственно. Вот здесь - коренного населения вообще нет. Конкистадоры уничтожили индейцев. Все население страны - приезжие. И говорят на испанском, французском, английском, немецком, русском и даже на японском. И всем хорошо - и неграм, и белым, и желтым, и красным, и метисам, и мулатам».

  Пришел Вася. Выудил из сумки планшет, достал наушники.
  «Будет «Крестного отца» смотреть», - подумала Леночка, вернулась к своему лежаку, взяла покетбук… Очень скоро буквы поплыли перед ее глазами, затылок коснулся синего полотенца, книжечка уткнулась в бирюзовый топ…

  - Рамдэне запхули, рамдэни замтари гавида! - мужчина в светло-сером кителе, словно давнюю знакомую приветствовал Леночку. - Сколько лет, сколько зим! Я вспомнил, вы же не говорите по-грузински.
  Леночка очутилась в знакомом зале. Ее внимание вдруг привлекло большое скопление мерцающих венков. Рядом никого не было.
  - А это чьи венки? - спросила она. - И почему никого нет?
  Мужчина всем телом повернулся туда, куда указывала Леночка. Серое лицо его было в оспинах.
  - Здесь его называют Михаилом меченным, - мужчина в кителе говорил без акцента.
  - А кто это? - переспросила Леночка. - Горбачев?
  Мужчина кивнул.
  «Странно, - подумала Леночка. - А где же сам Горби?»
  - Его время еще не пришло, - ответил мужчина в кителе.
  Леночку охватил ужас. Она поняла, кто именно стоит перед ней в этом изумрудном зале. Любопытство снова взяло верх, и Леночка осторожно спросила:
  - А почему листочки на венках мерцают?
  - Какие листочки? - удивился генералиссимус. - Это души ушедших людей…
  «Но ведь при Горбачеве людей погибло меньше, чем при Сталине, а венков у него больше», - подумала Леночка.
  - А бомбежки Югославии? - отвечал Сталин. - А Ирак, Ливия, Сирия?
  «А причем тут Горбачев?» - думала Леночка.
  - Да за эти годы от водки, от болезней, от машин и катастроф разных погибло столько людей, сколько от голода не умирало никогда… Жаль… не успел я…
  Сталин смотрел в упор на собеседницу. В его глазах вспыхнули огоньки, а может, это был изумрудный отблеск:
  - Албат, хвалэ икнэба цхэла!
  Он лукаво подмигнул Леночке и тихо добавил:
  - Похоже, завтра будет жарко…
  Сталин поднес ко рту трубку, которую все это время держал в левой ладони и сказал:
  - Гамарджвебит! (Здесь буквально: - Оставайтесь с победой! - примечание автора).

  В японском ресторане повар-мулат в белой куртке, с белым колпаком на голове  у огромной прямоугольной плиты жонглировал деревянными мельницами для соли и перца и лопаткой для риса.
  По правую руку каждого гостя поставили фарфоровую чашечку с супом. Слева стояли прямоугольные фарфоровые подносики с хосомаки, каппамаки, васаби, маринованным имбирем и соевым соусом. Вокруг керамического графинчика с саке затаились маленькие керамические рюмочки. Пара деревянных палочек лежала на хасиоки параллельно грани стола, своими заостренными концами смотря влево.
  - За отпуск! - сидящий рядом незнакомый мужчина обратился к Василию и поднял свою рюмочку.
  «Определенно, зубы, - подумал Вася. – Это даже не колорит, а национальное достояние!»
  Он поднял свою рюмочку на уровне груди, коснулся рюмочки мужчины и сказал:
  - Легко! Вы тоже летите этим самолетом?
  - Мы из северного Казахстана, - сказал мужчина, когда все выпили по глоточку. - Меня Андрей зовут, а жену - Светлана. Мы к сыну прилетели во Флориду. Он спортсмен, учится там в университете.
  Выпили по глоточку за знакомство.
  Повар накладывал белоснежный рис в квадратные фарфоровые тарелочки, а официантка-креолка  разносила тарелочки и ставила их на стол перед каждым гостем с левой стороны.
  - Крым теперь наш, - сказал Андрей.
  - Ваш? - удивился Вася.
  - Мы ведь тоже в Таможенном Союзе, - ответил Андрей. - И вообще - наша Родина - Советский Союз!
  - За Крым! - поднял рюмочку Вася.
  Было уютно и весело. И никто не вспоминал о том, что далеко отсюда в его стране сейчас лежит снег, что есть нерешенные проблемы, а отпуск скоро закончится…
      
  В это время по главной освещенной улице отеля в свой корпус спешили две украинки-чешки, в одинаковых белых джинсах и в футболках, которые вместе образовывали цвета национального флага Украины. На Олэне была желтая, на Яне - голубая. У первой на спине голубыми буквами было написано: «Dreams come true». У другой - канареечным: «Мрії збуваються». Навстречу им шли два стройных мускулистых красавца в цветных шортах и гавайских рубашках. Парни улыбались. Словно по команде, женщины преобразились - распрямились, головки вверх, грудь вперед, на лицах улыбки. Когда до женщин оставались какие-то три метра, парни остановились, повернулись друг к другу. Один обнял другого за талию и поцеловал в губы.

  На маленькой эстраде под звездным небом Jazz band играл музыкальную композицию Нино Рота из кинофильма «Крестный отец». Когда мелодия стихла, под благодарный шум аплодисментов могучий негр, виртуозно извлекавший звуки из  двух высоких барабанов конга, сказал в микрофон:
  -  Senoras y senores, ladies and gentlemen, mesdames et messieurs, meine Damen und Herren, дамы и господа - gracias, thank you, mercie, danken, спасибо!

  Это был один из четырнадцати дней Леночки Пересторониной в Доминиканской Республике. Тридцатое марта две тысячи четырнадцатого года.
  Через два месяца в Интернете Леночка прочитает стихи Светланы Вещицкой:
                                             Я отрекаюсь от тебя,
                                             Уже чужая Украина!
                                             Ждёт страшная тебя судьба –
                                             Мать, убивающая сына.
                                             Переступила ты порог,
                                             После Донецка и Одессы.
                                             Тебя уже оставил Бог –
                                             На Украине правят бесы!

  Но это будет через два месяца. А пока:
  В Пунта-Кане бриз дышал Карибским морем.
  Севастополь и Симферополь сверяли часы с Москвой.
  Киевские власти стягивали бронетехнику к Краматорску, Славянску и Луганску.
  В Николаеве и Херсоне «правый сектор» избивал людей с георгиевскими ленточками, а во Львове и Ровно - людей говорящих по-русски.
  В Екатеринбурге таял снег…
10 Застенчивый
Алексей Кривдов
   Гоша Ободоев скромно сидел в конце длинного, общего стола, растерянно теребя руками край полиэтиленовой «скатерти»…
   
   Парень представлял художественную школу небольшого бурятского поселка, на областной пленэр преподавателей попал впервые и никого из окружающих не знал. Машинально кивнув работнице столовой, которая, обходя с последней проверкой стол, о чем-то Гошу спросила, он, не зная чем себя занять, принялся изучать находящуюся перед ним закуску
   
   Меню «вечера знакомств» исходило из скромного бюджета пленэра и состояло из котлет неизвестного происхождения, жидкого картофельного пюре и овощных салатов. Зато в центре стола  притягивала к себе взгляд  горка омуля горячего копчения, выложенная на блюде - угощение от хозяев пленэра. Спиртного, для компании из пятнадцати человек, тоже было немного: несколько бутылок водки да «тетрапаки» со слабеньким вином. Исключительно для общения...
   
   От созерцания стола, порядком проголодавшегося Гошу, отвлекла просьба:
   - Молодой человек! Поухаживайте за дамами, налейте вина!
   Гоша поднял голову, огляделся и, тут уж, окончательно смешался: другие мужчины - преподаватели заняли места поближе к блюду с омулем, а Гоша оказался на этом краю стола один среди «прекрасного пола»... Причем напротив парня сидела и выжидающе смотрела  симпатичная, коротко стриженая  девица.
   
   Ободоев, под взглядом её насмешливых  зеленоватых глаз, кое-как вскрыл «тетрапак» и, проливая вино, наполнил  пластиковые стаканчики.
   - А себе? - спросила девица. - Конечно, водочки? Ой... Рая уже тост начала говорить! Давайте быстрее!
   
   Смущенный Гоша второпях  на-булькал себе водки чуть не до краев стакана...
   - Друзья! - обратилась к присутствующим заведующая областным методкабинетом. - Позвольте вас поздравить с открытием  очередного ежегодного пленэра преподавателей художественных школ и, в первую очередь, выпить за наш областной союз художников,  вновь любезно предоставивший нам свою чудесную творческую базу близ  берега Байкала! Я надеюсь, что...
   
   Гоша собирался лишь немного отпить из своего стакана, но когда Раиса Сергеевна, наконец, закончила свою длинную речь, вокруг раздались возгласы: «До дна! До дна!». Стесняясь показать неуважение, Гоша, давясь, выпил всю свою немаленькую порцию теплой водки...
   
   С трудом выдохнув, ухватил левой рукой кусочек хлеба, лежавший на салфетке рядом с его тарелкой и, взглянув на утонувшую в картофельном пюре котлету, вознамерился вооружиться вилкой.
   
   Вилки не было.
   
   Медленно пережевывая хлеб, Гоша осторожно осмотрелся. Окружающие закусывали, передавали друг другу салаты, болтали. Лишних вилок на столе Гоша не обнаружил.
   - Коллеги! Свое слово хочет сказать наш старейший преподаватель, наш мэтр, Петр Петрович! Давайте наполним бокалы!
   
   Вздохнув, Гоша долил вина в  стаканчики окружающих его женщин и плеснул себе немного водки.
   - Молодой человек, а что же вы так скромничаете? - обратилась вдруг к Осодоеву тетка неопределенного возраста, сидевшая справа от него. - Вас как зовут?
   - Гоша... Григорий!
   - А из какой школы...? Вы здесь впервые...? Давайте Григорий мы с вами чокнемся за знакомство! И не скромничайте! Наливайте себе больше, вы же мужчина... А то крутимся целый год в школе, надо же иногда и отдохнуть!
   - Да я, вообще-то не пью...
   
   Зеленоватые глаза напротив улыбнулись и Гоша, испугавшись, налил себе больше половины стакана.
   
   Художники оживились, разноголосый гул наполнил помещение столовой. Вспоминали прошлогодний пленэр, обсуждали выставки, планировали завтрашний выезд в Листвянку. Копченого омуля начали перекладывать из блюда на картонные тарелки по одной рыбке и передавать по «цепочке»... Гоше не хватило.
   
   - Товарищи, товарищи! Под наш деликатес, под нашего байкальского омуля надо обязательно выпить! Мужчины, наливайте...
   
   Хлеб у Гоши кончился. Тосты продолжались.
   
   Пару раз Гоша изловчился украдкой выхватить из салата ломтики огурца рукой, а потом стал посматривать на вилку своей соседки... Вилка уже давно лежала без дела, двоилась в глазах опьяневшего Гоши и просилась тому в руки.
   
   Воспитанный Гоша  терпел.
   
   - А теперь обязательно стоя! За женщин - только стоя!
   Встать у Гоши получилось, но плохо. Его качнуло вперед, и водка из стакана плеснула в сторону зеленоглазой. Под шутки и подбадривания женщин Гоша вновь наполнил свой стакан, расплывающимся сознанием отмечая, что бутылка  почти пуста...
   
   «Однако...» - подумал Гоша.
   
   Выпив за женщин, мужчинам захотелось покурить.  Усилием воли, сохраняя относительно вертикальное положение, вслед за ними на свежий воздух вышел и Гоша...


   Художники сидели на лавочках вдоль окаймленной густыми соснами песчаной дорожки, пускали табачный дым и любовались, как в просвете этой аллеи начинает клубиться вечерний туман над Ангарой.
   
   Во время следующего перекура они заметили, что очертания пейзажа изменились. Та же дорожка уходящая вниз к Ангаре, те же скамейки,  тот же туман... Но что-то не так. Что-то мешает прежнему восприятию красоты. Может быть чьи-то ноги, торчащие над дальней скамейкой на фоне тумана?
   
   - Я сразу обратила внимание, что он странный... - сказала зеленоглазая девица, манерно затягиваясь тонкой, длинной сигареткой, когда между скамейкой и растущей прямо за ней сосной обнаружился Гоша. - Сидел молчком, ничего не ел... Ещё и водкой меня облил! Господи... Как он так может лежать!?
   
   Гоша мог. Его тощий, обтянутый синими джинсами зад покоился на влажном песке, лопатки опирались на древесный ствол, подбородок воткнулся во впалую грудь, а ноги в растоптанных кроссовках нацелились вертикально в небо, удерживаемые краем скамьи...
   
   Бесчувственное тело аккуратно подняли и бережно унесли в спальный корпус.

   Вот так, благодаря случаю с Гошей, родилась традиция  первый тост на всех последующих пленэрах начинать словами:
   - Друзья! Прошу всех поднять свои вилки!
11 Воскресный день
Евгений Валерьевич Петров
Теплый воздух наполняет окрестности. Теплый, но далеко не жаркий. Легкий ветерок мягко колышет ветви деревьев.  Яркими пятнами сверкают кисти рябин. Кое-где они уже наливаются сочным оранжевым цветом. В других они еще только желтеют среди темной зелени. Звонкие трели многочисленных пташек слышатся чудесной музыкой, изредка прерываемой как ударными хриплым карканьем.
От воды веет приятной свежестью. Гладь залива отражает слегка затемненное серыми тучками небо. Стройные ели на противоположном берегу любуются своим зыбким отражением. Вода чиста и прозрачна. В глубине ясно видны стайки суетящихся маленьких осетриков. Несуетливо шествуют под ними рыбки покрупнее. Двое ужиков, извиваясь, проплывают между стойками мостика.
Солнце разбивается многочисленными бликами на мелкой ряби. Кажется кощунственным разбить торжественную поверхность залива своими телами. Осторожно, медленно-медленно, стараясь не потревожить водяное зеркало опускаю ногу в еле заметный прибой.
Неожиданно прибывает шумная компания. Из груди вырывается тяжелый вздох разочарования: именно после таких компаний остаются груды мусора, битые бутылки по всему берегу. Неужели, и сейчас…
Но происходит чудо. Стихают ревущие магнитофоны. Воздух снова наполняется пеньем птиц. Лучшая музыка в мире!
Гулкий шум разносится над только что спокойной рекой. Из-за отвесного утеса вылетает катер, и, разрезая зеркальную гладь, мчится в синеющую даль.
Словно обидевшись на такое нарушение, тучки сгущаются. Тяжелые капли дождя сыплются с небес. Из воды навстречу им выпрыгивают рыбки, стараясь поймать опустившихся ниже мошек.
А с дач уже тянет дымком от мангалов, запахом топящихся бань.
Люди расходятся по дачам. Воздух наполняется аппетитными запахами пекущегося мяса.
Все.
Вечер за рюмочкой чая, за кружкой других напитков под шелест дождя.
Вот и проходит насыщенный впечатлениями воскресный день.
Завтра опять рабочие будни.
12 Разве это отдых?
Вячеслав Вишенин
                   У каждого человека есть мечта. Кто мечтает купить машину, кто – квартиру. Кто – то мечтает выйти замуж за миллионера, кто – то – жениться на Памеле Андерсон. В семье Шатулиных такой мечтой на протяжении 20 - ти лет совместной жизни было желание всей семьей съездить отдохнуть на курорт, на море. И, вот такая мечта сбылась – поднатужились, подэкономили, поднакопили  - и решили ехать!!!

За день до отъезда:

                              Ира: - Ну, кажется, все собрала. Игорек, давай проверим по списку. Вот рюкзак – твой, вот – 2 чемодана  с моими вещами, вот –  баул старшенького сына, а это младшенького  две коробки. Почему много вещей? Да я брала по минимуму.  Это - на каждый день, это -  на море ходить,  это - на выход в город, это - на танцы, нарядное -  для театра, для кино. Ничего я с ума не сошла. Для вас стараюсь, на все случаи жизни взяла вещи. Мало ли что там может быть. Какая коробка? А-а-а, здесь калоши 4 пары - на каждого, и 4 зонта. Как это нахрена нужны? А если дождь пойдет, что ж нам – всем мокнуть? А вдруг холодно будет? Я вот свитерочки каждому взяла, шарфики, шапочки теплые, ботиночки зимние, варежки… Все в порядке у меня с головой! Я ведь что думаю. Раз курорт, наверно, каток есть. Вот я мальчишкам коньки взяла, лыжи две пары. Как это  велосипед  какого черта? А Данька, младшенький наш, покататься захочет, я что ему новый покупать буду?... Кто больной? Нет, я не больная, а очень даже здоровая. Я все о здоровье думаю о своем, и о вашем. Вот я нам тут и витаминчиков припасла на дорогу- две трехлитровые банки с огурчиками, три – с компотом, две банки баклажанов. Мама вот грибочков передала – я шесть банок накрутила, 4 курочки гриль, колбаски всякой– краковской, одесской, докторской, чесночной, зернистой, салями- по две палки каждого вида. Карбонатика – пару килограммов, ветчинки столько же. Ну, там, яблочек, груш, огурчики, помидорчики – по ящику. Нет, не есть – смотреть на них будем! Конечно, на дорогу, и на курорт. А что же мы голодать должны? Нет, я ниоткуда не падала! Ты знаешь, как там все дорого, а так у нас все свое будет, ни на что тратиться не надо. Почему отдельный вагон надо? Все в купе не поместиться? Надо чтоб поместилось! В крайнем случае в грузовом вагоне повезем. Тащить не будешь? А кто это тащить будет? А кто – я – лошадь? Ладно – грузовую «газель» наймем в крайнем случае! Где куча барахла? Это костюмы мои – цыганский, грузинский, папуасский, путанский. Сам ты башкой об батарею ударился! Если отдыхать – так по человечески – чтоб и другим весело было!


Первый день на отдыхе

                          Ирина: - Але, Нин, это я. Доехали нормально. Да, все в порядке. Правда, из купе неудобно было выходить. Ну почему, почему?  Все коробками было завалено. Поэтому мы мусор в окно выбрасывали. Что? В туалет? Как  все – в бутылочку. А потом в окно. Игорь? Все три дня на полке пролежал. Я его коробками замуровала, только маленькое окошечко для еды оставила. А куда он денется? Зато сейчас уже на курорте. Да на море уже, на пляже лежим, отдыхаем. Нет, пиво не пьем, водочку квасим. Да холодно что- то. Вода – 12 градусов, солнца нет, пасмурно. На пляже кроме нас никого нет. А мы что там делаем? Ну что мы зря приехали, что ль? Лежим на топчанах. Как? В свитерах лежим, шерстяными пледами укрылись. Я же говорила. Что они пригодятся. Блин, Нинка, так классно.

Третий день на отдыхе

                                 Ирина: - Але, Нин, привет, это опять я. Отдыхаем классно. Вчера с Игорем на вечер отдыха ходили. Ну, я смотрю, скукотища там полнейшая, никакого энтузиазма. Танцы какие – то старомодные, конкурсы дурацкие. Ну, я им танец падшей женщины исполнила. Нинк, там все охренели, у них глаза из орбит повылазили. Меня сразу королевой бала выбрали. Я этот танец на бис еще 4 раза исполняла. Игорь? Да ну его! Пошел в буфете водки с горя нажрался. Сказал, что больше со мной никуда не поедет.

10 – ый день на отдыхе

                               Ирина: - Нинк, это снова я. Какой, блин, отдых? Зашиваюсь по полной программе. Ты знаешь, я ведь теперь гастролирую по всему Черноморскому побережью со своей программой. Наш дом отдыха предложил мне двухнедельное турне и я согласилась. А, что плохо что ль – деньги заработаю!. Сделали мне афишки небольшие « Ирина Шатулина – танцы для взрослых».  Везде аншлаг, полные залы. Если в зале кавказцы есть – они меня после концерта не отпускают, просят повторить, я за вечер  по неколько раз свой главный танец танцую. У меня даже автографы берут, прикинь. Я Игорю предложила моим продюсером быть, но он отказался. Сказал, что в гробу  он видел такой отдых! Да, с мальчишками на море, купаются, загорают, на "банане" катаются. А я пашу как папа Карло.

20 – ый день на отдыхе.

                            Ирина: - Нинка, привет, это твоя подруга. Да завтра выезжаю домой. Нет, одна. Игорь с детьми уже давно уехал. Сказал, что разводится со мной. Да, вот так... Отпуск пролетел незаметно. Так и не отдохнула совсем. 132 концерта дала, 46 банкетов обслужила, 32 корпоративные вечеринки. Отпуск этот запомнится надолго. Зато впечатлений море. Звездой себя почувствовала – почти что  Аллой Пугачевой. Ну что поделать, может в следующем году удастся отдохнуть.
13 Снят с конкурса
14 Она танцевала одно лето
Шарай Денис
Усталая черная ночь сжимала в страстных объятьях  южный, никогда не засыпающий  город.
Он задыхался под ее влажными, надушенными приторным ароматом экзотических цветов, переливающимися тяжелой влагой  муарами неба, ярко расцвеченного  огромными стразами  созвездий.
Дневное беспощадное светило обжигало город палящими лучами, но и августовская  душная ночь не желала давать городу отдых от зноя…

…Под утро, шумной ватагой мы вывалились из ночной дискотеки «Седьмое небо»…Смеясь и перепрыгивая по несколько ступенек кряду, спустились на набережную у Зимнего театра и понеслись по ней, как шальные, со всем пылом неуёмных желаний юности…
    И вдруг мой рассеянный взгляд как бы споткнулся о необычное зрелище: на узкой полоске пляжного волнореза кружилась в танце тоненькая девичья фигурка, то едва различимая в густом сумраке дальнего края этого своеобразного пирса, то хорошо освещаемая светом  при приближении к  набережной.
Все мы буквально оцепенели,  завороженные ночным танцем девушки, и молча   наблюдали за ее движениями, затаив дыхание.
Она  легко и быстро перебирала босыми ножками по шершавой, скользкой поверхности волнореза, то стремительно кружась в фантастическом фуэте, то взмывая в воздух в высоком прыжке, то грациозно изгибаясь в немыслимых пируэтах…
Сердце  замирало, из груди вырывалось невольное «Ах!», когда девушка  приближалась к самому краю волнореза, окруженного пенными барашками волн, похожих на мифических наяд, завистливо наблюдающих за чарующим танцем…
Все движения танцовщицы были так плавны и легки, что казалось – вот-вот, сейчас, - она не сумеет сдержать своего сумасшедшего темпа и как Фрези Грант  побежит по неспокойной синеве волн в таинственную непроницаемую даль, где синева моря сливается  с чернотой бархатного полога неба…
Наконец,  сбросив с себя оцепенение, мы устремились к волнорезу, чтобы выразить свой неописуемый восторг девушке, и конечно – посмотреть на неё,- поближе. Все  мы были страшно заинтригованы:  какая она из себя,- красавица или дурнушка?
На какие-то мгновенья парапет и пляжная статуя Бога Нептуна скрыла от нас обзор волнореза…Увы! Этого оказалось достаточно,- когда мы взобрались на волнорез, он был абсолютно пуст.
Крайнее недоумение отразилось на наших растерянных  физиономиях: не привиделась же всем нам разом эта танцующая эвридика! Но куда же она исчезла? Спряталась в темноте пляжа?   Уплыла? Незаметно убежала?
Короче, в ту ночь  мы так и не смогли ее найти.
И несколько ночей подряд я возвращался на набережную в надежде  вновь увидеть танец среди волн.
Но девушка больше не появлялась.
Так и осталась она для меня прекрасной незнакомкой, загадочным виденьем, память о котором навсегда обосновалась в самом потаенном уголке моей души, порождая необъяснимую печаль: словно судьба  в ту ночь преподнесла  мне шанс прикоснуться к чему-то невыразимо прекрасному.
А я этот шанс упустил….
15 Две прокурорши
Шарай Денис
                              
(или " Зимнее приключение на горной дороге")






 Первый снег , обычно, асссоциируется в нашем сознании с умиляющим и трогательным подарком зимней природы.Но на южных горных трассах снег - это всегда стихийное бедствие.                  





Однажды  во время зимних каникул привез я в гости на Черноморское  побережье двух прокурорш из Москвы.Профессия всегда откладывает на человека свой особый отпечаток:
девушки  были жесткие, бывалые,серьезные,  к тому же заядлые путешественницы.
За праздничным столом щебетали как птички,- про свои приключения рассказывали: как по Турции блуждали, как на верблюдах в Египте катались, как базарный шопинг в Таиланде осваивали, да как по Дунаю круизничали…
И тут им на одном месте не сиделось.
Надумали в ночь под Рождество приятельницу в поселке Джубга навестить, что в километрах 150 от Сочи находится.
Сказано-сделано. Маршрут выбрали такой : на "Ласточке" до Туапсе доехать,
а дальше ( еще километров 60) на автобусе добираться. А то и такси в Туапсе  нанять: гулять так гулять!
После обеда выехали в сторону ж/д вокзала. Но проехали недолго: Курортный проспект встал намертво в пробке, а на улицу Горького, к вокзалу, и вовсе не представлялось возможным свернуть.
А время поджимает, что делать? Пошли пешком.
Ливень  - как из ведра. Пока добежали до электрички, вымокли все, хоть выжимай.
Но ничего, – сели в поезд ( тогда еще первый класс в электричке имелся), горячего кофе в вагонном баре напились, одежду мокрую развесили:- за 2 часа в тепле, авось, подсохнет. Даже туфли сняли и к батарее под сиденье поставили. Бывалые туристы!
…В Туапсе приехали часов в 6 вечера. Уже стемнело. Выходим из здания вокзала на площадь, – кошмар! Снежная метель метет, ни зги не видно.
Непросохшая одежда сразу колом встала, мокрые ноги задубели. А вся привокзальная площадь и улицы покрыты коркой льда.
Автобусные рейсы отменены. Да и таксистов не видно.  Одинокие машины подкатывают к вокзалу, но ехать соглашаются только в пределах центра города, да и то за двойную цену.
А нам-то по трассе, через два горных перевала…
Бегали, бегали - всё впустую: никто нас в Джубгу везти не хочет. Да и машин на улицах  почти  не видно. От мороза и метели южный город словно вымер
 Отчаялись .И тут смотрим: белая «Волга» ползет. Взяли водителя в оборот,- просим,  на коленях умоляем: «Отвезите нас в Джубгу! За любые деньги!»
Еле уломали. Видать, мужику деньги были   нужны. Цену назначил запредельную.
Но о  расходах мы уже и  не думали. Упрямые  прокурорши ни за что не хотели отказываться от намеченного плана. Да и снимать номера на ночь в гостинице вышло бы еще дороже…
Сразу за городом дорога превратилась в ледяной зигзаг. Сцепление летней резины  ( а зимней тут, на юге, я ни у кого никогда и не видел!) с дорожной твердью отсутствовало напрочь. Машина не ехала, а скользила в замысловатом танце, выделывая на многочисленных горных виражах головокружительные пируэты…
Трасса была абсолютно пустынной: ни встречных, ни попутных автомобилей нам не попадалось.
Видимость была отвратительная. Дорога вилась по краю ущелий. В хорошую погоду справа открывался изумительный  пейзаж: необозримая даль вечнозеленых предгорий Кавказа с голубовато – серыми вершинами на горизонте. Но сейчас вид справа  представлял собой черную бездну с нескончаемым хороводом снежных хлопьев, созерцание которой заставляло замирать от ужаса сердце…
Обе прокурорши сидели бледные, так крепко сцепив друг друга за руки, что побелели костяшки пальцев.
А когда на одном из особенно крутых поворотов ( где почему-то отсутствовали столбики ограждения!) передние колеса машины, бешено вращаясь , наполовину зависли над пропастью, девушки не сговариваясь, вдруг затянули  во весь голос старинную песню  «Варяг»: « Наверх  вы , товарищи,  все по местам, - последний парад наступает…»
Так мы и скользили в кромешной тьме вверх- вниз по серпантину под странное и  отчаянное пение девушек…
В районе поселка Ольгинка зигзаг дороги начал выпрямляться. Метель утихла. Из боковых улиц поселка,пробуксовывая в свежих сугробах, даже показалась парочка машин, но тут же испуганно прижалась к обочине, видимо приняв нашу летевшую с  темной горы «Волгу» за автомобильного «Летучего Голландца»...
За время преодоления перевалов ( на которое в хорошую погоду уходило минут 40, а сейчас потребовалось более 2 часов), прокурорши  перепели весь свой неординарный репертуар народных песен. Последней , уже изрядно охрипшими голосами, они с чувством исполнили «Напилась я пьяна».
И действительно, от пережитого страха и изрядной порции адреналина в крови, они были похожи на пьяных: бледность сменилась лихорадочным румянцем, глаза горели каким-то безумным огнем…
На прямой дороге корка льда уже не казалась такой смертельно опасной.Снежные хлопья постепенно таяли в кромешной тьме южной ночи...
И мы благополучно закончили свое путешествие,  дружно скандируя: «Слава  советскому автопрому!»
Рождество справили, веселясь до упаду. Как могут веселиться люди,  чудом избежавшие гибели…
На следующий день солнце и теплое море успешно справились со стихией: и ледяная корка, и снег исчезли без следа.
А охрипшие прокурорши, вернувшись в Сочи, сразу купили билеты обратно, в Москву.
Видимо, пережитый экстрим на зимних горных дорогах , надолго  ( если не навсегда!) отбил у них  «охоту к перемене мест»…
16 Никто из нас не...
Альба Трос
-Неведение, стремление, разочарование, опустошение – такими, согласно графу де Вереньяку, являются четыре константы, на которых зиждется наша жизнь. Раскрытию сущности каждой из них посвящён наиболее известный труд философа – трактат «Размышления об ускользающем мире». В конце своего сочинения граф утверждает, что правильное понимание констант и умение увидеть их в неразрывной связи может привести человека к ответу на главный вопрос бытия...
-И в чём же заключается этот вопрос? - визгливые нотки в голосе мужчины, произнёсшего эти слова, неприятно отдавались в ушах.
-Де Вереньяк не говорит об этом прямо, однако нетрудно догадаться, что речь идёт о смысле существования, поисками которого издревле занимались выдающиеся умы человечества.
-Но если граф разгадал эту загадку, - вмешался всё тот же повизгивающий  голос, - то почему он не поделился ею с нами? Или же это очередной розыгрыш?
-Де Вереньяк никогда не был склонен к мистификациям. Он утверждал, что раскрытие тайны может повредить неокрепшие умы, подорвать психику ещё не прошедших испытание жизнью. Лишь искушённые и наделённые незаурядными способностями люди способны собрать воедино все детали мозаики и увидеть картину в целом. Правда, существует легенда, родившаяся уже после смерти графа. Согласно ей, иногда по необъяснимой прихоти мироздания истина может неожиданно войти в сознание того или иного человека, чаще всего молодого и неопытного. Упоминания об этой легенде вы не найдёте в трудах исследователей, она распространена исключительно в данной местности. Говорят ещё, что дух графа до сих пор блуждает по миру и время от времени проявляет себя в столь своеобразной манере. Ну а сейчас давайте пройдём к оранжереям. Де Вереньяк был большим любителем цветов. Надеюсь, его призрак не поджидает нас где-то между орхидеями и альстромериями.
Раздался всеобщий смех. Соланж Решо оторвалась от созерцания ползущей по травинке божьей коровки и посмотрела вслед удаляющейся группе. На фоне этих рано подзаплывших жиром мадам и месье со спины её приближающаяся к седьмому десятку бабушка смотрелась весьма выгодно. Впрочем, и глядя в лицо Виржини Решо, никто не дал бы ей её шестьдесят семь. В ответ на все вопросы о секрете сохранения молодости она всегда улыбалась и ссылалась на здоровое питание и чистый воздух. Потеряв незадолго после выхода на пенсию мужа, Виржини решила, что для неё настало время пожить для себя. Её сын был вполне счастлив в браке, имел стабильный доход, а внучка большую часть времени проводила в танцевальной школе. Решо продала свою столичную квартиру и купила домик в крошечном Шато-Сюр-Флёв, где провёл всю свою жизнь её кумир. Никто не понимал тот жгучий интерес, который бывшая преподавательница теории искусств испытывала к графу Филиппу де Вереньяку, философу второй половины восемнадцатого века. Впервые Виржини столкнулась с его трудами ещё студенткой, и с тех пор изучение жизни и произведений этого загадочного человека стало её страстью. Де Вереньяк был полной противоположностью своему современнику, либертину маркизу де Саду. Биография графа не изобиловала событиями. Он практически не покидал родной Шато-Сюр-Флёв, в юном возрасте женился на некой Матильде Скюдери, с которой прожил до самой кончины, заботился о цветах и писал бесчисленные трактаты. Три года спустя начала Великой революции граф отошёл в мир иной в своём родовом замке. Поразительно, но вихри, вверх дном перевернувшие страну, обошли его стороной. По какой-то необъяснимой причине потомственный дворянин де Вереньяк спокойно продолжал предаваться размышлениям, в то время как головы представителей его сословия одна за другой летели из под сверкающего ножа гильотины. Графиня ненадолго пережила супруга. После её смерти замок национализировали, однако не разграбили, напротив, специальным указом он был объявлен архитектурным достоянием. Труды же графа в девятнадцатом столетии обрели огромную популярность, став предметом дискуссий учёных мужей. Мадам Решо в итоге по просьбе мера города стала гидом, сопровождавшим группы туристов по замку де Вереньяка. Шато-Сюр-Флёв, для которого философ-затворник был главным источником гордости и доходов, боготворил столичную гостью, быстро ставшую своей. Здесь никому и в голову не приходило задавать ей набившие оскомину вопросы по поводу графа. Когда-то очень давно она пыталась объяснять любопытствующим, что видела в нём человека, наиболее близко подошедшего к пониманию истинной природы вещей, но вскоре оставила эти попытки и ненавязчиво переводила разговор в другое русло.
Соланж не было особого дела до увлечения бабушки. Шато-Сюр-Флёв она знала как свои пять пальцев и тихо ненавидела. Каждый год она проводила в городе три недели летних каникул по настоянию родителей, ссылавшихся на всё те же пищу и воздух. Никакие доводы в духе «мне уже …надцать» не действовали на чету Решо. Сверстники из местных наводили на девушку непреодолимую скуку, и Соланж целыми днями в одиночестве бродила по окрестностям, загорала и купалась в речушке, фигурировавшей в названии города. Спасали лишь долгие беседы по телефону с оставшимися в столице друзьями и подругами и подключённый к интернету ноутбук. Всё резко поменялось этим летом. Изменения явились в лице Флорьяна, её ровесника, приехавшего навестить свою тётку, продавщицу в городской кондитерской. С ним были его одноклассники Тьерри и Жизель, влюблённая пара. Соланж столкнулась с ними на центральной улице в первый же день их приезда, и с тех пор вот уже вторую неделю они практически не расставались. Девушка водила их своими привычными маршрутами, накупавшись до одури, они жадно поглощали гамбургеры в бистро, а вечерами собирались на пляже у костра. Алкоголь в городе им никто, естественно, не продал бы, но в чемоданах ребят нашлось место для нескольких бутылок виски, одна из которых непременно пускалась по кругу при свете звёзд. Три дня тому назад Соланж поняла, что Флорьян ей нравится, позавчера он поцеловал её, пока Тьерри и Жизель искали оброненную по дороге бандану, а вчера они уже обнимались в открытую. При воспоминании о губах Флорьяна, его руках на её плечах по телу девушки пробежала дрожь. Перспектива расставания, возвращение домой, последний год в лицее – всё это совершенно не волновало сейчас Соланж. Впитывая тепло солнечных лучей, она с наслаждением потянулась, предвкушая предстоящую встречу.
-Ваша бабушка – это удивительное сочетание красоты и ума. Вы должны гордиться ею, мадмуазель, - прозвучало внезапно над ухом. Соланж открыла глаза и увидела перед собой месье Вишона. В лёгком костюме кремового цвета и белой рубашке, он, улыбаясь, стоял перед ней, и ветерок мягко трогал его уложенные на пробор седые волосы. Этот интеллектуал, обладатель безупречных манер в семьдесят лет по-прежнему заведовал городским архивом. Эрик Вишон был ещё одной достопримечательностью Шато-Сюр-Флёв. Говорили, что он участвовал в потрясшем страну студенческом бунте шестьдесят восьмого года. Глядя в добрые, немного грустные глаза месье Вишона, Соланж с трудом могла в это поверить. Девушке нравился этот пожилой человек, всегда спокойный, будто бы обладавший неким недоступным другим знанием, и при случае она с удовольствием перекидывалась с ним несколькими словами.
-Бабушка отлично выглядит, да и мозги у неё такие, что многие позавидуют. Ну а насчёт её работы, тут вам, месье Вишон, виднее, я, честно говоря, не слишком разбираюсь в таких вещах.
-Это совершенно естественно в вашем возрасте (Соланж забавляло, что старик неизменно обращался к ней на вы). Вам нужно радоваться жизни, переживать каждое её мгновение, да и в выводах, которые делает граф, надо признать, мало оптимистичного.
-Вы хотите сказать, что сумели разгадать эту его знаменитую загадку?
-О, конечно нет, - Вишон поправил ворот рубашки, - однако иногда чтобы что-то понять, не обязательно докапываться до самого дна. Впрочем, несмотря на свои годы, я тоже не чужд мирским заботам, приятным, хотя порой и доставляющим хлопоты. К примеру, сейчас я ломаю голову над тем, какой подарок порадовал бы вашу бабушку в её день рождения. Я почему-то подумал о перчатках, но ассортимент наших магазинов, как вы понимаете, невелик, да и к тому же я абсолютный профан в подобных вопросах.
Соланж не удержалась от улыбки. Вот уже несколько лет Вишон трогательно ухаживал за мадам Решо, и она отвечала ему взаимностью. Девушка не могла понять, почему эти два человека упорно не желали оформить свои отношения или хотя бы съехаться. Ей казалось, что у взрослых всё должно было быть значительно проще, и тем не менее они часто оказывались не в состоянии осознать очевидные вещи.
-Месье Вишон, почему вы не сказали мне об этом раньше? Это же так просто. Сейчас всё что угодно можно заказать по интернету. Если хотите, я могу завтра придти к вам в архив, мы выберем то, что нужно, и сделаем заказ. Я неплохо знаю бабушкины вкусы.
Лицо старика вытянулось, брови поползли вверх, и он радостно заулыбался.
-Соланж, вы не представляете, какую услугу мне окажете. Мы, обломки ушедшей эпохи, похоже, совсем перестали ориентироваться в современных реалиях. С нетерпением жду вас завтра в любое удобное для вас время. Однако, кажется, я вас заговорил. Только что разглагольствовал о необходимости ловить момент, а сам утомляю юную особу своими стариковскими разговорами.
-Месье Вишон, вы меня совсем не отвлекаете. Я встречаюсь с ребятами на берегу, но до этого ещё куча времени. Мадам Прюдон с утра заставила Флорьяна и остальных помогать ей в саду, так что мне приходится ждать, когда они освободятся. Мы договорились пересечься в одиннадцать. Кстати, не подскажите ли вы, который сейчас час? Я забыла мобильный дома, а возвращаться за ним лень.
-Лень! Как это прекрасно, - от восторга Вишон слегка качнулся на месте. – Конечно, это самое малое, что я могу для вас сделать, моя спасительница. – Он оголил запястье и взглянул на циферблат. – Без двадцати одиннадцать, мадмуазель.
-Ничего себе! Вот это я замечталась. Не думала, что так поздно. Спасибо, месье Вишон, я, наверное, пойду.
-Вкушайте этот день, Соланж, возьмите от него всё возможное. – Вишон наклонил голову, повернулся и пошёл по направлению к выходу из замка. Несколько секунд Соланж смотрела ему вслед, а потом поднялась со скамейки.
Дорога, ведущая между кустами к берегу реки, легко ложилась под ногами. Девушка шла, думая о том, насколько далеко она готова позволить зайти их отношениям с Флорьяном, и не сразу почувствовала дискомфорт в правом кроссовке. По-видимому, в обувь попал камешек. Соланж присела на обочине, сняла кроссовок и вытряхнула непрошеного гостя. Поднявшись на ноги, она вдруг замерла. Прямо перед собой на противоположной стороне дороги девушка увидела тропинку, уводящую вглубь посадки. Соланж нахмурилась. Сколько она себя помнила, здесь никогда не было никаких ответвлений. Заинтригованная, Соланж пересекла дорогу и ступила на тропинку. Девушка колебалась. В конце концов, они могли вернуться сюда все вместе позже и исследовать таинственную тропу. В то же время впереди у неё был целый день, и любопытство первопроходца настойчиво требовало удовлетворения. Соланж решительно тряхнула головой и сделала первый шаг. Она шла между превосходивших её рост зарослей в тишине, нарушаемой лишь шумом шагов и гудением насекомых в жарком воздухе. Пройдя достаточно долго, она уже почти решила повернуть назад, утомлённая окружающим однообразием, как вдруг увидела, что тропинка перед ней сворачивала направо. Девушка повернула и в ошеломлении остановилась. Её глазам открылся самый настоящий лес – высокие мощные стволы деревьев, нагромождение мясистых листьев, наполненный скрипами и шорохами полумрак. Соланж стояла на границе света и тени. Всё это было невероятным, необъяснимым, ведь раньше она никогда не слышала о существовании подобного места. Самым же удивительным было то, что среди деревьев находилась огороженная площадка. Стены из выкрашенной в тёмно-зелёный цвет металлической сетки возвышались на добрых пять метров. Внизу некоторые фрагменты отсутствовали, их заменяли секции из колючей проволоки. Внутрь площадки вела дверь того же цвета, что и сетка, и в её проёме Соланж явилось завораживающее зрелище. Словно под гипнозом, девушка ступила под сень деревьев, пересекла отделявшее её от площадки пространство и вошла в дверь. Посреди прямоугольника сухой утоптанной земли рос изумительной красоты цветок, словно бы вобравший в себя все краски оранжереи графа де Вереньяка. Соланж медленно опустилась на колени перед этим чудом. Казалось, цветок принадлежал какому-то другому миру, его невозможно было описать словами, передать те образы, которые возникали между распахнутых лепестков, чтобы тут же исчезнуть. Соланж не знала, сколько просидела в трансе, одурманенная видениями самых причудливых форм жизни, превосходивших возможности человеческой фантазии. А потом всё внезапно погасло. Она встала, покачиваясь, словно сомнамбула, прошла несколько шагов по направлению к выходу и упёрлась в металл сетки.
Прикосновение холодной стрелой пронзило тело Соланж, и к ней вновь вернулась способность воспринимать окружающий мир. Никаких следов двери не было, будто бы она не существовала. Девушка обернулась, но цветок тоже исчез. Её охватило дурное предчувствие. Быстрым шагом она обошла всю площадку по периметру, но не нашла никакой возможности выйти наружу. Страх понемногу охватывал Соланж. Она вцепилась в сетку в попытке вскарабкаться по ней наверх, но обувь соскальзывала, а металл больно резал пальцы. Девушка проклинала свою лень, из-за которой не вернулась домой за забытым телефоном. От бессилия Соланж закричала, потом ещё и ещё. Звуки тонули в густом тяжёлом воздухе, и в глубине души она понимала, что никто не придёт на помощь, не заберёт её из этого проклятого места. Если она и сможет отсюда выбраться, то только самостоятельно. В голове мелькнула мысль о подкопе. Она попыталась рыть землю у сетки руками и тут же сломала ноготь. Соланж сняла с ноги кроссовок и стала долбить им твёрдую почву. Никакого эффекта. Она раньше умерла бы от истощения, чем ей бы удалось вырыть хоть небольшую ямку. В ярости девушка рванула на себя сетку, но та даже не прогнулась. Вдруг её взгляд упал на колючую проволоку. В одном месте две полосы слегка провисли. Соланж легла на землю, взялась за верхнюю проволоку руками, стараясь не задеть колючки, оттянула её вверх и просунула в образовавшееся пространство голову. В этот момент пальцы её соскользнули, и железное жало впилось в плоть. Слёзы брызнули из глаз Соланж, она отдёрнула руку, и шея тут же оказалась в капкане. Непроизвольно девушка дёрнулась, и колючка вскрыла ей артерию. Кровь побежала по коже, и Соланж истошно завопила...
-Соланж, Соланж, что с вами?
Тело девушки билось в державших её руках, голова моталась из стороны в сторону. Месье Вишон ещё крепче сжал объятия. Наконец, судороги стали утихать. Соланж разлепила глаза.
-Цветок, площадка, нет выхода, - бормотала она пересохшими губами. Старик приподнял её голову и положил себе на колени.
-Успокойтесь, мадмуазель, это был просто сон. Вас разморило на жаре, вы уснули, получили изрядную дозу ультрафиолета и увидели кошмар. Сейчас вы отдохнёте, мы вернёмся в замок, и всё будет хорошо, - приговаривал он, полой пиджака прикрывая девушку от солнца.
-Ничего, ничего, я уже в порядке, - Соланж приподнялась с колен Вишона и села на землю. - Но этого не может быть, я не засыпала. Я остановилась вытряхнуть камешек, потом эта тропинка... - взгляд девушки упал на противоположную сторону дороги, на заросли, в которых не было ни малейшего просвета. - Какой-то бред, я пошла по ней, попала в лес, там была площадка, потом выход пропал, я пыталась выбраться и... - Соланж дотронулась до шеи, а затем бессильно опустила руку.
-Мадмуазель, забудьте всё, что вы видели. Дурные сны пугают, но быстро исчезают из памяти. Как всё-таки хорошо, что я вас обнаружил. Мне, знаете ли, неожиданно пришло в голову прогуляться в сторону реки и нарвать для вашей бабушки букет каких-нибудь простых цветов. Она, конечно, привыкла к оранжерейному великолепию, а мне вот захотелось чего-то совершенно иного. А ещё говорят, что не нужно поддаваться своим импульсам.
-Постойте, постойте, - внезапная догадка вспыхнула в сознании Соланж, - цветок, граф Вереньяк, тайна. Неужели...
-Послушайте, - голос Вишона окреп и посерьёзнел. - Когда-то давно, когда мы были ещё молоды, существовали такие люди, как хиппи. Вы, конечно, слышали о них – дети цветов, думавшие, что любовь спасёт мир, и растворившиеся в наркотических грёзах. Я тоже верил в это, только моим стимулятором была музыка. Больше всего я любил парня по имени Джим, вы знаете его, он похоронен в вашем родном городе. Так вот, этот парень как-то сказал, что никто из нас не выйдет отсюда живым. Вскоре он умер,   собственным примером подтвердив своё утверждение. И, боюсь, с его словами не поспоришь. Этот Джим, к слову, был весьма образованным человеком. Не исключено, что среди прочитанных им книг были и труды де Вереньяка. По крайней мере, я никогда не слышал лучшего определения идеи графа. Помните, совсем недавно мы говорили о необходимости радоваться? Жизнь, Соланж, удивительнейшая вещь. Она рано или поздно неизбежно заканчивается и таким образом помогает нам осознать прелесть всего прекрасного, что в ней есть. Живите, мадмуазель, в этом, пожалуй, и есть главный смысл всего происходящего. А теперь давайте вернёмся в замок. Я не прощу себе, если немедленно не препоручу вас заботам мадам Решо.
Вишон встал, отряхивая брюки от пыли. Соланж, пытавшаяся осмыслить суть услышанного, медлила. Рассеянный взгляд девушки вдруг сфокусировался на одном месте, и она похолодела. Её левый кроссовок выглядел обычно, правый же был перепачкан землёй и деформирован, словно бы кто-то ожесточённо бил им о неподатливую почву. 
17 По Золотому Кольцу и Волге. К истоку
Владимир Погожильский
Мы с Серегой  молоды  холосты и у нас отпуск. И решили ехать туда, где русскому человеку побывать непременно надо. Как мусульманину в Мекке, как индусу на Ганге, как англичанину в Стоунхендже…   Нам  надо на Золотое Кольцо и на Волгу.
 Мы живем в общежитии. Вера, наша коллега и соседка по общежитию молодых специалистов уговаривает взять ее тоже. Чего нам стоит? Да, ничего, берем. Мы едем автостопом, девушка в компании не помешает.   Тем более, ей тоже надо.Побывать.  А голосующая девушка- хороший шанс тормознуть попутку. Опыт уже имеется.

Автостопом собрались не потому, что денег нет. Хотя и не густо. Но это   способ самоутвердиться, проверить себя на живучесть. И метод познания.  Есть, конечно, более экстравагантные способы путешествия. Под Одессой встретили как-то двух аспирантов и одного доцента Ленинградского университета. Они добирались из Питера товарняками. А дальше хотят проникнуть зайцами на теплоход до Новороссийска. Нам такой способ не подходит: прятаться не собираемся, наоборот, будем максимально контактировать с народом. Заодно решим где на Руси самые хорошие люди живут.
Мы все трое недавно окончили Ленинградские ВУЗы, так что, по части русской истории от Петра Алексеевича и до наших дней,  вполне в курсе. Более далекое прошлое выглядит для нас пока весьма туманно.

Для тех, кто начал читать и думает, что дальше по тексту будет эротика, сообщаю: не будет. В общежитии нашем   много молодых специалистов обоего пола, но мы чувствуем себя только семьей, братьями и сестрами. За пять лет жизни в этом общежитии не помню ни одного случая взаимных интимных отношений или создания семьи. Хотя жили вовсе не как пуритане.  И в студенческом общежитии, где прожил до того не один год, нравы были попроще, попримитивнее.

Серега с Верой отправляются городским автобусом на окраину города- к началу «Полоцкой дороги» или, если угодно, «Черного шляха», по которому Наполеон бежал на Запад. Серега и Вера физики, то есть, научные работники. Кроме научного руководителя никто им не указ. Мне же придется застрять на работе на пару дней: я разработчик и, пока не закрою плановую позицию,не подпишу накладную никто меня никуда не отпустит, хоть тресни. Догоню поездом. Встреча в Осташкове, на берегу Селигера.

Вера.
Начинаем путешествие городским автобусом- едем на Мицкунай, оттуда на озеро Нарочь, там переночуем в палатке. В рюкзаках палатка, спальники, килограмм двадцать мясных консервов- в России проблемы с мясом, в Литве, пока, нет. Пешком мы бы померли с таким грузом, но мы будем ехать на попутках, автостопом. Тормозим фуру  около переезда Ново-Вильни. Довезет до Мицкунай. Путешествие началось...

Владимир.
Поездом до латышского Резекне, оттуда на Осташков. Прибываю поздно вечером и ночую на вокзальчике. Ребята уже четыре дня в пути: озеро Нарочь, Усть-Луга –Осташков. Тащат на себе палатку, спальники и котелок. Для расчета с водителями талоны Автостопа, которые играют роль лотерейных билетов. Автостоп активно поддерживает  ГАИ - молодые задорные попутчики не дают дальнобойщикам уснуть в дороге, меньше аварий. Голосуем книжкой автостопа.

Прибываю на станцию Осташков в 1 час ночи 8-го июля 1969 года. Ночую в зале ожидания. Начальница станции никого не гонит, но закрывает вокзал на ночь ключом - чтобы спали спокойно. Утром отправлюсь искать Серегу с Веркой, они должны оставить  на почте , до востребования, на мое имя записку. Так мы поступаем всегда, если заранее невозможно договориться о деталях.
На почте ничего нету. Чертыхаюсь, оставляю свою записку, снимаю койку в гостинице Осташкова и еду на вокзал забрать рюкзак. В автобусе сталкиваюсь с Серегой- какого-то лешего едет меня встречать на вокзал. Сказывается наличие женщины в коллективе-замутила, видать, чистое мужское сознание Сереги. Оказывается, они поставили палатку на турбазе Сокол и переночевали там.
Садимся на озерный трамвайчик и плывем к Вере и стойбищу. Вера, девушка хозяйственная, постирала свои и Серегины одежки, запачканные и пропотевшие за дни путешествия, развесила около палатки и готовит завтрак. А теперь сказывается наличие женщины в положительном свете.  Так на так.

День мы проводим в праздности - отдыхаем. Купаемся, загораем, попиваем чаек. Завтра с самого ранья отправимся на исток Волги. В деревню Волговерховье.
Для этого раненько выползаем из палатки на свежую росу, готовим на костре завтрак с чаем и сворачиваем палатку, пакуемся. Ждем трамвайчика и плывем на Свапущу, оттуда пойдем пешком на исток Волги.  Сереге мало Веркиной постирушки- требует, чтобы та пришила оторвавшийся клапан его рюкзака. У Веры, естественно, есть с собой  иголка, нитка нужного цвета и наперсток. Полезные существа эти девушки, однако. А мы пока попялимся на берега, заливчики... Сидим на палубе, солнце нещадно печет.   Если кто думает, что озеро непременно имеет форму овала, сильно ошибается. Селигер -  огромная система заливов, проливов, островов и бухточек. Плюс масса мелких озер и болот вокруг. И речки во все стороны текут отсюда.

 Свапуща. Первым делом в столовую. Великие дела надо делать поевши. В столовой спросили у пионеров, направлявшихся туда же, дорогу. Пошли за ними следом. За нами еще компания из- трех туристов. Нормальный проселок, идем на Коковкино. Озерцо с теплой водой. Пить хочется. Попили озерной водицы, набрали во фляжки, пошли дальше. Ноги натираем  с непривычки, лепим пластырь. Начинается лесная дорога- не так жарко, но комары!  Никакой демитилфтолат им не страшен, кусают , даже, через брезентовые лямки рюкзаков. Отмахиваемся по ходу, что есть сил. Дорога местами переходит в гать, а лес в болото с непроходимым кустарником. Если остановиться, комары реально могут сожрать.

Наконец, окраина деревни! Спрашиваем селянина далеко ли исток, говорит- полкилометра. Проходим километр и падаем в траву без сил. Упрямый Серега идет искать исток, потом зовет нас. Да уж!
Вместо прелестного ручейка, каковой мы надеялись увидеть, обросшее кустами болотце с ряской, в котором построен симпатичный домик-беседка, а в полу круглое отверстие. К домику деревянные мостки с перилами. Домик, конечно, исписан весь тщеславными туристами. Но воду такую пить нельзя, будем искать колодец.

Забегая вперед, скажу, что коричневатый цвет торфяников Волга сохраняет аж до Казани, где сливается с могучей Камой, промывшей на своем пути немало известняков и имеющей сероватый цвет воды. После этого вода в Волге становится серо-стального оттенка.

Короче, слегка разочаровавшись реальностью, видим, что рядом с истоком стоит великолепный каменный храм из красного кирпича, слегка запущенный и тут же большой староверский деревянный скит. Давно, видать, это место в почете у паломников и, судя по сооружениям, повидало немало.  Это при том, что деревенька вся бревенчатая.
Обустраиваемся на пригорке, находим колодец с водой. Костер, ужин...
Догоняет нас еще группа туристов, делимся с ними водой, приглашаем на чай.
К костру приходят две молоденькие девушки, студентки из Осташкова, рассказывают, что их прислали сюда на работу в совхозе. И никто в хату пускать не хотел, пока не приехало начальство и не определило их к древней старухе. Похоже, здесь живут староверы - кержаки. Это их выходки. Могут и воды не дать.  И скит в  приличном состоянии и народу в деревне совсем не видно. Угостили девченок чаем с леденцами.
Коллеги залезли в свою палатку и завалились спать. Мы последовали их примеру, умудрившись не впустить в палатку ни одного комара. Где-то громко включили песенку «Крокодил не ловится, не растет кокос».  Нам она вполне подходит - ничего у нас в этот день не ловилось и не росло. 18 км до истока с тяжеленными рюкзаками нам дались нелегко.

 Утром следующего дня   соседи с нами бодро распрощались и поспешили обратно- к дневному трамвайчику. А мы собрались отплыть от Коковкино в направлении озера Пено.  Поэтому не спеша собрались и отправились осмотреть церковь. Закрытую на замок, но с проломом в стене. Белые штукатуренные стены были,  опять же, исписаны туристами, даже, на недосягаемой высоте. С балкона на нас с интересом смотрели козлята. Позвали козлят, почесали им за ушками.

Взвалили поклажу и бодро тронулись в обратный путь через комариное болото. Встретили вчерашних пионеров - те шли налегке, оставив на полпути поклажу. С радостными надеждами доползаем до Коковкино и спрашиваем у местного мужика когда будет теплоход.  На Пено. Он равнодушно повествует: «Волга высохла, теплоход отменен». Вот те пожалуйста! Забрались стало быть, в те места, где Волга может взять и высохнуть!
Идем снова  на Свапущу. Ближе не выбраться.
По дороге успеваем вымокнуть под дождем, повстречать несколько групп туристов и, наконец,. под вечер, добираемся до чайной на берегу Селигера в Свапуще.  Чайная с верандой, на ней и укладываемся- дождь. Теплоход будет в три часа ночи. Пока подремлем.
Засыпаем. Приходит сторож с собакой, будит: «Эй, туристы, теплоход пришел! Проспите!». Сторож предупредил, что теплоход отплывет когда понравится. В бешеном темпе собираем разбросанные по веранде вещи и бежим на пристань. Влезаем в чрево трамвайчика и находим по свободному мягкому дивану. Падаем и отключаемся. Теплоход заплутал в тумане и добирается до Осташкова уже утром. Нам только радость- поспали подольше. Выгружаемся, покупаем на пристани открытку с умильным видом истока: голубое озерцо, пряничный домик, деревья отражаются в воде... Ишь ты, лакировщики. А, может, снимали весной, пока водоем не затянут ряской и солнце вовсю.
Начинается мелкий дождик и мы выруливаем на шоссе. Надо миновать бензоколонку на окраине, иначе водители  не сажают. Тащимся на окраину. Наш путь на Торжок – старинный купеческий городок.
18 Искусство диалога. Кто простодушнее?
Владимир Погожильский
Написал миниатюру из сплошных диалогов без авторского текста. Ан нет!
Тут же получил множество «эротичских» советов, как  надобно знакомиться с девушками: от попросить ручку, а потом спросить телефон, до солдафонского «мне с вами скучно, мне с вами спать хочется».
Робяты, рассказик совсем не про то! И у женщины, промежду прочим, кроме того, об чем вы денно и нощно думете, бывает  очень умная и смышленая голова, острый язык, умелые и спорые ручки, золотой характер и добрая душа... Что  многим мужикам тоже нравится.

Итак. Страна- СССР.  Мы с коллегой моим и напарником   Володькой  катим автостопом по Литве-Белоруссии-Украине-Молдавии  с намерением узнать что за народ там живет и чем дышит, а также  с желанием посетить Одессу — город добродушных и отзывчивых хитрованов, беззлобных юмористов. Город, где женщины, гостиницы и магазины ждут прибытия в порт своих судов и моряков. А пока одеситы моют карболкой   грузовое судно из Индии и дезинфицируют экипаж — чтоб не принесли в город тропическую заразу. И пьют пиво в «Гамбринасе», под скрипку старого еврея.
Володька — бухарский еврей и прожил детство и отрочество в Средней Азии. С его слов, народ там простодушен и отзвычив. Можно остановить любого прохожего (прохожую) со словами «Здравствуй, добрый человек. Расскажи мне, чем хорош ваш замечательный город и как вы здесь живете?». И прохожий(- ая) задержится сколько надо, чтобы поведать тебе все что ты хочешь знать.  Поэтому контакт с не такими уж непосредственными  европейскими жителями у него складывается не совсем гладко. Приходится его немного подправлять. Впрочем, как вы сможете убедиться ниже, простодушия им тоже не занимать.

- Девушка, давайте познакомимся!
- Отстань дурак!
- Девушка, вы не очень торопитесь?
- Очень...
- Девушка, можно вас спросить?
- Нельзя!
- Чего ты склабишься как придурок, когда с девушками заговариваешь? И муру всякую несешь?
- Так ведь красивые какие девченки в этом городе, познакомиться хоть с одной хочу...
 - Ну, так сделай озабоченый вид и серьезно спроси, например, где почта. Ты ж говорил, что сообщение с работы может прийти. Скажи: проездом у вас,  на Главпочтампт очень надо...  А когда ответит, тогда и улыбайся, благодари. Дальше видно будет.
- Ага!
...
- Не скажете как пройти на Главпочтампт? Очень надо:  письмо с работы жду...
- Да? Ну, пойдемте, мне в ту сторону, я покажу...
- Мы, понимаете, автостопом путешествуем, с работы еле отпустили. Если что, обещали мне письмо в ваш город прислать... Спасибо вам... Город у вас красивый и люди симпатичные, отзывчивые...
- Это почта. Вы идите, спросите, я подожду. Может вам город немножко показать? У меня время есть...
- Вот здорово! Мы и попросить стеснялись.
- Володя. И он Володя.
- Оксана. Ну, пошли, что-ли?
…....
- А где вы остановились?
- На турбазе. У них палатки во дворе стоят. Нас поселили в одной.
- Покажете? А то я не знаю где турбаза у нас.
- Пошли.
- А как вы путешествуете?
- Выходим на шоссе, видим фуру и голосуем. Сейчас к Черному морю направляемся...
- Мальчики, можно я с вами?  Сейчас на работу позвоню и отпрошусь на неделю. Меня отпустят!
...
- Все, договорилась! Ждите, я через часик вернусь, только переоденусь!
19 Река, байдарка, саксофон
Саня Аксёнов
                                                 (Отрывок из документального романа «МОЁ СЕРДЦЕ – САКСОФОН»)





Сведущие люди называют Латвию маленькой Швейцарией. Думаю, не без основания.

Хотя, у многих наша небольшая страна ассоциируется только с Ригой и ещё парой-тройкой городов: Даугавпилс, Лиепая, Вентспилс...

Но это всего лишь малая часть того, что называется Латвией. Есть ещё удивительные реки, голубые озёра и величественные хвойные леса. Захватывающие своей красотой ландшафты Сигулды. Взморье с ласковым песком, готовым стать причудливым замком или скульптурой. Изящные, строгие скверы и парки в городских лабиринтах. Каждый Латвийский  уголок несёт свою атмосферу, историю, характер...

Даугава, самая большая река Латвии, оставила во мне противоречивые чувства. Она величава и красива, но при встрече с человеческой глупостью сурова и непредсказуема.

Два молодых парня – я и мой друг – плывём в лодке. Я предупреждаю:

- Гена, с борта не прыгай, здесь большие камни, можно разбиться...

Сам тут же становлюсь на нос лодки и на глазах у изумлённого приятеля ныряю вниз головой. Тупой удар, искры, мрак... и глубокий пролом черепа в двух местах. Очнулся после операции.

Потом Гена в красках описывал мой бзик:

- Смотрю, взгромоздился на нос лодки. Думаю: а чего это он? Прыгать же нельзя… ну ни хрена себе – сиганул! Смотрю на воду, а тебя нет. Минуту нет, две… в голове одна мысль: жопа! Ещё минута, и вижу: вынесло на середину реки спиной кверху. Догнал на лодке, еле-еле вытащил – тяжёлый, зараза, и весь в крови. На берегу перевязал голову майкой, сверху рубашкой, уложил на травку, а сам бегом к дороге. Остановил какой-то бусик, мы с водилой тебя закинули – и в больничку. А там глянули – и сходу на операцию. Ну и юмор у вас, батенька!

- Да я просто предупредить хотел, что прыгать нельзя...

- Считай, что это у тебя получилось. А сам-то зачем в воду бросился?

- А фиг его знает...

Вот так красавица Даугава стала моей крестницей в процессе обретения ума.
Потом мне часто приходилось бывать на её берегах и любоваться закатом. Один раз даже попытался высказать ей свою признательность:

- Спасибо тебе, родная, за жизнь. Если бы не твоё милосердие, я бы не встретил свою жену. У меня не было бы ни дочери, ни сына. И саксофон бы мой молчал. Ты великодушна, красавица Даугава. Многим ты спасла жизнь, и многих упокоила. Твои берега помнят и смех, и плач, воздыхания влюблённых и стоны убиенных. Ты омывала тела грешников и самоуверенных нечестивцев. Твои величественные воды хранят вековые тайны латышского народа. Будь благословенна, красавица, да хранит тебя Природа-Матушка...

Моё бормотание вызвало интерес у одинокого рыбака, спрятавшегося в кустах с бутылкой водки и бутербродами. Удочка, как неоспоримый вещдок, сиротливо стояла на посту, подпёртая рогатиной. Издали этот шлагбаум давал понять: место застолблено, у нас всё серьёзно, так что, валите, ребята. В своём проникновенном монологе я этого знака не заметил и оказался слишком близко к зоне отчуждения. Обеспокоенный хозяин территории подал голос:

- Э, парень, ты чего? Вчера перебрал, или сегодня не дотянул? А может, глюки? Обкурился, что ли? – любопытничал мужик со стаканчиком в одной руке и смачным куском докторской колбасы на тонком ломтике белого хлеба в другой. В ногах стояла открытая бутылка водки, рядом рюкзак, из которого выглядывала нетронутая головка ещё одного «пузырька»...

«Ба, да это настоящая рыбалка! Оснастка – что надо!» – подумал я, и тут же поспешил успокоить потревоженные кусты:

- Да нет, это я с умным человеком разговариваю. Роль учу. Актёр я, завтра спектакль.

Кусты многозначительно крякнули и выпустили из лёгких воздух:

- Ух, злая, собака!

И тут же, чавкая, дали визу в «Шенгенскую зону»:

- Ты, парень, того, не обращай на меня внимание. Я, это, рыбак здесь. Занимаюсь ловлей. А сейчас у меня санитарный час. Карантин на минуточку, чтобы смазать свою удочку...

И кустарник вдруг загоготал басом на собственный каламбур:

- Га-га-га-га-га-а!
 
Противоположный берег подхватил эстафету, и эхо кругами понеслось над чистой гладью реки:

- А-а-а-а-а-а! – словно давая понять: ребята, не увлекайтесь!



В своё время я познакомился со многими Латвийскими реками. Они всё ещё хранят в своих водах трагические истории и проказы нашей необузданной молодости.
 
Вента навсегда унесла с собой душу нашей компании, спортсменку, комсомолку, активистку и красавицу – Марину. Перевернувшись на байде, она головой застряла между камнями. Спасти не удалось.

На Лиелупе бедой обернулся наш мальчишник. Изрядно приняв на грудь, решили искупаться голышом в ночной реке. Будущего мужа, у которого свадьба намечалась через три дня, нашего друга Женьку, рассёк пополам винт проходившего теплохода.

Гауя в ночь на Лиго забрала моего однокашника Руслана. Злую шутку сыграло коварное двойное дно, и найти его так и не удалось. Для родителей сын навечно пропал без вести. Они ждали чуда до последнего. Первой к сыну отправилась мама, через год решил воссоединиться с семьёй отец. Теперь они вместе.

Я не обвиняю Латвийских водных красавиц. Просто искренне прошу прощения за безрассудство и нашу легкомысленную молодость...



Салаца. Чудесная «домашняя» река. Мы с женой спускались по ней на байдарке бесчисленное количество раз. Главное условие нашего заплыва – саксофоны. Ни одна студия звукозаписи не способна подать этот инструмент так, как он звучит в русле её берегов.
 
Сканяс калнс (или Поющая гора) – жемчужина Салацы. Ласточкины гнёзда её берегового склона дают эффект преломления звука. Мы подплываем и начинаем играть. Наложение звуков разной высоты рождает интересную гармонию. Кажется, что звучит группа саксофонов. И на этом фоне я начинаю рисовать мелодию...

Время словно остановилось. Сказочная звуковая феерия поднимается по спирали всё выше и выше, и вдруг мощным аккордом обрушивается вниз, на воду. А склон даёт новый импульс, и саксофон летит над берегом, преломляясь в звук электронного инструмента, и уже сам Космос становится творцом в формировании волшебного шедевра. Буйство звуков и неуёмность фантазии захватывает нас в плен музыкальной магии. Последняя нота в пианиссимо медленно уплывает вдаль по водной глади реки, а мы, заколдованные, оказываемся в плену у тишины. Но и она вдруг взрывается – с берега несутся аплодисменты и крики «браво!»...

Надо же, пока играли, подъехал автобус с людьми и машина с новобрачными. Свадьба! Играем для молодых „Love Story”. Течение медленно уносит нас от волшебного склона, но мы играем, отдавшись на милость Салацы, а музыка уплывает вниз по реке, опережая нас на много километров...

Как-то раз, спускаясь по реке, мы едва не прозевали порог. Спохватились в последний момент и чуть-чуть не вписались в язык течения. Раздался характерный скрежет по днищу. Зацепили камень, словно по лезвию бритвы прошлись. Вода начинает заливать наше судёнышко. Изо всех сил гребём к берегу. Успеваем причалить. Груз, а главное – саксофоны, не пострадали. Лодку залатал, тёплый ветер и солнышко нас обсушили, а плыть дальше не хочется. Решили разбить палатку и переночевать. Полянка маленькая, но уютная. Даже кострище с рогатинами есть.

Ночь окутала нас полнолунием, тишиной и звёздами. Серебристые лучи ночного светила пробивались сквозь графику замерших крон. Руки сами потянулись к саксофону. Мелодия родилась с первых звуков и тут же стала набирать силу. В резонанс вступало всё – вода, лес, гора на другом берегу, небо. Всё звучало, изменяя пространство. Ожившая графика ветвей стала танцем, языки пламени костра плясали ему в такт. На наших глазах оживала волшебная звуковая иллюзия.

Жена притихла мышонком с круглыми глазами и блаженной улыбкой. Она боялась пошевелиться, боялась спугнуть ночное волшебство. А звуковые волны вибрировали, пронизывали иголками тело. Казалось, что в звуках музыки слились Земля, Вселенная и мы. Всё стало единым.

Я закончил играть, и нас накрыло тишиной. Такое чувство, что над головой стеклянный колпак. Никто не стрекочет, не ухает, не шуршит, не попискивает. И только мы, два психа у костра, сидим спина к спине, пялимся в  ночное небо и тихо мурлычем незамысловатую мелодию...

И мы таки дождались. Колпак вдруг стал увеличительным стеклом, небо приблизилось к нам вплотную, и началось необыкновенное звёздное шоу! Не дыша, не отрывая глаз от небесных светил, ложимся навзничь. Какое буйство красок! Какие взлёты и падения! Впервые в жизни мы видели настоящий танец звёзд, да ещё в объёме всего небесного пространства.

Млечный путь, как на ладони. Небесный хореограф работает в полную силу своего таланта. Вот летят две звезды навстречу друг другу. За каждой желтоватый шлейф. Встретились, закружились волчками и тут же разлетелись в разные стороны. А вокруг – разноцветный хоровод. Внезапно танец превращается в догонялки. Летит одна звезда, за ней – другая, сверху – третья, сбоку к ним устремляется четвёртая. И все они разноцветные! Настоящий калейдоскоп. Ещё момент – и всё взрывается фантастическим фейерверком.

Времени не существовало, оно исчезло. Мы оказались во власти ликующего Космоса. Вселенная словно благодарила нас за музыку, и в ответ дарила свою силу, красоту и величие...

Мы были потрясены. Этот необыкновенный звездопад стал для нас откровением. Всё в нашем мире связано со Вселенной! А люди – всего лишь песчинки этого Мироздания...

Плывём дальше.
 
На Салаце есть одно место, где река протекает между большими холмами, и звук получает двойное преломление. Резонируя от одного холма, он даёт саксофону тон для посыла следующей ноты. И опять летит ответ с противоположного берега. Достаточно одного выстроенного аккорда, чтобы фантазия солиста включилась на полную катушку. Гармония формируется небом.
 
Этот фокус я так до конца и не понял. Саксофон даёт звук на один берег, реверберация  с задержкой идёт от другого. Но каким образом он попадает на небо и возвращается оттуда аккордом? Может дело в особенности расположения берегов? Один – высокий, скалистый, а на втором – равнина, которая метров через пятьдесят упирается в скалу. Природная акустическая ловушка расщепляет звук и рождает фантастическую мелодику, которая летит на много километров вниз по реке. Причём, с необъяснимым двойным эффектом: звук стелется по воде и с задержкой опускается с неба. Чистая шиза...

А если музыка звучит ночью, и в звуковую зону попадают случайные люди? Это шок. Ну, какому нормальному человеку придёт в голову, что в два часа ночи какой-то псих плывёт на байдарке и запускает в небо ноты? Тем более, что псих, и его байдарка далеко, и человек их не видит.

Вот представьте себе: ночь, хутор. Проснулся человек, вышел по нужде во двор, а тут на него музыкальная лавина обрушивается. Столбняк полный. Дай бог бедняге свою нужду до места донести. Ведь слышать-то он слышит, но понять не может. Что это? Откуда? Знамение или галлюцинация? А вдруг Ангелы трубят, и конец света наступает? Страшно... и красиво...

Таким нечаянным слушателем оказалась хуторянка Эльза семидесяти лет. Когда-то она пела, поэтому уловила, что звук идёт с реки. Эльза присела на скамейку, что у самой воды – скамейку сделал из бревна большого дерева её заботливый муж – и стала слушать концерт ночного неба. Звук всё усиливался, и в лунном свете старушка увидела силуэт лодки, в которой плыли двое, и один из них играл на каком-то инструменте. Музыка её заворожила, и она медленно двинулась вдоль реки вслед за мелодией. Потом остановилась и долго слушала, как звук уплывал всё дальше и дальше...

Через год мы познакомились. Получилось так, что из-за дождя нам пришлось сделать вынужденную стоянку на том берегу. Пока я занимался палаткой, Нина пошла на хутор за парой сухих полешек для костра. Вернулась и с полешками, и с картошкой, и с настоящим крестьянским хлебом. Она познакомилась с Эльзой и её мужем Карлисом. Когда старички узнали, что мы – виновники прошлогоднего музыкально-небесного чуда, то изъявили желание утром прийти к нам в гости.

И пришли! Впереди, в тёмных стильных брючках, белой блузке и наброшенной на плечи вязаной кофточке, шла Эльза. В руках – сногсшибательный букет. За ней степенно вышагивал Карлис – в костюме, при галстуке и с большой, набитой доверху домашними продуктами, корзиной. Колбаса, сыр, мёд и малиновое варенье! Овощи, масло, свежеиспечённый, ещё тёплый, хлеб и бутыль самодельного ягодного вина! Нет, такое нам и не снилось...

Если бы не сапоги, наших старичков смело можно было принять за городскую пару.

- Мы до пенсии в Риге жили. А на хуторе уже пятнадцать лет, – произнесла старушка, будто угадав мои мысли.

Долго мы общались с этими милыми людьми. Перед прощанием дали концерт для наших, уже ставших родными, зрителей. Надо было видеть их сияющие глаза! У Эльзы от избытка чувств по щекам текли слёзы...
 
Тогда, впервые в жизни, я понял, насколько дороги вот такие минуты общения.
 
Никогда бы не променял наших двух старичков на любой, битком набитый концертный зал...
20 Один день
Альфира Леонелла Ткаченко Струэр
                         
                            Рассказ "Один день" 

    Город молчит. Целый день светит солнце. Улицы стоят в пыли. Из-под колес машин выскакивают камни. Шорох ног. Листья на деревьях от жары поникли. Давно нет дождя.
Окна домов, покрывшись пылью, в знойной тишине, смотрят на город уставшими стёклами.
    "Хоть бы небольшой дождик" - подумал Константин: "Стоит такая жара и так хочется на речку, пару раз проплыть и...", - встряхнув плечами, Константин потянулся за брюками, лежащими на стуле. "Работать", - мысль, гложущая каждый день, сейчас стучала в висках.
    Через две недели Константин спокойно стоял у стойки в аэропорту, возле стюардессы, и подавал билет до Минвод.
    Радость, ликовавшая у него на душе последние дни, опять нахлынула на него и уже сидя в самолёте, он мог только сейчас,  спокойно расположившись в глубоких креслах самолёта первого класса, закрыв глаза, думать о море. Впереди, целых шесть дней, и только Махачка-ла и море.
    Самолёт набирал высоту. Сквозь иллюминатор, через черную  штору за крылом машины, он увидел: расстилающееся голубое небо, кажущееся за горизонтом черной каймой ночи и облака, которые словно большие корабли, двигались вдоль борта.
    В салоне было уютно и хотелось одного, море, окунуться в тёплую воду и целый день загорать на пляже.
    Через шесть часов самолёт приземлялся в аэропорту Минводы.
    Небольшой аэровокзал был похож на все остальные вокзалы в других городах и суета, как во всех портах, напоминала ему расшевелившийся муравейник с вечно спешащими людьми. Выйдя из самолёта, Константин сел в автобус и по автостраде, устремился  в Дагестан. Еще издали он увидел серую дымку моря.
   Море было спокойно. Стояла тихая солнечная погода.
   Гостиница была обыкновенная. Отметив документы, и занесся  свои вещи в номер, он лёг на кровать.
   Номер был на два человека, но пока Константин был один, что ему очень понравилось.
Можно было располагаться так, как ему хотелось. Он, в одежде, лежал на кровати и наливая себе пиво в высокий стакан, думал, как хорошо, что решил взять путёвку на шесть дней и махнуть на море. Мысль эта ему пришла не сразу и лишь после очередного спора с Генкой, что он выпьет, один, целую коробку пива, он решил, что лучше будет взять шесть дней отпуска и отдохнуть где-нибудь.
   Путёвки купить можно было всегда и как он и думал, что махнуть куда-нибудь, но вот куда?..он не знал.
   Перебирая предоставленные ему туры, он подумал, что на Каспийском море он ещё никогда в жизни не был, он решил взять путёвку в Дагестан.
   Уже в номере, Костя, закрыв глаза, думал: "Как всё быстро, только что был в Красноярске и вот... море, шумит  за окном, пошаливая шторами на окнах и охлаждая твоё тело ветреной прохладой".
   Он взял полотенце и спустился на пляж. Костя выбрал себе место около двух камней, лежащих на берегу.
   Он опустился на лежак, освещённый солнцем и тихонько жмуря глаза, иногда поглядывал, как в море купались люди.
   Выкупавшись, он осторожно ступая по мелким камешкам и песку, вернулся в комнату.
 Заглянула горничная и спросила:
 – Что - нибудь надо? А вы один в номере будете жить. Ваш сосед, какой – то крупный бизнесмен, когда ехал сюда, попал в обстрел и сейчас он в больнице. Важная персона, говорят. А вот что точно было, я не знаю. Это нам директор сказал. Так что молодой человек отдыхайте один все шесть дней.
   Костю это обрадовало. Хотя конечно, нехорошо так думать, когда человек в беде, но все же – он один, а это прекрасно. Как бы хорошо было сейчас отдыхать здесь с Иляной. Смотрев её большие чёрные глаза и наслаждаться морем и восходами и закатами.
   Но он оставил эту мысль. Он, одевшись, спустился в бар.
   Женщины, его вообще, мало интересовали, но как всякий мужчина тридцати двух лет он с ними знакомился и развлекался. Хотя удовольствия от таких знакомств ему не доставляло, а порой даже забавляло.
   Его самолюбие было задето. Молодые, красивые, стройные, пышноволосые женщины знакомились с ним, блондином, высоким и статным. Он уже больше не хотел заводить в своей жизни очередных знакомств, но от этого, тем более, на море, не отвертишься, и уже, в баре, усевшись за столик, заказав что-то вроде креветок и холодный виски, он сидел с видом полного безразличия ко всему.
   Молодая девушка вошла в зал, подошла к стойке, заказала лимонад и поглядывала в сторону танцующих пар.
   Она была не высокого роста. Её короткая стрижка напоминала озорного мальчишку с белобрысой чёлкой  и потягивая лимонад, она сидела, а взгляд её карих глаз, искрясь смешинкой, переходил с одной пары на другую и вдруг остановился на Косте.
   Он махнул ей слегка рукой, как будто знал её  давно и они вдвоём вышли из зала на море.
 Раздевшись, он заметил, что она была обнажена. Стояла ночь и, слегка покраснев, он смотрел на неё, на её хрупкие плечи и тонкую талию. Она, легко ступая  по камням, побежала по морю.
   Луна, словно круглый шар,  висела высоко в небе и спускала свои лучи на волны вокруг её тела. Альяра, так звали его новую знакомую, плавая, махала ему рукой.
   Он разбежался и прыгнул в воду. Уже в воде, он почувствовал её разгорячённое тело, и лишь немного касаясь его, ощущал прилив обжигающих волн на своём теле. Он плыл с нею вдоль берега.
   Выйдя на берег, Костя украдкой смотрел, как Альяра, быстро надевала платье, ловко орудуя замком.
   Костя быстро оделся и они пошли вдоль аллеи. Пройдя небольшое кафе, с доносившейся музыкой со сцены, он спросил: "Ты откуда приехала?"
   Альяра, остановившись, поправила поясок из серебряного металла на талии, сказала: "Я живу в Вильнюсе и работаю в одной компании. Реклама – это моя работа. Мы рекламируем мебель иностранных компаний".
   Косте с нею было интересно. Она, весёлая и свободно общающаяся с ним, непринуждённо разговаривала и, порой казалось, что её  смех разливался над морем и сливался с шумом волн.
   Альяра сказала, что послезавтра она уезжает. Они привозили выставку датской мебели и, хорошо поработав, ей удалось вырвать три дня у её менеджера.
   Здесь, в гостинице, работает её старый друг, и она устроилась на три дня у него. Сейчас у него много работы и он очень занят, но вот завтра она с ним будет на море, на его яхте.
 Проводив её до номера, Костя пожал её пальцы и пошёл к себе.
   Зайдя в номер, он включил зелёный светильник и лёг на кровать. Прикрыв глаза, он тихонько заснул и спал, убаюканный морем и всем, произошедшим только что с ним.
   Под утро, где-то, около девяти часов, пришла горничная, старая женщина. Осторожно протирая мебель, она сказала, что вчера ночью, двое молодых людей, стреляющие в его соседа, были пойманы. Костя, лежал на кровати, и ему было всё равно, что с его соседом. На ворчание старой женщины он не обращал никого внимания.
   Ночь прошла, и ему стало немного грустно.
   Он опять один.
   "Но нет, отдыхать, я приехал -  отдыхать, отдыхать, отдыхать!"
   Пять дней пролетели быстро. Экскурсии в Махачкалу и вот опять самолёт, а дома она - Иляна и его корпорация.
   Снова лица его друзей и всё тот же город, пыль под колёсами машин, солнце  и мост через Енисей.
   Костя никогда не думал, что вот так за шесть дней можно, сбросив с себя надоевшую пыль, окунуться в море красок бирюзовой голубизны и прекраснейших восходов и ночных прогулок. Но только одна ночь ему теперь будет вспоминаться всю его жизнь. Море и Альяра оставили в его памяти какой-то светлый ночной образ свободной и тихой жизни.
   Уже прошло три года, а он всё ещё помнил смеющийся взгляд Альяры.
   Иляна работала уже в Норвегии. Её фирма, получила заказ, и её направили в Норвегию. Она пробудет там ещё два года.
   Его квартира, на тринадцатом этаже, всё также была полна друзей, и ему никогда не было скучно.
21 4. Паланга или балтийский лосось
Вадим Прохоркин
Из серии "Отпускные приключения"

В 1980-х годах, когда я уже находился в запасе и работал в народном хозяйстве, мне предложили путевку в санаторий, в литовский город Паланга, расположенный на берегу Балтийского моря.  Когда-то я служил в Литве,  о городке Паланга был наслышан, но никогда в нем не был. А еще слово Паланга мне напомнило о литовской настойке (или ликёре)красивого розового цвета   с таким  же названием, которую доводилось пробовать, когда я служил в Таураге. Славная была настойка, коварная, поскольку из-за  мягкости  крепость её не замечалась,  что приводило к быстрому опьянению. Литовцы советовали: хочешь соблазнить даму, угости её настойкой, она быстро опьянеет, тут  и бери её тёпленькую.

Итак,  вперед - в Палангу, и я с удовольствием поехал в Литву, о прежней жизни в которой у меня остались самые хорошие воспоминания.

Но прежде небольшая историческая справка о Паланге.

Паланга - курортный город на западе Литвы на берегу Балтийского моря.  Расположен вдоль берега Балтийского моря и занимает 25 км побережья (включая посёлок Швянтойи, присоединённый к Паланге в 1973). Находится на расстоянии 27 км к северу от Клайпеды и 326 км к северо-западу от Вильнюса, менее чем в 20 км от границы с Латвией. Аэропорт. Автобусный вокзал. Кемпинги, гостиницы, дома отдыха. Музей янтаря в бывшем дворце графов Тышкевичей. Псевдоготический костёл (1907). Графы Тышкевичи посодействовали тому, чтобы Паланга полностью стала отвечать статусу курорта. Еще в 80-х годах 19 века граф Йозапас Тышкевич, имевший поместье в Паланге, осознал перспективность расширения курорта. Он начал вкладывать большие деньги в его развитие. Перед тем, как построить пристань в 1884-1888 годах, Тышкевич возвел сооружение, ставшее впоследствии гордостью и главной достопримечательностью Паланги. Это был мост, простирающийся в море. Благоустроенный графом Тышкевичем курорт, стал серьезным конкурентом Клайпеде. В Палангу на отдых с удовольствием съезжались богатые купцы со всех губерний России. В те времена эти события с большой завистью освещались в местных газетах Клайпеды. В период буржуазной Литвы в Палангу приезжало,  чуть ли не всё литовское правительство, в связи с чем Палангу называли летней столицей Литвы. …

Паланга встретила меня хорошей, почти без морозов, погодой. Набор развлечений в санатории, впрочем, как и в других санаториях,  где мне доводилось бывать раньше, не отличался разнообразием: кино и вечера отдыха с танцами. Обычно, в санаториях поддерживается сухой закон, но, к моему удивлению, при санатории имелся буфет, в котором можно было выпить рюмочку французского коньяку Камю, но были там напитки и подешевле.

Приехал я в «мертвый сезон», и в Паланге было довольно скучно. В хорошую погоду курортники гуляли вдоль морского  побережья, там можно было полюбоваться просторами Балтийского моря, белым песком дюн и сосновым бором, служившим заслоном курортной зоны от порывов западных ветров. Можно было прогуляться  к самой высокой дюне – горе Бируте, на которой находилась часовня. Эта реликтовая дюна уже с XVII века отмечена на всех крупных картах. Её название связывают с романтической легендой о весталке Бируте, жрице богини семейного очага Весты. А когда случался шторм, то по утрам после него курортники шли на побережье собирать янтарь, который выбрасывали морские волны.

В конце дня  все тянулись на исторический  пирс, тот самый  мост, простирающийся в море на 470 метров, который  построил граф Тышкевич. С  него можно было полюбоваться на красивый закат солнца.

Мужчины посещали пивную, где к пиву подавали соленые сухарики из литовского черного ржаного хлебы.

И, конечно, в обязательном порядке все приезжие спешили посетить музей янтаря,  располагавшийся  в ботаническом саду  в бывшем дворце графа Тышкевича.  Музей был открыт в 1963 году, насчитывает около 4,5 тыс. экспонатов и является одним из самых уникальных музеев  янтаря,  в котором собрана самая большая в мире коллекция инклюзов. (инклюз — ископаемые останки живого организма, попавшего в янтарь).

Экскурсий для курортников было две: в Клайпеду и  на Куршскую косу, где  можно было полюбоваться песчаными дюнами. На косе я бывал раньше, когда служил в Калининградской области, причем в летнюю пору, и этой экскурсией я пренебрег. А в Клайпеду (немецкий Мемель) ездил. Старинные замковые бастионы и кварталы каменных складов своей мрачностью произвели на меня гнетущее впечатление. Зато очень интересными оказались Морской музей в старой крепости Копгалис и аквариум, построенный в здании старого форта. И, конечно, очень интересен своими экспонатами был Музей часов, в котором были представлены солнечные, звёздные, огненные, водяные, песочные и  механические часы и многие другие экспонаты.

Три недели пребывания в санатории пролетели незаметно. Наступил последний день. Билеты на самолет уже были приобретены, чемодан уложен, до обеда, после которого меня должны были отвезти в аэропорт,  оставалось еще много свободного времени, и я решил потратить его на прощальную прогулку вдоль морского побережья. Побережье было совершенно безлюдным, небольшие волны накатывались на берег и были слышны  только их шелест, да крики чаек. Я посматривал себе под ноги – вдруг попадется кусочек янтаря. Так прошел метров триста-четыреста. Но вдруг впереди, возле самой кромки воды, я увидел трепыхание какого тела.  Да это, наверное,  рыба, выброшенная на берег волной, - предположил я, - еще минута и её смоет назад в море. Я побежал  вперед и увидел, что, действительно, это была рыба, вернее рыбина весом – не менее двух-трех килограммов.  Я быстро её схватил и отбросил подальше от воды. Потом отломил от куста ивы ветку и на ней, как на кукане, понес рыбину в санаторий. Обед уже начался и все сидящие в столовой курортники смотрели на меня с удивлением, и  никто не хотел поверить, что эту рыбину я поймал своими руками на берегу моря. Как оказалось, это был балтийский лосось, которого еще называют благородным лососем. Я занес лосося на кухню. Повар разделал его и упаковал в целлофан, чтобы я мог довезти его до дома. Дома я засолил лосося по когда-то полученному от бывалых рыбаков рецепту. Мясо лосося оказалось нежным и очень вкусным, и мы долго им лакомились. А из головы, хвоста и плавников получилась вкусная и наваристая уха.

Вот такой подарок преподнесло мне Балтийское море на прощание.
22 5. Как мы ходили в гирло Дона
Вадим Прохоркин
         
Из серии "Отпускные приключения"

Свой отпуск в начале нашей семейной жизни мы с женой Сашей проводили первую половину у моих родных в Калуге,  вторую – у её родных  в Таганроге. В Калуге река Ока, знаменитый калужский городской бор с вековыми деревьями, объявленный памятником природы России. А в Таганроге тёплое Азовское море, арбузы, южные сахарные помидоры и синенькие, так там называют баклажаны. А еще разная рыба, от которой на базаре разбегаются глаза. Тут и чебак, это местное название леща, и сулка (а это судак), и чехонь, и тарань, и, конечно, бычки. А иногда рыбаки предлагали рыбца (кто пробовал вяленого рыбца, тот никогда не забудет его превосходный вкус) и даже осетра. Теперь ни рыбца, ни осетра вы не купите, разве что у браконьеров из-под полы. 

Теща, коренная сибирячка, перебравшись в конце войны из Новосибирска в Таганрог, быстро освоила южную кухню. По нашем приезде потчевала нас не только настоящими сибирскими пельменями, но и украинским борщом с помидорами.  На рынке для приготовления борща торговки продавали специальные наборы, состоявшие из разных кореньев, зелени и кусочка старого сала. Старое сало клали в борщ в конце варки для придания ему специфического вкуса. А такую вкусную икру из синеньких, какую делала теща, больше я нигде не пробовал. Та икра, которую продают в магазинах, по сравнению с  домашней - сущий суррогат.

А младший брат жены Анатолий, или просто Толик, в честь нашего приезда варил вкуснейшую уху, тоже с помидорами, да ещё и с толчённым в деревянной ступе чесноком. Для ухи он брал нескольких видов рыбы: чебака, сулку, чехонь, какую-нибудь мелочь, а еще - кусок осетрины. Осетрина – это, конечно, для шика, но и для придания ухе неповторимого специфического осетрового вкуса.  Остальная рыба, варившаяся в ухе, – для навара.

Но что-то я ударился в гастрономию и отвлёкся от основной темы.

То, что я хочу поведать читателю, случилось в середине шестидесятых годов. На  этот раз мы решили провести весь отпуск в Таганроге, где не были года два.

В юности Толик был яхтсменом. Он участвовал в парусных регатах, других соревнованиях яхтсменов, ходил на яхте через два моря до Батуми и обратно. В яхт-клубе за ним была закреплена яхта, и он в любое время, сделав запись в вахтенном журнале, мог выйти на яхте в море. Пользуясь такой свободой, Толик, в каждый наш приезд, катал нас на яхте по Таганрогскому заливу; с яхты мы купались и рыбачили: ловили бычков, тарань и чехонь.

На этот раз Толик  встретил нас не ухой, а предложением в ближайшие выходные дни сходить на яхте в гирло Дона, где, по рассказам бывалых рыбаков, всегда уловистая рыбалка и можно наловить не какой-то мелочи, а крупных лещей и сазанов. Нас, «мореходов», собралось шестеро: Толик со своей девушкой, его приятель, тоже яхтсмен, с девушкой и я с Сашей. Просился на рыбалку и наш сын Женя, которому было лет десять, но в последнюю минуту мы раздумали брать его с собой, о чём потом не пожалели.

Первая половина субботнего дня прошла в хлопотах: ребята готовили яхту, рыболовные снасти, приманку, закупались на два дня путешествия харчи и «горючее».

Несколько дней стояла солнечная погода, и ничто не предвещало её изменений. В море вышли под вечер, чтобы прибыть на место рыбалки  к утренней зорьке. Через Таганрогский залив шли по каналу, прорытому по дну, как рассказывали, еще во времена Петра I. Канал был отмечен бакенами, и яхта шла между огоньками бакенов то правым, то левым галсом. По-южному быстро стемнело,  и в небе зажглись крупные яркие звёзды. Но вдруг, почти по всему горизонту заиграли зарницы, а вскоре появились тучи и засверкали вспышки молний. Грома слышно не было – гроза бушевала где-то далеко. А над яхтой небо оставалось чистым, звёздным и ничем не угрожающим. Ветер хорошо надувал паруса, и яхта шла очень быстро. Но вскоре ветер начал усиливаться и усиливаться, и когда в сером рассвете мы вошли в гирло Дона, ветер настолько стал мощным, что пришлось убрать паруса, но и без них яхту гнало вперед.

Мы придерживались левого берега гирла, вдоль которого у самой воды стройной шеренгой росли высокие и могучие пирамидальные тополя. Так прошли несколько сот метров, выискивая удобное для причала место, поскольку при таком ветре двигаться дальше было небезопасно. Вода в реке как бы замерла, или даже пошла вспять. Нас гнало все дальше и дальше, как вдруг ураганным порывом ветра яхту стремительно понесло прямо на один из тополей, у подножья которого уже плескалась вода. Крушение, казалось, было неминуемо – еще мгновение и яхта своим носом врежется в ствол тополя. Но когда до тополя оставалось не более метра, новым, еще более яростным порывом ветра, тополь был сокрушён, вывернут с корнем, и яхта своим носом мягко уперлась в его пружинящие корни. Своей смертью тополь спас нас от крушения. И это было наше первое везение, потом везений будет еще несколько.

Наши милые дамы в это время спали в трюме и не были свидетелями всей этой довольно жуткой картины. Заякорив яхту, мы выбрались на берег и, сетуя на то, что рыбалка, по всей видимости, не состоится, стали искать место для разбивки лагеря. Выбрав лужайку, установили на ней три своих палатки. В это время к нам присоединился еще один путешественник, которого стихия, как и нас, застала врасплох. Помнится, его звали Сергеем. На надувной лодке он совершал турпоход по воде от Ростова до Одессы. Свою палатку он разбил возле нас.

Утомленные таким неожиданным началом нашей одиссеи и недосыпанием, мы разбрелись по своим палаткам и крепко уснули. Нас поднял по тревоге Сергей. Выбравшись из палаток, мы увидели, что почти вплотную к ним подступает вода. Это было наводнение, подобное наводнениям, которые случаются в Санкт-Петербурге, когда из финского залива, гонимая ветром вода, идет в Неву и затопляет город. В Дон шла вода из Таганрогского залива, и Дон пошел вспять.

С каждой минутой вода поднималась всё выше и выше, завоевывая всё большее пространство. Подножья тополей, росших вдоль берега, уже были в воде. Надо было срочно сматываться и перебираться на более высокое место, куда вода не дойдет. Таким местом была горка, на которой стоял домик бакенщика. До него было около полкилометра. К домику вела дорога, но и она уже была под водой. Как перетащить к домику весь наш походный багаж, который мы забрали с яхты? И тут нам пригодилась надувная лодка Сергея – вот оно второе везение.

Палатки и всё остальное, что при нас имелось, было погружено в лодку и, бросив яхту на произвол судьбы, мы дружно двинулись в путь. Вот тут-то мне вдруг вспомнилось: а ведь Саша не умеет плавать! Что делать,  если впереди окажутся глубокие места, которые можно преодолеть только вплавь? Эта мысль ужаснула, но я промолчал, решив, что если такое случится, сбросим с лодки вещи и посадим в неё Сашу.

Один  из ребят шел впереди, проверяя дорогу. Сергей и двое других толкали лодку вперед. Саша держалась за борт лодки левой рукой, я шел от неё справа, готовый в любой момент придти к ней на помощь. Дорогу нащупывали ногами. В некоторых местах вода доходила Саше до горла. За весь, показавшийся мне бесконечным, путь Саша не проронила ни слова, прочитать же по её лицу, что у неё творилось внутри, было невозможно, впрочем, страха в её глазах я не заметил. А о том, что не умеет плавать, она даже не заикнулась.

Чем ближе к домику бакенщика, тем становилось мельче – вода доходила уже только до груди, потом до пояса, до колен и вскоре мы вышли на сухое место. Вот и домик бакенщика. Вокруг него мы увидели десяток палаток – тут спасались от наводнения и другие горемыки вроде нас, решившие выходной день провести у гирла Дона.

Теперь с высоты взгорка мы смогли хорошенько рассмотреть, что творилось на реке и увидеть разрушительную силу стихии. Не только пойма, но и находившееся за ней пространство  почти до самого горизонта, было заполнено водой. Вода была и за пригорком, на котором стоял домик бакенщика. Наверное, и в весеннее половодье разлив реки бывал столь же обширен, но отличие было в том, что изменилось течение реки – она текла вспять, неся на своих водах сучья и целые деревья, обломки строений, какой-то мусор и...  трупы телят – это затопило выгон, на котором пасся молодняк.

Мы снова разбили палатки и, проведя оставшееся время в безделье, поужинав, рано улеглись спать. А когда утром проснулись, местности было не узнать. Река оказалась в стороне и текла «правильно» – к  морю. Ушедшая в свое русло вода открыла обширный луг, на котором там и сям сверкали маленькие озёрца – это была речная вода, оставшаяся в углублениях на почве. Луг – вымытый и позеленевший – выглядел очень красиво, но нам было не до сантиментов – надо было подумать и о завтраке, и о яхте – цела ли она?

Каждый занялся каким-то делом, а Сергея попросили принести ведро воды для приготовления завтрака. Он побежал на луг и быстро вернулся, в ведре у него трепыхалась рыбина. Оказалось, что в углублениях на почве осталась не только речная вода, но и рыба. Схватив сачок, мы бросились проверять озёрца. Увидев, чем мы занимаемся, вслед за нами, ловить рыбу в озёрцах, спешно направились и другие туристы. Наш улов был совсем не плох: сазан с золотистой чешуей килограмма на 2-3, пара чехоней и еще всякая мелочь. Так что рыбалка всё же состоялась, и это была еще одна удача. Уха, а её сварили почти целое ведро, получилась отменная. У нас оставалось спиртное, и к своему костру мы пригласили бакенщика, возле домика которого мы нашли укрытие от разбушевавшейся стихии.

А как же яхта? После схода воды, она оказалась на мели и села на киль. Снять её с мели своими силами мы бы не смогли, но нам снова повезло – везение, удача, продолжали нам сопутствовать. Мимо, в сторону Таганрога, проходило прогулочное судно, приписанное к Таганрогскому порту. Это коллектив какого-то таганрогского предприятия возвращался домой с пикника. Судно и сняло яхту с мели и на буксире доставило нас в порт. Дома нас ждала перепуганная теща. По Таганрогу поползли слухи, что во время разгула стихии погибли люди, и теща решила, что и нас постигла такая же участь.
23 Пляжники
Лев Коган
                                    
Ослепительное южное солнце…  Жара  30 градусов в тени, 26 градусов  воды в море.
   Море сияет от радужных брызг просолённых волн. Зеленовато-голубые с серебристыми гребнями, они ритмично ударяются о гряду камней Ашкелонского пляжа, одного из самых древних городов   мира  (ему    3500 лет).  Ашкелон известен в библии тем, что в нём когда-то ослепили Самсона.
    Несчастный Самсон, задумываюсь я, лёжа на песке и вслушиваясь в успокаивающее  чудодействие волн. По лазурному  небосводу периодически тянутся на юг  караваны птиц, ведомые магическими силами,  увлекающими их за горизонт  навстречу солнцу и неизвестному чуду.
    Середина октября… Купальный сезон закончен. Спасательная станция, на которой вывешиваются  указательные знаки и флаги штормового предупреждения, пустеет. На пляже яркие щиты с надписями на иврите, арабском, английском и русском языках: «Место купания запрещено!». Но запретный плод всегда сладок, и Ашкелонские пенсионеры утром и вечером, словно по рабочему графику, появляются на пляже, стараясь усердно сохранить остатки своего здоровья.  Я поневоле оказываюсь свидетелем  пенсионного бархатного сезона. Их не так много на большом пространстве пляжа, но каждый из них привлекателен своей характерной особенностью.
- Добрый день, Лев!  - здоровается Малка. Ей 75 лет. Здесь не принято  называть отчества, и я к этому привыкаю. – Ты не плохо поджарился, - одобряет она мой загар.  Малка в Ашкелоне уже 11 лет, бывшая урологическая  медсестра. Ей не откажешь  в артистичности. Активно жестикулируя, с одесским юмором,  она воодушевлённо рассказывает:
- Если бы ты знал, какие люди были в России.  Коллективчик  - будьте-нате!  Весь Кисловодск  стоял на коленях. Профессора – одни евреи. Я при них, как это не удивительно, из дуры стала умной. Ну ты, как доктор понимаешь… Кучка  маразматиков и шизофреников, привязанных к туалету из-за аденомы простаты… А я с высшей категорией практически сутками, не снимая накрахмаленный  белый халат, делала  такие урологические массажи – одно загляденье.
- «Изюмчик»  - заканчивает она , чмокая губами. Приезжай сюда, сдавай «ришайон» на уролога. Мы с тобой  такие «Шумахер» будем делать! Я тебя всему обучу, -  заканчивает оптимистично она  в профессорском тоне.
- До чего она вульгарна, - говорит Эстер, когда Малка  уходит купаться.
- Я не люблю обсуждать человека за спиной. Вы скажите ей прямо,  - возражаю я собеседнице.
- Я ей говорила, но её не переделаешь. Её   урологические массажи – уже «притча во языцех». Два пляжа  знакомы с деталями урологии.
Эстер приехала с дочерью в 90-х годах. Сначала жили в Тель-Авиве, но  не ужились. Дочь – известный профессор математики – читает лекции в университете. Она в свои 50 лет осталась старой девой. Решила снять  маме квартиру в Ашкелоне, т.к. это намного дешевле. Эстер живёт в престижном районе, практически у самого моря на 14-м этаже 16-тиэтажного дома.
- Вы представляете, - с восторгом говорит она, - я открываю окна и вижу это чудо-море, в котором купаюсь круглый год.
- Рядом  с ней Буба  - абрикосовый карликовый пудель. В переводе с иврита «буба» – кукла. При первой  встрече Буба сразу присела рядом,  выбрав меня  из всех обитателей пляжа, что послужило причиной нашего знакомства. Каким чувством она узнала во мне собачника? Своих «девочек» Джинну и Джесси  из породы малых пуделей, я с трудом  пристроил у знакомой перед отъездом в Израиль.
Когда Эстер заходит в море, Буба взволнованно  бегает по берегу, мелко перебирая лапами, подвывает, встаёт на задние лапы, выразительно складывая передние, и передвигается в вертикальном положении по пляжу вдоль берега параллельно заплыву. Периодически она пробует зайти в море, но волны накатываясь, отпугивают её.  Она снова встаёт вертикально и так передвигается по пляжу до окончания купания хозяйки.
При выходе Эстер  начинается настоящее цирковое представление: Буба подскакивает, радостно лает, делает  кульбиты и кружится.
     Возвращается Малка:
- Сообщаю  последние новости:  Жирик в Израиле. Вчера  по 9-му каналу его раскалывал наш комментатор. Настоящий цирк. Я от хохота с трудом добегала  до туалета. Он его спрашивает: «Почему  Вы  плохо относитесь  к евреям, ведь у Вас отец еврей». Жириновский отвечает: «Я отца никогда  не видел. От него ещё 2 брата, но я умнее их, а вообще  у меня ещё 7 братьев от русского отчима. Плохое отношение будет поневоле, если везде евреи: Гитлер (Шикельгрубер)  - еврей,  Сталин (Джугашвили)  - сын Джуда,  сын еврея,  Исаак  Ньютон,  Энштейн,  другие учёные, самые знаменитые артисты,  врачи,  губернаторы».
- Так что в этом плохого? -  спрашивает диктор.
- Хорошего тоже мало, -  всё лучшее в руках евреев. Если бы  я был Президентом, сделал бы процентную квоту… А вообще политика Путина  очень мягкая. Преступников надо вешать или расстреливать, а террористов всех до одного вешать!
Комментатор  - молодец, как  конферансье в цирке, говорит:
- Сейчас реклама, пристегнитесь к креслам. Впереди  новые воздушные ямы. Вас ожидают незабываемые высказывания руководителя  самой либеральной партии России.
- Ладно, - закругляется Малка.- Пойду делами заниматься,   – она подрабатывает уборщицей, иногда ухаживает за пенсионерами, - «метапелет», что по-русски означает «няня», здесь все  уважают, очень почётная должность, -  горделиво говорит она.  – Пенсионных денег мне хватает, но я люблю путешествовать. Была в Париже, Лондоне, Риме. Впечатлений хватит на долгие годы. Жаль, что мама у меня уже плохо ходит, ей 98 лет, а то  бы я взяла её в круизы. Я теперь  с ней занимаюсь урологией по полной программе. Мамочка у меня золотая. Помню, когда мы переезжали  из России, таможенник снял с меня золотую цепочку, сказав, что на ней нет  пробы. Но когда он хотел выдернуть у мамы  золотые серёжки  из её маленьких ушек, я на него так закричала, что собрались все работники таможни. «Вы понимаете, -  орала я, - она родилась с ними,  нахалы!. Им пришлось отступить. Представь, - многозначительно взглянув на меня, продолжала она, - мама теперь в них проделывает любые урологические процедуры, - закончила она любимой темой.
- Бубочка, - обращает она внимание на собаку, - за виляние хвостиком не платят. Надо идти работать в манеже.
В разговор  вмешивается пенсионер с грузинским акцентом речи:
- Понимаешь, Буба,, - вороны сейчас отнимут твой педирагри!
 Действительно нахальные вороны стучат клювами там, где находится  сухой корм для собак «педигри». Буба, как будто понимая, рычит и отгоняет ворон от корма.
- Ты откуда? – спрашивает он меня.
- Я из Петербурга.
- А я из Тбилиси. Этот мэчэный, - вспоминает он Горбачёва, -  устроил  нам японское  хыракири!  Зато здесь как в раю. Я живу  в доме рядом с Эстер. Всэго хватает : пэнсия, солнце, морэ,  рыба…  Мэлочь котам, сыбэ пожирнэй! Тэбэ надо суды.
И разбежавшись, как взыгравшийся бычок, с шумом ныряет   в волны, демонстрируя свой сохранившийся юношеский задор.

- Не слушайте его, - говорит другой сгорбившийся старик. – Я здесь уже 19 лет. Два высших образования. Чистый  еврей. Никаких документов не подделывал. За эти годы я стал антисемитом. Меня здесь столько раз надували, что я возненавидел всех. Порядки невозможные. В банках надувают по- чёрному. Кредиты, машканта как у ростовщиков под такой процент, что на деле по окончании кредитной задолженности  сумма в 3 раза дороже стоимости полученного кредита.
- Вы встречали такое положение в мире – кредит под 300%?! А рассрочка на 28 лет, чтобы никто не сбежал. Приходят устанавливать холодильник за хорошие дополнительные деньги, вам предлагают всякую туфту: тележку под холодильник, стабилизатор, якобы  предохраняющий его от отключения. Надо быть всё время начеку. А как вам нравится магнитный фильтр от засорения стиральной машины, в переводе «волшебник», его надевают снаружи на шланг.
- Это как Тиль Уленшпигель продавал мешочки с навозом, предлагая их пососать прохожим как чудодейственное лекарство.
Вот только сейчас под старость мне предложили  «голдовку»,- израильскую «хрущёвку». Комнаты 7, 8, 12 метров, кухня – 7. И я этому очень рад. Пенсии,  правда, на еду хватает, а одежда, по счастью, здесь в основном летняя.
- Вы давно не были в России, - возражаю я. У нас пенсионер на свою пенсию  вообще жить не может, она ниже прожиточного минимума, Заметьте, не потребительской корзины, а минимума. Поэтому у нас часто шутят сквозь слёзы: Путин указал путь к долголетию – работать… работать… работать. Умирать никак нельзя т.к. денег на похороны  у российского  пенсионера нет.
- Впрочем, хорошо там, где нас нет, - вспоминает недовольный пенсионер  русскую пословицу.
- Хорошо тогда, когда шлифуешь своё здоровье, - оптимистично дополняет ещё один пенсионер  Анатолий. Он русский, приехал из Днепропетровска к своей родной сестре, живущей в Ашкелоне более 5 лет. Её мужа еврея убили в Афганистане.  Она с детьми перебралась в Ашкелон.
- Представляешь, -  рассказывает Анатолий, - я привёз ей доллары, а когда приехал, увидел, что она избавилась от нищеты и живёт неплохо. Доллары мои не взяли, наоборот, накупили  для меня одежду для моря  и путёвки на экскурсии по Израилю. Я побывал в Баниасе, на Мертвом море, в Хайфе, а сейчас еду на 3 дня в Эйлат.
Анатолий врач-эпидемиолог, ему 65 лет. В день юбилея его сразу уволили.
- Пенсионер по неволе, - представился он при первом знакомстве. Что делать, Лев? – спрашивает  он. Я привёз им сало. Причём в аэропорту  таможенники, то ли шутя, то ли всерьёз заявили: «Сало – стратегический  груз. Вы холестерином загубите  весь Израиль». Потом, как бы невзначай, заметили:  «А ещё мы  с утра голодные».
- Ну, тут я отрезал им половину, предложив в том же шуточном тоне рецепт:  «По 1 шматку  3 раза в день, и склероза не будет». Но дело не в этом. Уезжали они худыми, как щепки. Я и сало-то прихватил по причине их худобы. А тут оказывается, за эти годы сестра при росте 149 см весит уже  95 кг, а ребята -  как жеребчики, пора заказывать курдючную тележку под их пятую точку. Отъелись до хрюканья! Я сразу хотел выбросить сало, так они в него вцепились, как будто это в Днепропетровске.
- Исподволь, я как врач, начал методично проводить беседу о вреде ожирения, а сестра только смеётся. Закидывает в нутро  всё подряд  и меня всерьёз не  воспринимает. А у самой уже  остеоартроз колена и пяточные  шпоры.  Может, ты с ней побеседуешь?
- Ради Бога, - ответил я как коллега коллеге.
Мы договорились  о встрече утром. Но на следующий день при встрече Анатолий огорчённо  сообщил:
- Категорически не захотела! – и пошутил, - дьявольские  козни!
- Насильно мил не будешь, - успокоил я его, и мы пошли на пляж.
 Анатолий  -  знаток оздоровительных систем. Долгое время занимался марафоном, даже участвовал в марафонском пробеге в Москве. Он худощав. Здесь на пляже среди большинства тучных евреев он выглядит «белой вороной». Утром он выполняет иоговские асаны,  затем делает длительные пробежки.
Его коронный номер – вращение мышцами живота, вызывает восторг даже у полных.   
- Почитай эти буквари, - предлагает он, вытаскивая из пляжной сумки книги  Малахова, Семёновой, Залманова, - мнение петербургского доктора для меня очень важно.
Мне откровенно не хочется заниматься медициной на фоне  изумительного морского пейзажа.
-   Давай лучше поплаваем, - предлагаю я собеседнику. – Эти книжки я читал многократно. Вывод один: читать надо как можно больше, а применять по возможности минимум, помня  основную заповедь Гиппократа – не навреди!      
Солнце, воздух, вода у нас здесь в полном объёме, да ещё и бесплатно. Идём оздоравливаться в море, - отшучиваюсь я.
- Однако ты – философ и, похоже, ещё и дипломат. А вот каков ты как физкультурник? – подтрунивает он и, подойдя к турнику, подтягивается 20 раз, а затем предлагает мне повторить. Когда я подтягиваюсь 28 раз, он делает  округлённые глаза и восхищённо одобряет. – Похоже ты не демагог, наверно спортсмен
- .-Просто это моё любимое число .Я родился 28мая,отшучиваюсь я.
- Вообще,то когда-то в молодости занимался гимнастикой и самбо.
- Покажи моим племянникам приёмы, - ловит он меня на слове
- Показать, конечно, можно, но отрабатывать их надо годами. Им лучше записаться в секцию. Кстати, как это ни парадоксально, побеждает не сильный,  а  умный.
- У обоих  пацанов клички «кабаны». Они по весу уже подбираются к центнеру. Если бы тебе удалось их увлечь на занятия спортом, было бы здорово.
- Приводи, - ответил я, -  покажу им силовые тренировки в паре, может это их заинтересует.
- Молодой человек, - подходит ко мне седой пенсионер. Фигура у него в виде вопроса, словно  цитата из медицинской энциклопедии: «Впалая грудь сапожника в сочетании с отвислым животом».  -   Вы зря так выпендриваетесь. Сердце у нас одно. Я уже заработал  аритмию. В моём возрасте с Вами может быть плохая история подобно моей.
- А когда Вы родились? – спрашиваю я.
- В августе 1940 г.
- Я Вас поздравляю, - смеюсь я. – Вы – салага.  Я на 3 месяца  старше.
- Серьёзно? – удивляется Анатолий. -  Я тебе давал  лет 55, от силы 60, а ты оказывается почти одногодка.
- Хорошо сохранился, - опять отшучиваюсь я.
- Откуда Вы? – спрашиваю я нового собеседника.
- С Украины из Мелитополя. Я – еврей наполовину, отец  украинец. Вячеслав, - протягивает он руку. – Вы, я слышал, врачи, а  я  - инженер-строитель. Отдыхаю в Мицпе-Рамоне, недалеко  от Сде-Бокера, где могила Бэн-Гуриона. Именно там он мечтал превратить пустыню  Негев в оазис, но не успел. Рядом Авдат  - родина наботеев, предшественников бедуинов.  Они первые проложили караванные пути из Элата до Ашкелона и всего  побережья. Поставляли пряности, духи и прочие заморские товары, - с видом гида гордо оповещает он нас. – Мои родственники живут, считайте,  в центре пустыни, в «голдовке», но всем довольны. Вот только до моря надо добираться рейсовым автобусом.
- Из центра пустыни и такие исторические познания. Откуда? – спросил я в шутливом тоне.
- Я – строитель, - ответил Вячеслав, - а как Вы знаете, все строители начинают с фундамента. С детства уважаю историю и фундаментально изучаю исторические материалы. А знаете, например, что основателем государства Израиль косвенно можно считать Александра III.
- Это  каким образом?  - вмешался в разговор Анатолий.
- Судите сами, - продолжил Вячеслав. – Это с его лёгкой руки начались в конце  XVIII века еврейские погромы, скорее из-за его попустительства, прямых его распоряжений я не отыскал. Еврейское общество забурлило. Встали исконно русские вопросы: Что делать? Как быть? Часть евреев( аппасионары  по Гумилёву  - бунтари) ушли в революцию. Чем это закончилось, вы знаете: залпом «Авроры», а дальше исполнялась программа гимна большевиков: «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем».
- И, действительно, прачки стали управлять государством, правда, в подчинении своих  главарей в основном еврейского происхождения.  Вспомните  Ленина,   Сталина,  Дзержинского,  Каменева, Зиновьева, Троцкого, Урицкого и т.д.  Другая же часть пассионары решили съезжать.
- Возникли общества  (1881-82гг), ставившие целью переселение в Палестину. Одно из самых активных в Харькове называлось  БЯЛУ – обревиатура  ивритского изречения:  «Бейт  Яаков леху  униаоха» в переводе: «Дом Яакова  вставай, идём». Они и создали первую алию. Из 300 членов организации выехало  100 человек  через Одессу, Константинополь. До Константинополя доехало  40 человек, из них лишь 16 доехали до Палестины и основали первую колонию. Начало было положено. Затем помогли события в Европе, особенно дело Дрейфуса, которое родило теоретика сионизма Теодора Герцля. А дальше вы  всё знаете сами. Я уже могу читать лекции  на эту тему, - заключил он широко улыбаясь.
-   -  Вижу, что Вы – человек эрудированный, но вот еврей наполовину, раз оставляете модные туфли на пляже, - пошутил уже я. – Смотрите, я вот цельный еврей, но уже хожу босиком по Ашкелону, мои полуботинки украли в первый день. На всякий случай теперь я часы и деньги оставляю дома. Согласно догмату марксистской теории свобода -это познанная необходимость. Думаю, что «измы» вам в институте вдалбливали не меньше, чем нам. – Я-то  сразу уловил, что путь к сердцу больного лежит через марксизм и историю КПСС.
Помрачневший Вячеслав рассмеялся.
- Смешного мало, - заметил Анатолий, - продолжая размышлять о ворах. – много русских понаехало.
- Зря ты это, - заметил  я. – Воры, террористы национальности не имеют. Это отродье бывает в любой нации. – Тема неисчерпаема, давайте лучше купаться. Сколько можно вас зазывать? Долой уныние – ныряем!
И я с разбегу прыгаю в волны.  «Море волнуется раз… море волнуется два… море волнуется три…» – уже в волнах приходит воспоминание о детской игре. Блаженству нет предела. Я с удовольствием перебираю  стили – брасс, кроль, кроль на спине. Наконец, устав, ложусь на спину,  кладу руки  под голову и качаюсь на волнах как в гамаке.
Рядом Анатолий в маске аквалангиста с воздуховодной трубкой.  Коллега предлагает поплавать в его атрибутах. Но, у меня ничего не получается.
- Однако и ты – салага, - шутит Анатолий. – «Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка», - поучительно напевает он. -  С ластами другой уровень, намного интереснее. Я в них плавал на Днепре.
- Надо было вместо сала взять в эту сказочную страну ласты. Давай сплаваем за камни, - авантюрно предлагает Анатолий, что вообще-то грозит нам штрафом
- Нарушать, так нарушать, - шучу я, и мы начинаем заплыв за пределы дозволенного  в эту необъятную волнующую синь.
Партнёр загребает с чувством, медленным кролем, видимо, морские пейзажи дна завораживают его. Я нагоняю его.
Видимость без маски хуже, но то, что я вижу, восхищает меня.  «Садко в подводном царстве» - вспоминаю я картину Репина из Русского музея
. Тот же колорит, а вот рыб намного больше. 
Такое количество я вижу впервые и начинаю понимать азартных Ашкелонских  рыбаков  -  этих   «не от мира сего» чудаков, готовых к бессонной вахте и суточному голоданию ради радостного момента поклёва.  Большинство их собирается у пирса Ашкелонской бухты для яхт, заворожённые красотой места.
 И я теперь   "заболел" тем же и при наличии свободного времени стараюсь пройти по пирсу до маяка бухты.
 Именно в этом месте загораются алые блики солнца похожие на алые паруса  А.Грина.
 Возникают невероятные ощущения обитателя космического корабля, уходящего в неведомое пространство к новым планетам. А вместо девочки Асоль, где-то вдали у горизонта, там, где соединяются космос и море,буквально миражём  возникают странные «инопланетяне» в гидрокостюмах(сёрфенгисты),которые  проделывают каскады невероятных трюков, рассекая вдоль и поперёк поверхность рычащих волн.
Их тела устойчивы, гибки и фантастичны.  Каким-то чудом они удерживаются на стремительных досках, имеющих крепления для ног, хотя ветер и парус стремятся опрокинуть их в пучину.
   Пора домой. Солнце опускается к горизонту, погружая яркие лучи в пену успокаивающихся волн. Чайки издают последние вечерние крики. Вдали на фоне  ало-жёлто-сиреневого заката, превращающего стихию моря в торжественный музыкальный каскад, появляется парусная регата.
                  Прощай, свободная стихия.
                  Последний раз передо мной
                  Ты катишь волны голубые
                  И блещешь гордою красой…»
Невольно вспоминаются стихи А.С.Пушкина.
   Я босиком иду по Ашкелону. Народ, наверно, свыкся с моим «страдальческим» образом, поэтому замечаний никто не делает. Прохожу мимо театра, Рядом современные абстрактные скульптуры из камня. Кто же это изображён, пытаюсь я догадаться,и сочувственно вздыхаю, жалея их создателей. Неужели они высекали их вручную из глыбы, обдумываю я.
Это же «сизифов» труд.
Одну из скульптур, похожую на египетскую мумию с частично отрубленными конечностями, моет уборщица. Вторая, убирающая территорию, делает ей замечание:
- Ведь ты голову не помыла.
- Зачем, она чистая и пустая, -  отвечает ей собеседница.
Они замечают поваленную  фигуру.
- Ветром, что ли? -  говорит одна из них.
Другая  с усмешкой отвечает:
- Ветер  должен быть сильнее стаи кабанов.
- Надо поднять, - продолжает первая.
- Я бы подняла, но как здесь определить, где верх, а где низ, -  возражает другая и заключает, -  Лёжа спокойнее, никого не прибьёт.
Еврейский юмор  - он неиссякаем и вечен, улыбаюсь я.
     Город живёт своей жизнью. Включаются фонари, придавая ощущение домашнего тепла улицам и скверам.
Прохожу мимо «Тахана  Мерказит»  - центральной автобусной станции, являющейся связующим звеном со всем Израилем..
- Бершева, Тель-Авив, Иерусалим, - слышны крики водителей, приглашающих пассажиров в манитки (маршрутные такси).  На углу  проспекта Бен-Гуриона и ул. Бялика большие яркие светофоры. Создаётся впечатление активной транспортной магистрали большого города.  Рядом на небольшой площадке эфиопские дети азартно, по всем правилам,  играют в футбол. Вдали крупный красивый спортивный центр со стенами из цветного стекла, придающего городу радость и уют в момент отражения солнечных бликов.
Что же этот Самсон, продолжаю  я  утренние размышления. Как-никак, а он герой еврейского эпоса. Что было бы, если бы он прозрел сейчас. «Маленькая страна», - поёт мой старший внук Миша, разводя руки  и изображая Наташу Королёву, что приводит нашу семью в восхищение. Вот она  маленькая страна со своими проблемами и чаяниями. Мы в России любим  объяснять все невзгоды большими войнами.
 С момента создания  государства Израиль 14 мая 1948 г. произошли 4 крупные арабо-израильские войны. Первая сразу на следующий день, затем в 1956, 1967, 1973 годах.  Поэтому в Израиле объяснять нечего и некогда.
Город просыпается в 5 часов. Кроме пенсионеров на пляже все активно трудятся и делают невероятное, как и все израильтяне, и что  удивительно,  вопреки и наперекор многим трудностям, тяготам и невзгодам. Мало кто догадывается, какими огромными человеческими жертвами  удалось отстоять свободу в моменты агрессии арабских государств  Египта, Сирии, Ливана, Иордании.
Вот статистические данные, которые я  услышал от экскурсоводов в автобусных экскурсиях по Израилю. В момент  первой войны 1948-49 г. сопротивление сил  было такое: 1.250.000 арабов противостояли  650.000 израильтян, из которых лишь 200.000 могли держать оружие.
 В Латрунской долине состоялось сражение танков подобное Курской битве. Против 1600 танков арабов противостояло 400 танков израильтян и евреям удалось победить.
 А как не вспомнить погибших от малярии при освоении болот, от жары при освоении пустыни Негев? А сколько погибло от рук террористов?!
    Война тут не прекращается. Детские сады, школы, магазины  окружены оградами, охраняются полицейскими. Жители смирились с досмотрами и проверками при входе в любое учреждение. Но это не приводит их к унынию. Юмор не иссякает.
     Поразительное отношение к солдатам. Их любят как своих детей. Однажды я был свидетелем трогательной картины. Около «Тахана Мерказит» в кафе продают мороженое. По дороге к дому  я часто подходил к окну продажи и с гордостью выговаривал выученные слова: «Глида ахат», что означало одно мороженое.
Но однажды меня опередила женщина и попросила: «Глида  штайм, что означало два мороженых. Одно она взяла себе, другое отнесла  солдатику, ожидавшему автобус, сказав по-русски: «Съешь, сынок». Она дала ему мороженое и продолжала свой путь.
     Я подхожу к дому, где живут мои родные. Чистый аккуратный  садик около дома, к каждому дереву подведена трубочка оросительной системы, иначе деревья здесь не растут, т.к. летом температура доходит до +48градусов С. Каждое дерево здесь на счету. При входе в подъезд дома в вестибюле вазы, картины.  «Чёрная лестница» не хуже  парадной, покрыта мраморными плитами. Пол и стены  вестибюля каждое утро дворники моют с порошком. Лифт с драпированный тканью со вставленными зеркалами, напоминает ложу театра. Я вспоминаю загаженный подъезд моего питерского дома на улице Замшина,  разломанные почтовые ящики в сочетании с отборным матом и голосами кричащих пьяниц.
Что происходит? Почему при таком богатстве природы, обилия полезных ископаемых, лесных и других ресурсов Россия уступает в культурном  отношении стране, где почти весь бюджет расходуется на армию, практически нет полезных ископаемых. Источником пресной воды является одно озеро Кенерет на весь Израиль. И всё же правильное экономное использование воды позволяет избежать страшной эпидемии южных стран. Следует заметить, что почти половина страны занимает пустыня  Негев.
Ответа не нахожу. Как у Гоголя: «Русь, дай ответ! – Не нахожу ответа».
    Маленькая страна. Пусть она будет счастлива. Недавно в ней родился Ронель, мой младший внук – новый гражданин Израиля. Ронель в переводе с иврита  «Песнь Бога». Пока песни ему поёт мама и бабушка, в том числе и колыбельные, сочинённые дедушкой. В общем, семья изо всех сил старается, чтобы он в этой стране был счастлив. Может быть, когда он вырастет и встретится со своим  старшим  двоюродным братом Мишей (старший внук), живущим в Канаде, они уже дуэтом споют песню Бога о мире на всей Земле. Мир нужен всем.  «Главное, чтобы не было войны», - это любимые слова  российских пенсионеров, переживших ужасы  2-ой мировой  войны и блокады Ленинграда.
    Но этого мало. Как хочется, чтобы у них был свой бархатный сезон. Они это давно заслужили.
24 Лето, Пляж, Пикник
Наталия Прошина
Был серый прохладный полдень.

В приоткрытые окна санатория неспешно вливались запахи свежести и хвои. Ночью шел дождь, и деревья до сих пор стряхивали с себя воду.

На балконе второго этажа завернувшись в плед и натянув шерстяные носки, дрожало в шезлонге Лето. Ее личико хмурилось довольно давно, а потому не сразу смогло разгладиться в улыбке, когда балконная дверь номера справа распахнулась, и из глубины комнаты появился Пикник. Он ей нравился, хотя она старалась не подать виду. Высокий, широкоплечий, может быть слишком громкий, но зато всегда веселый.

«Если бы не он», - подумала Лето, - «весь отдых прошел бы на смарку. Хоть какая-то жизнь. Каждый день что-то придумает, несмотря на погоду – то вылазку на берег в резиновых сапогах с игрой у кого в след больше воды натечет. Пляж ему всегда проигрывает, хотя нога у него и больше, но в силу хилости он и песок продавить-то не может, как следует. А Пикник ободряюще его хлопает по плечу. Мол, ничего страшного, завтра получится лучше.

Или барбекю в лесу сразу после дождя. Все стонут, что холодно и мокро, а он шустро костер разведет, воду вскипятит, в чай травки набросает, и уже веселее. А как мясо на углях жарит! Удивительно мягким и вкусным получается. Пляж же, как всегда успев где-то промокнуть, радом в трусах (единственном сухом предмете одежды) суетится, помогать пытается, да мешает только. Комарам бы его пожрать -   такая возможность под носом прыгает! Да что толку вылетать, если через пять минут пойдет дождь, и крылья намокнут».

-Привет! – размахивая руками в разные стороны и продолжая делать зарядку, объявил миру Пикник.

Слева что-то скрипнуло. Лето не поворачивая головы уже знала – в узкую щель, не желая выпускать тепло комнаты, проскальзывал Пляж.

Натянув на себя все, что можно, он, слегка перегнувшись через балконные перила, смотрел вниз, прикидывая глубину луж и соображая, что сегодня ему надеть на ноги. Вчера у него промокли даже резиновые сапоги.

Пляж чихнул, кашлянул и высморкался.  «Начинается!» - подумала Лето, - «Еще не хватало, чтобы заразил».

Пикник, продолжая упражнения, что-то себе напевал, не обращая ни на кого внимания. Он наслаждался каждой минутой жизни. И казалось, что Жизнь им живо интересовалась...

Слева снова чихнули.
-Чтоб тебе пусто было! – негодующе прошипела Лето. Пляж в страхе отпрянул от перил и замахал руками:

-Что ты, что ты! Не дай Бог!  Начало сезона, а льет и льет. А если такая погода продлится? И так никого нет. Одна надежда на Июль.

                                      * * *
     В это самое время Июль сидел под зонтом на солнечном побережье Коста-Брава, потягивал из трубочки коктейль и в ближайшее время  на Родину не собирался. «Есть своя прелесть в чартерных рейсах», - размышлял Июль. «Раз в две недели... А почему бы не раз в месяц? Сидишь... или лежишь... отдыхаешь.... Жаль, что отпуск все-таки когда-то заканчивается». Глаза его увлажнились, и он еще долго смотрел в голубую даль сверкающего на солнце моря.
25 Лягушка
Наталия Прошина
     Их было трое – бабка, мать и дочь. Все как на подбор тощие и ученые. «У таких мужики не задерживаются», - судачили в садовом обществе. Впрочем, это было правдой.

     Дед сгинул после того, как бабка, и без того не часто бывавшая дома ввиду постоянных командировок на месторождения, увлеклась йогой, с приходом которой в жизнь жены мужа совсем перестали кормить. Бабка была энергичная и суровая, а потому исчезновение мужа особо не переживала. «Хотела бы я знать кому такое счастье привалило», - порой думала она. «Небось, еще денег мне давать будут, чтобы назад его забрала». Как-то дед все-таки замаячил на горизонте. Сам. Что ему нужно было, она уже не помнила. Но бежал он от нее по садовой дорожке без оглядки.

     Дочь, размазня по характеру и философ по профессии, каким-то чудом умудрилась выйти замуж. Появилась внучка, зато исчез муж, который требовал еще большего ухода, чем новорожденный ребенок. Дочь поняла, что двоих ей не потянуть, и после продолжительных размышдений оставила при себе дочь.

     Девочка выросла тихая, слишком скромная. От избытка чтения на носу вскоре появились очки, а в качестве рабочего стола – конторка в библиотеке.

     «В кого обе такие уродились?» - порой задавала себе вопрос бабка, но ответа не находила.

     В отличие от дочери, внучка, дожив до тридцати лет, так и не вышла замуж. «Конечно, кого она себе в бибилиотеке-то найдет!» - тихо ругалась бабка. «Сколько раз говорила, чтобы хоть вышла куда-нибудь, даже с собой таскала в экспедицию. Так нет, забъется в угол с книжкой и сидит. Ничего ей больше не надо. А стакан воды кто принесет в старости? Я что ли?»

     В этот раз, приехав на садовый участок, бабка обратила внимание, что внучка проявляет повышенную активность - ходит между грядок, заглядывает под кусты и явно что-то ищет. «Интересно, -  подумала она.  - Надо пойти проверить».

     Надев калоши, бабка поскакала в сторону сарая, около которого уже довольно долго бродила внучка.

-Ты чего тут ищешь? – подлетев, спросила запыхавшаяся бабка.
-Я уже нашла.
-Что нашала?
-Лягушку. Вот смотри, - и внучка указала в траве на серую лягушку, которая озиралась по сторонам с явным намереньем удрать.
-А зачем она тебе?
Внучка замялась.
-Ну? – сдвинув брови грозно рыкнуло старшее поколение.
-Понимаешь, - начала мямлить внучка, - Я тут узнала, что если поцеловать лягушку, то она может превратиться в принца...

     Глаза бабки от изумления полезли на лоб, рот открылся, и оттуда послышались булькающие звуки. Наконец, взяв себя в руки, она членораздельно выдавила:

-Чего? Откуда ты это взяла?
-В книжке прочитала, - ответила внучка.
-Ну, да. Где же еще, - тихо простонала бабка. – И что?
-Ну, как что, бабушка! Найду лягушку, поцелую, она превратитсья в принца и я выйду за него замуж!
«Ты совсем дура!» – так и хотелось заорать бабке, но она с трудом сдержалась.

     Собрав волю в кулак, она посмотрела вниз на лягушку, которая  все это время продолжала сидеть на месте, соображая можно уже прыгать или  пока нет.

     Бабка примерила ситуацию на себя и включила свою логику:
-Хорошо. Лягушка уже здесь. Прежде чем ее поцеловать, ее нужно поймать. Как ты собираешься это делать?
-Ну, я не знаю, - озадаченно промямлила внучка.
-Что, в твоем учебном  пособии этого сказано не было? – взорвалась бабка.
-Я...я...я не все прочитала, - вдруг зарыдала внучка.

-Господи ты боже мой! И за что мне эти две дуры! Одна глухой забор под два метра заказала и обнесла им весь огород, чтобы нас, мол, видно не было. И так никто на вас не позарится, а тут еще дополнительное препятствие возвели. Вторая до сих пор сказки читает...Когда я от вас обеих избавлюсь!... Стой тут. Карауль животное. Я быстро! - скомандовала бабка и умчалась в сторону дома.

     Вскоре она вернулась с дырявым ведром.
-Где твоя лягушка? Не сбежала еше?
-Нет, вот тут сидит, - показала рукой на местоположение лягушки внучка.

     Бабка прицелилась и точным движением накрыла лягушку ведром.
-Ой, - пролепетала взволнованно внучка, - а она не задохнется?
-Нет, не задохнется. Видишь – дно растрескалось. А....Уберу его совсем.
И бабка уверенным движением отодрала кусок жести.

     Согнувшись пополам, она в упор смотрела на лягушку.
-Ну, что, живность. Давай знакомиться. Я твоя будущая бабка – теща.

     Внучка зарделась от счастья. Лягушка же при этих словах вдруг оживилась и начала рыть ямку, намереваясь в ней скрыться.
-Ну уж нет,  - медленно сказала бабка, таща лягушку за лапку из образовавшегося отверстия, - от меня так просто никто не сбегал. И ты не убежишь.

В это время у забора появился сосед с котом на руках.
-Степановна, посмотри как я кота подстриг!

-Черт тебя принес, - проворчала бабка. – Как всегда, не вовремя. Подождешь вместе со своим обормотом.
 
     И уже громко крикнула:
– Сейчас, подойду. Подожди немного.

     Поняв, что нависшая над нею тень на секунду потеряла бдительность, лягушка сжалась настолько сильно, насколько смогла,  пружиной выскочила из ведра и дала деру.

     Внучка, выпучив глаза, разрыдалась. Бабка бросилась вслед за лягушкой. А сосед, гладя рыжего кота, потом с удовольствием и в красках рассказывал всем и каждому об очередной придури соседок.
26 Средиземное море. Мечты сбываются!
Кора Журавлёва
      12 сентября. Воскресенье. Воскресное предложение ребят, поехать на пляжи Лидо, повергло меня в «дикий» восторг! Ещё одна моя детская мечта сбывается! Средиземное море! Я чувствовала себя Золушкой, а Италия, хоть она и женского рода, была моим прекрасным принцем! Поехали вчетвером – Винченцо, Франко Фруста, друг Винченцо Скулла и я. Нужно быть Тургеневым, чтобы описать прекрасные пейзажи, сопровождающие нас по пути к морю. Мы проезжали мимо города Сан-Марино, виллы Софи Лорен, резиденции Папы Римского – Кастель Гандольфо и множества уютных вилл, увитых плющом и украшенных цветами.
      Мимо нас мелькало множество придорожных ресторанчиков, приглашающих отведать различные меню, указанные на больших афишах так, что можно было прочесть всё за насколько десятков метров до самого заведения, не выходя из машины.
      До пляжей Лидо мы не доехали, а остались на пляжах недалеко от города Анзио. Почти середина сентября, а на пляжах нет никого! У нас дома это время считается «бархатным сезоном», здесь же пляжи пустынны. Меня немного смутило то, что мне приходилось раздеваться практически одной, без пляжной толпы, в обществе трёх почти незнакомых мне мужчин, которые и не собирались купаться в водах Средиземного моря. Но моё искушение поплескаться в этом море было настолько велико, что я, презрев все условности, быстро разделась у самой воды, и стрелой влетела в прибрежные волны.
      Вода была очень тёплая и чистая. Дно просматривалось далеко от берега, в том месте, где я плавала. Я попросила ребят сделать мне снимок в море моим фотоаппаратом. Вещественное доказательство, всё-таки!
      Наигравшись вдоволь с волнами, я, наконец, вышла из воды на берег и почувствовала, что воздух куда прохладнее воды. Больше купаться не хотелось, да и ребята сказали, что у нас ещё большая программа и было бы неплохо поехать дальше. На пляже, после окончания сезона, остались стоять душевые и кабинки для переодевания, чем я и воспользовалась.
      Прежде чем ехать дальше мы остановились у траттории, съели по сэндвичу и выпили кофе. На обратном пути меня всё же повезли на пляжи Лидо, просто посмотреть на эти знаменитые во всём мире пляжи. Пусть я больше не купалась, но босиком побегала по песку, чтобы сказать себе, «моя нога ступала на пляжи Лидо!».
      Проехали мимо двух городов, расположенных на берегу моря, где высаживались американцы во время Второй мировой войны, как мне рассказали ребята. Эти городки сами по себе ничем не отличаются от других им подобных, но после высадки американцев эти места стали туристической достопримечательностью. Фотографировались на память. В одном из городов Франко купил мне на память о поездке на море сувенир, средиземноморскую ракушку с рожками.
            
      Дорога во Фраскати снова лежала по тем же прекрасным местам, только на этот раз, чуть свернув в сторону, машина объехала резиденцию Папы Римского поверху кратера потухшего вулкана, и я увидела красоту вулканического озера Гандольфо, с одноимённым названием резиденции Папы Римского.
      Поскольку мы слегка изменили маршрут, я видела и другие рекламные щиты, одно из которых меня удивило своей откровенностью. Бензоколонка, где мы остановились, имела рядом небольшой мотель. Большая реклама гласила: «De la 17 –19 h, amore per tutti» («С 17 до 19 часов, любовь для всех»).
      После недолгого пребывания в Италии, я понимала из разговорной речи уже очень многое, пыталась даже разговаривать в силу необходимости, общаясь с Беттой и сестрой Винченцо, так как с ребятами у меня проблем не было, они со мной разговаривали по-румынски. Вероятно, я неплохо преуспела, потому что Винченцо как-то заметил: «Ты можешь говорить по-итальянски, но не хочешь». Вот и сейчас я всё поняла и задалась вопросом, как же это возможно? Я имела в виду нескромность содержания рекламы. Ребята не удивлялись ничему, а, смеясь, сказали мне, что эти часы предоставляются желающим парам бесплатно, остальные же часы оплачиваются! Мне все эти итальянские откровения были внове, так же, как и моё смущение, удивляло и веселило ребят, поэтому они, смеясь, добавили: «Ничего зазорного в рекламе нет! Италия, это страна любви!». Каково, а? Куда ты попала, милая?!
      По пути я стала присматриваться к авто заправкам. Действительно некоторые из них имели рядом маленькие мотели с похожими надписями, особенно в туристических зонах. Воистину, Италия страна любви!
                          *****

      Вернувшись во Фраскати, мы оставили там Франко и друга Винченцо, а я с Винченцо поехали обедать в ресторан, который находился на краю другого вулканического озера потухшего кратера вулкана – Монте Каво.   
      Дорога напоминала райские кущи! Выйдя из автомобиля, на вершине Монте Каво перед нами открылась изумительная панорама двух потухших кратеров вулкана, жерла которых превратились в два озера чистейшей воды – озёра Неми и Гандольфо.
      Ресторан был расположен на вершине вулкана, откуда было видно, сквозь застеклённую стену ресторана, озеро Неми. Склоны вулкана, густо поросшие деревьями разных видов, окрашенные цветами осени, отзывались во мне феерическим настроением.
      На первое нам подали суп под названием «angnioloti in brodo», а на второе рыбу, выловленную из озера Неми и, конечно же, фрукты. Обед подходил к концу, а уходить не хотелось. Красота пейзажа захватывала, удерживала и, чтобы насытиться всем увиденным, нужно было жить здесь.
      Винченцо спокойно и с улыбкой относился к моим восторгам, но воспользовался случаем, чтобы предложить мне остаться в Италии, в качестве его жены. Предложение я восприняла, как шутку и сказала, что я уже замужем и у меня «tre bambini», добавив к двум своим ребятам и мужа. Его это не испугало. Напротив, он обрадовался и сказал, что любит «бамбини» и, что у нас будет ещё трое.
      Взглянув на него повнимательней, я поняла, что он не шутит, и у меня испортилось настроение. Помолчав, и не желая продолжать разговор на тему «брачного союза» с ним, я спросила, почему итальянцы ездят в Румынию за жёнами, разве в Италии мало женщин? Он объяснил мне, что итальянки очень претенциозны в выборе мужа, особенно те, которые получили хорошее образование. Они не пойдут замуж за не очень богатого человека, а жениться на простолюдинке, не хочет он сам. У румынок же таких претензий нет. Уцепившись за такое объяснение, я поспешила добавить, шутя, и напомнить Винченцо, что я не румынка, а значит, очень претенциозна! Думаю, он объяснения не понял и не принял, потому что поспешил заверить меня, что он инженер экономист и что у него большие перспективы в компании, где он работает. Разговор снова вернулся «на круги своя» и мне стало скучно. Я предложила покинуть это прекрасное место и ехать дальше.

                           *****

      Ещё до обеда Винченцо сказал, что хочет показать мне другой, новый Рим. Этот район так и назывался «Рома Нуова», но находился в черте самого города. Дорога к Риму, проходившая через великолепные места, несказанно удивила меня и другой своей итальянской особенностью. Или это воскресная традиция? На протяжении многих сотен метров по обеим сторонам дороги, на её обочинах стояли столы, уставленные разными яствами. Люди, гуляющие вдоль этой длиной дороги, не проходили мимо этого изобилия еды и напитков.
      В одном месте мы остановились и Винченцо показал мне ресторанчик, на берегу небольшого чистого озерка, по краям которого стояли стульчики и лежали удочки. Рыбы в искусственном озерке было много, было заметно, как она плещется у поверхности воды. Это была форель. Сидя на стульчике, можно было самому выловить рыбы столько, сколько ты можешь заплатить за улов или же выловить себе рыбу на обед, который тебе приготовят тут же.
      Поскольку мы уже пообедали, я наслаждалась общим зрелищным действом, бегая по берегу озерка от одного рыбака к другому. Налюбовавшись на необычное для меня развлечение, мы поехали дальше по дороге в Рим.
      К сожалению, в Рим мы не попали. Нескончаемый поток машин по обе стороны дороги, не позволял нам нормально передвигаться. Очень долго приходилось ждать на перекрёстках. Решили вернуться во Фраскати. При развороте в нас чуть не врезалась другая машина. Удивительно, но все водители совершенно спокойно относятся к различным недоразумениям на дорогах. Это, что касается итальянцев. Никто не ругается. Если и случаются дорожные аварии, то больше по вине иностранных водителей.

      Вернувшись во Фраскати, гуляли с Винченцо по городу. Больше о женитьбе он не заикался, но был то ли утомлён моей неутомимостью, то ли обижен. Выяснять я не стала, тем более что город так же преподнёс мне сюрприз. Город превратился в сплошной общий стол, где все ели, пили вино, веселились и танцевали. Я спросила у Винченцо, что за праздник в городе? Он ответил, что это воскресный обычай, если в городе нет траура.   
      Меня очень тронула такая общность между людьми. Это мне напомнило мою родину, дружеские и коллективные связи друг с другом. У меня на родине люди тоже любят весёлые и дружеские застолья, приглашая всех, даже незнакомых, кто хочет веселиться. Коллективизм для меня очень близок и понятен. Гуляющий и веселящийся народ принял меня без проблем и без вопросов! Так закончился ещё один день моего волшебного путешествия.   
27 РИМ дневной, РИМ ночной
Кора Журавлёва
      14 сентября. Вторник. Решила сама поехать в Рим. Все были чем-то заняты, и меня это устраивало. Ехать на электричке было куда удобней, чем на автобусе. Я купила абонемент на десять дней до Рима и обратно, поэтому в кассах мне стоять не приходилось. Поезд уходил каждые пол часа и прибывал в Рим через сорок минут на Гара Термини.
      Каждое своё посещение Рима я начинала от собора Сан Пьетро (собственность Ватикана). На шее у меня висел фотоаппарат, а в руках всегда была карта Рима. Настоящая туристка! Этот день я решила посвятить покупкам. Чувствовала себя великолепно! У меня было свободное время, деньги и независимость ото всех и от вся! Непередаваемое ощущение свободы!
      Соборная площадь Сан Пьетро была до отказа заполнена людьми. Как правило, на площади в святые праздники Папа Римский выходил к народу, и, читая проповедь, благословляет собравшихся на площади. Так было и на этот раз. Не знаю, какой в этот день был святой праздник, но мне посчастливилось лицезреть Папу Римского, благословляющего паству из окна правого крыла здания соборного комплекса.
      Тысячная толпа почти в экстазе вторила «Аминь!» и меня пронизало чувство единения с этими людьми, но в то же время и чувство какого-то беспокойства. Наверное, где-то в подсознании, из детских воспоминаний, мне припомнилось такое же единение толпы, но при других обстоятельствах, и всплывали в памяти выкрики толпы полные отчаяния. То были годы бегства от войны.

      На площади Сан Пьетро в лицах людей я усмотрела какое-то неистовство, глаза, устремлённые вверх, откуда Папа вещал народу свою проповедь, смотрели на него с трепетной надеждой, а кто-то с просительным отчаянием во взгляде. Мне стало слегка не по себе, поэтому я покинула площадь, смешавшись с туристами и торговцами сувениров.
      
      Я всегда опасалась большого скопления людей и по возможности обходила толпу, не зная, что можно от неё ожидать.
От Пьяцца Сан Пьетро я направилась к улице «вия деи Фори Империали», к Форумам, на которых я не успела побывать, когда приезжала с Беттой в Рим.
      Романтическая сценка на фоне древних развалин заставила меня остановиться и понаблюдать за происходящим. Свадебное шествие молодой пары, сопровождалось музыкой и пением всех присутствующих на этом празднике жизни. Не удержавшись, я сфотографировала на память счастливую пару.
      Позже я узнала, что посещение молодожёнами Форумов, является чем-то вроде ритуала, прикосновением к вечности Великой Римской Империи. Я ещё раз убедилась в почитании итальянцами своей великой истории. Пели не только на свадьбе. Итальянцы поют всюду, где только могут, на улицах, в кафе, поют водители любого вида транспорта, создавая, таким образом, у туристов ощущение нескончаемого праздника, но для них это просто стиль жизни.

      В этот день я решила покончить со всеми покупками. Хождение по магазинам занимало много времени, которого у меня оставалось в обрез, а купить нужно было ещё много по мелочам. Мои мальчишки «съели» почти все имеющиеся у меня деньги, а купить, что бы мне хотелось для них, всё равно я не смогла.
      Двухчасовым поездом обратно во Фраскати я не поехала. Решила уехать в пять часов вечера. Погода установилась прекрасная, и я решила побродить по улицам этого необыкновенного города, буквально наслаждаясь каждой улочкой, каждой скульптурной деталью, которыми были украшены многие дома города. Пройдя по набережной Тибра, где художники продавали свои картины, я купила на память гравюру, на которой был изображён мой самый излюбленный уголок Рима. На фоне собора Сан Пьетро была видна река Тибр, мост через неё «Понте Сан Анджело», перекинутый к замку Сан Анджело.
      Импровизированная художественная галерея находилась как раз недалеко от самого моста «Понте Сан Анджело», чем я и воспользовалась, чтобы не пропустить такую достопримечательность, датируемую началом первого тысячелетия.    
      Невероятно, но факт, что современные строители, дипломированные строители, не достойны, быть у древних зодчих даже в подмастерьях. Я сама проектировщик-строитель, поэтому могу это утверждать. Наши здания, рассчитанные проектировщиками на сто лет, не выдерживают даже пятидесяти без постоянных ремонтов. Тем таинственней и загадочней было для меня всё древнее, к чему мне посчастливилось прикоснуться, к тому, что сохранилось через столетия.
      Выйдя на улицу Дел Корсо, я направилась по прямой улице, ведущей к Пьяцца Венеции, откуда перешла на улицу Виа Национале, ставшей для меня знакомой и близкой. На этой улице, я зашла в «своё» кафе, где бармен меня уже хорошо знал, поела своё обычное меню, состоящее из огромного тёплого сандвича и кофе, после чего направилась на вокзал Гара Термини к пятичасовому поезду во Фраскати.
      Придя с вокзала «домой», я попала на семейный ужин. Как правило, я старалась кушать где-нибудь в Риме, до приезда домой. Так и сегодня, есть мне не хотелось, но родители Бетты и Франко заставили меня сесть с ними за стол. Семья Франко Фруста были зеленщиками и имели свой магазинчик в этом же доме, этажом ниже.
      Ужин состоял из различных зелёных вкусностей и формаджио. Это такой полу соленый мягкий сыр в собственном соку. Еда была лёгкой, поэтому я не отказалась. Да и отказаться было нельзя, потому что Франко «пригрозил», что если я не поем, то буду лишена приятного вечернего сюрприза.
      Когда однажды мы возвращались с пляжей Лидо, я выразила желание посмотреть на ночную жизнь Рима. Франко не забыл об этом, и сегодня вечером событие должно было состояться.
Поехали втроём, Франко Фруста, Франко Масса и я.

      Ночной Рим! Это не просто город, это город контрастов человеческих отношений, поступков, образа жизни. Если днём Рим восхищал меня смешением прошлого и современного, то ночью современное подавлялось, выделявшимися в подсветках, древними памятниками Римской истории. Фонтаны сверкали всеми цветами радуги, над куполами соборов и церквей сиял радужный нимб, ярко освещённые улицы и витрины магазинов, позволяли увидеть то, чего ты не замечал при дневном освещении.
- «Пойдём, мы покажем тебе то, чего ты у себя в Бухаресте никогда не увидишь» – сказал Франко. В Риме много улиц с односторонним движением для машин, поэтому, чтобы попасть на улицу Виа Корсо, Франко оставил машину на маленькой площади, где сверкал огнями фонтан – Фонтана ди Треви. Этот фонтан я впервые увидела в итальянском кинофильме «Дольче Вита». А сегодня, я видела это чудо рук человеческих наяву! Мне сказали, что если я брошу в фонтан монетку, то обязательно сюда ещё вернусь. Монетку я бросила. А вернусь ли?

Сон в Римскую ночь

Fontana de Trevi
Волшебный фонтан
Коль бросишь монетку
Окажешься там,
          Где был ты когда-то,
          Любил и мечтал,
          Где руки твои
          Твой любимый ласкал,
                   Где губы твои
                   Мне шептали «моя!»,
                   В ответ на ушко,
                   Отвечала «твоя!».
                           Где Римская ночь
                           Тебе сказки вещает,
                           Фонтан в эту ночь
                           Тебе всё обещает,
                           Но если и не было там ничего,
                           Фонтан ждёт тебя!
                           Навести ты его!

      Рим Виа Корсо была не только улица с самыми дорогими магазинами в Риме, но здесь предлагался и самый молодой и красивый живой «товар». Очень молодые девушки, лет по четырнадцать – семнадцать, занимали привилегированные места по краю тротуара к дороге.
      В соответствии с возрастным цензом, остальные «дамы» занимали места по ширине тротуара от края дороги до стен домов. Ребята мне сказали, что, чем старше «дама» тем ближе она стоит к стенам дома. Табу это никогда не нарушается, за этим строго следят «сеньори протектори».
      Мы медленно передвигались по улице, поэтому я всё могла рассмотреть, слушая рассказы о неизвестной мне доселе жизни, буквально раскрыв рот. Ребята потешались над моими вопросами, но честно отвечали мне на них. В какой-то момент я заметила, что к одной очень красивой блондинке с распущенными волосами до пояса, подъехала чёрная шикарная машина. Передняя дверца открылась, и юная красавица проскользнула на переднее сиденье автомобиля.
      От любопытства и удивления, приостановившись, я ждала, что будет дальше. Неожиданно меня за руку резко потянул к середине тротуара Франко.
- «Нельзя здесь останавливаться – сказал он, – иначе у нас могут быть проблемы с «сеньори протектори». Это их территория, а наша задержка на их территории будет рассматриваться, как посягательство на негласно установленный порядок».
      Взглянув на серьёзное лицо Франко, я поняла, что он не шутит.
- «Я только хотела посмотреть, как эта девушка, что села в машину, уедет» - виновато пояснила я.
   Франко объяснил мне, что села она в машину лишь для того, чтобы договориться о цене – и вдруг быстро добавил, - «смотри, смотри! Она выходит из машины, значит, не договорились»! Естественно, любопытство моё должно было быть удовлетворено, коль скоро я согласилась узнать о ночной жизни «бабочек», поэтому спросила, а, сколько же она хотела получить за ночь. Франко засмеялся и сказал, что не знает, сколько хотела именно она, но знает, что на этой улице за один час клиенты платят 10 000 лир.
      Мы медленно возвращались к нашей машине, оставленной у Фонтана ди Треви, когда я попросила Франко перейти на другую сторону улицы, потому что увидела большую, красиво освещённую витрину с разными женскими туфельками, которые мне хотелось рассмотреть поближе. Франко сказал, что второй раз за короткий промежуток времени мы не можем пройти, даже по другой стороне той же самой улицы, опять–таки из-за порядка, установленного «сеньори протектори» по обеим сторонам этой улицы.
- «Днём можешь ходить по этой улице хоть десять раз туда и обратно, но не ночью» - закончил он серьёзно.
      И я решила, что при первом же посещении Рима повторю ночной маршрут, но днём. Сюрпризы, как оказалось, ещё не закончились.
      Не доходя до Фонтана ди Треви, мы свернули, в какую то улицу и вскоре вышли на не менее известное место в Риме. Пьяцца ди Спанья (площадь Испании) от небольшого фонтана площадь продолжала свой ансамбль длинной Испанской лестницей, восходящей к собору Санта Тринита деи Монти.
      Ребята привели меня сюда, потому что в эти дни в Риме собрались на слёт последователи течения хиппи со всего мира. Эти люди вели свободный образ жизни, свободный от всех норм и правил, установленных обществом. Прежде всего, они ратовали за «свободную любовь» и «свободный секс». Это прекрасное историческое место хиппи облюбовали для своего нынешнего слёта. Они ели, спали отдельно или друг с другом, здесь же на лестнице Испании. Мне удалось увидеть ночью некоторые экземпляры этого свободного от всех условностей народа. Вонючие и грязные, пропитанные пороками и опиумом, они вызывали у меня чувство гадливости и чуть-чуть страха.
      Хорошо, что я была с «телохранителями». Так же, долго не задерживаясь, мы спустились обратно к фонтану у подножия лестницы и, наконец-то, пошли к машине. Снова бросив монетку в Фонтана ди Треви, мы поехали по ночному Риму к выезду из города.
      Ребята мне рассказали, что Испанская лестница пользуется большой популярностью для проведения грандиозных различных мероприятий. Её используют лучшие модельеры мира, как подиум для показа своих моделей. На этой лестнице каждый год проходит выставка цветов в начале июня. Всё пространство от базилики Санта Тринита деи Монте, включая саму площадь Испании, украшают самыми невероятными растениями и цветами. На этот праздник цветов так же прилетают цветоводы со всего мира, даже из Японии.
      Наверное, своим рассказом ребята хотели обелить известное место от нашествия грязных хиппи. Дороги ночного Рима были почти пусты. Кое-где проскакивали мимо нас спешащие автомобили. Вернуться во Фраскати, ребята решили по Вия Апия, дороге, построенной ещё древними римлянами. Эту дорогу до сих пор используют по назначению, и вековая прочность её, до сих пор не нуждалась в ремонте. Он просто не нужен, так хорошо умели делать свою работу древние римляне.
      Проезжая мимо акведука Клавдия, я заметила маленькие скромные автомобили и, стоящих рядом с ними женщин. Я спросила, неужели так поздно они надеются найти пассажиров для перевозки и как им не страшно стоять в таком мрачном месте у дороги. Развалины акведука совсем не располагали к ночному дежурству. Был час ночи. Ребята объяснили, что это тоже ночные «бабочки», но с преимуществом – у них свой автотранспорт.
      Апиева дорога по краям была засажена кустами. Ребята мне рассказали, что ночные «бабочки» зависимые от «сеньори протектори» в другие ночные часы, в своё свободное время выходят на Апиеву дорогу и на свой страх и риск занимаются известным промыслом. Деньги, которые они здесь зарабатывают, остаются у них, поэтому часто, рискуя жизнью, они приходят ночами на эту дорогу. Бывает, что их здесь убивают, забрав все заработанные деньги. В свете фар я никого не видела и была рада этому, надеясь, что эта ночь для них будет спокойной. Мне их было жаль. Мне всегда жалко женщин, которые вынуждены зарабатывать себе на «хлеб» или на содержание своих детей, таким унизительным способом.
      Вспомнила кинофильм Феллини «Ночи Кабирии». Значит всё это, правда. И ночной Рим, тоже, правда! В память о ночном Риме ребята купили мне журнал «Le posizione». Я привезла этот журнал домой в Бухарест, но вскоре мой повзрослевший малыш куда-то его «увёл».
      Домой мы добрались в два часа ночи. В доме все спали. Помывшись в ванной, и тихонько пробравшись, в нашу с Беттой комнату, я залезла в постель и вскоре крепко уснула, несмотря на массу впечатлений.
28 Настоящий
Графоман Себастьян
Италия. Жара. Не душная, а приятно зыбкая, обволакивающая, наполняющая легкие раскаленным воздухом. Время относительно раннее, а термометр уже показывает 34 градуса в тени.
Я сажусь на велосипед, хотя до магазина всего пять минут пешком. На велосипеде жара превращается в легкий ветерок, это приятно. Шины шуршат по дорожке кемпинга, шмыгают в траву невесомые ящерицы.
Я горжусь тем, что взял и научился кататься два года назад. Что бы я делал в Италии без велосипеда?
Воздух взрывается нетерпеливой трелью звонка. Я поспешно прижимаюсь к обочине, и меня обгоняет Настоящий Велосипедист. Он мчится, свирепо задрав зад и вперив неподвижный взгляд раскосых очков в асфальт. Велосипед его не выписывает неспешных зигзагов, как мой. Нет, Настоящий Велосипедист подобен циркулярной пиле, чья цель – откромсать от дороги как можно более длинный и ровный кусок. Ах, какой он быстрый, целеустремленный, мускулистый, высокомерный… Я мешаю ему. Я позорю его, смея сажать свое бледное тело, ни капли не похожее на сыр чечил в черном трико, на это жалкое подобие велосипеда, где руль выше седла. Я смею считать себя велосипедистом, а сам даже не ношу на раме фирменную бутылку с водой.
Всё это обжигает меня в ту долю секунды, которую Настоящий Велосипедист вынужден потратить на меня. Потом он исчезает. Не бесшумно и изящно, как ящерицы, нет. Он врезается в пейзаж, оставляя свой очень важный и значимый след.
Настоящие Велосипедисты приезжают в Италию из Германии и Голландии. Я не уверен, но мне кажется, что они никогда не останавливаются. Они не наслаждаются случайной тенью придорожного дерева, не ныряют в теплое озеро, не загорают, не спят, не едят. Даже фирменную бутылку с водой наверняка не трогают, им не до того. Настоящие Велосипедисты только тренькают нетерпеливо, разгоняя с дороги препятствия, да ошалело крутят педали.
Я виновато качусь дальше, пытаясь восстановить сбитый ритм. Ощущаю, как приливает к щекам стыд за неумение стоять в седле и бешено мчаться вперед. Понимаю, что невольно посягнул на чужую святыню, и уже почти хочу соскочить неуклюже на землю и покаяться.
Откуда-то из жары возникает и приближается безмятежный баритон:
- La lontananza sai e’ come il vento che fa dimenticare chi non s'ama…
Вскоре я вижу и обладателя голоса, до черноты загорелого тощего мужчину с копной седеющих черных волос. Он неспешно выруливает из-за поворота. На нем шорты и белая майка. Колени широко расставлены, видимо, из-за низко опущенного седла. На руле болтается корзинка. Он выписывает широкие дуги. То ли в такт песне, то ли объезжая букашек.
Поравнявшись со мной, он благодушно улыбается:
- Buongiorno!
- Buongiorno, - отвечаю я, снова устыдившись.
Итальянец всё так же вальяжно проплывает дальше, сливаясь с жарой и ящерицами:
- Adesso che e’ passato tanto tempo…
Это кого же я только что принимал за Настоящего Велосипедиста?
29 Случайные встречи
Регина Берестовская 2
   Ирина первый раз собиралась ехать отдыхать с сыном. Она  давно хотела вывезти мальчика за границу.  Парень уже пару лет заводил разговор, что он единственный в классе нигде не был, не видел моря. Страну выбирала, что греха таить,  подешевле, так и возникла Турция.  Она слышала о ней немало: знакомые предупреждали, что турки прохода давать не будут, но молодая женщина успокаивала себя тем, что едет с сыном и ради сына. Мальчишке уже одиннадцать, и ей слегка за тридцать. Так сказать, женщина не первой молодости, к тому же обладательница ничем не примечательной внешности и чуть расплывшейся фигуры.
«Сдалась я им этим горячим турецким мужикам на фоне молоденьких ярких девчонок, - рассуждала она сама с собой. – Мне нужно парня хоть на недельку к морю вывезти, а то совсем из простуд не вылезает. Прорвемся как-нибудь».  Однако, придя в турагентство оформлять будущую поездку, не сдержалась и поделилась своими опасениями с женщиной, занимавшейся  отдыхом Ирины. Та внимательно выслушала клиентку, окинула внимательным женским взглядом: «Господи, да кто ж на тебя позарится? Ты в зеркало-то себя видела, к тому же с хвостом едешь. Если верить паспорту, тебе всего 32…. Да, как минимум десяток лишних килограммов добавляют тебе лет двенадцать». Однако вслух менеджер произнесла совсем другое:

- Я понимаю ваши  страхи. Не могу сказать, что они напрасны, поэтому вот что  хочу  предложить – Мармарис:  Эгейское море, сосны, горы. Прекрасный климат; курорт ориентирован на англичан; русских там практически нет, и турки ведут себя по-другому. Только хочу предупредить – этот курорт дороже Анталии, но вы и сами это понимаете.

   Ирина подумала и решилась:

-Пусть будет Мармарис.

   На самом деле ее привлек климат: сыну нужно было именно сочетание теплого моря и сосен.  Поездку оформили.

    Через две недели мать с сыном приземлились на турецкой земле.  Еще полтора часа на автобусе, и вот уже показался в низине Мармарис, как сказал сопровождающий гид, жемчужина  турецкого Средиземноморья.

   Отель небольшой, но уютный и, что немаловажно, на первой линии к морю. «Не обманула меня женщина в агентстве», - подумала Ирина, заходя в номер.  Димка напоминал  любопытного щенка:  залез во все уголки номера, посидел пару секунд на балконе и собрался уже бежать дальше:  он хотел облазить все закоулки, тут же нестись к морю, попробовать на вкус воду. Счастливая мать не узнавала своего  мальчика и поймала себя на мысли, что ей хочется скинуть свой возраст и лишний вес и вести себя, как девчонке. Но она была слишком закомплексованным  человеком, а потому быстро отказалась от бредовой идеи и попыталась умерить неуемное любопытство сынишки.
 
   Вечером они сообща выбирали экскурсию. Денег после покупки путевки оказалось негусто, а потому, посовещавшись, остановились на морской прогулке по  островам Эгейского моря. Честно говоря, это была самая дешевая экскурсия, но, как сказал Димка, самая интересная! Еще бы целый день на яхте! Что может быть интереснее одиннадцатилетнему мальчишке, впервые оказавшемуся на море да еще в другой стране?

    Неделя пролетела незаметно: купались, загорали, гуляли по вечерам, пару раз сходили в кафе.

   Для Димки все это казалось почти сказкой, но главного волшебства он ждал от прогулки на яхте. Ирина  радовалась, глядя на полные восторженного ожидания глазенки  сына.  И вот этот день наступил!  Утром мальчишка вновь напоминал непоседливого щенка: торопил мать во время завтрака, потом они почти бегом бежали на ресепшн,  боясь опоздать.  Автобус, впрочем, подъехал вовремя. Вот только мест рядом друг с другом не оказалось. Димка как-то приуныл. «Какой же он у меня еще маленький», - почти с умилением думала Ирина, глядя на своего невысокого худенького сына.
 
    Детей на яхте, кроме Димки, не оказалось, зато было много свободных девушек от восемнадцати   до…..

   Мать и сын нашли себе местечко на второй палубе, расстелили прямо на полу полотенца; не умея лезть напролом, не успели  занять лежаки. Да, и Ирина снова начала комплексовать, зная, что в купальнике выглядит неидеально, а позагорать при этом очень хотелось.  И пока мать принимала солнечные ванны, ее сын не терял времени даром: познакомился с членами команды, и один из матросов с удовольствием показывал мальчишке все потаенные местечки на небольшом судне. Когда яхта остановилась посреди моря, и всем предложено было искупаться, Димка одним из первых нырнул в воду, а Ирина вдруг испугалась глубины, незнакомой воды и чего-то еще. Она так и стояла у спуска в воду, стараясь не упускать из вида  беззаботно плещущегося сына. К ней подошел капитан:

-А почему ты не купаешься?

  Ирина сначала растерялась:  не ожидала, что молодой мужчина заговорит с ней и почему –то не ожидала услышать английскую речь, хотя язык знала.

-Простите?

Капитан повторил свой вопрос.

-Боюсь, - коротко ответила она и отвернулась , надеясь  поставить точку в не завязавшемся пока разговоре.

-Пойдем! Не бойся! Я хорошо плаваю! – и сильная мужская рука обхватила женщину за талию.

    Ирина боялась пошевелиться, но капитана, казалось, это не смущало. Через несколько секунд они оказались в воде. Так и плавали вдвоем, руку он не убирал, но при этом в его жесте не было ничего вызывающего, только стремление помочь. Когда вернулись, Ирина торопливо высвободилась, поблагодарила за поддержку и ретировалась на свое полотенце.  Димка крутился с ней рядом, но ровно до тех пор, пока яхта не остановилась снова. На этот раз ее неугомонный сын решил плыть к острову. Пока Ирина сообразила, где ребенок, парень  уплыл далеко, однако до берега было еще дальше. Тянуть уже невозможно – и Ирина рванула за Димкой. Отплыв на приличное расстояние, она услышала характерный звук упавшего в воду тела.

   Добравшись до берега, но,  так и не догнав сына, Ирина села на  берегу  передохнуть. Димка обиженно сопел и выговаривал матери, что она относится к нему, как  к маленькому, и вообще он прекрасно сплавал бы один. А в стороне за ними с улыбкой наблюдал капитан. Назад мать с сыном плыли рядом, а мужчина чуть поодаль, не спуская с них глаз.

  Тем временем место, которое облюбовала себе Ирина, оказалось в тени, и к вечеру заметно похолодало, а теплые вещи женщина не догадалась захватить. Пришлось укрывать замерзшего ребенка полотенцами, все равно уходить с этого места им было некуда. Яхта небольшая, а туристов много.

   Димка начал слегка поскуливать, и Ирина  прижала его к себе.  Вскоре к ним подошел тот матрос, что устроил мальчишке экскурсию по судну, и передал приглашение капитана в его рубку. Пока женщина раздумывала, принять ли это неожиданное спасение от холода и возможной простуды, сын, подхватив сумку, уже направлялся с матросом. Вздохнув, она поплелась следом. А в рубке их ждал горячий чай, пледы и ничего не значащий, так сказать, светский разговор.  Капитан, приятный мужчина лет  тридцати пяти – семи, рассказывал о своей жене – немке и о том, что   не может перетащить ее сюда, а своей жизни в Германии без теплого моря, без яхты не мыслит. С сожалением он добавил, что детей у них нет, и, наверное, уже не будет. Ирина в ответ рассказала, что первый раз выбралась за границу, а страну выбрал сын. И только, когда яхта пришвартовалась, и незапланированные гости капитанской рубки собрались уходить, хозяин вдруг предложил Ирине встретиться. Она с явным облегчением в голосе сказала, завтра рано утром они улетают.

   Это невинное приключение Ирина вспоминала довольно-таки долго….

     … С момента той поездки прошло десять лет. Ирина встала на ноги. С сыном они побывали и в Европе, и в Азии, и в Африке.

    Димка вырос в высокого, мускулистого парня. Женщина похудела, заметно помолодела, обрела уверенность в себе. Ее перестало волновать, будут ли обращать на нее внимание мужчины на отдыхе. Она не обращала на них внимания.
И вдруг летом Димка предложил матери снова съездить в Мармарис:
- Мам, давай тряхнем стариной! Посмотрим, что там изменилось и в какую сторону, прогуляемся там, где когда-то ходили, разинув рот.

- ОК, - откликнулась мать, - а почему бы и нет. Там было очень даже неплохо.

-Только отель выберем другой, попрезентабельнее.
 
И вот они снова на турецкой земле, и через час с небольшим снова увидели потрясающую панораму Мармариса.

-Как не бывало этих десяти лет, - подумала вслух Ирина.- Все-таки иногда стоит возвращаться в прошлое.

     Вечером, заказывая экскурсии, сын среди прочих вдруг заметил прогулку на яхте:

 -Мам, помнишь, в тот раз она тоже была перед отъездом?

    Отдых, как это бывает всегда, пролетел незаметно.  Мармарис не разочаровал, хотя среди туристов значительно прибавилось соотечественников, но  это не самое страшное. Дни у моря чередовались с экскурсиями, вечерние прогулки с походами по ресторанчикам и небольшим шопингом. Короче, как всегда, мать с сыном отдыхали в свое удовольствие.
 
    И вот наступил день прогулки на яхте.  Автобус снова пришел без опоздания, загруженный туристами под завязку. Они сели друг за другом.

- Однако  история повторяется зеркально. Посмотрим, что будет на яхте, - хитро сказал сын.

-Посмотрим, - в тон ему ответила Ирина.

   Из автобуса они вышли последними, поэтому имели возможность рассмотреть тех, с кем предстояло провести целый день: несколько полноценных семей с детьми, несколько разновозрастных семейных пар и, как обычно, одинокие женщины.

-Слушай, где бы мы ни были, экскурсанты всегда одинаковы, не замечала?

-Это нормально.  Посмотри-ка, а   яхта, кажется, не такая, как была в тот раз.

   На судно они снова поднялись последними.

-Надеюсь, места нам  в этот раз хватит? Не будем нарушать традицию, идем на вторую палубу, - решил Димка.

   Тут Ирина увидела капитана. Высокий, чуть полноватый мужчина, около пятидесяти, с трехдневнй щетиной.  «Мой тип мужчины, только  рыхловат немного»,- вдруг подумала женщина.

   А он с явным интересом рассматривал ее.

-Ну, что, мать, капитан-то твой! И здесь история повторяется! – весело заметил взрослый сын своей молодой матери и заговорщески подмигнул.

- Димка, прекрати пороть чушь! Пошутили  – и хватит! На яхте полным-полно молодых женщин, которые точно приехали за приключениями. Кстати, вон та девчонка, в голубом купальнике с тебя глаз не сводит, - мать грамотно перевела стрелки.

   Яхта отчалила…  Ирина с Димкой выбрали удобные лежаки на второй палубе: вроде на солнце, а вроде и в тени.  Парень продержался минут пятнадцать, а потом решил спуститься за колой и конечно потянул мать за собой. Женщина  прекрасно разгадала маневр сына: они проходили мимо голубого купальника.
Бар и не только  располагались на нижней палубе, возле штурвала капитана.  Каждый раз спускаясь, Ирине приходилось  ловить на себе множество взглядов: заинтересованный капитана и некоторых членов его команды и откровенно завистливые со стороны отдельных дам постбальзаковского возраста, явно положивших глаз на симпатичных загорелых турецких мужиков.  «Вот влипла,» - думала она, буквально спиной ощущая все возрастающий интерес к своей скромной стройной персоне.

   Наконец, первая остановка и возможность поплавать. Все временное население яхты радостно оккупировало спуск в морские глубины, и ни у кого не повернулся язык назвать шаткую лесенку красивым словом – трап.  Димка категорически  отказался участвовать в этой, как он выразился,  вакханалии, так он назвал стремление суетящейся толпы омыть свои тела в теплых, чистейших бирюзовых водах Эгейского моря.   А потому, пока Ирина покорно ждала своей очереди, буквально сгорая от блеска карих глаз капитана, даже не пытавшегося скрыть свою заинтересованность, ее сын снова поднялся на вторую палубу и красиво, почти без брызг, прыгнул в воду. Девушка в голубом купальнике буквально взвизгнула от восторга.

   Оказавшись в воде, Ирина одновременно старалась выплыть из этого вишневого компота, почему-то ей в голову пришла такая дурацкая ассоциация, и найти глазами сына. «Парню уже двадцать один, а я продолжаю быть наседкой. Пора отпустить его от своей юбки, но о ком тогда мне заботиться? – размышляла она, плавая в одиночестве.

- Не отплывайте далеко от яхты! Это может быть опасно! – раздался голос откуда-то сверху.

«Я сошла  с ума и услышала голос Всевышнего? Но тогда, почему он говорит по-английски?» - подумала она. К самой себе женщина давно относилась с хорошей долей иронией, иногда и сарказма. Это пришло на смену комплексам, одолевавшим ее в молодости.

   Оглянувшись по сторонам и убедившись, что плавает по-прежнему  в одиночестве, она догадалась перевернуться на спину и посмотрела на яхту.  Конечно,  на носу стоял капитан. И вдруг ей почудилось что-то знакомое в его чертах.  Мысль о том, что где-то она его видела крепко засела в мозгах. Тем не менее послушавшись человека, неплохо, как она считала, знавшего здешнюю акваторию, решила вернуться, да и время купания подходило к концу.

- Вы отлично плаваете, - заметил капитан, галантно помогая ей подняться на борт.

- Спасибо, - только и ответила она, решив до следующей остановки оставаться на своем лежаке. И даже сдержала бы слово, если бы не змей-искуситель в лице ее собственного сына не позвал в бар выпить по чашечке  кофе по-турецки. Кофе – вторая любовь на всю жизнь после сына, поэтому отказать себе в удовольствии насладиться любимым напитком,  Ирина  не смогла.

    И снова вниз мимо капитана, и снова его неотрывный взгляд. А в баре не оказалось свободных мест, точнее места были только за столиком команды.  Димка  заказал два кофе - бармен попросил подождать. Пришлось садиться к команде.  Мужчины услужливо подвинулись, а капитан, не отрываясь от штурвала, что-то сказал бармену.

    Минут через пять кофе подали, но денег за него бармен не взял, хотя Димка уже приготовил  нужное количество турецких лир.

   Пока пили обжигающий, крепчайший, отлично сваренный, животворящий  напиток,  яхта снова встала.  Остановка номер два оказалась не связанной с купанием. На этот раз вниманию туристов предстал остров, немного гористый, но очень любопытный.  Может, женщина и не полезла бы к дереву желания, но перспектива остаться на корабле с капитаном, ей как-то не улыбалась. Так и получилось, что вверх отправились втроем: Ирина, Димка и  увязавшаяся за ними девушка в голубом купальнике, на которую молодой человек старательно не обращал внимания, правда, в труднопроходимых местах руку подавал обеим дамам.  В какой-то момент девушка довольно бесцеремонно поинтересовалась у Ирины, кем ей приходится сей  молодой человек. Ответ прозвучал неожиданный:

- Это мой сын.

- Сы-ы –н?- протянула девушка, - а я думала, это ваш сожитель. Я решила, что он из-за вас не смотрит в мою сторону.

Ирина в ответ  рассмеялась:

-Девочка моя, он не обращает на вас внимания потому, что не любит, когда на него, извините, откровенно вешаются. Легкая добыча его не интересует.  Да, и не идет вам эта нарочитая вульгарность. Что-то мне подсказывает, что вы не такая на самом деле. И позвольте дать  один совет?

    Девушка только кивнула в ответ, а Ирина продолжила:

-Если вы хотите заинтересовать моего сына, смените тактику и не разбрасывайтесь сразу на несколько объектов; выберите себе кого-то одного. Не обижайтесь!

- Хорошо, тогда не мешайте мне с капитаном! Зачем вы ему? Я моложе лет на двадцать, - не осталась в долгу девица.

- Милая моя, а вы обиделись, значит, я права. Я не держу вашего капитана.  Дерзайте! И знаете, ваши слова меня не задели. Вам не удалось уколоть меня своей молодостью. Меня вполне устраивает мой возраст и то, как я выгляжу. Удачи вам!

   Ирина развернулась и довольно шустро начала спускаться вниз, к яхте.  «Однако… ушлые нынче девицы пошли… Пусть Димка сам с ней разбирается; она сумела привлечь его внимание, и не так уж плоха, как хочет выглядеть, только мозгов пока маловато, но  с возрастом это пройдет, наверно….
 
И все-таки капитан… где же я его видела? Стоп! Яхта, капитан, Эгейское море….  тому было под сорок, прошло десять лет… Но ведь так не бывает!»

    На яхту она вернулась одна, и снова пришлось идти мимо него. Озадаченная своими догадками, Ирина не сразу поняла, что капитан обращается к ней.

-Извините?- встрепенулась она.

- Скажи, этот молодой человек -   твой сын?

-Да, мой маленький взрослый сын, - улыбнулась она.

- И больше детей у тебя нет?

-Нет.

- Здесь вы вдвоем?

-Да.

-Ты очень молода для такого взрослого сына.

-Возможно.

     И она ушла на свою вторую палубу.

   Через час их ждала третья остановка, и снова купание. Ирина оказалась в числе  первых, спустившихся в море. Димка снова прыгал в воду с палубы, а потому ждал ее на носу, чтобы в очередной раз продемонстрировать удаль и порисоваться перед девушкой в голубом купальнике.
 
    Ирина плыла вдоль корпуса яхты, наслаждаясь ласковой, теплейшей морской водой. «Всю жизнь бы жила у моря, как же я люблю его»,- подумала она и, как десять лет назад, услышала за спиной звук упавшего в воду тела. Через пару-тройку секунд Капитан оказался рядом  с ней:

-Скажи,  а ты впервые в Турции?

-Нет, мы с сыном уже были здесь.

-А где вы остановились?

-В Мармарисе.

-Ведь и в прошлый раз вы были в Мармарисе,  десять лет назад, верно?

-Да.

-Мальчик здорово вырос, а ты совсем не изменилась. Я сразу узнал вас обоих.

-А я, честно говоря, нет.

-Тогда мы так и не познакомились. Меня зовут Мурат.

-А я Ирина.

-Можно глупый вопрос? Только ответь честно, пожалуйста.

-Попробуйте!

-Ты замужем?

-Нет, и никогда не была.

- И я развелся десять лет назад.  Турция и теплое море победили.  Завтра вы с сыном, конечно, улетаете?

- В этот раз послезавтра.

-Тогда я приглашаю тебя на свидание сегодня вечером.  Я найду тебя. В восемь у входа в твой отель. Придешь?


- Может быть.

     … В автобусе Димка показал матери бумажку, оказавшуюся у него в кармане, - номер  телефона, имя и просьба: ПОЗВОНИ.

- Позвонишь? Девчонка настойчивая оказалась.

    Молодой человек   ухмыльнулся, напустив на себя загадочный вид, а мать в ответ рассказала о своем возможном свидании.

   С половины восьмого женщина не находила себе места. Она хотела этой встречи и боялась ее.

- Мать, если хочешь, иди! Ты уже взрослая девочка, хотя я не понимаю, как он найдет тебя? Здесь масса отелей. Знаешь, мы пойдем на прогулку через центральный вход.  Да, не психуй ты раньше времени.

Около половины девятого они спустились в лобби-бар, и первый, кого увидели, был Мурат с огромной ракушкой в руках.

- Мать, мне почему-то кажется, что у тебя сегодня вечером все будет в порядке, и меня ждет сырой, но очень интересный материал. Там есть над чем поработать, - сообщил Димка.

   Мужчины понимающе переглянулись и пожали друг другу руки….

   Через день Ирина с сыном улетели в Москву, а  еще через неделю Мурат встречал ее в аэропорту Даламана. После приветствия он сказал, что случайных встреч не бывает и показал фотографию десятилетней давности, на которой  Ирина с удивлением увидела себя с маленьким Димкой.
30 Ночь-утро-день в Синайских горах
Александр Котлов
Не ведал я, не гадал, друзья, что когда-нибудь моя нога ступит на землю Египта. Что увижу я пирамиды, побываю на берегах великого Нила…

И это таки произошло!
На дворе был год 2009-й, месяц октябрь.
Мы прилетели в эту древнюю страну.
Много дивного и интересного мы повидали там. Об этом всём Вы сможете прочесть более подробно,  в моём рассказе  «Семь стран глазами простого туриста», дорогие читатели.

А здесь я Вам расскажу об одном из удивительнейших мест на земле – Синайских горах. Расскажу о незабываемых ночи, утре и дне, которые мы провели там.

Было так…

Мы побывали на очень интересной экскурсии, которая намного больше мне понравилась, чем знакомство с пирамидами. Но этого бы не случилось, если бы мы не посетили восточный базар в Шарм эль Шейхе. Представители нашего туроператора нас, конечно же, известили о сиём знаменитом «торжище», обещая нам, что мы сможем купить там хорошие вещи за весьма невысокие цены. И вот, наконец, в один из дней мы отправились на этот базар. Довёз нас туда наш «пляжный бусик»: базар находится недалеко от моря и нашего пляжа.
Воспоминания он у меня оставил не то чтобы хорошие и не то чтобы плохие… Так – какие-то неважные. Это было «что-то с чем-то»! Торговцы нам проходу не давали! День был будний, к тому же позднее утро. Клиентов на рынке не было почти. Посему торговцы, завидя нас, втрое усиленно зазывали нас в свои лавки. Торговля на Востоке считается не просто работой, а исскуством. И этот балаган у них обязателен. На восточных базарах можно и нужно торговаться. Иначе торговец просто не будет тебя уважать, если ты заплатишь, сколько он попросит. И мы торговались, хотя ничего особого не купили. Ну, разве папирусы, рискнули приобрести. И, думаю, не ошиблись в выборе. Ведь мы учли все советы Джалала!
Ходили-бродили, смотрели и отмахивались от торговцев. Один из них хамоватый оказался – даже небольшая стычка у меня вышла. К счастью, без жертв. И уже собирались уходить, как увидели киоск местной турфирмы. Подошли посмотреть, что предлагает эта фирма. И вежливый юноша-продавец, разложив перед нами рекламки туров по Синаю, уговорил нас записаться на поездку (святую для каждого христианина и иудея) на гору Моисея. Она находится где-то в 250 км от Шарма. На ней пророк получил 10 скрижалей с Божьими заповедями. И мы захотели побывать там. Наперёд напишу, что эта поездка – самое лучшее и самое, для меня, интересное, что я узнал о Египте.
А базар этот, кстати, не имеет никаких чисто восточных черт, присущих тому классическому восточному базару, который мы видели, ну хотя бы в фильме о Багдадском воре. Уж он очень смахивает на вещевые «барахолки», которые есть в каждом большом городе СНГ.

Итак, нам предстоял поход к горе Моисея.
Как я уже писал, гора Моисея находится довольно далеко от курортного побережья Синая. И тур этот организовывается следующим образом. Вечером, часам к десяти, за Вами приезжает транспортное средство и забирает Вас. Почти 3 часа Вы едете ночью и не видите, куда идёт путь-дорога. По дороге нужно пройти КПП с вооружёнными солдатами, но это происходит без проблем. К часу ночи Вы прибываете к подножью горы. Гид от «шармовского» туроператора знакомит Вашу группу с Вашим проводником-бедуином (во внутренних районах Синайского полуострова «проводничеством» занимаются только эти «дети пустыни»). И начинается подъём. Длина его – 6,5 км. И дорога нелёгкая. И подниматься надо до 5.30 утра, когда встанет солнце и Вы встретите рассвет на вершине. Сразу скажу – надо одеться по-походному. Вы должны быть одеты в довольно тёплую осеннюю куртку, плотные штаны и лучше всего обуйте кроссовки. Лёгкая шапка или кепка, а лучше всего капюшон будут очень даже кстати. Тепло и легко идти только поначалу…
Да, каждому наш проводник-бедуин дал электрический фонарик. Дорога чем дальше и выше – тем сложнее будет идти. Надо освещать себе путь. Это ведь горы. Лучше которых могут быть только другие горы, как говорит пословица.

Это было необычайно! Мы как будто очутились в другом мире, в другом времени…
Дорога, поднимающаяся всё выше и выше… Кругом, видные в темноте при лунном свете, фантастические очертания скал Синайских гор… Шум, раздающийся  время от времени… Его, очевидно, вызывают скатывающиеся с гор камни… Начинающий усиливаться ветер… Слова на многих языках мира, чуть слышные в ночи,  что произносят уста людей, которые идут впереди и позади нас…
Кто я  - Конан-варвар, звёздный Волк Чейн (одни из моих любимых литературных героев из фантастических романов)? Или, может, один из героев Жюль Верна или Майн Рида? Нет – я простой русский парень Сашка из той страны, которой уж нет на карте почти 20 лет. Но я счастлив, что я здесь! Это незабываемо!
Этот подъём нелёгок. Тем, кто послабее физически или слаб духом, или и то и другое вместе, ушлые бедуины предлагают доехать до вершины горы на верблюде (не задаром конечно), «кораблю пустыни» это не проблема. Но мы отказываемся. Мы хотим дойти сами. И мы дошли.
На этом подъёме мы делали четыре остановки. Через каждые километра 1,5, около тропы стоят хижины из камней, в них те же ушлые бедуины устроили магазинчики, где можно попить горячего чайку (1$ за маленький стаканчик, но это не тот ароматный «бедуинский» чай, который мы пили в пустыне, а обычный «ширпотребовский» – в пакетиках), закусить каким-нибудь «сникерсом» по цене втридорога, приобрести незатейливые бедуинские сувениры и, посидеть-погреться, перевести дух. Кому холодно может взять напрокат до самой вершины горы одеяло из верблюжьей шерсти (за 5$). На третьей остановке мы так и сделали. Это одеяло нас очень выручило, потому как ветер на верхушке горы пронизывал почти до костей.
Вот так мы и шли, шли, шли… Пока около пяти утра не прибыли к вершине горы Моисея. Нам надо было ещё подняться по своеобразной лестнице из 740 ступеней. Фактически это огромные камни, выложенные в виде такой, гигантской лестницы.
Подниматься надо гуськом, в затылок один другому и быть очень осторожным, потому что можно так «ухнуть» вниз, что это может закончиться скверно. Случаи уже бывали. Правда, не на этой лестнице, а в другом месте. Но об этом я расскажу ниже.
И мы поднялись на самый верх. Ветер пронизывал до костей. А одет я был легко -  лёгкая куртка (правда с капюшоном), летние брюки, сандалии (осенние туфли, в которых вылетал из Украины пожалел, сбил бы все подошвы, а в Украине нас, как потом оказалось, снег ждал и «эпидемия лёгочной чумы», придуманная госпожой Тимошенко – помните эту вакханалию?).
В общем, все с нетерпением ждали рассвета. Это настроение просто витало в воздухе. Самые отважные (или безрассудные) сидели на краю пропасти, свесив ноги вниз. Край неба розовел-розовел и наконец, под аплодисменты продрогших, полузамёрзших «ходоков», появилось «красно» солнышко. Никогда ещё я не был ему так рад! Сразу стало ощутимо теплее. Мы сделали несколько фотографий и стали спускаться – сначала по ступеням (у начала этой лестницы стоит хижина бедуинов, последняя перед вершиной, где мы отдали взятое напрокат одеяло). Потом надо было спускаться к подножью. Но уже по другой дороге.
И вот тут - внимание, внимание и ещё раз внимание, друзья! Проводник-бедуин назад группу не ведёт: он просто показывает два пути, чтобы спуститься вниз, к монастырю Святой Екатерины, который входит в программу похода. Можно спуститься по довольно пологой дорожке – это более длинный путь. А можно спуститься по другой лестнице (из каменных глыб) – это более короткий путь, но и более опасный. Там такие пропасти попадаются – ой-ой-ой! Знаю, что говорю, потому что мы с девушкой решили спускаться по лестнице. И на этом самом спуске произошло то событие, которое могло окрасить в печальные тона все наши впечатления от той поездки…

Но сначала я хочу рассказать о трагическом случае, произошедшем на горе Моисея в том же, 2009-м году. Это, чтобы Вы оценили трагизм ситуации и, надеюсь, это пригодится  в будущем, если вдруг Вы окажетесь там.
Так вот в апреле 2009-го года, так же как и мы потом в октябре (как Вы, возможно, знаете, а возможно и не знаете, Египет лучше всего посещать именно в эти месяцы – погода всего лучше тогда благоприятствует отдыху), в одну из ночей большая группа туристов из разных стран поднималась на гору Моисея. Туда-то подъём прошёл нормально. А вот на обратном пути… В группе была женщина из России с сыном, 19 лет от роду. Во время спуска они потеряли друг-друга. Мать ушла вперёд, а сын отстал – делал фотографии гор. Виды там действительно бесподобные. Просто фантастика! И вот - парень исчез. Вниз к подножью он не пришёл. Исчез он на той самой лестнице, по которой мы с девушкой спускались через полгода. Его безуспешно искали несколько дней. Пока один из проводников, знающий каждую щель в этих местах, не додумался, наконец, где он мог пропасть. И, действительно, пошёл и  нашёл этого парня на дне пропасти. Конечно же, тот был мёртв – разбился насмерть при падении. Он отстал от людей, идущих впереди, отошёл в сторонку от тропы, очевидно, сделать очередную потрясающую фотографию и сорвался вниз. Об этом было сняты и показаны несколько телерепортажей на российских телеканалах. И, смотря их, я и подумать не мог, что через полгода с дорогим мне человеком вот именно там, в  тех местах может случиться страшная беда.
Объяснюсь же, наконец. Мы мирно спускались вниз. Шли осторожно. Фотографии делали. Там та-а-а-а-кие скалы! Иные выглядят как фантастические замки, другие как огромные пальцы, третьи – похожи на космические корабли. Поднимающееся всё выше солнце создавало такую игру света и теней, что просто дух захватывало. Казалось, что на нас со скал смотрят чьи-то лики – не то духов, не то бывших властителей этих древних гор… На одном из поворотов перед нами открылся впечатляющий вид на монастырь Св. Екатерины, поджидающий нас внизу. Всё вроде было хорошо. Мы обогнали многих смельчаков, тоже решившихся на этот не такой уж безопасный спуск. Шли, шли… Конец спуска уж был близок. Уже был виден его конец. И тут… Справа от тропы была расщелина, усеянная глыбами величиной метра 1,5-2, и глубиной метров 7-8. В этот момент я смотрел под ноги. Девушка шла в 3-х метрах впереди меня. Резкий шорох заставил вскинуть глаза и похолодеть от ужаса! Девушка качалась на одной ноге на краю пропасти! Через мгновение ступор прошёл и я кинулся к ней. Прыгал так, чтобы схватить и повалить её на себя, чтобы не столкнуть вниз (и как это я сообразил? - по сю пору не пойму, всегда «соображалка» хромала). И в тот момент, как я в неё вцепился руками и потянул на себя, она тоже ухватилась рукой за камень. Уф! Слава Богу, цела!
В общем, потерь не было. Разве только мне пришлось проехаться частично на своей пятой точке по мелким камням. Но ничего – даже штаны не порвал. Но это всё чепуха такая. Всё хорошо, что хорошо кончается… Лучше и не скажешь.
Оставшиеся несколько сотен метров до ворот монастыря, где нас поджидал наш «шармовский» гид мы прошли уже без приключений…

Синайские горы – это чудное место!
Их стоит увидеть, друзья!
31 10 дней в Севастополе
Александр Котлов
В этом рассказе я расскажу о нескольких днях, проведённых мною в Севастополе – в мирном 2010-м году…

1. «Из окна севастопольской электрички»
….На календаре год 2010-й. Симферопольский вокзал. Начало августа. Жара. Самый разгар купального сезона. Людские волны катятся мимо меня. Кто уже возвращается в «родные пенаты» с моря. А кто и, как я, только прибыл получить немножко здоровьица «от щедрот» крымского климата. Хотя, вообще-то, для меня оздоровиться в этой поездке вовсе не главное.
Девушка-кассир, одетая в элегантную летнюю форму, подсказывает мне, в ответ на мой вопрос, как узнать когда подадут «мою» электричку, смотреть на уличное табло, расположенное у выхода с первого перрона. И я присоединяюсь к толпе таких «наблюдателей»… Наконец электричка подана. Садимся. Отъезжаем. И я еду… Час… Второй… Жарко. Нащ электропоезд остановок делает много. Из окна видны Крымские горы, но в них мы, конечно, въезжать не будем. Оставляем их «слева по борту». Проезжаем через череду холмов. Из названий остановок запоминается только одна – «Мекензиевы горы». Это уже почти у самого Севастополя. Едем дальше. Проезжаем длиннющий туннель. Едем в темноте минут 5-7, не меньше. Ничего себе, «туннельчик»! И – вот и Севастополь! Главный город Крыма. Город русской славы. Вот и приехали. А теперь – к морю!

2. «Бухта Казачья»
В Севастополе есть бухта Казачья. В бухте Казачьей устроили дельфинарий для лечения детей, больных детским целебральным параличом. Мы ездим туда каждый день. По раскалённому от солнца городу-герою, для которого +45°С днём, а +29°С ночью – это нормальная температура летом. Бывает и «теплее». Впрочем, всё это не так тяжело, как может подуматься. Море смягчает жару. Ездим обычной городской маршруткой. Ехать довольно далеко. Мы снимаем комнату на бульваре Октябрьской революции, у парка Победы. Просто отдыхаешь душой, когда слышишь эти названия. Относительно оплаты проезда, кстати, в Севастополе всё устроено гораздо умнее. И честнее. Говоришь водителю куда едешь и платишь соответственно: дальше – больше, ближе – меньше. Водитель не уследит, вышел ли ты там, где обещал. То-есть, всё основано на честности. Люди там такие, видать… Лучше иных будут. В дельфинарии в Казачьей вольеры, в которых дети плавают с дельфинами, находятся прямо в море. Дети плавали в своих обычных купальниках. Жаркое крымское лето… К вольерам нужно идти по причалу, который отходит в море метров на 50. Потом он делает поворот. И на поперечных мостках сделаны отдельные лесенки в вольеры, в которых ждут своих маленьких клиентов «морские доктора». Родственники маленьких пациентов, которым не было необходимости находиться в вольере во время сеанса, могли проводить время, пока дети плавали, на маленьком пляжике на берегу. Заодно можно было и осмотреть бухту. Вообще эти посещения бухты Казачьей представляли собой что-то весьма необычайное! Раньше там муха не могла пролететь, а теперь – заходи кто хочешь! На КПП на тебя, бывает, и не посмотрит никто. Идёшь и видишь такое, к примеру: по дороге строем вышагивает караульная команда с разводящим во главе, а рядом спешат, по-летнему легко одетые, женщины с детьми к дельфинам на сеанс… Да… Времена другие…

3. «По историческим местам»
Мы в Севастополе. Изрядное время поглощают разные хлопоты. Бытовые, конечно тоже. Но всё же, иногда, вечером, у нас выдаётся свободная пара-тройка часиков. И мы решаем вечерком, после дневных хлопот, когда станет попрохладнее, выбраться в центр города погулять. Центр Севастополя, как известно, находится на  берегу моря. Где же ему ещё быть? Находится он на берегу главной бухты, на Южной стороне. Там Графская пристань, там памятник адмиралу Нахимову, памятник Погибшим кораблям… Всё самое-самое дорогое для русского человека, что он должен знать, чтить и беречь, находится там. Да и не только русского! В Великую Отечественную кровь за Севастополь проливали сыны и дочери, верно, всех народов СССР. Да и были они тогда, правду говоря, одним народом… С нашего проспекта Революции в центр мы добирались на обычном троллейбусе. Этот раритет имел очень «советский» вид. Был он точно таким, какие я видел в своём раннем детстве. В центре мы, естественно, «направили свои стопы» к главным историческим достопримечательностям города. Осмотрели их по очереди. Прогулялись по набережной… В общем, прошлись-полюбовались городом. И пофотографировались, конечно. А как же без этого! Спустились на набережную и, не успев ещё толком осмотреться, услышали призывный крик. Нас звал хозяин небольшого симпатичного катерка, который был пришвартован тут же, у небольшого пирса. Дяденька стал нам предлагать прокатиться по бухте и тем самым пополнить «недокомплект» пассажиров его «плавсредства». Недёшево это оказалось, но скупиться я не стал. Мы присоединились к нескольким, уже чинно сидящим на «банках» (то-есть лавкам, по-сухопутному) катерка гражданам из разных краёв нашей когда-то единой страны, и тут же отплыли. Хозяин (он же и рулевой и гид в одном лице) повёл катер по бухте, делая этакий большущий круг. Попутно рассказывая обо всех достопримечательностях, которые появлялись перед нами. Сначала мы пошли к Северной стороне. На её берегу сохранились равелины, которые в XIX-м веке были главными «опорными пунктами» обороны гавани. Потом мы прошли самое узкое место бухты, где в неё с Южной стороны выдаётся небольшой мысок. Хозяин-рулевой рассказывал о зданиях и сооружениях на берегу, которые сразу приковывают взгляд. Конечно же, мы не могли обратить внимание на несколько красивых зданий постройки XIX-го и начала ХХ-го веков. В них сейчас находятся разные городские учреждения. Гид не забыл упомянуть и предприятия, обслуживающие корабли. Севастополь ведь большущий порт и моряки здесь - «главные» люди.  После наш катерок, повинуясь движению руля, направил свой бег к военным гаваням Севастополя, в которых стоят военно-морские флоты России и Украины. Мы смогли издалека обозреть несколько боевых единиц ВМС России. Как надводных, так и подводных. Покружив по бухте, мы вернулись к причальчику, откуда отправились в наш небольшой сорокаминутный «вояж». Но, скажу я Вам, друзья, что эти сорок минут были одними из самых лучших минут, проведённых нами на этой земле прекрасной… И мы, довольные, вернулись домой. К нашим «казачьим» севастопольским будням.

4. «Прошло 13 лет!»
Дни сменяют друг друга… За чередой будних летних дней приходит воскресенье… В дельфинарии в этот день выходной. Эти умные животные тоже должны отдыхать. В Крыму всё больше развивается туризм. На улицах полным-полно зазывающей рекламы турфирм и турфирмочек, занимающихся организацией экскурсий по Крыму. И правильно! Крым настолько, как бы это сказать, разнопланов или, вернее, разнообразен, что его можно изучать и познавать долгое время и всё равно будешь открывать в нём что-то новое. Экскурсиями «охвачены», конечно, в основном ЮБК и горный Крым. Мы выбрали поездку в Ялту, транзитом через Ласпи и Алупку. Алупку! Тот самый городок, что мне так полюбился во второй половине 1990-х! Итак, снова, через 13 лет, я увижу Воронцовский дворец и парк. Он входит в программу тура. Поехали! «Бусик» забирает нас в центре Севастополя на набережной, у какого-то яхт-клуба. Сели – едем. После минут 50-ти езды прибываем к бухте Ласпи. Почему здесь остановка? Сам посёлок ничего особенного собой не представляет. Обычное крымское прибрежное курортное селение. Тут интерес туристов привлекает другое. В прибрежных скалах здесь есть отличнейшая смотровая площадка. Этакое «орлиное гнездо», откуда открываются умопомрачительные виды на море и побережье. И орлы там есть. Правда, не дикие, а ручные. С которыми предлагают сфотографироваться за определённую мзду ушлые молодые люди, которые вместе с продавцами сувениров уже с раннего утра поджидают желающих вкусить зрительных наслаждений в этом, тоже, по-своему, уникальном уголке Крыма. Ну, ладно, больше здесь особо не о чем рассказывать. Пофотографировали да поехали дальше. Дальше нас ждала Алупка. А в Алупке главный объект туристического интереса -это Воронцовский дворец-замок с великолепным «английским» парком. Впрочем, о нём я немало уже рассказывал в зарисовках из середины 1990-х г.г. Когда мы въехали в Алупку, сердце моё затрепетало. Всё же провёл здесь немало хороших дней… Дворец и парк за прошедшие годы, как мне показалось, ничуть не изменились. Всё так же красивы, необычны и, что главное, всё так же, к счастью, поддерживаются в «презентабельном» виде. Мы выслушали всё, что нам рассказывал экскурсовод. Послушно прошли весь тот стандартный путь, по которому водят туристов. Впечатлениям, которые не могли у нас не появиться в таком замечательном месте, немного мешало то, что, поскольку день был выходной, тургрупп, подобной нашей, приехало немало. Это был беспрерывный людской поток, струившийся от входа к выходу. Так и ходили, сквозь толпу пробираясь. Попутно отмахиваясь от назойливых продавцов сувениров. Хотя парочку симпатичных безделушек мы всё же купили. Мне остался на память один из львов, которые стерегут парадную лестницу, ведущую со стороны моря к дворцу… Погуляли мы, само собой, в своё свободное время и по парку. Жаль его было мало - всего минут 40. Потом пришли к месту рандеву, которое находилось на той самой дворцовой лестнице. Там нас ждал молодой человек, который должен был посадить нас на катер. Да-да, дальше наш путь лежал по морю - в Ялту. Это был этакий крымский «комби-тур». Плыть по морю было намного приятнее, чем «петлять» в душном микроавтобусе по береговому «автосерпантину». Море, солнце… Бриз… Слушали экскурсионную запись-трансляцию обо всём интересном, что появлялось на берегу. Глаз особенно приковывали здравницы уже, конечно не всесоюзного, а как бы это сказать, всероссийского значения. Мы подходим к Ялте. Видим скалу «Парус» и «висящее» над ней «Ласточкино Гнездо». Этот декоративный «замочек», построенный, как известно, думаю, всем, кто хотя бы раз бывал в Ялте, в 1912 году, не может миновать никто из тех, кто бы ни подплывал морем  к Ялте с запада. Да-а-а! Впечатляет объект! Слыхал я ещё в 1990-х, в мой первый приезд на ЮБК, что этот замок так укреплён со стороны берега, что не рухнет в море, даже если обрушится большая часть скалы, на которой он стоит. Вот так! Пока наш катер заходил в бухту, мы успели налюбоваться замком. Ну-с, наконец, причалили. Правда, перед этим, почти у самого причала, произошёл трагикомический случай. Наш катер «заложил крутой вираж», чтобы точно подойти к пирсу и его здорово так накренило. Одна старая дама, чтоб не вылететь за борт, с воплем вцепилась в меня и осталась с нами, благо Ваш покорный слуга, как оказалось, и при таких внезапных кренах на море может неплохо держаться на ногах. Вот-с. Даже немного смешно мне стало… Я, оказывается, «морской волк»! И я снова ступил на ялтинскую землю. Специальной экскурсии по «нашей Ницце» в программе тура предусмотрено не было. Просто в обусловленное время надо было прибыть к месту сбора, чтобы возвращаться всем вместе назад. Три с половиной часа, которые оказались в нашем распоряжении, можно и нужно было посвятить прогулке по Ялте. Благо разгуляться там есть где. И мы гуляли. По той самой набережной-променаду. Было сделано немало хороших фотографий, получено немало незабываемых впечатлений… Время шло. Хоть как бы ни было интересно, но пришла пора возвращаться к автобусу. Что ж, пришли, сели-поехали. И прибыли «домой» - в Севастополь. И всё. Такое вот «крымское воскресенье».

5. «До свидания Крым!»
Я вижу себя снова на перроне симферопольского вокзала. Жаркая августовская ночь… Ночной поезд на Донецк уходит… Он трогается медленно, а я иду за ним… Вагоны катятся всё быстрее и быстрее… Я машу рукой вслед… Всё. Конец отдыху. Пора домой. Дальше была ночь на вокзале. Я должен был заночевать там, потому что мой поезд отправлялся только в 12.00 следующего дня. Что тут рассказывать? Даже и не хочется Потом было утро ожидания. Наконец подали поезд. Ровно в 12.00 он тронулся. Впереди были сутки дороги домой. Жизнь продолжалась…
32 Один день
Волков Евгений
Сосны за стёклами сменялись соснами, и более скучного зрелища я еще не видел. Создавалось мнение, что мы вообще стоим на месте, и только пролетающие мимо столбы свидетельствовали о обратном. Алиса полностью погрузилась в свою новую книгу, и она ей определённо нравилась, что за те пару часов, которые мы плелись сквозь этот зелёный кошмар, она лишь пару раз подняла взгляд со страниц, дабы убедиться, что я никуда не делся, и продолжала сосредоточенно буравить свежеотпечатанные листы. Я же никуда не делся, я лишь неимоверно подыхал от скуки и вовсю глазел по сторонам. Солнце грело стекло, а мелькающие меж мохнатых верхушек сосен его лучи прыгали по спинкам обшарпанных кресел, по сосредоточенному веснушчатому лицу Алисы. Сквозь приоткрытые окна бился ещё тёплый, осенний ветер, с озорным свистом обрушивался на холодные лица дремлющих пассажиров, на меня, на книгу в руках моей спутницы, хулиганским шепотом переворачивал страницы, вызывая справедливое возмущение Алисы.

Впервые за долгое время я выбрался из города, давящего всею тяжестью своих бетонных стен на мои сутулые плечи. От этих мыслей улыбка на моем лице растягивалась до ушей, а  может и еще дальше, что даже Алиса это заметила и посмотрела с вопрошающим взглядом, мол, чего это ты радуешься? Мне захотелось сказать: посмотри, эти облака все такие же ватные, и деревья растут за окном, а дорога все так же бежит вверх, и наш автобус карабкается по ней, стараясь не упасть - все, все это разве не прекрасно и не достойно восхищения? Но я не сказал, сказал только, что мне просто хорошо, и это, в общем-то было чистой правдой.

Когда автобус, пыхтя и извергая за собой клубы чёрного дыма, ввалился в Подлесное - маленький островок жизни на десятки километров дикого леса - перевалило за полдень. Стрелки часов показывали четверть второго, но мне казалось что уже наступил вечер. Костя встретил нас прямо на остановке; мы поприветствовали друг друга и тепло обнялись. Мы искренне радовались этой встрече, и это был воистину трогательный момент- эмоции переполняли нас. По дороге на Костин участок мы шутили, тут же смеялись - совсем как дети на утреннике, ей богу.

Я глазел по сторонам и пытался понять, куда я попал. Повсюду стояли маленькие, крепкие избы неукрашенные ничем - голые, пропакленные раствором бревна, да треугольник  крыши сверху, и только. Я спросил у Кости, почему так, он сказал, что все дома - сезонников: охотников и лесорубов, которым внешний вид важен не столько, сколько важна крепость и надёжность. Простота и долговечность - вот что им нужно, говорил Костя, и все сразу становилось на свои места. Сам Костя жил в Аркане - небольшом городе в нескольких километрах от самого Байкала, а домик в Подлесном достался ему от деда и он, Костя, каждое лето, а теперь и осень, приезжал сюда отдыхать. “Зачем мне море, со всеми этими пальмами и толпами обгорелых туристов, когда у меня есть все это?” – он указывал рукой на панораму леса впереди, и то были его слова. И я полностью был с ними согласен.

Его дом ничем не отличался от других, увиденных здесь мной, такой же крепкий и небольшой, построенный из здоровенных, отёсанных сосновых бревен, огороженный частоколом по периметру. Позади избы (хотелось назвать именно избой, а не домом) сад с деревьями яблонь,  сплошь заросший пушистым кустами пахучего можжевельника, а чуть дальше открывался великолепный вид на самый что ни на есть дикий лес, вздымающийся далеко вверх; он был грозен в своем величии, и я даже отсюда чувствовал запахи его листьев, хвои, коры дуба; Костя сказал, что там обитают медведи, а по ночам завывают волки. Рядом с яблонями, у стен частокола, чуть завалившись набок, покрытый ржой и сплошь обросший мхом, придававший некий одичалый вид, стоял кузов микроавтобуса, без колёс, но со стеклами. Я сразу же, гигантскими прыжками помчался к нему - уж больно дико и естественно он выглядел. Полез внутрь и с любопытством оглядел его оттуда. Сиденья убраны, вместо них поставлены стулья, маленький раскладывающий стол, затертый и изрезанный вдоль и поперек, и чёрная, закопченная буржуйка со связкой дров у окна. Я пришёл в восторг от этого маленького, славного автобуса со всей его простой изнутри; особенно понравилась мне печка, такая лесная, походная, которую я видел только в  фильмах. Я тут же заявил Косте, прямо из автобуса, что сегодня ночью буду спать именно в ней, на что он рассмеялся и сказал, что сегодня ночью спать я буду вряд ли, но, прикрывая дверь, я твёрдо был убеждён в своих намерениях. После, мы все пошли в избу, где и утолили жажду наших вопросов.

Вечер, а вместе с ним и сумрак близившейся ночи подкрался незаметно и застал нас врасплох. Солнце скрылось за горизонтом и на ясном осеннем небе начали сгущаться едва заметные глазу звезды. Отчётливо видны были только Большая и Малая Медведицы, яркими точками горящие в темнеющем небе. Мы с Костей вытащили из старой и ржавой будки огромный дубовый стол, весящий, наверное, тонну, нарубили здоровенную кучу дров, разложили очаг из увесистых белых валунов и разожгли в нем костёр. Стало уже совсем темно и Костя включил выходящий на сад фонарь, тускло светящий великолепным желтым светом, какой не встретишь на улицах ночного города, таким, что все вокруг вдруг окрасилось немного выцветшими, старыми красками, совсем как в старых советских фильмах. Во дворе все преобразилось - воцарилась волнующая дух атмосферность надвигающейся ночи. У фонаря, в его желтом свете, хаотично билось облачко насекомых (им, видимо, как и мне, нравился этот его цвет), я слушал мягкую дробь их невидимых крыльев и пребывал в полном душевном равновесии, наслаждался тишиной и вдыхал чистейший запах хвойного леса. Небо заполонила россыпь звезд, мигающих из-за за густого чёрного дыма потрескивающего костра; выглянула розовая половинка луны; вдали завыла собака, ей вторила другая: вот они уже вместе нарушали тишину. Рядом молча села Алиса, я взял её руку. Мы сидели, не роняя тяжёлых букв ненужных слов, а на наших лицах играл отблеск извивающегося огня костра.

Из дома позвал Костя. Он сказал, что все готово, и мы начали выносить на тот самый, приготовленный нами, дубовый стол все, что наготовили девушки. Стол заполнился чем то дымящим, горячим, ароматными. Костя удалился, а через минуту вернулся со здоровенной бутылью вина, которую водрузил в центр стола. У костра было хорошо, и мы, взяв все необходимое, расселись у него. Костёр горел, фонарь светил, мошки бились о его раскаленную лампу. Мы сидели, под холодный взгляд горящих в ночи звезд, пили вино и вели беседы - было просто замечательно. Костя рассказывал о своих походах в лес, в тайгу; о Байкале и его дикой природе; о тумане над его волнистой глади; о предрассветной росе, что поутру покрывает ноги;  о колючем аромате хвойных иголок; о вкусе кедровых орехах, и много ещё о чем, что не уместится в этом рассказе, но о чем, быть может, я расскажу в другом. Мы же внимательно слушали, не теряя ни одного слова, и даже Таня, слышавшая эти истории не раз, с интересом смотрела на него, подперев кулаком подбородок. А огонь отражался в наших блестящих глазах.

Наговорившись, Костя приволок из дома гитару и попросил сыграть, и девушки тоже просили, а я и вовсе не был против. Гриф привычно лег в руку, пальцы заскользили по струнам и в воздухе пролилась мелодия, и, так как она была очень лёгкая, то заструилась вверх, а после осела на наши головы. Я пел немного, больше играл - легко и свободно. Мне не хотелось загружать свободные ото всего души друзей, да и свою тоже не хотел, ведь всем было так в этой пока еще теплой и такой уютной ночи, и нарушать ее чистоту было сродни преступлению. Мы все врубались в любовь этой ночи, и, кажется даже врубились, я не понял точно, но кажется врубились. Мне казалось, что я вдруг осознал что то очень важное, что то очень нужное, но так и не понял, что именно. Все казалось важным и, быть может тому виной была ночь и ее энергия и любовь, а может быть красное, легко и свободно осевшее в глубине груди, и подвигающая меня на непосильные уму и сердцу неугомонные мысли.

Розовое марево едва просвечивалось на горизонте, когда слова и песни начали угасать, а утомленные наши головы остыли и требовали покоя. Сгустившийся подле нас холодный, предрассветный воздух потихоньку таял во всепоглощающей тишине, таяли образы, видения, слова. Настало время предаться тишине и отдаться теплому, ненавязчивому сну. Костя, приобняв за талию Таню, скрылся за стенами своего дома, и свет, выливавшийся во тьму из-за его окон, погас. Перед тем, как уйти в дом, он еще раз спросил меня, так ли я хочу ночевать в этом старом, полуразвалившемся фургоне, и что не лучше ли сделать это в мягкой кровати теплой избы, но я был непоколебим в своем решении, на что он молча пожал плечами и удалился. Воцарилась тьма и тишина. Алиса твёрдо решила провести остатки ночи со мной, в фургоне, и мои доводы о том, что, возможно будет сыро и холодно, никак на неё не повлияли. И я был рад и благодарен ей за то, что вся эта ерунда в виде мягкой и тёплой кровати за толстыми стенами дома, не прельщают ее. И вообще тому, что она разделяет мои взгляды на чистоту природы, на ее естественную привлекательность прямо изнутри , в самой ней, а не за мрачными, неживыми коробками из бетона и стали. Я притащил охапку дров и свалил её внутри фургона, у печки - той связки, которая уже была, мне показалось недостаточно, а пока я в потемках бродил в дровнице, набирая в непослушные от холода и вина руки охапки поленьев, Алиса застелила приготовленные заранее Таней простыни и тёплое ватное одеяло на широкую, но жесткую кушетку. Стало и вправду весьма холодно, пальцы рук меня совсем не слушались, а ноги пускались в разнобойный пляс при малейшем возможности. Алиса сидела, в темноте и смотрела в ожидании двумя маленькими огоньками. Я поспешил разожечь огонь.

                                             * * *

Я лежал, смотрел в окно и любовался угасающими звёздами. Знаете, ведь в звездах заключена вся сила, вся энергия и богатство бескрайнего Космоса, бесконечной Вселенной. Мириады звёзд каждую ночь появляются и исчезают в небе - это ли не есть чудо?
33 Форма желаний
Светлана Степанова
Впервые мы отдыхали в Шарм – Эль – Шейхе и я никак не могла упустить шанс съездить на экскурсию в Израиль. Мой врач в женской консультации наверное убила бы меня на месте, узнав на какую авантюру я пошла сама и подбила всю мою семью. Беременность протекала не совсем спокойно, явно сказывались нервы и переживания из-за работы и прочих житейских трудностей, и она каждый раз грозилась уложить меня хотя бы в дневной стационар, но я по натуре упрямый человек и если вбила себе в голову, что должна со всем справиться, то так оно и будет. Артем эту черту моего характера давно выучил, поэтому перспективу многочасовой тряски в автобусе воспринял без особого энтузиазма, но и без возражений. Отельный гид немного слукавила, когда описывала прелести этой поездки: «Дорога займет четыре часа, потом обед и купание в Мертвом Море, Стена Плача, ужин и ночевка в Вифлееме…», - это все звучало как-то захватывающе и невероятно, неужели это и правда будет с нами? Но это был план, а факт оказался не таким радужным…  В очередной раз обострились отношения между Египтом и Израилем, и с той и с другой стороны постреливали и где-нибудь чего-нибудь взрывали, поэтому автобусы с туристами перемещались по пустыне только в сопровождении машин полицейского кордона, что очень задерживало весь процесс.

При посадке в автобус нам сообщили, что ехать будем минимум шесть часов до границы и два часа после до остановки на Мертвом Море на обед и купание. Потом еще два часа до Иерусалима. Весь день в автобусе с маленьким ребенком и токсикозом. Но я полна бравады, все равно лучше, чем на работе!

Экскурсия двухдневная, перепад температур от шести градусов ночью до двадцати пяти градусов днем. Чемодан с собой тащить не хочется, берем одну смену одежды только для Анечки, но джинсы и свитер в единственном экземпляре на ней же, а на смену тоненькие штаны и свитшот. Я не буду стонать и охать, описывая ту поездку в автобусе, длившуюся много часов и мне, беременной с токсикозом и ноющей Анюткой, казавшейся просто бесконечной… Могу сказать только одно, мне очень понравилась фраза нашего гида: «Каждый, кто посещает Израиль, автоматически считается паломником, а настоящий паломник должен пройти через муки». Мы прошли.
Впервые в жизни Аню стошнило в автобусе именно в первый час нашего славного путешествия. Мало того, что испачканными оказались все ее теплые вещи, так еще и все мои. И впереди два дня без сменной одежды.

Мы ее конечно совсем и окончательно запутали перелетами в теплую страну из зимы, этой экскурсией с бесконечно долгой для нее поездкой в автобусе. Еще в отеле она все время спрашивала: «Мы тут теперь всегда будем жить? А как же я буду в садик ходить?». В автобусе вопрос видоизменился: «Мама, где мы теперь живем?». «В автобусе!», - пытаюсь отшутиться я. «Мама! Я не хочу тут жить!».

Любая дорога подходит к концу, уже поздно вечером добрались до Вифлеема, переночевали в отеле, плотно позавтракали (Анютка перезнакомилась с соседками по столу и подробно доложила им все новости нашей семьи, пока мы с Темой бродили вдоль шведского стола, подбирая нам завтрак, и они встретили нас как родных), и поехали приобщаться к прекрасному.

Храм Гроба Господня. Бесконечная вереница из очереди в пещеру, в которую две тысячи лет назад с камня миропомазания (на нем, по преданию лежал Иисус, снятый с креста), было перенесено тело Христа. Все стоят плотно-плотно друг к другу, очередь медленно ползет и каждые десять-пятнадцать минут процесс продвижения приостанавливается, так как заново зажигают свечи божественным огнем. Пытаюсь проникнуться величием места, в котором сейчас нахожусь, ничего не получается, потому что за руку меня теребит Анютка и протяжно завывает: «Хочу в Крошечку Картошечкууууууууууу, мама, когда мы туда пойдем?». И так бесконечно по кругу. Уже на подходе к пещере, к нам подходит священник, берет ее за руку и уводит туда. На мои попытки пойти за ее испуганным взглядом, останавливает меня фразой: «Only baby». Стою у входа. Жду. Он зажигает свечи, читая молитву на незнакомом мне языке, думаю, что на иврите. Все это походит на сказку: темный свод пещеры и отсвет свечей и танец теней и молитва как песнь льется и обволакивает все пространство. И в центре, как в сердце, находится Аня, мирно сидящая на полу в позе лотоса в своей лыжной куртке, которую она из упрямства наотрез отказалась снять при входе в Храм, сидит и рассказывает ему, что зовут ее Анюта, ей три с половиной года, и она ходит в садик на полный день. Улыбаемся с Артемом. Наше дитя до невозможности не умеет молчать.

Потом мы сидим в зале, где проходят ежегодные пасхальные службы. Ждем нашу группу. И даже наш маленький капризун притихла у меня на коленках в этой солнечной тишине и умиротворении и нам троим (а может и четверым) удалось испытать то ощущение безграничного Счастья, за которым моментально померкли все негативные впечатления бесконечной дороги, утомительного прохождения границы и всех наших мытарств.

После Храма отправляемся к Стене Плача с миссией по втыканию записки с желаниями. С написанием желаний  у меня проблем нет, мне всего-то и надо, чтобы беременность прошла благополучно, с трудностями справиться и через роды пройти легко. Насколько это вообще возможно в этом невозможно болезненном вопросе. Абсолютная Тишина, прерываемая еле слышным истовым бормотанием сотен просьб к Нему. Подхожу к Стене, жду свой черед, чтобы воткнуть записку, с некоторой завистью смотрю на детишек, мирно спящих в колясках, и тут, за моей спиной раздается скрежет ножек пластикового стула по мраморной плитке и несется отчаянный вопль моего дитя: «Хочу в Крошечку Картошечкууууууу!». Мы в центре внимания и, быстро воткнув записку и схватив Анютку в охапку, ретируемся оттуда. Про себя думаю: «Ну а что? У каждого свои желания и своя форма подачи их Ему».
34 Зятек
Нина Павлюк
Мы женились по любви и уже пять лет в любви и живем. Одни, вдвоем, но... есть еще и теща, но, слава богу, приходящая. Ничего плохого я ей не сделал, но она всегда считает, что поскольку она женщина, я должен ей везде и всюду уступать. Так я  и уступаю.
-Мама, Вы, когда в туалет  стремглав летите, боитесь расплескаться, я ВАМ дорогу
уступаю? Уступаю. К дверям на" Выход" -да, с .превеликим удовольствием. А когда Вы звоните и говорите, что зайдете к нам, кто Вас жалеет и говорит, чтоб Вы не приходили, а пожалели свое драгоценное здоровье- то же, я В общем, теща - это бесплатная ложка дегтя к бочке меда. А жена моя полная ей противоположность.
Мы с женою решили поехать на неделю на мировой курорт в Сочи, поддержать местного производителя. Там есть какой-то новый городок Горки. Как же, размечтались.
Как банный лист, прицепилась теща, она, видите ли, перед смертью (напугала!) тоже хочет увидеть эту красоту.
-Да, не переживайте Вы, мама, на том свете, говорят еще краше места есть, райские
кущи, например, налюбуетесь вволю.
-Ну, спасибо тебе, зятек, за любовь, за ласку, ты же мне еще и завидовать будешь,
ты-то туда никогда не попадешь, в райские-то кущи.
Вот такие радостные и счастливые мы приехали в Горки. Городок, конечно, красивый, волшебный, как в Европе, хотя мы там никогда не были, но... говорят. Вдоль горной речки на набережной, увитой фонарями, стоят красивые, как средневековые замки, здания: отели, офисы, магазины. Где-то невдалеке расположилась резиденция Путина.
Теща сразу влезла:
-Давайте сходим, поглядим, ну, как папараци, а?
-Мама, а что просить-то будете, поинтересовался я. -ведь всегда что-то просят.
Или сфоткаетесь на память, чтоб перед соседками хвастаться новым кавалером, да еще и молодым. Представляю: президент в неформальной обстановке с моей тещей...
-Тьфу, охальник. За что только жена тебя любит, знаю, как она, бедная, ночами-то
плачет и тихонько стонет , и все чего-то у тебя просит, а тебе, видать, жалко.
-А Вам бы, все в скважину подглядывать, своего-то мужа извели, так за меня взялись, мамулечка родненькая.
Ссоры и споры не прекращались ни на минуту. Красоты посмотрели, решили зайти в магазин, сейчас это не магазин называется, а комбинат развлечений. Там есть все. Без денег там делать нечего. Остался бесплатным только воздух на улице.
Внутри все блестит, народ ходит разинув рот, тихо ступая, как в мавзолее,
глянут украдкой на цены и быстрым шагом удаляются подальше, чтоб не успеть ответить на вопрос менеджера: "  Что Вам предложить?"
Продавцы, вернее менеджеры, что в магазинах, что в отелях, как будто манекены,
у них спросить, даже страшно, а вдруг снизойдут - ответят.
На первом этаже висел арбуз под потолком метра четыре в диаметре. Теща обошла
его раз десять. А он крутился, менял цвета: то был красный, то зеленый, то, как небо, голубой., то изображал земной шар, и можно было увидеть свою малую Родину.
Тещу и тут прорвало:- Интересно, а семечки внутри есть?
Экскурсовод посмотрела на нее, как на сумасшедшую и ответила:
Семечки и мякоть олимпийцы съели, остался один сок. Молодец, каков вопрос - таков ответ. А я, грешник подумал:
-Вот бы этот сок вылился весь на мою тещу и унес бы ее далеко-далеко.
Она, как будто прочитала мои мысли и молвила: "Не дождешься!"
Пошли дальше. Женщины захотели освежиться, ну понятно, да. Там кругом лифты
и такие красивые, бесшумные, внутри зеркала, видишь себя со всех сторон, не такие, как у нас в доме. А туалеты... это отдельная глава. Не поверите, входишь, как на подводную лодку,а внутри специальные овальные отсеки. Это фантастика. Такого, наверняка, нет и в Европе. Все делается за тебя: двери перед тобой закрываются и открываются, как в сказке. Единственное только сам нужду справляешь, а то, что им на память оставляешь - само моментально смывается, можно подумать, что за тобой какой-то глаз наблюдает. Подошел руки мыть- вода сама полилась. А что, ведь додумаются скоро и штаны кто-то будет за тебя снимать. Свет такой ласкающий, обволакивающий, так бы и просидел здесь весь отпуск. Вышел наконец, жаль, что один лишь чай попил утром, дорого очень, а то бы посидел там подольше, интересно.
Теща, конечно, не дура, она поесть любит, может у нее и запас какой есть.
Ждал их долго. Теща на халяву, наверное, и воды налила. Уж она-то все отсеки, видно , опробовала и не один раз. Думала, наверное, дуреха, что сейчас в космос улетит. Выходят: глаза квадратные.
-Тихо, вы, говорю, а то подумают, что вы из деревни Гадюкино, где идут всегда дожди, а мы, слава богу, не оттуда.
Продолжим, курортные будни.
А дальше у нас по плану - канатная дорога, поднимаемся на самый высокий уровень.
Предупредил тещу, чтоб ничего не ела. В вагончике туалет не предусмотрен,
-Хорошо, милок, а для тебя возьму полторашку, вдруг, от страха анурез тебя и одолеет, поди на такой-то высоте, кое что и отмерзнет, ха-ха-ха.
Жена молчит, она к этому привыкла. В вагончике нас было трое. А вокруг такая красота, глаз не оторвать. Горы, вдали еще лежит снег и яркое ослепительное солнце. Наслаждаемся красотой. Вдруг, вагончик остановился где-то посередине
пути. Теща в крик:" Спасите, Помогите, Падаем!"
-Это, мама, перегрузка, я же говорил, что вы лишняя.- не удержался я.
Ой, что тут началось. От ее криков вагончик качало из стороны в сторону.
А ведь, действительно было страшно. Я, как мог, стал их успокаивать.
-Раз я мужчина, я за вас в ответе. Они с любопытством  и беспокойством взглянули на меня.
-Я служил в ВДВ, остается только мне прыгнуть вниз, может не разобьюсь.
Даже вредная моя теща заголосила:
-Ты,что, зятек, а мы-то как без тебя, ты же наша опора, наш кормилец, ое-ей.
Ты уж прости меня, дуру старую, помирать , так вместе.
Картина была трагикомичная. Я-то пошутил, чтобы их успокоить, а вон как вышло.
Мы сидели, тесно обнявшись и просили друг у друга прощения, и не заметили, как  вагончик тем временем медленно пополз вверх.
35 Незабываемое путешествие
Виктория Крупицкая
Отпуск был не за горами.  Аня и Сергей тщательно планировали предстоящее путешествие.

Перспектива отдыхать с россиянами на курортах «всё включено» не прельщала. Кому понравится краснеть за то, что ты из России, пока соотечественники напиваются вдрызг, выносят еду в карманах из ресторана в промасленных салфеточках и кидаются врассыпную от любой фразы, обращенной к ним на иностранном языке? Поэтому Турция и Египет отпали сразу как популярные места отдыха людей самых заурядных, каковыми Аня и Сергей себя естественно не считали. Душа просила чего-нибудь поинтеллигентнее. Как ни крути, а хотелось выделиться из «серой массы», провести отпуск не как все, чтобы даже заядлые путешественники Савицкие, исколесившие на предельно экономном режиме денежных средств 44 из 45 стран Европы (устояла только Великобритания, где нужно было потратиться на оформление отдельной визы) лопнули от зависти.

Европа тоже в последнее время выходила в копеечку и грозила серьезными растратами даже для людей с самыми скромными аппетитами. Вырисовывались следующие варианты: Грузия, Армения, Чехия, Венгрия и… Португалия. Да-да, последний слегка выбивался из списка своей дороговизной, но сфотографироваться под гигантской статуей Христа в Лиссабоне - аналогом бразильской - и понять, отличается ли море от океана, было давней мечтой Ани. Она так и подсчитывала в уме, сколько лайков в Фейсбуке наберёт фотоотчёт из Португалии… И вот чудо! Несмотря на значительные преимущества первых стран, именно последний вариант и был выбран на семейном совете, состоящем всего из двух человек – Сергея и Ани.

 Аня купила новый купальник, палку для селфи, крем от загара, солнечные очки, шляпу с широкими полями, сандалии и новый рюкзак с пальмами…

- Мама звонила… У папы предынфарктное состояние, - бледный Сергей опустился на стул в прихожей. Портфель выпал из его рук и шмякнулся об пол. Она боится оставаться с ним одна, плачет… Хорошо, что скоро отпуск, и мы можем провести его на даче с родителями… Кто знает, может, это последнее лето моего отца…

 Аня залилась горькими слезами. Сергей обнял её, испытав прилив нежности:
- Я и не знал, что ты так трепетно относишься к моему отцу, - нежно прошептал Сергей, поцеловал Аню в лоб и крепко прижал к груди, - спасибо тебе, родная.

Жаркое солнце, пышная растительность, живописное изрезанное скалами побережье Атлантического океана, забористый португальский портвейн, свежие морепродукты и фотография на фоне статуи Христа – вот что на самом деле оплакивала Аня, но Сергею об этом знать было не обязательно, поэтому она всхлипывала молча, заливая его рубашку горькими слезами.

Купальник очень пригодился – в нём каждое утро, пока солнце не сильно жарило, Аня выходила полоть и поливать грядки. Ближе к полудню, когда силы покидали её, обливаясь потом и отгоняя мух и слепней, Аня представляла, как с тяжёлым рюкзаком топает по горным тропам Мадейры… Еще немного – и она на вершине горы… Еще немного - и последняя на сегодня грядка приведена в порядок… К концу месяца Аня с удивлением обнаружила, что похудела на четыре килограмма. Вот это приятный сюрприз!

Самогон свекра оказался ничуть не хуже португальского портвейна, а разнообразие добавок поражало воображение – на ягодах рябины и клюквы, на зверобое и дубовых опилках, на курином помёте и поросячьих хвостиках.

Рыбы в озере неподалёку было не меньше, чем во всём Атлантическом океане, и можно было ловить её прямо руками, ну, или трусами, что и делал подвыпивший свёкр. Предынфарктное состояние надёжно защищало его от работы в огороде, но не мешало ему после нескольких рюмок своего «лекарства» с разбега прыгать в озеро.

- Вот тебе и морепродукты, Анечка! – радовался Сергей, поджаривая на решётке окуня.
- Тут тебе, Аня, получше всякой Португалии будет, - назидательно возносил к небу указательный палец тесть.

Довольно скоро Аня и Сергей познакомились с соседями по даче, у которых гостила компания молодых музыкантов. С того момента ни один вечер не обходился без музыки.

- А вы какую музыку любите? - спросил смуглый красавец лет тридцати, играя загорелыми бицепсами.
- Я? - Анютка покраснела, глядя в чёрные, с хитрецой, глаза, – Даже и не знаю… Аня попыталась вспомнить, какую музыку положено любить современной образованной девушке, -Джаз, например … - выдала она вариант, заготовленный на все случаи жизни.
- А вот, скажем, португальское что-нибудь можете? - вмешался в разговор Сергей.
- А как же… Можем… Едва черногривый красавец тронул струны своей гитары, она заиграла грустную мелодию, похожую на цыганскую, от которой волки в лесу завыли, а люди задумчиво уставились в костёр. Тоскливо затянула фаду – португальскую народную песню -  подруга красавца, и только поленья в костре потрескивали не в такт, нарушая вселенскую грусть мероприятия. Несколько рюмок самогона – ой, простите, португальского вина – и банька на дровах сделали своё дело, и Аня заснула прямо в кресле у костра.

Случилось так, что в середине отпуска Сергея вызвали на работу по какому-то не терпящему отлагательств делу.  Аня не привыкла спать в одиночестве, поэтому первую ночь она то и дело просыпалась и выглядывала в окно, проверить, не подходит ли к дому Сергей.  Сергей не подходил, да и было бы удивительно, если бы он явился в три часа ночи, когда обещал приехать не раньше, чем через два дня. Аня, не дождавшись мужа и заскучав у окна, возвращалась в кровать, брала на живот кошку Мурку – безотказное успокоительное и снотворное - и так засыпала уже под утро.

На следующую ночь Аня опять вглядывалась в звезды, когда вспомнила, что в чемодане лежит новая палка для селфи. Кстати сказать, Аня считала себя профессионалом цифровой фотографии (правда, только на автоматическом режиме). Она подумала, что сделать хорошую фотографию со вспышкой на фоне звездного неба скорее всего не получится, но обязательно стоит попробовать. Аня вышла во двор, настроила технику, растянула губы в улыбке, радостно выпучила глаза и нажала на кнопку… Вспышка осветила огород… На экране на секунду задержался получившийся кадр… Аня обомлела… По телу пробежал холодок, а ноги подкосились. Едва к Ане вернулась способность двигаться, вспоминая на ходу то мамочку, то Господа Бога, Аня бросилась в дом и не помня, как, оказалась в комнате родителей мужа, включила свет, бросила фотоаппарат на стол и, наконец, произнесла эти страшные слова «Там привидение…» Разбуженные криком, родители Сергея в пижамах уже сидели на кровати.

Когда Аня немного успокоилась, родители Сергея принялись вертеть фотоаппарат в руках, проверяя, нет ли на нём следа нечистой силы. Тесть, как единственный мужчина, взял фотоаппарат в руки и нажал на кнопку просмотра.

- Чёрт рогатый… Леший, чтоб ему пусто было… - выругался он. Его жена закатила глаза, взялась за грудь и опустилась на кровать, - Сосед Николай огурцы на моей грядке собирает, сволочь, - не унимался свёкр. Мила Григорьевна взяла у него из рук фотоаппарат, чтобы убедиться в предательстве соседа и отсутствии следов нечистой силы. Следом на это решилась и Аня.

Наконец, отпуск подошел к концу. По возвращении в город, в первые же выходные Аня и Сергей пригласили друзей, с которыми не виделись всё лето – отдохнувших, загоревших, полных впечатлений.

Надо ли говорить, что фотографии Ани оказались значительно интереснее Турции, Германии и даже – прости меня, Господи - Сочи. Вот Аня на грядке с двумя полными вёдрами огурцов. Вот свёкр с гигантским карпом в руках (выловленным им сами знаете, чем). Вот новые друзья-музыканты, пригласившие ребят на свой концерт в городе. Вот Аня и Сергей позируют с двумя корзинами черники и колючим ёжиком в руках. Вот ребята вместе прыгают с тарзанки прямо в озеро. А вот и фотография, на которой Аня запечатлела вора, которого затем собственноручно поймала и связала (так сказали друзьям).

- Вот это да! – вздыхали друзья, цокали языком и покачивали головой в изумлении.
- Вы как всегда оригинальны! Нам за вами не угнаться… – подытожила чета Савицких.
- Да чего уж там… Ничего особенного, - ответила Аня, зардевшись от распирающей её гордости и стараясь напустить на себя серьёзный вид, – просто надоела уже эта Европа…
36 Мальчик и море
Инна Димитрова
Звёзды, они тихо светят, и чудится в этом даже какая-то тонкая хрупкая мелодия.
Очарованный этой мелодией, мальчик провёл всю ночь на берегу…
Было лето, и достаточно не холодно, чтобы не прибегать к замкнутому пространству, сберегающему тепло. И можно было думать ни о чём, слушая пенистое дыхание моря и перебирая бездумно песок, просачивающийся сквозь разведённые в стороны пальцы…
Море плескалось поблизости и, казалось, больше ничего и не надо…

Так было. Воспоминания принесли отзвук размеренной, предрешённой жизни, и он чуть передёрнул плечами.
Нет, он никогда не жалел о своём выборе. А то, что этот выбор был, не подлежало сомнениям. У него была своя семья, мама, папа, школа, приятели. Впрочем, почему «была»? Всё по-прежнему так же, и где-то и мама, и папа, и школа, только… его там нет. А кто там… он до сих пор так и не знает, поскольку он увлёкся самой важной тайной – Жизнью, а маленькие секреты её – кем же она подменила его родителям, казалось уже слишком мелким и не значительным…

Море. Именно это первое впечатление, что пробудило в нём Жизнь. Именно здесь, возле него, приехавший с семьёй на отдых впервые так далеко от дома, он понял, что никуда отсюда не хочет и не может уйти. Тем более – уехать назад. Все пути отрезаны, и если кто-то и поедет назад, то явно – не он. И всё!
Решение созрело внезапно и чётко, будто было всегда в нём и лишь ждало именно этого мгновения, раз и навсегда всё изменившего…

Дельфины. Они всегда приплывают, стоит только подумать так легко, безучастно, непривязчиво, как лёгкая дымка на небе – и уже взрезают гладь моря упругие блестящие спины. И я срываюсь с места, разбегаюсь, делаю колесо и ласточкой прыгаю с утёса…
А они уже рядом, окружают меня, трещат и улыбаются. Уже каждого знаю и почти не путаю… Но они не обижаются. Будто смотрят прямо в Сердце… а там всегда к ним лишь любовь и братская дружба. Я не могу их воспринимать как животных. Они – друзья…

Так и повелось. Море, звёзды, дельфины и… всё, что может и не может… теперь всё, как должно быть на самом деле. Откуда он это знал – его особо не занимало. Знал. И это было самое главное. Жизнь не создавала людей беспомощными и несвободными. Когда же они променяли Свободу и Истину, теперь вряд ли кто скажет, а города скрывают суть похлеще Кощея Бессмертного…
Нет, эти игры больше не влекли его. Тряхнув своими кудрями, мальчик уходил по кромке, и начиналась совсем другая  жизнь. Волшебная? Невероятная? А может, как раз, настоящая и земная?

Взрослые постоянно чем-то обеспокоены и зацеплены. Из какого-то своего списка они выуживают свои непомерные для радости и счастья обязанности и пытаются этот уклад навязать своим детям. Те подбирают эту эстафетную палочку и несут дальше. Кому? Зачем? Годы бегут за годами, а конца и края этому не видно. Да разве кто-то  выпустит белок из колеса? Или пони кто-то распряжёт, освободив от бега по кругу?
Нет, мальчик не был в обиде на своих родителей, и по-своему их любил, но также он и понимал, что счастливыми они не являются, и никто не станет, следуя по этой колее…

А значит, где-то дороги должны разойтись. Или дрогнет струна, без предупреждения лопнув, огласив мир звенящей тишиной… Он любил живую тишину, и лишь в ней обретал способность возвращать себя – себе. Но с каждым разом это становилось всё сложнее делать, и он понял, что  когда-нибудь это станет совсем невозможным. И что тогда? Пустой оболочкой стать не хотелось.  И с каждым годом улетучивалось что-то из души…

Наверное, он успел на свой «последний поезд», а потому был благодарен судьбе, как никто другой. У него получилось. А значит, и каждый на это способен. Поскольку он не лучше и не хуже. И от сверстников почти ничем не отличался. Раз так легко нашлась ему подмена, а он ушёл легко и свободно – туда, где реет ветер, где плещется море и сияют звёзды, где ждут его не фальшивые друзья и вся беспредельная жизнь, не расчленённая и не засунутая в ящички, полочки, кладовочки, не рассортированная и не предписанная кем-то ему – свободному существу, сыну Земли и Небес, другу всем живым!

Песок прижимался к его ступням, как лизались к ним волны. Кожа прежней жизни давно обгорела и отшелушилась, а одежда была оставлена в кустах. Волосы давно обросли и по ветру струились, как знамя, а вся фигура наполнилась силой, гибкостью, пластикой то ли птицы, то ли дельфина. Ветер обвевал его, будто звал поиграть в догонялки, и мальчик порой отвечал его призывам, весело несясь вдоль прибоя, то делая колесо, то легко  отталкиваясь от земли, взлетал в небо, скользя по потокам и игриво подмигивая пролетающим птицам, тут же теряющим высоту и направление…

Он вернулся к Себе… Он обрёл истинный дом внутри своего Сердца, расширяющегося до размера всего мира. И теперь всё ему было «по плечу» и пропало невозможное. Оставалась лишь одна Тайна, которую прежде скрывали все внешние стороны жизни, а Она не наскучит НИКОГДА…

И если родители, приятели, школа не заметили его исчезновение, то как о нём узнала я?
Сама не знаю. Его, похоже, мало кто замечает кроме маленьких детей и животных, а я к ним вроде как бы не отношусь, но…

Я сидела на камне, шурша песком и разглядывая ракушки. Море пело свою песнь свободы и глубины, вздыхая за землю открыто и ясно, и где-то в вышине проносилась чайка…
Наверное, я просто уснула, а, может, на миг лишь обрела какое-то внутренне равновесие и возвратила себя – Себе… вот тогда-то я и увидела его. Он скользил по кромке как воплощённая мечта – прекрасный, гибкий, совершенный… Очарованная, я не могла отвезти глаз от пластики движений и совершенной отточенности грации…

Быть может, он так же бы и проскользил мимо, но, видно, поймав мой взгляд, он приблизился  ко мне и, улыбнувшись, ослепительно и просто, он шепнул мне на ухо, как ветер, но что именно, я так и не поняла… а в душе стало так тепло и легко, что я сама чуть облачком  не взлетела в небо. Ослепительная улыбка двух сияющих звёзд и… он закружился вихрем, смеясь задорно и звонко. И то ли в этом смехе, то ли в шёпоте ветра мне на ухо, я почувствовала эту историю, но многое так и осталось где-то за гранью понимания. Будто за кромкой прибоя…

Но и это смыла неистовая волна…
37 Плакала флейта
Тамара Авраменко
Плакала флейта.
рассказ
       Сквозь сон он услышал  мелодию, нежную, берущую за живое. Валерий Николаевич открыл глаза. Плакала флейта. Плакала где-то совсем рядом. Может быть, за теми валунами? Он глянул на часы: спал недолго, минут двадцать. Пытался хоть на время забыть о необходимости принять решение, давать согласие на перевод в другую часть или нет, и не заметил, как задремал. Жена Лариса мечтала перебраться из отдалённого гарнизона в Сосновск,  город детства, а ему  не хотелось покидать родной полк. Сюда он приехал лейтенантом прямо из училища. Теперь за плечами майора  Павленко был приличный лётный стаж.
      Он встал, потянулся и прислушался. Мелодия разливалась, то поднимаясь ввысь, натягиваясь в струну, то обрушиваясь вниз и замирая. Странно. Неизвестный музыкант, как и он, оказался в столь ранний час здесь, на диком пляже, примыкавшем к территории военного санатория. Валерий Николаевич приезжал сюда ежегодно вот уже лет пять. Командир авиаполка воинской части следил за оздоровлением лётного состава. В этот раз Павленко отдыхал без супруги. Отпуск у Ларисы по графику был осенью. Отпустила легко, в шутку пригрозив:
- Смотри у меня, не влюбись там! Впрочем, на всё воля Божья.
       Он красноречиво  повертел обручальное кольцо на пальце.
- Пустое, - махнула рукой супруга. – На курорте все мужики оказываются неженатыми.
- Ты у меня одна, единственная.
       Он не лукавил, он действительно любил свою Ларку, как мальчишка, несмотря на десять лет семейного стажа.
       Майор закинул полотенце на плечо и пошёл за зов мелодии. 
       У самой воды на камне сидела девушка с флейтой. Он видел её в пол- оборота. Длинные пальчики двигались уверенно, вздрагивали худенькие плечики. Бронзовый загар приятно сочетался с белым в синий горошек  сарафанчиком. Каштановые волосы рассыпались по плечам и спине.  Замерли последние звуки.  Девушка продолжала сидеть, глядя на волны, время от времени утирая ладонью слёзы. Майору стало неловко, он повернулся, чтоб незаметно уйти, но она увидела его и вскрикнула от неожиданности:
- Ой! Давно Вы здесь?
- Да, то есть нет…  Я хотел сказать, что просто заслушался. Это Моцарт?
- Нет. Это …  это неизвестный начинающий композитор.
- Давайте познакомимся. Неудобно разговаривать, не зная имени. Валерий, - он протянул девушке руку.
- Лика, - шагнула она навстречу. – Полное - Анжелика. А где Вы отдыхаете?
- Санаторий Министерства Обороны, проще - военный санаторий. Как раз за Вашей спиной.
       Она спрятала флейту в футляр. На крышке было выведено имя – Марк.
- Мне пора, - вдруг сказала Лика.
- Мы увидимся? – ему хотелось продолжить разговор.
-Трудно будет разминуться. Вы же придёте на завтрак? - сказала девушка и направилась к своему корпусу.
- Ты только глянь, какие кадры осчастливили нашу тихую обитель! – сказал капитан Скоробогатов, сидевший за одним столиком с Валерием.
       Капитану, как и Валерию, оставалась последняя неделя путёвки.  За время пребывания он успел завести две короткие интрижки, а любвеобильная натура искала новый объект. Небольшая группка вновь прибывших отдыхающих  выстроилась к столу диетсестры. Лика успела получить талон и глазами искала назначенный столик. Заметив Валерия Николаевича, улыбнулась и кивнула.
- Ну, ты даёшь, майор! Когда успел? – удивился Скоробогатов. – Кто такая?
- Не знаю. Утром у моря столкнулись случайно.
- Не вопрос. Выясним.
- Тут тебе ничего не обломится, - разговор Валерию был неприятен. – Меньше трепи языком.
      Пляж оживал, заполнялся людьми. Валерий подставил грудь приятным утренним лучам. Сегодня он займётся сувенирами для Ларисы и сынишек.
- Забьём партейку? – Скоробогатов вывалил на лежак шахматы.
- Можно, - согласился Валерий. Надо было скоротать время до обеда.
- Я разузнал о новенькой, - сказал капитан, делая рокировку  в начале партии. – Повезло. Сосед по комнате служит в одном полку с её отцом. Между прочим, командиром части. Любопытная история вышла. Девчонка-то замужем. Ранняя, всего двадцать два, а ребёнку три года. Она музыкантша, в филармонии работает. Муженёк – гитарист бросил. Анжелика  травилась, лежала  в психушке. Папаша отправил сюда отвлечься.
        Валерий вспомнил утро и будто снова услыхал плачущую флейту.
- Ничего. Клин клином вышибают, - разглагольствовал Скоробогатов. – Лекарство от любви - новая любовь. И я готов.
- Тебе мат, - объявил Валерий Николаевич и встал. – А девчонку тронешь – размажу по стенке. Уяснил? – он бросился в воду и поплыл.
      Когда майор вернулся к лежаку, капитана уже не было. Лику он заметил сразу. Узнал по волне каштановых волос. Она сидела на махровом полотенце у самой воды, закрыв глаза, подставив лицо солнцу. Он решил не подходить, но против воли наблюдал за девушкой. Ему нравилось, как она поправляла купальник, приоткрывая незагорелые места на бёдрах и опуская лямочки на лифчике. Вот она расчесала волосы, собрала их и, красиво завернув, схватила шпильками. Обнажилась загорелая шея, мочки ушей с бирюзовыми серёжками, чуть выступающие ключицы. Она показалась ему беззащитной и трогательной. Валерий рассердился и уткнулся лицом в лежак.
         Майор переходил из магазинчика в магазинчик. Трудно было выбрать, нравилось всё. Наконец он определился. Ларисе купил ожерелье из жемчуга.  Сынишкам – кораблик под парусами и большую раковину с шумом моря. Ходить по жаре было утомительно, и он зашёл в кафе выпить кружку холодного пива и передохнуть.  За дальним столиком сидела Лика. Она что-то писала, комкала листы и начинала снова.
- Добрый день. Можно присесть? – приветливо улыбнулся он.
- Пожалуйста, - ответила девушка и стала заталкивать в сумочку исписанные листы. Валерию бросилась в глаза строчка: «… тебя нет рядом, и всё потеряло…»
- Лика, Вы тоже любитель побродить в жару по магазинам?
       Она подняла на него светло-карие глаза, полные безысходной тоски, и вдруг спросила:
- Скажите, Валерий, почему любовь так беззащитна? Почему проходит, как ветрянка у ребёнка? К чему тогда любить?
- Любовь не ветрянка. Она либо есть, либо нет.
       Девушка заговорила сначала путано, затем всё увереннее. Валерий узнал историю любви  новой приятельницы и амбициозного музыканта Марка. Майор понимал: ей надо высказаться.
- Что же мне делать? – с надеждой спросила она. Почему-то верилось, сейчас этот умный и сильный мужчина подскажет выход. 
- Жить, растить дочку, верить, что встретишь настоящую любовь, - сказал Валерий и почувствовал банальность слов.
- Так просто?
- А зачем усложнять? Люди разные, они подобны цветам. Иной, глядишь, вытянет всю влагу, и к утру ваза пуста. А иному её хватает надолго. Надо понимать, с каким цветком имеешь дело. Я думаю, Ваш Марк – нарцисс.
     Они спешили на ужин. У ворот санатория столкнулись с капитаном Скоробогатовым.
- Ну, майор! Ну, моралист хренов! Всё с тобой ясно, - процедил капитан.
       К вечеру погода резко поменялась. Валерий Николаевич долго не мог уснуть, лежал и слушал, как шумят деревья за окном. К утру ветер стих, но море оставалось беспокойным. Отдыхающие в основном осели в номерах.
        Постепенно народ выползал на берег в надежде, что распогодится. Любители экстрима пытались бороться с волнами. Время близилось к обеду. Валерий тоже решил пройтись. Он принял решение отказаться от перевода и надеялся, что здесь, у моря на свежем воздухе, придут умные мысли. Надо было найти веские аргументы, способные успокоить Ларису, но в голову лезла сплошная философия.  «Что есть Земля? Забавная игрушка в руках Всемогущей Силы, огромный завод по производству, переработке и утилизации рода человеческого. Конвейер Времени работает размеренно, запуская веретёна людских судеб. С момента пуска, с нулевой точки, веретено наматывает Временные Кольца, и человек живёт заданной жизнью. Достигнув положенной толщины, Кольца начинают убывать и переходят опять в нулевую точку. Веретено сходит с конвейера, и человек покидает этот мир. Значит, и я принял решение, заложенное свыше. К чему сомнения? Ларе просто скажу:  «Будет так, а не иначе».
       И тут он увидел Лику. Она вошла в воду и поплыла.
- Сумасшедшая! – вырвалось у него.
       Волны, одна за одной,  услужливо подставляли девушке свои горбатые спины и уносили всё дальше от берега. Медлить нельзя было. Валерий сбросил кроссовки и, как был в одежде, поплыл, стараясь не упустить пловчиху из виду.
       Несколько раз он крикнул:
- Возвращайся! Поворачивай назад! – но вряд ли она услышала.
       Видимо, Лика устала и вдруг исчезла под водой. Он энергичней заработал руками. Голова девушки вновь появилась на поверхности, и она повернула к берегу. Теперь оба плыли почти рядом.
- Не бойся! Я с тобой! – крикнул он. – Ложись на волну, она тебя понесёт!
- У меня нет сил!  Больше не могу! – крикнула Лика в ответ.
- Можешь! Только держись на поверхности! Осталось чуть-чуть!
       По рассказам других, он знал, подплывать совсем близко нельзя. Девчонка запаникует и потащит обоих на дно. Если начнёт тонуть, он успеет подхватить.
     Девушка  немного успокоилась.
- Приготовься! Сейчас самое главное! – орал Валерий Николаевич. – Волна выбросит тебя и тут же потянет назад. Будь готова и без паники!
       Её с размаху выбросило на берег. Она ударилась коленом о гальку, хотела встать, но волна накрыла с головой и потянула в море. Второй раз Лика попыталась удержаться на ногах, но упала и поползла вперёд. Вдруг до неё дошло: всё бесполезно, волна сделает с ней всё, что захочет. Неужели конец? Алёнку она больше не увидит. Чьи-то руки подхватили и сильно толкнули на песок. В этот раз волна только лизнула ноги и уползла. Лика убрала волосы, прилипшие к лицу и, пошатываясь, встала. Голова кружилась,  водило из стороны в сторону. Валерий тоже выбрался из пены и снимал прилипшие к ногам водоросли.
- О, ужас! – воскликнула Лика, увидев, во что превратился купальник. Лифчик и трусики сползли вниз, открыв  маленькие груди и низ живота. Она стала судорожно натягивать всё обратно, руки не слушались.
       Валерий  укутал девушку полотенцем, подхватил на руки и понёс в корпус. Лика уткнулась в его плечо. Зубы выбивали дробь.
- Горячий душ тебе не помешает. В ванной найдёшь халат.
       После чашки чая Лика почувствовала, как приятное тепло растеклось по телу. Валерий, заложив руки в карманы, ходил по комнате. Девушка исподтишка наблюдала за ним. Сейчас она походила на затравленного зверька.
- Зачем ты это сделала? – обратился он на «ты», словно знал её тысячу лет.
- Хотела испытать судьбу. Подумала: выплыву  - буду жить, а нет…
- А о дочке подумала? На кого её бросаешь?
       Она молчала. Валерий остановился. Щемящее чувство жалости разрывало сердце. Он положил руку на её плечо и сказал:
- Выбрось глупости из головы. 
       Лика рванулась к нему, обвила руками и поцеловала в шею.
- Солёный, солёный, - шептали губы.
       Валерий почувствовал, как тело напряглось, загорелось острым желанием. Он стиснул её в объятиях и припал к полураскрытым губам. Лика стянула лифчик, упругие соски коснулись его груди. Валерий отпрянул от девушки, как будто обжёгся обо что-то горячее, и торопливо вышел из комнаты.
- Куда Вы, Валерий Николаевич? Там дождь, - остановила его дежурная, скучавшая в вестибюле.
       Он отрешённо посмотрел на неё. Над столиком висел передвижной календарь. В рамочке стояло число – 18 августа. День рождения мамы! Как он мог забыть!
- Нужно дать срочную телеграмму, - сказал он скорее себе, чем дежурной.
       Через час Валерий вернулся. Лики в номере уже не было.
        Валерий  завтракал и поглядывал на Ликин столик. Девушка не появлялась. Он сходил на массаж  и шёл к себе переодеться.
- Вам звонили, но я Вас не нашла, - сказала дежурная. – Вот номер записала. Просили перезвонить.
       Майор узнал телефон части. «Что-то случилось дома», - с тревогой подумал он. После длинных гудков из трубки донеслось:
- Дежурный по части капитан Рудой.
- Майор Павленко, - успел сказать Валерий и тут же услышал взволнованный голос замполита:
- Павленко, завязывай с отдыхом и срочно возвращайся.
- Что случилось?
- Политическая обстановка требует. Подробности не по телефону.
- Виктор Сергеевич, к чему такая срочность? Можно подумать, началась война, – пошутил Валерий.
- Похуже. Государственный переворот, - ответил замполит, и трубка заныла короткими гудками.
       Новость ошеломила. Майор лихорадочно соображал.
- Как позвонить в аэропорт? – обратился он к дежурной.
       Через час Валерий и ещё два офицера из соседних номеров мчались в такси в сторону Симферополя.
***
- Сегодня обед готовлю я. Хотите борщ? - Валерий Николаевич  посмотрел на невестку.
       В последнее время по выходным он брал кухню на  себя, понимая, сейчас Марине надо больше внимания уделять  Светочке. Первый класс начался для внучки с травмы. Неудачное падение с качелей, и как результат – перелом.
- Борщ так борщ, - обрадовалась Марина. -  Кстати, договорилась с одной студенткой музучилища – мне её сотрудница порекомендовала – походит к Светочке. Будет заниматься. И девчонке заработок.
- Только платить за уроки буду я, - вызвался Валерий Николаевич.
      …Всё-таки мечта Ларисы сбылась.  Со временем он перевёлся в Сосновский полк. Здесь подросли сыновья. Здесь вышел на дембель. Здесь потерял Ларису. Нет, она не погибла, просто исчезла из его жизни.
      Как и предполагал Валерий, работу по специальности она не нашла, а другой не хотела. Её работой стали походы в церковь. Сказалось влияние семьи. Мать Ларисы каждый раз находила повод, чтобы дочка сопровождала её на службу. Вскоре Лара и сама пристрастилась. И как обухом по голове: жена заявила, что уходит в монастырь. Своё решение объяснила так: «Перед смертью мама сказала: «Лариса, будь ближе к Богу. Такой тебе мой материнский наказ».  Никакие доводы не смогли её переубедить… 
       Робкий звонок в дверь оторвал его от газеты. Валерий Николаевич пошёл открывать.
- Елена, - представилась девушка.
- Валерий Николаевич, дедушка Светочки.
- Я догадалась. А где моя ученица?
       Чтоб не мешать, он ушёл к себе, прихватив газету. За стеной слышались оживлённые голоса, Знакомство шло полным ходом. И вдруг по квартире разлилась нежная мелодия. Плакала флейта, тосковала по ушедшей любви.
- Не может быть! Это она, та самая мелодия!
       Он потихоньку вошёл в гостиную. На стуле лежал футляр.
- Марк, - прочитал Валерий Николаевич.
       Девушка доиграла.
- Как Ваше имя-отчество? – переспросил он
- Елена Марковна.
- Всё так, всё так. Алёнка. А мама Анжелика?
- Вы знакомы?
- Да. Встречались, - занервничал Валерий Николаевич. – Как она? Где? Сколько ж мы не виделись? Пожалуй, лет 17.
- У мамы всё хорошо. Завтра концерт в филармонии. Приходите.
- Приду. Только ей ни слова. Договорилась?
         Марина и Света смотрели во все глаза, ничего не понимая.
- А Вы – дядя Валера? – сказала Елена и покраснела.
- Лика рассказывала обо мне? – удивился он.
- Да, как Вы её спасали.
- Какие цветы она любит?
- Белые хризантемы.
       Валерий Николаевич пытался скрыть волнение. Объявили выход Анжелики и все её звания. Пианистку встретили аплодисментами. Пред ним  предстала уверенная в себе красивая женщина. Длинное чёрное концертное платье очень шло ей.
- Я думал, она будет играть на флейте, - обратился Валерий Николаевич к Елене, сидевшей рядом.
- Мама – пианистка, флейта – второй инструмент.
       Публика встречала тепло. Анжелика играла и играла, а он видел высокие волны и маленькую испуганную девочку, борющуюся за жизнь, слышал её голос:
- У меня нет сил! Больше не могу!
       Анжелика сидела перед зеркалом, разминая уставшие пальцы. Сегодня Алёнка пришла не одна. Рядом с дочкой сидел представительный интересный мужчина. «Забавно, забавно, - подумала она.  – Выросла      дочурка.  Ничего  не поделаешь».
      Он постучал в гримёрную и приоткрыл дверь
- Здравствуйте, Анжелика! Это вам, - Валерий Николаевич протянул белые хризантемы.
       Она  удивлённо посмотрела на него.
- Валерий? – и неожиданно сказала, как тогда: - Давно Вы здесь?
- Давно. Сейчас мне кажется, всю жизнь.
       Анжелика подошла к нему, обняла за шею, уткнулась в плечо.   
- Как же я мечтала об этом, - прошептали губы.
       Сердце молотом стачало в груди теперь уже подполковника.
- Если позволишь, я буду рядом всегда.
       Она только крепче прижалась к нему. Слова были ни к чему.
38 Линкор
Михаил Рябинин 2
  Было  это  в  советские  времена,  как  наши  деды  и  бабки  с  ностальгической  ноткой  говаривали: « Да,  милок, это  еще  в  царские  времена  было…,  теперь  такого  уже  нет…».  Так  теперь  и  мы  с  полным  осознанием  важности  прошедшего  периода,  можем  говорить: « Да…,  это  было  еще  в  советские  времена…».
   Тогда  принято  было  в  летнее  время  закрывать  полностью,  или  частично,  промышленные  предприятия  и  всем  миром  ехать  помогать  сельским  труженикам  на  сенокосе,  уборочной,  на  картошке.  Об  этом  еще  Высоцкий  писал:
  « Товарищи  ученые!     Доценты  с  кандидатами!
Замучились  вы  с  иксами,  запутались  в  нулях!
Сидите,  разлагаете  молекулы  на  атомы,
Забыв,  что  разлагается  картофель  на  полях.»
  И  вот  мы,  с  лопатами  и  вилами  ехали  « проявлять  свой  патриотизм».  И  всем  было  так  хорошо!    Колхозники,  как  и  прежде,  получали  свои  палочки-трудодни,  но  пить  могли  значительно  больше.  Колхозы  -  перевыполняли  свои  планы,  зарплату  же  нам  платили  не  колхозы,  а  родные  предприятия,  которым   тоже  было  все  равно -  не  из  своего  же  кармана,  а  планы  на  летний  период  им  корректировали.  Предприятиям,  особенно  отличившимся  на  сельской  ниве,  еще  и  награды  с  премиями  выдавали.  Одним  словом  -  коммунизм.
   Но  лучше  всех  было  нам,  молодым  специалистам,  вчерашним  выпускникам  вузов  и  техникумов.  После  трудов  праведных,  полуголодной  студенческой  жизни,  полностью  оплачиваемый  месяц  на  всем  готовом.  Запах  трав,  деревьев,  сена,  молока,  навоза….  А  как  пахли  девушки…
    Наши,  городские,  на  запах  парфюмерии  и  косметики  очень  пикантно  накладывали  запах  сена  и  полевых  цветов.  Голова  шла  кругом.  Можно  было  с любой  из  них  идти  завтра  в  ЗАГС…,что  и  обещалось  каждой  из  них                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             между  поцелуями  и  стонами  на  сеновале.
  На  сеновале,  где  даже  брошенное  на  сено  одеяло  не  спасало  от  уколов  высохших  травинок,  укусов  мух  и  комаров.  Но  разве  эти  мелочи  могли  идти  в  сравнение  с  тем  ощущением  полноты  мира  и  счастья,  когда  не  существовало  ни  вчера,  ни  завтра?!  Было  только  сейчас  и  оно  было  вечностью!  Мы  как  цветы  мяли  наших  возлюбленных,  высасывали  мед  их  губ,  ласкали  их  нежные,  еще  не  всегда  сформировавшиеся  груди,  кусали  их  возбужденные  соски  и  пили  их  молоко.  А  потом,  по  ложбинке  через  пупок,  мы  спускались  в  лоно  между  горячими  и  влажными  бедрами  и  наслаждались  стонами  наших  любимых,  возрастающими  от  каждого  движения  языка.  А  как  мы  потом  ими  любовались  обессиленными,  почти  потерявшими  сознание,  наполненными  нашим  соком…  И  так  до  первых  лучей  солнца.  Потом  час  сна,  скорее  не  сна,  а  потери  сознания.  И  мы   бежим  на  речку.  Речка  с  прохладной,  очень  мягкой,  ласковой  водой,  встречает  разгоряченные  обнаженные  тела  и,  кажется,  ночные  ласки  продолжаются.
  Потом  завтрак,  где  все  заговорщицки  смотрят  друг  на  друга,  смеются  по  поводу  и  без  повода.  И  кажется,  что  нет  людей  лучше  тех,  что  сидят  за  этим  столом.  И  мир  кажется  таким  юным  и  счастливым,  и,  кажется,  так  будет  вечно…
   Ну,  а  местные  красавицы ?   В  отличие  от  наших,  искушенных  в  обольщении  и  любви  городских,  они  были  грубее  в  обращении  и  пахли  проще  и  как-то  устойчивее.  В  основном  от  них  пахло  свежескошенной  травой,  полынью  и  молоком.  Но  их  женская  суть  так  навязчиво  выпирала  из  легких  ситцевых  платьев  ( в  основном,  почему-то,  в  горошек),  что  устоять  было  невозможно.  Их  рано  созревшие  груди,  казалось,  готовы  были  в  любой  момент   утолить  вашу  жажду,  как  соски  коров,  которых  они  доили.  Упругие  полусферы  ягодиц , казалось,  жили  каждая  своей  жизнью  под  тонким  слоем   материи  и  дразнились: «Возьми  меня».  И  когда  мужская  рука  поощрительно  их  похлопывала,  девушки  одобрительно  взвизгивали.  Но  вопрос  сеновала  с  местными  девушками  решался  значительно  сложней.  Во-первых,  девушки  предпочитали  говорить  о  светлой  дороге  в  ЗАГС  со  своим  воздыхателем   не  на   сеновале  а,   почему-то  на  скамеечке  около  дома,  лузгая  семечки  и  прижимаясь  к  мужскому  бедру  своим,  горячим  и  неизвестно  чего  хотящим.  Вопрос  сеновала  снимался  сразу  и  очень  категорично  -  по  затылку  натруженной  на  коровьих  сосках  ладошкой.  Во-вторых,  вечером  к  нашему  дому  с  грохотом  подъезжала  кавалькада  мотоциклов  с  местными  ухажерами,  с  неизменными  семечками,  водкой  и  громким  матом.  Они  бдительно  следили,  чтобы  их  «Машки»  не  ушли  с  городскими  со  скамейки  из  поля  зрения.  Поэтому  соблазнить  местную  красавицу  было  делом  хлопотным  и  очень  опасным.  Среди  нас  заключались  пари  и  победитель,  сумевший  под  бдительным  оком  охранников  соблазнить  и  умыкнуть  свою  жертву,  пользовался  большим  авторитетом.
   Так  протекала  мирная  сельская  жизнь,  пока  ее  не  всколыхнуло  неожиданное  событие.  Это  случилось  во  время  обеда.  Серега  Попов,  прослуживший  два  года  после  института  офицером  на  флоте,  сидевший  за  столом  напротив  окна  громко  воскликнул: « Да  это  же  линкор !»  Все  взгляды  устремились  в  окно  -  там  не  проходила,  а  проплывала  девушка  в  беловоздушном  облаке.  Она  была  не  похожа  ни  на  местных,  ни  на  наших,  городских.   Я  бросил  ложку  и  одним  прыжком  оказался  на  улице.  На  пыльной  улице,  разбитой  грузовиками  и  тракторами,  поросшей  по  обочинам  крапивой  и  репейником,  стояло  создание  с  большими  зелеными  глазами,  с  вытравленными  перекисью  волосами  до  пояса,  завязанными  в  пышный  лошадиный  хвостик.  На  ней  было  короткое   воздушное  платье,  напоминающее  балетную  пачку  и  белые  туфли  на  высоком  каблуке,  называвшиеся  тогда  платформой.  Выглядела  она  лет  на  восемнадцать.  Хотя  она  была  среднего  роста  и  довольно  хрупкой  на  вид,  но  казалась  белым  океанским  лайнером,  случайно  зашедшим  в  нашу  деревенскую  гавань.  Все  наши  фаворитки  на  ее  фоне  казались  маленькими  катерами,  терявшимися  в  ее  кильватере.  Одним  словом  -  столичная  штучка.  Я  начал  с  самого  идиотского  вопроса,  который   только  пришел  в  голову  за  несколько  прыжков  от  порога  до  дороги:  -Девушка,  Вам  тут  не  скучно?  Я  -  Миша.
   Создание  оглядело  сверху  донизу  наглую,  вихрастую,  двадцатилетнюю  физиономию,  покрытую  загаром  и  веснушками,  выгоревшую  майку,  короткие  драные  шорты  и  пыльные  сандалии.  Постепенно  ее  взгляд  приобрел  благосклонное  выражение.  Скорее  всего  не  благодаря  моему  прикиду,  а  благодаря  нескольким  годам,  посвященным  занятиям  классической  борьбой  и  самбо.  Где  я,  правда,  не  достиг  больших  успехов,  но  приобрел  фигуру,  неотразимо  действующую  на  девушек.
       -  Я,  Лена.  Мы  только  что  приехали.  Но,  боюсь,  здесь  действительно  будет  скучно.
   Это  была  Победа!  Я  моментально  предложил  свои  услуги  в  осмотре  местных  достопримечательностей:  сеновала,  речки,  леса  с  ягодами  и  лугов,  на  которых  стояли  недавно  поставленные  нами  стога  сена.  К  моему  сожалению,  сеновал  был  отвергнут  сразу  же,  как  не  представляющий  исторической  и  культурной  ценности,  а  все  остальное  было  принято  с  энтузиазмом.  По  дороге  я  выяснил,  что  Лена  закончила  первый  курс  МГИМО  на  переводчика,  папа  работает  в  министерстве,  а  мама   домохозяйка  привезла  ее  к  бабушке  для  укрепления  здоровья.
   После  зноя  сенокосов,  мух  и  комаров  черничного  леса,  река  была  спасительным  блаженством.  Лена,  также  как  и  я,  считала  купальники  ханжеством  и  мы  бесконечно  долго,  как  дельфины,  ныряли,  кувыркались  в  воде,  как  бы  нечаянно  прикасаясь  друг  к  другу.  Пока  я  не  взял  ее  на  руки  и  не  вынес  на  берег.  Она  доверчиво  прижалась  ко  мне,  и  я  понял,  что  это  то,  что  создано  богом  для  меня  и  больше  мне  никого  и  ничего  не  нужно.  Мы  лежали  на  траве  под  защитой  кустов  и  большие  капли  воды  на  ее  коже  всеми  цветами  радуги  переливались  на  солнце.  Мы  оба  глубоко  дышали  после  долгого  плавания,  от  волнения  и  предчувствия  того  большого  и  светлого,  что  должно  было  произойти  с  нами.  Я  любовался   ее   незагорелой,  как  будто  мраморной  кожей,    хрупкой   девической  фигуркой  с  маленьким  животом,  упругими  сильными  бедрами  и  длинными  красивыми  ногами  с  едва  заметными  золотистыми  волосиками.  Она  напоминала  роденовскую  « Весну».  Ее  маленькие  груди  с  возбужденными  после  купания  сосками,  торчали  в  разные  стороны  и  на    одной  из  них,  на  левой,  темнела   маленькая  родинка,  придававшая  ей  какую-то  особую  беззащитность  и  обаяние.
   Когда  я  вечером  вернулся  домой,  то  был  героем  дня.  Слава   наших    Дон  Жуанов,  даже  побеждавшие  местных  красоток,  поблекла.  Еще  бы,  ведь  я  взял  Линкор!  Так  за  Леной  прочно  укрепилось  это  прозвище.  Мне  был  прощен  мой  послеобеденный  невыход  на  работу,  также  впрочем  как  и  в  последующие  дни.  Лена  обычно  появлялась  около  нашего  дома  в  обеденное  время  и  кто  первый  видел  ее  в  окно,  кричал:  -  Линкор  на  рейде!
   Это  служило  сигналом  к  тому,  что  я  пружиной  выскакивал  из-за  стола  и  мчался  на  встречу.  Мы  шли  гулять  по  лесным  тропинкам  и  казалось  не  было  темы,  которую  бы  мы  не  обсуждали.  Мы  спорили  о  постимпрессионистах  и  сюрреалистах,  символистах  и  футуристах.  Я  читал  ей  Блока  и  Есенина,  которого  очень  любил  и  знал  наизусть  не  один  десяток  стихотворений.  А  она  рассказывала  о  местах  Гиляровского  в  Москве.  Она  говорила,  что  мне  надо  обязательно  переехать   в  Москву,  что  ее  папа  поможет  найти  перспективную  работу  и  меня  ждет  большое  будущее.  А  потом  она  повела   меня   знакомить  со  своей  мамой.  Похоже  это  было  роковой  ошибкой,  так  как  маме,  в  отличие  от  дочки,  я  совсем  не  приглянулся.  Полагаю,  также,  что  у  мамы  были  свои  взгляды  на  будущую  партию  дочери.
   На  следущий  день  « Линкора»  на  рейде  не  было.  Я  пошел  к  ней  домой  и  от  бабушки  узнал,  что  мать  увезла  Лену  утром,  даже  не  дав  попрощаться,  а  «адресов  и  телефонов  давать  не  велено».  А  мы  так  верили  в  вечность  наших  отношений,  что  не  взяли  координаты  друг  у  друга.
   Когда  я  вернулся  домой,  мне  показалось,  что  время  остановилось.  Ребята  и  девушки  старались  как-то  ободрить,  утешить,  но  от  этого  становилось  еще  хуже.  Плохо  осознавая,  что  делаю,  я  пришел  на  берег,  упал  в  траву  под  наши  кусты  и  завыл  белугой,  как  мальчишка,  у  которого  незаслуженно  и  очень  обидно  отняли  любимую  игрушку.
   На  мое  счастье  наш  « срок»  через  два  дня  закончился  и  я  с  радостью  уехал  из  этого  опостылевшего  мне  рая,  где  получил  первый  горький  урок  жизни.
   …..Лет  через  пять  я  был  в  командировке  в  Москве  и  остановился  у  своего  товарища  детства,  который  жил  теперь  в  Москве  около  ВДНХ.
   Выходя  из  трамвая  я  нос  к  носу  столкнулся   с  Ней.
                    -  Ты  как  здесь?!
                    -  В  командировке,  а  ты  где-то  близко  живешь?
                    -  Да,  три  остановки.
                    -Ты  замужем?
                     -Три  года,  дочка.
   Оказывается,  маме  удалось  осуществить  свои  планы,  и  она  выдала  Лену  за  дипломата,  который  вскоре  должен  был  увезти  ее  куда-то  в  Южную  Америку.
                       -И  я  женат,  и  тоже  дочка.  Ты  счастлива?
                       -  Так…  -  она  пожала  плечами.  Я  взял  ее  крепко  за  руку  и  повел  к  своему  другу,  который  тут  же  понимающе  ушел  часа  на  два  из  квартиры.  Как  только  за  ним  закрылась  дверь,  она  сама  сбросила  одежду.  Я  любовался  ее  телом,  теперь  уже  более  мягким,  округложенственным.  Она  была  покрыта  легким  бежевым  загаром,  который  очень  шел  к  ее  волосам,  теперь  уже  не  вытравленным  перекисью,  а  золотистым,   не  висевшим  лошадиным  хвостиком,  а  золотой  волной  переливающимся  по  плечам.  И  только  зеленые   глаза  остались  прежними,  но  чуть  более  печальными.  Да  родинка  на  левой  груди,  как  прежде  кричала  о  своей  беззащитности.  Мы  два  часа  любили  друг  друга.  Любили  ненасытно  и  неистово,  мстя  всему  миру  за  наше  несостоявшееся  завтра.
   Потом  я  проводил  ее  до  остановки.  Мы  долго  стояли  обнявшись,  глядя  друг  другу  в  глаза,  но  не  спрашивая  ни  адресов,  ни  телефонов,  не  назначая  новых  встреч.  Больше  я  ее  не  видел.
39 Малиновое озеро
Галина Кошель
                           Догорают последние дни июня. Макушка лета. Хочется новых впечатлений, и потому сегодня мы собираемся в поездку на Малиновое озеро. Это озеро расположено от нашего города примерно в двухстах километрах, но я там никогда не бывала. Хотя давно знаю о нем, моя однокурсница по университету из далекой юности родом была оттуда, из поселка с одноименным названием Малиновое озеро. А еще в этом поселке родилась моя любимая актриса Нина Усатова. Стоит этот поселок на берегу Малинового озера, но находится в стороне от тех дорог, по которым мы часто путешествуем по своему родному краю.
                         
                          Выезжаем рано утром. Похоже, что будет жаркий солнечный день. Сначала дорога вьется по степи, затем мы въезжаем в ленточный бор, который считается реликтовым. Существует красивая легенда о происхождении нашего ленточного бора.  Бог Ветра, пролетая над землями Алтая, увидел прекрасную девушку по имени Айгуль. Он захотел на ней жениться и решил взять её в свой заоблачный замок. Девушка знала о его ветреном характере, переменчивом настроении, о частых отлучках из дома и не хотела этого замужества. Однажды, гуляя, Айгуль внезапно почувствовала запах невиданных диковинных цветов  и поняла, что это Ветер тихонько к ней подкрадывается, чтобы похитить…
                           
                        От испуга быть оторванной от родных мест, она стремительно побежала по лугу домой. Но Ветер превратился в Ураган, догнал красавицу и, подхватив ее, понёс в свой поднебесный дворец. Растерянная и беспомощная, безутешно плакала Айгуль…  Там, на земле, куда падали ее слезинки, появлялись голубые озера. Волосы её растрепались и зеленые ленты, которыми она подвязывала косы, слетели и понеслись к земле. И там, где они упали, леса выросли, чтобы указать братьям путь, где искать сестру... Так и появились ленточные боры Алтая. И потому-то так богата наша земля озёрами. Не случайно, Алтай называют краем тысяч озер. Их на Алтае свыше пяти тысяч – больших и маленьких, пресных и соленых.
                           
                        Малиновое озеро соленое. Вода в нем поразительного розового цвета. Объясняется этот цвет тем, что озеро населяют микроорганизмы серрации салинарии, которые вырабатывают розовый пигмент. О Малиновом озере было известно еще во времена царствования Екатерины II. Это озеро являлось собственностью императрицы. По преданию ежегодно к её двору поставлялась соль из Малинового озера, и только эту соль подавали к столу во время приемов иностранных гостей. Она была необычной - изысканного розово-малинового цвета. Зарубежные гости поражались ею. Такой диковинки они не видели больше нигде. Придворные знали, что привозится соль из далекой Сибири. В те стародавние времена мало кто мог побывать в этих местах – так тяжело было сюда добираться. Только ходили легенды о том, что в далекой Кулундинской степи плещется огромное розовое озеро, искупавшись в котором, бабы-неродихи вскоре приносят младенцев, а рябые хорошеют. 
                           
                       В настоящее время целебные свойства водоема подтверждены научными исследованиями. Особенно полезны соленые ванны для людей с проблемами опорно-двигательного аппарата и кожными заболеваниями. Кроме того, воды Малинового озера помогают излечить женские заболевания и даже бесплодие.
                           
                       Но это так, небольшое отступление. Мы по-прежнему едем сквозь бор. Сосны, сосны, сосны... Воздух, насыщенный хвойными запахами, заполняет кабину, дарит ощущение легкости, радости. Наконец, лес заканчивается. Перед нами открываются степные просторы. Мелькают за окном малые деревеньки и большие посёлки. Неожиданно на горизонте появляется небольшое ярко-розовое озерцо, окаймленное полоской белого цвета. Затем – второе. Но это пока не Малиновое озеро. Когда-то давно оно видимо занимало намного большее пространство, а потом постепенно его размер уменьшился и вот такие маленькие впадины остались, образовав небольшие озерца.
                            
                       Наконец, мы въехали в одноименный поселок и через несколько сот метров увидели его. Красота озера поражала, завораживала. Говоря об озерах, мы представляем себе водную гладь синего, голубовато-зеленого, бирюзового, даже изумрудного цвета... Ведь природа создала самую разнообразную палитру оттенков, в которые могут быть окрашены водоемы. Но этот необычайный, розовый цвет воды казался каким-то нереальным, неземным.
                            
                       На берегу Малинового озера растут редкие сосны. Где-то далеко на горизонте видна зеленая полоска земли. Розовая вода манит к себе и невозможно противиться этому желанию…. И потому заходишь в озеро и идёшь далеко, далеко. Наконец, ложишься, и невероятное блаженство охватывает всё твоё существо. Вода держит тебя на плаву безо всяких твоих  усилий. Закрываешь глаза и, кажется, что весь мир держит тебя на своих нежных ладонях, ласково покачивая и убаюкивая…
                            
                        Однако, долго невозможно находиться в соленой воде такой насыщенной концентрации. Встаешь и идешь к берегу, а тело будто сковано. Оно покрыто белой соляной коркой. Неподалёку находится пресный водоём, где можно искупаться и смыть с себя всю соль.
                           
                        Жара. Полдень. Рядом с озером находится сосновый бор с вкраплениями лиственных деревьев. Здесь мы разбиваем лагерь. Ставим палатку в спасительной тени сосен. Кругом валяются сосновые шишки. Ветрено. Лес шумит, покачивая высокими кронами и будто приветствует нас.
                            
                        После долгой поездки у всех разыгрался аппетит. Начинаем готовить стол. Устанавливаем мангал, разжигаем дрова и для начала ставим коптить парочку крупных, жирных, специально подготовленных скумбрий, решив впервые испытать новую коптильню. Рецепт приготовления перед поездкой нашли в интернете. В коптильне - черемуховая щепа, в мангале – огонь. Наконец, время вышло, но для пущей надежности время готовки решили увеличить, чтобы рыбка уж наверняка закоптилась. Томительное ожидание… У всех пред мысленным взором предстаёт скумбрия янтарно-золотистого цвета, истекающая жиром… И вот он – момент истины! Открываем крышку коптильни и в нос ударяет резкий запах горящего масла… Нашему взору предстала печальная картина в виде двух обугленных тушек рыбы. А новая коптильня внутри была полностью покрыта черной копотью. Первый блин по традиции оказался комом… Хорошо, что есть замаринованное мясо для шашлыка. Уж шашлык-то получился отменный!
                            
                        А теперь настало время просто посидеть в лесу, послушать его звуки, ни о чём не думая, никуда не торопясь…. Неутихающий ветер раскачивает высокие сосны. Невдалеке жалобно трепещут листьями осинки, тополя… Время летит незаметно. Вот уже и солнце стало клониться к закату. Как же побывать в таком необычном месте и не полюбоваться на Малиновое озеро на вечерней зорьке? Наверное – зрелище восхитительное! Мы отправляемся к озеру. Но что это? Куда делась розовая вода? В лучах заходящего солнца она как хамелеон поменяла цвет и стала обычного, даже какого-то серо-стального цвета…
                           
                        Вернувшись в свой лагерь, мы стали готовиться к ночному костру. Заготовили сухой валежник. Солнце быстро закатилось за край горизонта. Сразу стало темно. Живой огонь костра напомнил веселые туристские походы, гитару… Вспомнилась песня из далекой юности, которую мы когда-то пели:
                                                        Дым костра создает уют,
                                                     Искры тлеют и гаснут сами.
                                                      Пять друзей у костра поют
                                                       Чуть охрипшими голосами…
                             Горит костер. Темнота обступает нас со всех сторон и кажется, что мы одни на этой планете. Вокруг шумит лес. Бархатно-черное небо здесь почему-то очень высокое… Потому и звезды кажутся совсем мелкими точками-светлячками.  Костер, наконец, гаснет и мы идем спать в палатку. Кажется, что я только закрыла глаза, и вдруг проснулась. Стояла глухая ночь. Рядом с палаткой громко раздавались необычные, странные звуки, монотонно повторяющиеся... Оказалось, что это какая-то ночная птица подлетела совсем близко к нам и таким образом выражала своё неудовольствие нашим присутствием. Поскольку она не переставала подавать свой голос, пришлось выбраться из палатки, чтобы спугнуть незваную гостью. Хотя, кто здесь незваный гость - большой вопрос... Скорей это мы нежданно расположились на её территории.
Ветер не утихал. Подняв голову к небу, я увидела, как в вышине покачивается серпик месяца, зацепившись за ветку сосны. Скоро рассвет...
                              
                            Утро встретило нас тишиной и солнцем. Пора к Малиновому озеру, чтобы набраться его энергии, зарядиться здоровьем, насладиться великолепием. Собрав свои пожитки, мы опять оказались на его берегу. Какое оно, Малиновое озеро, утром? Вдруг оно будет простым обычным озером – как тысячи других? Но Малиновое озеро вновь встретило нас своим неземным розовым цветом…
40 Курортный роман
Ян Прусский
Курорты бывают разные. В Майами  миллионеры   с  красотками плещутся в парном океане, ловят телом оливковый загар и смакуют разноцветные коктейли в ночных клубах. В Ессентуках больные старички и старушки пытаются три раза в день доползти до бювета и попить минеральную воду.
 Джентльменам помоложе могут назначить микроклизмы с грязью и массаж простаты. После клизмы надо долго лежать на животе, стараясь удержать внутри себя её содержимое. Это удаётся не каждому: грязь панически рвётся наружу.
   Общеизвестно: не всё, что приятно, то полезно и наоборот. Завсегдатаев хватает, как в Майами, так и в Ессентуках.
   Вечерами, когда процедуры позади, в Ессентуках тоже  хочется культурно расслабиться. Для этого массовик частного санатория «Профсоюзник» каждый вечер в час назначенный запускает один и тот же диск с музыкой на любой вкус. Есть на нём и ритмичные композиции, и медленные танцы для сближения отдыхающих и лезгинка, ведь добрая половина больных кавказцы.
   В холл к девяти вечера  спешат танцоры  и добираются ветераны,  посидеть в кресле и полюбоваться на «молодёжь».  Я  это время провожу за стенкой с ноутбуком. Сами по себе танцы мне не интересны: нет привлекательной партнёрши. Всё же в зал, где играет музыка, ведёт несколько дверей, и я решаю туда зайти. А вдруг она появилась незаметно для меня?
   Кавказские бабушки в длинной национальной   одежде  с интересом наблюдают медленный танец. В их аулах такое танцевать неприлично. И вдруг в полутьме замечаю: вдоль стены мимо отдыхающих старушек движется молодая женщина, которую я заприметил ещё вчера днём в обеденном зале.                                                                                                                                                       - Разрешите Вас пригласить?
   Через десять минут мы уже гуляем в парке рядом с санаторием. У неё модная стрижка и азиатский разрез глаз, хотя считает себя русской. 
 - Таня, - представляется она.  – Сходим в кафе?                                                                                                                                                                                                                                                                                  – Пошли.
Мы направляемся  в закрытый елями уголок парка и садимся за столик на открытой                 веранде.                                                                                                                                                                        – У меня деньги в номере. Сейчас вернусь, - вдруг вспоминаю я.                                                                                                    Возвращаюсь через пять минут. Таня с удовольствием уплетает салат по-гречески и запивает его коньяком. Заказываю себе 150 грамм водки и мясо, хотя сижу на строгой диете. Я сыт, но не портить же Тане аппетит.
   Она просит включить музыку повеселее. Почти одиннадцать вечера. В кафе, куда днём изредка заглядывают больные из санатория, кроме нас никого нет.
   Коньяк развязывает ей язык, и Таня рассказывает о своей жизни. В восемнадцать у неё была первая любовь, молодой мальчик Саша, за которого хотела выйти замуж. Как-то в парикмахерскую, где она работала, пришёл грузин лет тридцати. Он велел сделать модную причёску, дал ей чаевые и попросил  телефон. Таня не дала, но Гия его всё равно узнал и стал преследовать её.       
   Он дважды избил Сашу. Со сломанной рукой и челюстью тот попал в больницу. Потом  он уехал поступать в университет. Гия предупредил                                                                                     -  Поедешь с ним, будете в больнице оба.                                                                                                         Через три месяца Таня вышла за него замуж,  через год родила сына.
   Гия по несколько дней не ночевал дома, про свою работу молчал, всегда приносил разные суммы денег. Спал с ней всё реже и реже.  Таня подала на развод.
 - Официант. Ещё 150 коньяка.                                                                                                                              Подошёл парень принять заказ.                                                                                                                           – Пятьдесят, пожалуйста, – попросил я.                                                                                                               Было видно, что этого хватит. Через минуту на столе стоял графинчик: 150 грамм коньяка.
   Время бежало к полночи, и хозяева собирались закрывать кафе. Нетвёрдой походкой Таня дошла до моего одноместного номера. Её соседка  из двухместного давно спала.  Сил раздеться самой у неё уже не было. Оставшись без одежды, она забилась под одеяло и мгновенно заснула.
    Тугая горячая струя с приятным запахом ударила мне в живот.                                                        -  Циркулярный душ, – решил я спросонья.                                                                                                     Было часа три ночи. Через полминуты я лежал под мокрым одеялом, а потом Таня во сне сдёрнула его и обернулась целиком: ей было не так зябко под только намоченным куском плотной материи.
   Остаток ночи я не спал.                                                                                                                                           -  Золотой дождь. Всегда думал, что это неприятно. В три ночи, когда нечем укрыться, может быть, и не очень…
   Я ждал утра, чтобы рассказать Тане, как мне было хорошо рядом с ней. За сорок минут до завтрака надо было идти к бювету пить воду. Пришлось её разбудить.
  - Дай – сказала она, указывая рукой на трусики и лифчик.                                                                          Я подал её одежду. Она оделась и ушла. День был солнечный, и мне удалось высушить постельное бельё.
  Я заходил к Тане в номер, но она плохо себя чувствовала.  Через три дня я улетел домой.
41 О вулкане Рангитото и... безумной гонке
Ирина Шабалина

Довелось мне, друзья мои, побывать и на самом краешке земли, в Новой Зеландии. Это два прекрасных острова, расположенных на юго-востоке от Австралии, напрямик через Тасманово море.
 Острова, в давние времена населённые воинственными племенами майори, которые имели обыкновение поедать своих врагов, убитых в поединках и боях.
 Просто так они, конечно, людей не ели, но миролюбием не отличались, а поверженных врагов не считали зазорным зажарить и съесть, ведь при таком ритуале к победителям, по поверью, переходили ум и смелость врагов.
 Открыты острова были великим мореплавателем Куком, матросы которого, первые разведчики острова, удостоились такой «чести».
 Поплыли на разведку на шлюпке и не вернулись. А потом их нашли. . . в корзинах под банановыми листьями. Готовыми уже.
 Тогда Кук сумел всё уладить, без новых жертв обошлись.
 А вот на Гавайских островах сам совершил ошибку, выстрелил в туземца  и тоже оказался в таком же невыгодном положении.

Нынешние майори, потомки воинственных каннибалов, гордятся своей историей, служат  в большинстве своём, в сфере туризма – проводниками, гидами, водителями или артистами.
 Свои фольклорные песни поют, танцуют, демонстрируют быт и жизнь своих племён. И с удовольствием фотографируются с туристками, изображая, как они хотят этих девушек съесть.
Острова племён майори просто прекрасны!
  Зелёные, гористые со множеством потухших и заснувших вулканов, с уникальной природой, долинами гейзеров и горячих источников, чистые и ухоженные, окружённые необычайно синим Тихим океаном и Тасмановым морем.

  Вот туда я и добралась, и не одна, а с подругами.
 Сначала мы долго летели на самолётах, с пересадкой в Южном Китае, где погуляли в  красивом городе Гуанчжоу, с ажурной телебашней и величественными, сверкающими небоскрёбами в центре, у реки Жемчужной.
Потом перелетели в Австралию, в ещё более  прекрасный город Сидней, один только оперный театр которого, в виде  белых, сияющих раковин, является не только украшением города и страны, а одним из современных чудес света.
  И уже из Сиднея, на величественном  лайнере мечты, проплыв Тасманово море, посетив несколько островов Океании – Новую Каледонию, Фиджи, так же открытые великим капитаном Куком, доплыли и до Новой Зеландии, до города Окленд.

Ещё на корабле, когда мы, путаясь в незначительном запасе английских слов, пытались выяснить в экскурсионном бюро, что нам следует посетить в районе Окленда, все указывали на вулканический остров Рангитото,  возникший при извержении вулкана несколько веков назад.
Экскурсии, организуемые на нашем лайнере, были слишком дорогими, и мы решили сплавать на остров самостоятельно, так как с пристани в районе порта туда ходило несколько катеров.

 Пристань мы нашли довольно быстро, довольно легко выяснили расписание, купили билеты на кораблик и даже успели ещё часок погулять по центру города среди сияющих синими зеркальными стёклами небоскрёбов, а потом поспешили на катер.

Плыли на нём, на открытой верхней палубе, любуясь видами живописных берегов и островами, даже не предполагая, какое потрясение нас ждёт впереди, на таинственном острове.
 Вскоре вулкан, сплошь поросший лесом, показался  впереди, по курсу. Раскинулся в виде высокой «коврижки», с пологими склонами и с характерным углублением на вершине .
Сразу возле причала тянулись в океан чёрные, бугристые, изрезанные языки застывшей лавы, о которые разбивались синие пенистые валы.
 Деревья на  сплошь покрытых вулканическим пеплом, туфом, склонах, были кривыми, замшелыми,  с мелкими листочками, похожие на фантастических чудовищ или  таинственный, диковинный лес из страшной сказки.
 У пристани гостеприимно стоял состав из  разноцветных вагончиков, возглавляемых  трактором. К вагончикам и устремилось большинство приехавших туристов.
  Мы подбежали тоже и уселись на лучшие места. Но оказалось, что этот поезд только для тех, кто брал экскурсию ещё на берегу. У них специальные жетончики  были с номером.
 Пришлось нам выйти из вагончика и искать пешеходный маршрут.
Вскоре поезд с шумом укатил по широкой дороге, а мы увидели указатель на узкую тропинку, на которой по-английски было написано : « Саммит на вулкан Рангитото -  45 минут»   Не поняли, причём тут «саммит», ведь это  что-то вроде международной встречи. Ну «саммит», так «саммит». Решили идти, ведь 45 минут – это терпимо. Высота, конечно, немного пугала, но что ж теперь! Разве мы не туристы? Зря, что ли, приехали?
Осмотрев единственные руины на острове – старинную почерневшую арку, мы двинулись в путь.

Дорога сначала шла полого между сплошными полями из вулканического туфа, поросшими травой и колючим кустарником. Вероятно, участки его были специально вскопаны бульдозером, чтобы показать чёрные бугристые комки вулканического пепла. Мы фотографировались на таких  грядах и шли дальше, всё выше и круче. Вскоре тропинка пошла прямо по застывшему лавовому потоку, в котором кое-где были вырублены ступеньки
Через кустарники и деревья позади, стала просвечивать синева океана. И вскоре начали открываться фантастической красоты виды.  В удивительно густой синеве, как корабли, плыли зелёные острова причудливых очертаний, а вдали, в дымке, на береговой линии, маячил своей телебашней и голубыми пиками небоскрёбов город Окленд.
 Замерев от восторга, мы бесконечно фотографировали виды и друг друга на их фоне, и, незаметно, почти не устав, поднялись почти к кратеру.
 Перед ним была вытоптанная туристами полянка с вросшей в землю избушкой, и маячило несколько  указателей. На одном, на левом, значился всё тот же, привычный, «Ренгитото саммит – 15 минут», на втором, на правом – «Лавовые поля – 25 минут».
 Воистину, «налево  пойдёшь, коня потеряешь, направо – убитым будешь».
 Но там всё не так страшно.
 А то, что нам грозило . . . Ну, с потерей коня сравнимо.
 До сих пор жалею, что мы не пошли направо посмотреть на лавовые поля.
 Может быть, тогда бы не заблудились.
 Решили зайти на обратном пути. Дорого нам встало это решение.
 Мы повернули налево и стали подниматься по решетчатой лесенке на вершину.

 Вскоре открылся огромный, поросший лесом, кратер вулкана.
 Не заросло только самое дно.
 Ещё выше по тропинке, мы вышли на вершину вулкана с триангуляром и смотровые площадки.
 Налюбовавшись вдоволь поразительной красотой тихоокеанского залива с островами, мы пошли по тропинке вокруг вершины и вскоре оказались на противоположной стороне кратера.
 Ещё раз полюбовавшись некогда страшным и огнедышащим, а сейчас мирным и зелёным жерлом, пошли к спуску.
 У нас оставалось ещё почти два часа времени до посадки на последний кораблик, и мы предвкушали, как быстро спустимся с горы, найдём пляж и вдоволь накупаемся в тёплом океане.
Но не тут-то было.
 Некто неведомый, какой-то местный, вулканический леший, или древний полинезийский дух решил нас поводить за нос и помучить, как следует.

 Обойдя вершину, мы снова подошли к перекрёстку, от которого,  вправо шла такая же решетчатая лестница, по которой мы поднимались к вершине, а налево красная тропинка.
  Опять начинается. . . «Направо пойдёшь – коня потеряешь». Самая опытная из нас туристка, Светлана, сказала: «Мы пришли слева, но если хотим посмотреть лавовые поля нужно идти направо».
  Мы с Ирой ориентировались гораздо хуже Светы, поэтому начали спорить, что пришли справа по этой решетчатой лестнице.
 Света авторитетно заявила: «По решетчатой лестнице мы поднимались с чёрной  поляны на вершину, а по этой ещё не ходили».
 Подумав, мы согласились. Действительно, та решётчатая лестница  - с другой стороны кратера.
 Всем хотелось идти по новой дороге, тем более, если там лавовые поля, и мы дружно пошагали вниз по лестнице, фотографируя по пути всё новые, ещё более прекрасные, виды океана и острова.

Лестница оказалась неожиданно длинной.
 Она тянулась и тянулась бесконечно, пробиваясь сквозь заросли искривлённых деревьев и колючих кустарников.
 Никаких лавовых полей и в помине не было, только лестница и чёрный с зеленью склон.
 Наконец-то, лестница вышла к широкой дороге  со следами трактора.
 Мы поняли, что это и есть дорога, по которой трактора возят вагончики с туристами.
 А по этой лестнице организованные группы экскурсантов поднимаются вверх.  Удобнее, конечно, но тропинка, по которой мы шли – гораздо романтичнее, круче, среди туфовых разломов и по настоящему языку лавы. . .

Мы ещё не беспокоились, абсолютно не представляя насколько длинной была это тракторная дорога.
 У перекрёстка были две стрелочки, на левой значилось: «Верфь – 45 минут», на правой - снова  «Рангитото саммит - 45 минут».
 Ну оттуда мы пришли. Времени у нас было ещё больше часа, и мы не беспокоились. Вскоре показалась стрелка вверх, с надписью «лавовые поля - 25 минут».
 Была бы я одна, я бы обязательно свернула туда, и, уж, точно бы осталась ночевать на острове, но, с подругами, не рискнула.
Я только сказала: «Эх . . . Надо было с той чёрной полянки сходить. Там 25 минут было, и вниз. А здесь 30  - и вверх. Боюсь, не успеем посмотреть».
 Подруги согласились со мной, и мы пошли дальше.
 Если бы мы знали, что нам не только лавовые поля нельзя смотреть, а галопом к пристани  бежать надо, мы бы не расслаблялись, и не переговаривались.
 
Вскоре мы стали беспокоиться. Дорога казалась бесконечной. Просто ни конца, ни края. Всё тот же однообразный пейзаж и совершенно безлюдно. Ни одного человека, ни трактора, ни машины , и спросить не у кого – туда ли идём.
 А времени оставалось уже меньше часа. Мы ускорили шаг. Ира заметно нервничала и бежала впереди.
 Вдруг он остановилась и замахала руками. Мы подошли и увидели снова перекрёсток и две стрелки и на обеих « Верфь – 45 минут»! И на той и на другой! Только названия разные!
 И опять эти заколдованные 45 минут! Ведь 45 минут было от того перекрёстка, и мы их уже прошли! И опять 45 минут! По какой стрелке нам идти?

 Побежав минут 15 по той, что показывала к океану, с надеждой, что верфь всё-таки должна быть у океана, а другая стрелка ошибочная, мы снова добежали до перекрёстка, где снова стрелка неумолимо показывала  в противоположную сторону с тем же указанием: « Верфь – 45 минут», а в ту сторону, куда мы бежали, значилось какое-то незнакомое название и  время до него 2 часа 15 минут!
 А до последнего кораблика остаётся уже 35 минут!
 Мы просто  заметались в панике, не зная, куда нам идти.
 И тут из-за стены колючего кустарника, навстречу нам, выбежал высокий парень в спортивной майке.
 Красивый, загорелый.
  Мы бросились к нему, как к спасению, крича  наперебой, по-русски, с вкраплениями английских слов : « Пожалуйста! Куда идти к кораблику?! Мы заблудились! Помогите нам!»
 Парень, который и сам опаздывал, показал на правлении, прокричал: «Ласт! Ласт!», что значит «последний», и показал пальцами – 4.
 « Что  - 4?» - закричали мы – «4 километра? 4 часа?»
 Парень зло махнул рукой и показал жестом, чтобы бежали за ним.
 Минут пять мы пытались  догнать парня, который бежал, как лось, но быстро выбились из сил.
 Ира в отчаянии закричала по-русски: « Не бросайте нас! Возьмите с собой!!»
 Но парень, не оглядываясь, быстро исчез из виду.

 Света, задыхаясь, сказала: « Ну что теперь, умирать, что ли?! Не можем мы так бежать! Успеем!»
 И показала на часы на которых . . . осталось 25 минут до отплытия последнего корабля с острова.
  Всё. . .
 Точно не успеем: 4 километра – это минут сорок нашим  ходом. Не меньше.


 Какое-то время мы бежали, перемежая быструю ходьбу с трусцой.
 Солнце палило немилосердно, слепило  глаза. Но было уже безразлично. Не хватало дыхания, чтобы бежать постоянно, ноги не слушались.
 Лихорадочно метались мысли в голове: «Что делать?!
 Ну никак не успеем. . .
 Заказывать катер? Их здесь не видно. Пристань свершено пустынная. Пока ищем - уйдёт   и наш, большой, корабль.
 До его отправления осталось всего полтора часа.
 Корабль опоздавших не ждёт.
 Всегда об этом предупреждают, мол, будете сами догонять. Самолётом.
 А какой самолёт?  Денег-то мало взяли!! Даже катер нанять не хватит!! Только умолять на коленях – довезти без денег. . .
 Люди здесь хорошие. Но и катеров-то нет!!!
 И на самолёт без денег не возьмут!! Что же делать?!»

 На часах неумолимо значилось – до отхода последнего кораблика осталось 15 минут. «Всё. . . Опоздали. Даже намёка нет, что пристань близко. . .Что за проклятая дорога!»

 Тут я в слезах взмолилась всем богам. Лихорадочно читала какие-то отрывки молитв, которые помнила, просила помочь и Николая Угодника, и своего ангела, крестилась и. . .
 Мистика какая то!
 Сначала показалась машина, едущая нам навстречу, из неё прокричали, что идём правильно.
 И, буквально через минуту, показалась попутная машина!!
 Я просто бросилась ей на встречу, намереваясь – не пропускать!
 Ни за что! Встала посреди дороги и раскинула руки.
 Ладно, хоть, машина ехала очень медленно по тряской дороге.
 Затормозила, вильнув в сторону.
 Я, плача, кричала,путая английские и русские слова:
 «Пожалуйста! Плиз! Опаздываем! Кораблик последний! Ласт бот! Большой корабль, биг шип, там, Окленд – ту-ту!!!»
Тут же подбежали подруги, обогнавшие меня.
 Водитель, молча, распахнул дверцы, и мы забрались в пыльный внедорожник.

 Ехали медленно, и опаздывали, даже на машине.
 Смотря на наши бледные от ужаса лица, водитель максимально прибавил ход.
Машину сильно трясло. На крутых подъёмах, лавовых выходах она угрожающе кренилась, но водитель упорно гнал джип вперёд на максимально возможной скорости.
 Обливаясь холодным потом я смотрела на часы. 15 минут. . .20 минут. . .Всё. . . Опоздали. . .

 Оставшиеся 15, даже, 20 минут прошли, показалась пристань, но она. . . не была пустой!
 На пристани стояла толпа людей, ожидающих катер. И для нас это было лучшее, самое желанное зрелище! Все пассажиры джипа и даже водитель радостно закричали: «Ура!!!» Ну водитель, конечно, кричал  «О кей!».
 Не уехали! Хотя уже прошло 25 минут! Значит, кораблик опаздывал тоже! Его даже не было видно в море.
Кто-то неведомый и всемогущий словно растягивал время, послав нам машину.

 Белый катер словно бы, по волшебству, возник у причала.
 Оказывается, он зашёл с другой стороны. Народ на пристани заволновался и двинулся навстречу катеру.
 Ура! Даже можно было не спешить. Пока вся эта толпа загрузится. . . 
 Со слезами на глазах мы стали благодарить своего спасителя, протягивать ему деньги, но он только улыбался и повторял: « О кей, ноу проблем. . .»
 Денег не взял.
 Снова путая английские и русские слова, пытались объяснить водителю, что он нас спас, что «наш биг корабль, биг шип – там, а Окленд – ту-ту, если бы не вы. Это ласт бот, он бы – ту-ту, и биг шип ту-ту. . . И мы бы всё. . . Остались зеа. . . А вы – хелп! Ю спасли!»
Водитель вдруг захохотал.
Ещё бы. . . На такую «сборную солянку», трудно иначе прореагировать.
  Мы  расцеловали нашего спасителя на прощание и с трудом вылезли из внедорожника.
 Болело всё – ноги, руки, даже всё тело, словно бы нас били, горели обожжённые солнцем лица.
 
  По обочине, тяжело дыша, медленно  шёл встреченный нами парень.
 Было видно, насколько он устал.
 Жёлтая майка взмокла и прилипла к телу.
 Но он тоже успел. Даже без машины! А мы бы, безусловно, не успели.
 Увидев нас, он улыбнулся, поднял большой палец правой руки и прокричал :
 «О Кей!»
 Любимое  выражение в тех краях.

Не веря своему счастью, мы взошли на корабль, ещё раз помахали водителю джипа, который  стоял на берегу, и отплыли, отправились  в Окленд.
 Можно было присесть и расслабиться.
 Мы достали карту, которая была у нас, но рассматривать её при той безумно гонке мы просто не могли.
 Хотя на ней всё было ясно.
 Но почему всё так  ясно на карте, но не ясно на берегу?
  На карте были указаны основные дороги и тропы.
Была указана основная тропа, по которой мы поднимались.
Она была самой короткой и вела в лоб вулкана, к кратеру напрямик.
 А та лестница, по которой мы спускались, вела по пологому длинному склону и выходила к тракторной дороге, которая шла в круговую, по берегу острова.
 Выходит, мы удлинили обратную дорогу раз в пять!
 И вместо двух километров пробежали почти десять!
Конечно, трактора с вагончиками едут по круговой дороге.
 Что им! Они железные!  И водители их знают все дороги, не боятся и не опаздывают.
Была указана и вторая «верфь», к которой мы чуть было не убежали.
 Она была на противоположной стороне острова, около неё были указаны домики, типа бунгало, и пристань эта была предназначена только для яхт.
 Чтобы мы там делали, когда бы прибежали?!
 Тот же, великий и всемогущий наш покровитель и помощник, послал нам сначала парня, который указал нам правильную дорогу, а потом и попутную машину.

 Не даром, говорят, что небеса покровительствуют путешественникам и безумцам. А иначе, чем безумцами, нас назвать трудно.
Я смотрела в безумную синеву неба, сливающуюся на горизонте с синевой океана, и, как могла, благодарила того, кто помог нам.
 Благодарила, за то, что  помог справиться со злобным духом острова, который завёл нас неизвестно куда.
 Благодарила за эту безумную синеву, за ветер, за жгучее солнце.
 За то, что можем путешествовать и видеть эти прекрасные уголки земли.
 За то, что живём.
А по курсу показался причал, а совсем рядом, в порту наш белокрылый и величественный  красавец-лайнер, на который мы всё-таки не опоздали.
 
Как ни старались.
42 О Мальдивах, заветном атолле и... ловушках
Ирина Шабалина
Ох, Мальдивы. . . Заветная мечта.  Коралловые атоллы.
Вы ,наверное, дорогие друзья, думаете, что побывать на Мальдивах могут лишь богачи.
А вот и нет! Если взять недорогой, уценённый тур на итальянском круизном лайнере, то проплыть по Индийскому океану, с посещением не только Мальдивских, но и Сейшельских островов ,  а так же и Мадагаскара и Индии - под силу и обычным служащим. Конечно, запасающим деньги на путешествия и мечтающим о дальних странах.
Есть такой обзорный тур, даже с пересечением экватора. И обойдётся он дешевле, чем просто отдых на Мальдивах. В дорогущих отелях на сваях, называемых резортами.
Проплывая мимо на катере, мы видели много таких: домики – бунгало  на сваях под пальмовыми листьями, на сверкающем белом песке, окружённым ослепительной синевой океана.
Но сначала мы доплыли на лайнере до столицы Мальдивских островов, города Мале, расположенного, так же, на атолле. Городок можно вдоль и поперёк пройти за час или два часа. Атоллы маленькие.
 Интересно, что аэропорт расположен на другом острове, нефтебаза на третьем. На одном, «столичном» просто ничего не убирается.
Вечером этого же дня мы сплавали  на островок Куга-Бандос, красивый, круглый, но не совсем похожий на атолл. Хотя, потом я прочитала, что атоллы и круглыми бывают, а не только «полумесяцами»
 Накупались вдоволь.
 
А вот на следующий день на скоростном катере, в ореоле брызг и восторга я, с экскурсией, помчалась на более дальний, необитаемый остров Маду. На настоящий коралловый атолл из мечты и сказки.
Белый полумесяц в синеве океана, с прозрачной бирюзовой лагуной в середине острова. Окружённый коралловым рифом. Слов не хватает описать Красоту!  Переходы цветов и оттенков океанской воды -  от ярко белой,  над песком, затем светло голубой, бирюзовой  и густо синей на глубине.  Остров  заросший кустарником и пальмами, а по берегу , кругом, белые пляжи.
Из построек – только навесы и беседки из пальмовых листьев, где аборигены потчуют туристов  рисом с тунцом и плодами манго, и кокосовым молоком, конечно.
Выяснив, что такой обед нас ожидает в полдень, мы разбрелись по острову

Тут для меня и начались «ловушки».

Я ушла на один из рогов «полумесяца», острый песчаный мыс, выдающийся далеко в океан, оставила пляжную сумку и платье на песке и начала, с наслаждением, плескаться в прозрачной воде лагуны, то с одной стороны мыса,то с другой.
С другой стороны мыса был ещё один атольчик – спутник. Или продолжение этого? Он был совсем рядом, через мелкий залив. И безудержно манил своей  зелёно-бело – бирюзовой красотой.
Людей на нём совсем не было видно. Мне настолько захотелось перейти на другой островок через этот мелкий заливчик,что я пошла, опрометчиво оставив вещи на берегу. Казалось – второй островок так близко!
Шла в сланцах, т.к. ноги очень колол ракушечник, вода достигала лишь до пояса, но в одном месте пришлось немного проплыть, держа фотоаппарат в вытянутой над головой руке. И я оказалась на другом островке.

Накупавшись и там и сфотографировав островок, я направилась к зелёной чаще в центре острова.
Там стояли красивые кресла. И вдруг увидела приближающегося ко мне охранника.

Он что-то спрашивал меня по-английски, потом увидев, что я не понимаю , стал говорить очень медленно, перемежая слова с жестами.
 Я поняла, что он требует от меня  документ на право нахождения на этом острове, который вовсе не Маду, а Маду – Финоло. Что здесь частный резорт, а всяких пришлых просят покинуть островок и быстрее, т.к. в океане творится что-то страшное.
Я оглянулась на океан и увидела – что вода стремительно прибывает, подобралась уже к моим ногам, а вместо мелкого заливчика  начинает синеть глубокий пролив. Это наступал прилив!
Ещё хорошо, что ко мне вышел охранник, а то бы я загулялась и не смогла бы вообще перебраться на «свой» остров! И меня бы забыли. Ведь опоздавших здесь не ждут. Это же экскурсия! Все люди мало знакомые, никто бы меня не хватился! Как бы я стала тогда выбираться с островов? Денег с собой взяла мало, да и те оставила в камере хранения на пристани большого острова!
 А на этом острове – всё частное. Наверно, очень дорого.
 Даже представить трудно, что я бы делала тогда – одна, без друзей ,одежды и без денег, практически,не зная языка!

В ужасе я кинулась в воду, вброд идти уже не приходилось, я плыла на спине, подняв высоко злополучный фотоаппарат. Разгулявшиеся волны уже захлёстывали лицо, нахлебавшись солёной воды, я  перевернулась, чуть не плача, но всё ещё поднимая руку с фотоаппаратом.
 Ещё немного, и не до фотоаппарата будет. Силы меня уже оставляли, бороться с волнами было всё тяжелее, и вдруг. . . о счастье!. . .моя нога нащупала дно. Постояв и немного отдышавшись, я вдруг увидела, что того мысочка, где я оставляла свои вещи и платье уже не было. Он скрылся под волнами.
 Ну что за напасть! Что мне теперь в купальнике ехать обратно?
 Хорошо, хоть  деньги я оставила  в «камере хранения», ящичке с замком на пристани. Хотя ключик уплыл в сумке. . .
Так, оплакивая свои вещи, я кое-как ,обессилевшая выбралась на берег и вдруг увидела, невдалеке, пару с нашего корабля, а в руках у милых людей были мои вещи! Оказывается, на моё счастье,  оказавшись на этом  мысу, они увидели, как приливные валы добираются до вещей, кем-то бездумно кинутым на берегу.

 Добрые люди подобрали мои вещи, а потом и меня, бедолагу, увидели. Хотели уже на помощь плыть, но я самостоятельно выбралась.
Поругали меня, конечно.
 Сказали, что приливы и отливы в океане мощные и опасные. И вещи бросать на берегу и уплывать в отлив - категорически нельзя!
Я объясняла, виновато, что в сумке ценных вещей и денег не было, поэтому и оставила, хотя сама понимала, что без платья и панамы остаться на таком солнце -  было бы просто катастрофой, а добрые люди просто спасли меня. 
Мысленно, я ещё беспощаднее, чем они , ругала себя за «безголовость».
Конечно – безумие, была бы осторожной, не попадала бы в такие ловушки.

Ещё раз поблагодарив новых друзей ,отправилась с ними на обед, пробовать тунца с рисом.
Местные блюда были простыми, но интересными, а в завершение обеда, нам подали ещё и запечённого в фольге на костре  огромного тунца.

 Двое из группы, побывавшие на коралловом рифе, говорили, что видели маленькую акулу. Но аборигены, на ломанном английском  языке, объясняли, что, скорее всего, это был тунец, они и на мелководье заплывают для охоты.

Вскоре я и сама убедилась в этом, гуляя по пляжу и купаясь на каждом шагу. Я уже не снимала длинную  белую футболку, боясь обгореть.
 Наша гид предупреждала нас о коварном мальдивском солнце.
 При очередном купании, я услышала сильный всплеск, испугавшись, обернулась, и увидела, как огромная рыбина , действительно похожая на акулу, помчалась, но не за мной, к счастью, а за яркой рыбкой и набросилась на неё.
Выбравшись  на берег, и отдышавшись после пережитого страха, я побрела на  второй дальний мыс острова – «полумесяца».
Там меня подстерегали ещё две ловушки.
Одна, в виде  большого  чёрного ската плавала, в прозрачной воде на ослепительно – белом мелководье.  Я заворожено следила за огромной рыбиной, напрочь забыв, что скатов не зря называют «хвостоколами" и это страшное орудие нападения и обороны - хвост с зазубриной --шипом, на конце тянулся, за скатом извиваясь и нервно подёргиваясь. Мало того,эта костная зазубрина - шип связана ещё и с ядовитыми железами,и не только может ранить,глубоко вонзившись тело, а ещё и разорвать мышцы при извлечении шипа -зазубрины и смертельно отравить человека! Не даром скаты - родственники акул, а "хвостоколы" - самые опасные из них!
 А я самозабвенно фотографировала ската, бродя совсем рядом, и, даже  пыталась покормить его булочкой ,оставшейся после обеда.
Раскрошив булочку, я совсем близко подошла к скату и только тут увидела, какие злобные у него глаза.
 Ну, какая булочка! Он же хищный!
  Скат сделал резкий выпад мне на встречу и взмахнул хвостом, я отпрянула и упала, подняв шлейф брызг.
 Скат, от такой неожиданности, метнулся в сторону, не стегнув меня хвостом, но затаился.
 Рядом кричали иностранцы:  «Данджер, мадам! Опасность!»
 Но я и так уже поняла, что "данджер", и убежала на другую сторону мыса, счастливо избежав серьёзной травмы и отравления, если не ещё большей неприятности.

На другой стороне мыса подстерегала третья ловушка – зыбучий песок и течение.
Изумительно – белый песок здесь не скатывался в океан полого, как везде, а обрывался крутым откосом , за которым синела глубина.
Я с радостью нырнула в глубину, и тут же меня потащила неведомая сила  - прочь от берега.
Сила, конечно, была течением.
Забарахтавшись, и гребя изо всех сил , я смогла преодолеть его и приблизилась к линии песка. Но стоило мне поставить на песок ногу, как он осыпался, а течение снова тянула меня в глубину.
И так несколько раз. В двух шагах, по берегу, бродила девушка, тоже из нашей группы, делая вид, что  фотографирует синие дали, а на самом деле с тревогой следя за мной, чувствуя, что у меня не всё в порядке.
 От этого было спокойнее, но всё равно страшно.
 Я решила пока не звать на помощь, а вдруг и девушку тоже потащит течение, если она прыгнет ко мне на помощь,  или песок тоже осыпется под ней, лишь только она подойдёт к этому опасному обрыву, чтобы подать руку.

Поэтому я вновь и вновь подплывала к обрыву, вставала на него, песок обрушивался пластами, и меня вновь тащило в океан. Обессилев,я решила изменить тактику.
 Подплыв к обрыву  вплотную, я грудью выбросилась на песок, как дельфин.  Перед собой, как можно дальше, выбросила руки и вцепилась в обманчивые белые волны песка. А потом, кое -как, на животе, выползла на берег. Отодвинувшись подальше, в изнеможении застыла.
 Тут ко мне и подбежала девушка: «У вас всё в порядке? Я специально не уходила, видела, что не ладно дело.»
 «Спасибо вам,» - ответила я, чуть дыша-«Сейчас всё в порядке, но не купайтесь здесь. Течение сильное. Не могут табличку повесить!»
«Табличка есть, но она там, дальше, у кустов! И по-английски! Обязанность гида – предупреждать! Но не все выполняют обязанности!»

Больше я не купалась на опасном мысу, а отправилась вместе с девушкой к месту сбора группы, ведь уже через час наш катер отправлялся на Мале, столичный атолл.
Очень жаль было прощаться с прекрасным, но коварным, для неосторожных туристов, островом.
Бело-зелёным коралловым полумесяцем мечты…
Но катер отправлялся, и пришлось убегать с острова, чтобы вновь мчаться на катере в ореоле брызг через синеву океана. А ветер - в лицо! А слепящее солнце  - в глаза! А синева вокруг!
Не передать ощущение счастья!
Но последняя  «ловушка» чудесного острова обнаружилась уже на корабле.
Хотя я и купалась, в  основном , в длинной, почти до колен, белой футболке, солнечных ожогов избежать не удалось.  Обгорели руки и ноги.  Даже ступни и кисти потом мучительно жгло, чего никогда раньше не было.  Вот вам и коварное тропическое солнышко и белый песок. . .
Но, несмотря на все злоключения, прекрасный Маду запомнился мне как самый красивый и чудесный остров на земле, из виденных мною.
Далёкий коралловый атолл. Бело-зелёный полумесяц мечты в лазури и синеве бескрайнего океана. . .
43 Твоя мою не понимает. Дания
Ирина Брагинская
 Описанные события произошли ещё до введения единой валюты - евро.

Решили мы с друзьями прокатиться по Скандинавии. Встретились в Германии, взяли машину в рент (мерседес, между прочим), погуляли по славному городу Любеку, пообедали рулькой с тушеной квашеной капустой и вместе с

машинкой, заехали на паром, отплывающий в Данию. Через пару часов, мы уже вьезжали на датскую территорию.

  День клонился к вечеру, мы устали и немного проголодались. Поэтому, решили не тратить время на ресторан, а
купить продуктов, найти свою гостиницу и дружно-весело поужинать в номере. По-датски никто из нас не
говорил, а деньги мы обменять не успели, поэтому решили найти большой супермаркет, в котором можно заплатить карточкой. Нужно сказать, что в Дании очень плохо с указателями и, поскольку это было в донавигаторную эпоху, мы моментально заблудились. Ехали по какой-то невнятной дороге(позже оказалось, что у них все дороги такие) и общими усилиями искали магазин. Уже начало смеркаться, когда мы, наконец, увидели супермаркет, вернее, это был  гипермаркет, поскольку там продавалась не только еда, но и одежда. На входной двери красовались изображения каких-то кредитных карточек, но мы не стали их рассматривать, потому что все уже проголодались и хотелось скорее купить продуктов и начать их есть прямо в машине. Мы схватили тележку и, обливаясь голодной слюной, побежали набивать её всем подряд, кто во что горазд. Я нахапала своей любимой селедки, видов наверное, пять или
шесть, а также хлебца черненького, какого-то салатика, вкусно выглядящего, молочка, творожка на завтрак. Игорь метал в тележку колбасу и ветчину разных видов, масло, томатный сок. Сашка добавил несколько бутылок пива и сухарики. Ольга набивала тележку сладостями - булочками, пирожками, печеньями и, даже умудрилась забежать в отдел одежды и прихватить пару одежек детям. Товары лежали в тележке горой и ещё свисали со всех сторон, когда мы, наконец, добрались до кассы. В четыре руки выложили всё на ленту и стали ждать, когда нам посчитают общую сумму. Игорь подал кассирше кредитку - хорошую, американскую кредитную карту. Кассирша небрежно взглянула на нее, что-то пробурчала и вернула обратно. Немая сцена... Минут 10 искали кого-то, кто говорит по- англиийски.
Наконец-то, нашли парнишку-студента и он нам объяснил, что здесь принимают только карточки датского банка или наличные датские деньги и никакие больше... Ещё полчаса, сгорая от стыда и злости, мы ждали пока продукты выгрузят
из пакетов, сверят с чеком и отправять обратно на полки. Когда мы вышли на улицу, уже стемнело. Искать гостиницу, которую мы заказали заранее(хорошо, что не заплатили) не имело смысла. Сказать, что мы были злые и голодные - это просто ничего не сказать... Я полезла в чемодан и достала килограмм сушек, которые мне Ольга привезла из Питера для того, чтобы я забрала их с собой в Америку. Мы сели в машину и поехали. Несколько минут в машине был слышен только ожесточенный треск сушек. Останавливались около трех гостиниц, повстречпвшихся нам на пути, и ни в одной из них, не брали карточки. В последней, нам порекомендовали поехать в кемпинг и на ломаном английском попробовали объяснить туда дорогу. Теперь, я даже не могу описать, как мы туда добрались. Периодически попадались какие-то рукописные
указатели... В общем доехали на чистой интуиции Игоря. Оказалось, что карточки там тоже не принимают, но зато согласились принять немецкие марки. Мы все вывернули карманы и собрали всю мелочь, которой едва-едва хватило на то, чтобы заплатить за самый дешевый домик.
  Домик был построен из тонких листов фанеры и его внутреннее убранство больше всего было похоже на купе плацкартного вагона - такие же жесткие, узкие, приделанные к стенам койки в два яруса и приколоченный к окну маленький столик посередине. Рассматривать жилище более подробно, в тот момент уже не было сил. Мы упали в койки и моментально заснули. Утром обнаружилось, что кроме "купейной" спальни, в домике есть еще хозяйственная пристройка - что-то вроде кухни с газовой плиткой (без баллона) и кое-какой разношерстной утварью, видимо, оставшейся от поколений предыдущих жильцов. Проснувшись утром и оглядев обстановку Оля сказала
- Надеюсь, мои дети никогда не узнают, как я тут отдыхаю в "Европах"...
После этой фразы, мы все начали ржать, как ненормальные и Сашка чуть не упал с верхней полки, с который он и так свисал почти наполовину. Удобства находились ("за юрта")в середине кемпинга и были вполне
цивильными, но если в кабинку туалета и к раковине можно было пройти бесплатно, то чтобы потекла вода из душа, нужно было бросить в специальный автомат мелкую монетку датского происхождения. Да и бог бы с ними, с деньгами... Помыться - это святое! Но у нас с Олей не было этой монетки, даже одной на двоих... Мы пошли обратно в домик, нашли
пластиковое ведерко и кривобокий ковшик, принесли их в местные удобства, тщательно помыли, набрали ведро горячей воды и, по-очереди, "приняли ковшик".
Поняв, что Дания у нас не задалась, мы быстренько осмотрели замок принца датского - Гамлета, потом поехали в Копенгаген, в котором и смотреть то оказалось особо нечего, а вечером поспешно удалились из этой негостеприимной
страны.
44 Заметки на обочине 5 Санитарные остановки
Ирина Брагинская
  Процессы в организме путешественника проходят точно также, как у всех прочих людей. Им хочется есть, пить и освобождать организм от продуктов расщепления пищи, то есть им необходимы "Санитарные остановки". Как вы догадываетесь, советские дороги не были оснащены зонами отдыха с ресторанами, магазинами и туалетами. Рестораны ещё встречались иногда, но как правило, в них не было туалетов, только раковина с куском хозяйственного мыла и заскорузлым от грязи вафельным полотенцем, повешенном на гвоздь рядом. Туалеты, как отдельный вид услуг не встречались на дорогах НИКОГДА.
   Кстати, об общественных туалетах...
   Самый любопытный по дизайну туалет встретился мне в аэропорту города Уфа. Это было длинное помещение, по одной стороне которого, были раковины, по другой кабинки, а по  середине, как водится, стояла очередь. Вроде, всё нормально, если не считать того, что кабинки находились на метровом возвышении, а дверцы у них были просто не запланированы. То есть, нужно было забраться в кабинку по ступенькам и сделать всё, что организм требует, на глазах у широкой публики... Думаю, этот туалет спроектировал человек, страдающий извращённой формой эксгибиционизма. Зато, там было довольно чисто - кто же будет пакостить на глазах у пары десятков женщин, ожидающих с нетерпением возможности занять своё "место под солнцем" и, поэтому пялящихся на уже занявших кабинки счастливиц во все глаза.
   Вообще, мне попадались очень интнресные конструкции общественных туалетов.  В Таиланде - дырка в полу, к которой вместо туалетной бумаги прилагалось ведро с водой и ковшик. В Китае - длинная металлическаяа канава на много, ничем не отделённых друг от друга, посадочных мест, над котой следовало нависать(не знаю, как у других, у меня плохо получилось...). Канава была как бы проточная, но поскольку её никто никогда не чистил...
   Самые грязные, самые отвратительные, тошнотворные туалеты мне встретились в Средней Азии - В Ташкенте, Самарканде и Бухаре. Я не буду их описывать, поскольку они описанию не подлежат... Скажу коротко - во вполне современном архитектурно помещении, было некуда наступить, чтобы не вступить... прямо от входной двери. "Хорошо быть кошкою, хорошо собакою"...
   Отвлеклась я что-то...
   В общем, была у нас договорённость, что как только  кому-то слегка захочется выйти, то он объявляет "Санитарную остановку", после чего мы все дружно начинаем приглядывать место для остановки. "Слегка" -  потому, что не везде можно было легко найти подходящее место. Там, где места лесистые - нет проблем, а если поля бескрайние или сплошные населённые пункты, то поиски могли занять значительное время. Мужской половине человечества значительно легче - нашли широкую обочину, отвернулись от дороги и сделали вид, что никто не догадывается, чем они занимаются. У женщин всё сложнее... Мало найти густые кусты, нужно, чтобы к ним был хороший подход - ни канав с водой, ни нагромождения камней, ни колючих растений. А когда стемнеет, то спуститься с дороги становится, вообще, проблематичным. Для таких случаев мы придумали "временный походный туалет", состоящий  из двух открытых дверец машины и остальных членов экипажа, которые своими спинами обеспечивали относительную невидимость объекта для проезжающих по дороге машин с зажжёнными фарами. Это была, конечно, крайняя, но иногда действительно необходимая мера.
   Однажды, где-то в Прибалтике, собираясь вскоре осматривать какой-то городишко, мы решили сделать профилактическую остановку, чтобы не тратить время на поиски туалета , вместо созерцания образцов старинной архитектуры. Дорога бежала вдоль берега моря. С одной стороны были дикие, необитаемые песочные пляжи, где видимость на километры, с другой - чудная сосновая роща. Сосны одна к одной - прямые, высокие, без всякого подлеска, только черничные кустики по колено. Корабельная роща, одним словом, там не спрячешься. Мы уж было отчаялись, но тут увидели небольшой заброшенный песчаный карьер, поросший травой и подходящими кустиками. Остановились, все вышли из машины и разбрелись в разные стороны. Завершив свои дела, я бродила разминая затекшие от долгого сидения ноги и рассматривала местную растительность. Вдруг, раздался короткий, какой-то полузадушенный вопль. Из кустов выскочила Галя, натягивая на ходу отдельные части туалета, лицо у неё было белое, в злазах стоял запредельный ужас...
 - Что случилось?
 - Т-т-т-т-там... З-з-з-змея!!!
Все оглянулись в сторону кустов, из которых вышла Галя. Из кустов в нашу сторону ползла змея!... Ползла она медленно и как-то неуверенно, без присущей змеям грации. Наверное, она была больная или умирающая. Мы остолбенели на секунду, затем дружно, как по команде, рванули к машине, вскочили в салон и захлопнули дверцы(а некоторые даже нажали кнопочку замка для верности).
 - Хорошо то как!!!
45 Голубые паруса
Евгения Козачок
  Ника вышла из самолёта. Вдыхала родной воздух и не могла надышаться. Радовалась всему знакомому! Увидела, как засветились от счастья глаза отца и матери, побежала к ним  навстречу.  Обняла  обоих,  прижавшись лицом и их лицам.   И так стало тепло и уютно, как в детстве. Слушала  биение их сердец и ругала себя на чём свет стоит, что не приезжала последние годы, пока училась в Лондоне. Теперь она никогда  не оставит их одних.


        От аэропорта к дому долгий путь. Успели рассказать все новости. Ника любовалась пробегающими  мимо деревьями. И вдруг над их верхушками увидела тучку, похожую на дельфина, а чуть поодаль - на птицу. Картина на небе была настолько чёткая и знакомая, что почти закричала: «Папа, папочка остановись, а то мы проедем мимо этих тучек!»


         Вышли из машины, наблюдали, как дельфин «плыл» по небу, изменяя свои очертания, пока не стал обыкновенной тучкой, а птица «растаяла». Ника стояла как завороженная,  вспомнила такую же небесную картину детства и… Павлика.


        - Пап, мам, а наша дача в селе ещё есть?


        -  Куда же ей деться? Прошлым летом ремонт там сделали.  Каждое лето  ездим туда овощи и фрукты выращивать.


       – А о Паше что вы знаете, а то мы как-то потерялись за последние годы.


       – Видели. Приезжал к бабушке  года три назад. Красавец! Мы с отцом не сразу узнали его.  О тебе расспрашивал.  Интересовался, не замужем ли.


      –  И что вы ему ответили?


      - Правду.  Не замужем, а есть ли друг сердечный, не знаем.

 
      Не было сердечного.  Были дружба, встречи. Всех сравнивала, искала черты Павла –  серые  глаза, лучезарную улыбку, невероятную преданность.


        Воспоминания о детстве и Паше за полгода пребывания дома так обострились, что она с нетерпением ждала лета, как  чуда.  Ника приезжала в село каждый год  со средины июня на всё лето.  И ни одного дня без Паши!  Представить себе не могла, что лето может быть без него! Это уже не лето, а просто скучный период времени года.


       Паша  приходил  на  рассвете. Усаживался  напротив окна её комнаты и терпеливо ожидал  Победу (как называл он Нику), пока  «Богиня»  изволит выйти к нему. Торопливо ели и, взявшись за руки,  убегали к морю. Прежде чем окунуться  в море,   шли на  самый крутой берег, ложились на зелёный душистый ковёр, вдыхали аромат ромашек и смотрели на море, небо, цветы…


      Однажды  смотрели на небо и одновременно увидели чудесную-пречудесную картину из туч! По небу плыли тучки-парусники, а рядом  резвились дельфины. Они удивлённо смотрели на эту красоту, боялись пошевелиться или моргнуть. Вдруг исчезнет всё.  Не помнят, сколько времени длилось это чудо, но когда ветер «стёр», как ластиком, очертания туч-парусников и дельфинов, Паша спросил: «Ты заметила, что парусники были как мы - больший и меньший, словно ОН и ОНА».


      – Видела!  Главное – рядышком.

      Купаться, в этот день, расхотелось. Лежали, мечтали о путешествии вдвоём по морю,  о том, какими они  будут, когда вырастут.  Не заметили,  как солнце, пройдя свой дообеденный путь, оказалось напротив и ослепило их. Прикрыли веки и увидели над морем  розовых чаек! Это был день чуда, превратившийся в лето-чудо, потому  что такое больше не повторилось. Паша сказал: «Давай купим сувениры парусников и дельфинов, напишем записки со своей мечтой и спрячем на нашем месте. Через тринадцать лет посмотрим, сбылись наши мечты или нет».

       - Почему через тринадцать?


        - Мне – 13, а тебе – 12 лет. Если сложить, то среднее 13.  Неизвестно, как сложится наша жизнь, но кто первым придёт в этот день, тот и откроет нашу шкатулку.
 

          Купили сувениры, положи в металлическую шкатулку, завернули в полиэтиленовый пакет, закопали и  посадили кустик сирени.


          Потом была трагедия расставания.  Паша после девятого класса уехал  жить в Россию. Переписывались SMS-ками. Когда училась в Англии, общение усложнилось. О Павле думала все время.


        Ника торопила отца. Ей казалось, что село не приближается, а удаляется от точки их передвижения. Приехали. Попросила подвезти её к морю. Не шла, а бежала к заветному месту! Увидела берег, зелёный благоухающий ковёр, ромашки и… Пашку! Он лежал на траве и держал в руках нераскрытую шкатулку. Павел не слышал, как подошла Ника, но его словно током ударило. Подскочил, как на пружинах, и стал во всей красе перед своей богиней Победы. Смотрели друг на друга, узнавая родные черты, а их сердца от любви, счастья, радости встречи - пели, и музыка их душ летела к облакам. Какие же они стали красивые!


       Открыли шкатулку, взяли  записки и одновременно  вслух прочитали: «Я тебя люблю! Хочу, чтобы вместе плыли по жизни в паруснике с голубыми парусами».


        – Ника, я так ждал тебя!!!  Хочу подарить тебе нашу мечту… 


       Паша, как в детстве, взял Нику за руку, подвёл к краю кручи. Она глянула вниз и увидела парусник  с ГОЛУБЫМИ ПАРУСАМИ!!! Он качался у причала...
46 Игра Золотая Середина. Мы с подругой летаем
Евгения Козачок
   Игра "Золотая середина"
  (Ироническая мистика)
 
ПО МОРЯМ, ПО ВОЛНАМ мы  на лодке плывём. Я рядом с подружкой – он сидит напротив - в море  только втроём. Лёша вёслами гребёт и нам  песенку поёт. Мы с Люсей улыбаемся и парнем восхищаемся.  Как красив он, мил, талантлив, и силу имеет - завёз нас далеко,  на средину моря…
 
«Ой, не случилось бы горя, - подумала я. -  Вдруг лодка перевернётся. Он не утонет, а только в воду окунётся (как за вёсла двумя руками вцепился!) Хорошо, что хоть перед свиданием с нами не напился.  А то бы точно нас утопил. Боже! Думать про такое нет больше сил!»
 
- Лёша, а не пора нам к берегу возвратиться, чтобы  в тенёчке понежиться  и отдыхом насладится?
 
- Давайте побудем ещё здесь чуть-чуть. А потом отправимся в обратный путь.
 
 И  посмотрел странно.  А вокруг вдруг стало темно и туманно.  С испуга всё было непонятно. Захотелось на берег обратно. А Лёшка не на нас,  а вдаль глядит и так елейно нам говорит:

- Вы глубины боитесь? Простите меня и не сердитесь, что в море далеко вас завёз. В голове у меня  полно всяких мыслей и грёз. Задумался, размечтался о том, как вчера с вами расстался. И теперь не знаю, как быть. Которую из вас полюбить? Вы обе очень  хороши и запали мне в душу. А я вам приглянулся? Вчера от смущения  я в воду окунулся, чтобы охладить свой пыл. Спросить об этом не хватило ни смелости, ни сил. А сегодня вот спросил. И каков ваш ответ? Нравлюсь я вам или нет?
 
Мы с Люсей сидели, затаив дыхание. Вот так свидание! Завёз нас на глубину. И решил, видите ли, именно здесь из нас двоих выбрать одну. Если и была у нас доселе к нему симпатия, то со страха осталась только антипатия.  Но виду не подаем. В ответ улыбаемся и даже песню поём. Не ожидали от  себя  такого «вокала». Он пение слушал. А мы присмирели, упали духом от нервного накала. И мысленно Бога  попросили, чтобы  помог и мы благополучно к берегу приплыли.
 
А как только к берегу причалили, то сразу со всех ног от Лёшки убежали. Не хотелось  больше у моря отдыхать, чтобы не встретиться с  этим парнем опять. Вечером купили билеты и на рассвете уехали домой. Хорошо, что хоть с не разбитой головой. Сидели в поезде, притаившись, как мыши. Только стук колёс слышно. Даже забыли о том, что из двадцати четырёх положенных дней  в санатории пробыли только  неделю. Я после того злополучного свидания в любовь с первого взгляда больше не верю.  А мы ведь с Люсей в него по уши  влюбились. Хорошо, что хоть вовремя остановились.  И ничего плохого с нами не случилось. Пусть ищет дурех других. А мы останемся при парнях своих. Хоть и не сажень в плечах, и не такие красавцы, как он, мой  Петя тоже чемпион среди своих друзей по шашкам.  А Люсин Ваня, как он говорит, - по «отмашкам». В городки играет и Люсю свою обожает.
 
… Это было так давно. Но мы с Люсей во сне почему-то над морем летали и летаем. Ищем там Лёшку, да и вне сна иногда его вспоминаем. А в снах море чёрное, страшное и очень опасное. Мы по ночам с подругой страдаем от ужаса, что нас хотят утопить. А до берега без чьей-либо помощи нам не доплыть…
 
И почему мы с ней сны одинаковые видим? Может будущее своё  каким-то образом предвидим и сами того не знаем. Наяву от себя убегаем, но хотим возвратиться в прошлое - плохое оно или хорошее?
 
Я иногда по ночам  брызги воды на себе ощущаю. Просыпаюсь. Прислушиваюсь. Понимаю, что это был лишь сон. И в нём были море и ОН!  Улыбаюсь.  А утром к Люсе домой отправляюсь. Хочу узнать, летала ли сегодня во сне и она?
 
Пришла к ней домой. А там тишина. Подруга в шоке! Меня давно уже ждёт. И тоже не поймёт, почему нас преследует этот сон. И зачем нам он?
 
- Ира, представь!  Просыпаюсь от чувства, что в комнате чужой кто-то есть.  Хожу по комнатам, ноги подкашиваются. На стул решила присесть.  Смотрю, дверь открыта в гостиную. Осторожно туда захожу. И что же я вижу?!
 
- Что?
 
- Пока не скажу.  Отгадай.
 
- Люся, не пугай!
 
-  Ладно. Пойдём, покажу.
 
Заходим. Глазами в комнате что-то новое ищу. Сама от страха, трепещу. Увидела! Сердце остановилось на «минутку». Это вам не шутки – увидеть песочные часы,  что в санатории  забыли, когда Лёшку испугались. Как же они этой ночью  в Люсиной квартире оказались?
 
Не нашли мы с ней ответ. Не поймём это нам награда за что-то, или нет? Никому о наших  совместных полётах в зонтике над морем, мы не рассказали. Не хотели,  чтобы наши мужья о том отдыхе  и увлечении Лёшей  узнали. Молчим. Прошли годы. Немного  успокоились  вроде.  Не хотелось, чтобы прошлое повторилось. Но, к сожалению, ничего пока не забылось. И сны постоянно нам о море и том парне напоминают. Хорошо, что мужья и знакомые об этом не знают. Ведь старухи мы уже, а не невесты. Может эти сны принесут нам когда-то хорошие вести?

Мы по-прежнему в зонтике над морем  с подругой летаем вместе…

 А ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ С МОРСКОЙ СОЛЬЮ ВМЕСТО ПЕСКА  ДО СИХ ПОР СТОЯТ У НЕЁ НА ПОЛКЕ, НА САМОМ ВИДНОМ МЕСТЕ.
47 Огурцы
Степаныч
Посадил, ага. Всё, как положено: нашёл пластмассовую крышечку от баночки, застелил туда тряпочку, бережно разложил семена, прикрыл тряпочкой и замочил тёплой водицей. Проросли на второй день, между прочим.
 
Вскопал грядку в теплице, удобрил её навозом, да перегнившим компостом и посадил.
   
Взошли все двадцать штук. У одного только листики никак не могли освободиться от скорлупы. Словно крылья в капкан попали. Помог, а как же, не изверг же я, в конце-то концов. Близким ведь надо помогать, правильно я мыслю? То-то же!  Освободившись из плена, на радостях он словно бабочка вспорхнул, чуть от земли не оторвался.
   
Живи теперь, как говорится и радуйся жизни, жди, когда можно будет первых нарезать на салатик. Да с лучком, да с укропчиком… Сметанки туда и посолить не забыть. На зубах - хрустящее счастье, что ты…

Утро принесло печальную новость. Нет, сначала-то я, зайдя в теплицу, нарадоваться не мог: поднялись мои хорошие, возмужали, потянулись дружно к солнышку. Все… Все девятнадцать штук.
   
Пересчитал десять раз. Мозг никак не мог смириться с тем, что от двадцатого, последнего справа, остался один только чахлый, голый стебелёк. Даже намёка не осталось от вчерашних листиков.
   
Погоревал я немного, но делать нечего, пришлось смериться с потерей бойца.
Вечер принёс ещё более ужасающую новость: бесследно исчезли листики ещё у пяти растений. И главное - никаких следов преступника, словно это фантом явился из параллельной реальности и обгрыз огурцы. Про себя я своего врага арабом-джихадистом назвал, так как эта сволочь ела огурцы так же, как арабы читают: справа налево.
   
Ночью заснуть не мог: всё переживал за своих. Дважды ходил с фонариком в теплицу и пересчитывал ненаглядных. Целёхоньки были.  Отлегло немного от сердца и заснул под утро.
   
Лучше бы я не просыпался! Из четырнадцати моих богатырей осталось только семеро. И опять строго справа налево. И ни-ка-ких сле-дов!
 
Это был уже вызов, плевок в самое моё сердце. «Кто бы ты ни бы, я найду тебя, сволочь и убью!» - грозно воскликнул я и побежал за дедовской берданкой.
   
Вооружившись ружьём и дальнобойной тяпкой, весь день я просидел в засаде в теплице, окопавшись в соседней грядке, но враг не появлялся. Надо было подкрепиться и взять прибор ночного видения.
   
Я отсутствовал пятнадцать минут. Смеркалось, жаркий день бледнел неуловимо, над грядками туман тянулся полосой. И краткий образ огурца, знакомый и любимый, в вечерний тихий час носился предо мной.
   
Огурца, а не огурцов, потому что он остался у меня один. От безысходности помноженной на чувство несправедливости я скрипел зубами и до боли сжимал кулаки. Я не видел своего врага в лицо и это было самым обидным. Эх, если бы я только знал, кто это….  Да я бы набросился на него, как лев и разорвал бы эту мразь в клочья голыми руками.
   
«И один в поле воин» - как мантру внушал я себе и накрыл ненаглядного пустой трёхлитровой банкой.
   
В первые за последнее время ночь прошла без происшествий. А вот вечерний обход от моего оптимизма не оставил и следа…
   
Я полез в чулан за старой бабкиной книгой с заклинаниями и наслал на моего обидчика шестьсот шестьдесят шесть проклятий. В том числе: родовое, венец безбрачья, импотенцию и вечный сглаз на аппетит. Я бы ещё и других проклятий придумал, но пришёл сосед и рассказал, что только что смотрел передачу про зомби. Оказывается, для того, чтобы кого-то оживить, всего лишь нужна куриная ножка, дохлая кошка и пучок белены, высушенной на кладбище в пятницу тринадцатого в полнолуние в високосный год.
   
«А почему бы и нет?» - подумал я, и мы решили приступить к оживлению пупырчатых, благо, кот у меня имеется и на столько ленивый, что он без проблем может сойти за дохлую кошку. Мы взяли его за хвост и поволокли в теплицу. Кот участвовать в антинаучном мероприятии наотрез отказывался, но мы настояли.
В теплице оказалось, что нет куриной ножки. Сосед вызвался добровольцем, пошёл за ней в мой холодильник и вскоре исчез вместе с копчёной куриной ножкой.
   
Мероприятие оказалось под угрозой срыва, но пришла соседка с весьма привлекательными ножками и я, позабыв про огурцы, принялся окучивать её, мстя таким образом соседу за свой ужин. Воспользовавшись моментом, кот вырвался на свободу. Сосед, осознав свою вину и почуяв неладное, вернулся и позвал меня с котом на шашлыки. Соседка, посоветовала насыпать между грядками опилок.Теперь мне каждую ночь снится огромный, на всё окно моей комнаты слизень. С появлением первых звёзд он устраивается на стекле и требует принести ему молодых огурцов.
А я, что? – Иду, конечно, и сажаю. А он всё жрёт и жрёт, жрёт и жрёт, жрёт и жрёт….
48 Опарыши
Степаныч
После разразившейся грозы с телевизором Никодима Поликарповича произошло чудо – он стал принимать рыболовный канал Фишинг, который в их краях отродясь не водился. Правда, только звук. Картинка пропала у всех каналов ещё во время светопреставления. И хотя его старуха, как обычно в таких случаях, перекрестила ящик и покропила экран святой водицей, бутылочку которой она прятала за иконкой вместе с поллитровкой перцовки, изображение не появилось, но и Фишинг, слава Богу, тоже не исчез.
   
Наслушавшись мудрости профессионалов рыбной ловли, дед свято уверовал в то, что рыбацкое счастье светит ему исключительно, если он пойдёт на карпа с опарышем.
   
Да, друзья мои, замахнулся старый дед, представьте себе, на пятнадцатикилограммовый экземпляр и не важно, что в их пруду кроме трёхсотграммовых карасей и пятнадцатисантиметровых пиявок отродясь ничего не водилось.
   
«И что с того? – рявкнул на соседа Никодим, когда тот ему на это намекнул, - Рыбаки в сене двухсоткилограммовых налимов ловят и ничего. Вот ты, Петрович, на сене рыбачил?». «Совсем что ли сбрендил, хрен старый?» – подозрительно покосился на него сосед. «Сам ты сбрендил. Я собственноушно слышал, как рассказывали про ловлю в сене таких экземпляров», - парировал его насмешку Никодим. Петрович покрутил указательным пальцем у виска и подался в бега, зная крутой нрав соседа, с которым лучше было не спорить на тему рыбалки.
   
Дело оставалось за малым – за опарышами. Даже никогда не слышавший слова «ферментация», старик и так прекрасно знал, что опарыш заводится в мясе с душком, поэтому, выкрав у своей подслеповатой второй половины из морозильника двухкилограммовый шматок грудинки, он поместил его в старое ведро, которое, чтобы не достали коты, подвесил за сараем на сухой груше.

Ровно через неделю от мяса не осталось даже запаха и в ведре копошились почти белоснежные опарыши. Взяв большую миску, он переселил туда личинки и ничего умнее не придумал, как поместить своё добро в холодильник, так как на рыбалку дед собирался пойти только на зорьке, когда самый клёв.
   
Мнение профессионалов – это хорошо, конечно, но подстраховаться не помешает – решил он и причастившись перцовкой, отправился копать червей. Потом корову надо было с луга привести, в большую бадью воды для полива наносить, кур загнать и разыскать все яйца, так как неслись пеструшки, где попало. Супружеский долг, как говорится, ещё никто не отменял, и возня по хозяйству заняла весь вечер.
       
Ужинать сели на веранде, когда светило уже садилось. Старуха, как обычно, ворчала и жаловалась на склероз, так как забыла, что она готовила из грудинки, которую кума дала на прошлой неделе, поэтому пришлось плов делать со шкварками.
   
Поблагодарив старуху за вкуснейший и смачнейший плов и улыбаясь себе в усы, Никодим завалился на боковую, мысленно таща уже здоровенного карпа, не особо прислушиваясь к тому, что там лопочет его старуха, которая возится на кухне с посудой. А рассказывала она о том, как прошёл день, что давление, судя по всему, у неё опять подскочило, так как ей сегодня несколько раз показалось, что рис шевелится. Вскоре она присоединилась к засыпающему старику, не забыв перед сном поблагодарить его за то, что он помог ей сегодня с ужином и сам, добровольно, без напоминания, промыл рис, но этого Никодим, к счастью, уже не слышал.
49 Ничтожество
Татьяна Кошкина-Сокол
Иволгин был человеком ничтожным. Трудно сказать почему, но все считали его ничтожным. Его жена Дуня несколько раз в день говорила ему: Ты – ничтожество! Коллеги по работе подсыпали в его кофе соль. Прохожие на улице смотрели на него презрительно и прицокивали, а то и прыскали смехом, глядя на его одутловатое лицо и замечая испуганный взгляд исподлобья. Даже коты брезгливо отворачивались, когда он проходил мимо, несмотря на его заискивания и заигрывания. Иволгин очень любил котов, но и они презирали его. Сам Иволгин уже давно смирился с положением ничтожества и считал его вполне закономерным, хотя и несколько несправедливым, если рассматривать его личность в масштабе всего человечества.

В тот злополучный день Иволгин лежал на пляже. Пляжей он не любил. Он любил реку и родные просторы средней полосы. Березы с белой - то гладкой, то лохматящейся - корой и шершавыми черными островками; заросли лещины, укрытые густой травой овраги и холмы. Он с большим удовольствием побродил бы по лужку в поисках земляники, лукаво выглядывающей из травы, искупался в прохладной речке, отдохнул в тени осинника. Да, в осиннике у Иволгина переставала болеть голова. Ах, Боже мой! Как давно это было! Он вспомнил, как они с Дуней на велосипедах ездили на реку, останавливались в осиннике на высоком берегу, а потом часами наблюдали за мальками. И за муравьями, сновавшими туда-сюда в поисках еды и нужных для муравейника предметов.

Эх, Дуня стала властной женщиной, а Иволгин – совсем изничтожился! Вот и теперь, глядя на море из-под полосатого тента, он с отвращением думал о семи днях, которые осталось провести здесь, в этом ведомственном санатории, куда Дуня, просто героически изловчившись, достала две путевки, хотя сама была здорова как бык.

Море лениво плескалось о мелкую серую гальку, которая почему-то казалась Иволгину цементной крошкой, чайки истошно орали, ни единого деревца, на котором могли бы сидеть цикады, не было… А вот пять лет назад Иволгин целыми днями наблюдал за этими жирными певчими мухами, которых по нескольку штук сидело на одном маленьком деревце возле их палатки. Тогда по утрам они с Дуней наблюдали за бекасами, которые как бетонные груши неподвижно стояли на камне прямо напротив входа в палатку. А закат!...

Иволгин с надеждой посмотрел в небо, но и оно показалось ему полинялым и скучным, без единого облачка - огромное отстраненное небо, которое всем своим видом давало Иволгину понять, что ничтожество он и есть. Он виновато перевел глаза на гальку, осмотрел свой тугой, значительно округлившийся живот, спустился взглядом по сухим стареющим ногам, ненадолго  уставился на пожелтевший ноготь большого пальца и, совсем расстроившись, беспокойно закрутился на своем жестком и вонючем лежаке. Книга виновато лежала в стороне, людей не было - только один мальчишка на дорожке для плаванья, отмеченной поплавками на веревках, протянутых между двумя пирсами.

– Хоть бы плавать научился, а потом бы шел на глубину, - раздраженно подумал Иволгин, который плавать почти не умел и воды боялся, а купался вместе с пожилыми женщинами и детьми до пяти лет. Вообще-то плавать он пытался, по-собачьи, в далеком детстве, но после того, как дед, как щенка, кинул его на глубину в надежде научить держаться на воде, страх навсегда засел в его душе.

Он совсем уже засобирался было домой, в номер, как вдруг ему показалось, что мальчишка тонет. «Нет, не может быть», - подумал Иволгин. Не сейчас, когда на пляже никого нет, только вот он, Иволгин, а все где-то там, далеко.  Но, похоже, что мальчонка и вправду барахтается, пытаясь ухватиться за поплавок, который тут же уходит под воду.

«Но ведь я не умею плавать», - подумал Иволгин и подбежал к воде. Мальчишка отчаянно хватался за поплавки, на несколько секунд уходил под воду, потом выныривал, хватая воздух. «Помогите!» - отчаянно завопил он.

«Но ведь я же не умею плавать». Помня о своем ничтожестве и никчемности, Иволгин все же плюхнулся в воду и нырнул под первый поплавок. Пыхтя и отплевываясь, он неуклюже стал на дно. Внезапно он почувствовал какой-то небывалый прилив сил и отчаянно ринулся на следующую дорожку, преодолев вторую линию поплавков. Еще две дорожки. И никого, кто мог бы помочь.

Мальчишка заметил, что Иволгин идет ему на помощь, и начал орать. И тут нежное сердце Федора Петровича Иволгина не выдержало. Он кинулся к парнишке, рыдая и приговаривая: Держись, малец! Я сейчас. Преодолевая одну за другой коварные линии поплавков, Иволгин, как мог, надувая щеки и пыхтя, плыл туда, где дна уже не достать.

«Но ведь я совсем не умею плавать». Паренек тянулся, пытаясь ухватиться за руку Иволгина, а Иволгин протягивал руку навстречу, боясь обидеть человека. Ухватившись за руку дяденьки, мальчишка дернулся, его нога освободилась от гнусной веревки, и Иволгину стало совершенно ясно, что вот сейчас они оба идут ко дну. Ну что ж! – пронеслось в голове Иволгина, – умирать – это совсем не страшно.

Но в этот момент произошло нечто необычное. Иволгин ясно ощутил, как какая-то неведомая сила будто выкинула из воды и его, и мальчишку, и через мгновенье его ноги стали на дно. Он вытолкнул мальца на берег и, опустив голову, откашливаясь, побрел из воды. На мокрой гальке стояли старые шлепанцы. Дрожа от страха и холода, мальчишка быстро надел шлепанцы, посмотрел презрительно на Иволгина и, процедив «Придурок!», убежал.

Иволгин устало опустился на гальку. Да, действительно, придурок, - про себя согласился он, встал, натащил на мокрое тело старую растянутую футболку и молча побрел в корпус, где разомлевшая от массажа, но недовольная Дуня ждала его, чтобы вместе идти на обед.
50 Настоящий полковник
Ирина Кашаева
                                 
Много лет назад были мы одноклассницами: я ну и, конечно же, она, Алка или Аллочка, как все мы её называли. Была она немного похожа на небезызвестную знаменитость и изо всех сил подражала ей: сумасшедший начёс медно-рыжих волос, изумрудная зелень прозрачных глаз, загадочно затенённых пушистыми тёмными ресницами... Алка не была роковой красоткой, эдакой женщиной-вамп с невероятно длинными ногами и столь же фантастической улыбкой, нет... Она была тогда всего лишь обычной школьницей, девочкой, влюблённой в образ знаменитой певицы. Теперь же, спустя тридцать лет, Аллочка расцвела той ослепительно-знойной красой, от которой у мужиков буквально сносило крышу. Высокая, пышная, с непозволительно роскошной грудью, пронзительно изумрудными глазами и длинными рыжими локонами, она была красива той самой буйной, пьянящей и величавой красой, коей обладает сама королева роз великолепного розового королевства... Встретились же мы с ней тогда отнюдь не случайно: решили отдохнуть и поправить здоровье в чудеснейшем уголков России - в санатории среди стройных и вечно зелёных сосен.

Само собой разумеется, что жили мы в одном номере. Вечерами, естественно, посещали местную дискотеку. Аллусик танцевала просто здорово, пластично, она словно наслаждалась движением. Танцевала, как пела: звонко, красиво, самозабвенно... Представители сильного пола липли на неё, как мухи на мёд. Красавица же наша, отшивая всех без исключения, обрубала все их пути к дальнейшему наступлению, обрубала безжалостно и гордо, не оставляя ни малейшего шанса. Мужики - те, что послабее, - падали, как подкошенные и сами собой в штабеля укладывались.

"Алка, ведь ты же холостая, а тут и неплохие варианты имеются. Вон тот красавчик чем плох? Брюнет с лёгкой сединой, глаза красивые, но грустные... Выправка военная, не иначе как майор или подполковник! Слышишь, Алла?" - шептала я подруге, кося глазами на высокого брюнета с изумительно глубокими серыми глазами. Алка вспылила, вспыхнула, как спичка, и, ничего не ответив мне, убежала. Вид её несостоявшегося кавалера был донельзя обескуражен, и он был даже в каком-то смысле убит...
Мужчина хотел было бежать за нею и уже сделал пару шагов, но... Но лишь посмотрел вслед моей подруге и сокрушённо опустился на скамейку. Я же, сугубо из женской солидарности, ушла.

Аллу я нашла в номере. Подруга стояла на балконе, отрешённо глядя в ночное звёздное небо, и вид у неё был довольно растерянным. Подойдя, я тихонько обняла её за дрожавшие плечики. Звёзды наблюдали за нами с небес, сияя своею холодной, равнодушной красой, и молчание как-то неловко затянулось...

"Аллусик, солнышко, ну что ты? Ты же у нас самая лучшая, не плачь..." - прошептала я, и ладонь легонько коснулась медно-рыжих пышных волос.

"Повстречалась я с бравым военным... На скалистом морском берегу... " - взорвалась дискотека голосом её знаменитой тёзки, и Алла горько усмехнулась.

"...Страсть повергла в пучину... Об одном только помню... Ах, какой был мужчина! Ну настоящий полковник!.." - весело и озорно продолжила подруга. Хохоча, она обернулась, заглянув мне в лицо заплаканными глазами.

"Аллочка, ну что ты? Что?" - недоумённо шепнула я, а она упала мне на грудь и горестно разрыдалась. Обняв бедняжку, я, сама того не ожидая, заплакала с ней вместе... Так мы и плакали, две взрослые дамы. Потом Алка вдруг оторвала себя от меня.

"Всё, хватит. Расклеилась я, прямо как малолетка... Извини, Ириш" - серьёзно и строго произнесла она, уходя в комнату. Вздохнув, я двинулась за нею следом.

"Приглашал он меня в рестораны... Коньяком - правда, за мой счёт, - угощал..." - разрывалась дискотека.

"Закрой балкон. Не хочу я песню эту слышать..." - тихонько попросила меня Алла.
Прикрыв балконную дверь, я опустилась с ней рядом. Алла молчала.

"Бедная моя, бедная маленькая девочка... " - подумала я, видимо, произнеся эти слова вслух. Алла, судорожно съёжившись, как от холода, завернулась в одеяло и достала из-под подушки шоколадку.

"Моя слабость..." - улыбнувшись, пояснила она, и, отломив половину, протянула мне.

"Алка, помнишь, как в детстве? Всеми бедами-невзгодами делились, и нам было намного легче... Представь, что снова нам по десять-двенадцать лет... Расскажи мне всё, как тогда..." - осторожно предложила я.

"Стыдно... Не могу я такое говорить даже тебе, Ирка... Но и жить с этим дальше сил больше нет..." - горестно прошептала подруга.

"Алка... Я же всегда пойму... Расскажи..."

"Влюбилась я, подружка... Влюбилась - и всё тут... Как на крыльях летала, жизнь готова была за любовь отдать... Видишь ли... Пять лет назад рванула я на море по "горящей" путёвке. Тут тебе и море, и солнце, и пансионат со всеми удобствами... Романов никаких я заводить не собиралась, у меня ж тогда Сашка был, ну ты помнишь его... Так вот, в первый же вечер пошли мы с соседкой прогуляться, воздухом подышать, не помышляя ни о чём эдаком...

Мы с Людой праздно шатались по пляжу и любовались опустившимися на море сумерками... Боже, как же это было красиво! Тёмно-голубое море с белыми гребнями волн... Тонкий, сотканный из серебряного света плащ, небрежно сброшенный королевой-луной на грешную землю... Неожиданно прямо из моря появилась  атлетическая мужская фигура.

"Доброй ночи, девушки. Морем любуетесь?" - спросил вдруг  незнакомый, бархатный такой, голос. Признаюсь, я сразу испугалась, опешила, растерялась что ли... Незнакомец подошёл ближе, и луна высветила его мужественное лицо с тёмно-синими, как вечернее море, глазами, белозубую улыбку и мощный обнажённый торс... Почему-то смутившись, я остолбенела, а Людмила, больно дёрнув меня за руку, недовольно и угрюмо что-то пробурчала.

Вернувшись в номер, она отчитала меня довольно жёстко.

"Ну и наивная же ты, Алка! Прости, что такое тебе говорю, но... Тридцатник с хвостиком стуканул, в престижном же кафе барменшей работаешь! Ну вот что ты на того красавчика с пляжа так вылупилась? Думаешь, зачем сюда этот фрукт явился? Поохотиться на таких вот наивных провинциальных дур!" - выпалила соседка и, затянувшись сигаретой, нервно закашлялась.

Спустя несколько дней она уехала, и в один прекрасный вечер я осталась одна...

Та ночь была волшебна, мне не спалось, и вздумала я прогуляться возле пансионата. Где-то в самой глубине моей души таилась надежда, что увижу я вновь того красавца... Зачем? Вот именно, зачем? Тогда же я об этом не задумывалась, мне просто хотелось его увидеть, понимаешь? И он пришёл, вновь появился из тьмы, и луна окрасила его красивое лицо и атлетическую фигуру серебристым своим светом.... Я не смогла тогда прогнать его и самой уйти сил не хватило... Мы разговаривали, бродили по ночному пляжу, держась за руки, как подростки, и говорили обо всём и ни о чём...

Всё так же, держась за руки, встретили мы тогда рассвет... Нежно-алая заря разлилась по высокому лазоревому небу, затмив собою последние, неяркие уже звёзды... Я смотрела в глаза Леонида - так назвался мой новый знакомый - и верила каждому сказанному им слову...

Расстались мы тогда лишь под утро, договорившись о встрече на вечер, и я никак не могла дождаться встречи... Мы вновь бродили по вечернему пляжу, рука в руке, и говорили... говорили... Леонид рассказывал о себе и о своей жизни. О том, что его, подполковника Российской Армии, списали в запас по причине какой-то роковой ошибки. Что он вернётся, обязательно вернётся в строй, потому как силы для борьбы ему теперь даю я и справедливость всенепременно восторжествует... И что он любил и ждал меня всю свою жизнь, потому и не женился до сорока лет. Я слушала... Слушала, и мне казалось, что знакома я с ним всю жизнь, что когда-то давно мы очень любили друг друга, но были несправедливо и жестоко разлучены. Теперь же встретились и вновь обрели нашу любовь, и мы счастливы... И нас никто не разлучит больше... Никогда... Восход солнца мы встретили вместе, сидя у самого моря и слушая его тёплое дыхание. И он меня поцеловал тогда впервые, нежно коснувшись тёплыми губами моих губ...

С тех самых пор мы встречались каждый вечер, бродили по ночному пляжу, держась за руки, мечтали о нашем будущем, целовались... Говорил он, кстати, красиво, я бы даже сказала, удивительно красиво...

"Ты - чудо, Аллочка! Сказка, о которой я мечтал, сколько помню себя... Ты - мечта, ради которой я готов на всё! Вот что бы хотела ты сейчас? Хочешь, назову в твою честь вон ту, самую красивую, звезду и подарю её тебе? Да что там звезду, я жизнь свою готов бросить к твоим ногам! Сердце своё бросаю, Аллочка, ходи по нему, топчи! Оно твоё навсегда... Алла... любимая..."

Скажи, Ира, часто ли тебе говорили такие слова, только честно? Нет? Вот и мне нечасто, точнее, никогда. Сашка мой... Он хороший, но далеко не мастер на комплименты. А ведь мы, женщины, любим ушами...

Я тогда как на крыльях летала, дышала этими встречами и жила ради них... Ирка, ты считаешь меня легкомысленной и легкодоступной?" - внезапно прервала свой рассказ Алла.

"Нет, ну что ты такое говоришь... " - опешила я, и она продолжила:

"Так, в свиданиях при луне, признаниях и поцелуях, мы не заметили, как пролетели две счастливейших недели моей жизни... Оглядываясь на пережитое мной тогда, я часто думаю, что не появись в моей жизни Леонид и не обожгись я тогда так больно, ничего бы из меня так и не вышло... Так и стояла бы, подпирая в кафе барную стойку. Теперь же я совладелица этой самой престижной забегаловки. А тогда... Тогда я была просто счастлива...

Однажды Леонид пригласил меня в ресторан. Боже мой, с каким же трепетом я туда наряжалась! Остановив наконец-то свой выбор на чёрном вечернем платье, колье и серёжках из настоящего жемчуга и туфельках на шпильке, лёгкой птичкой выпорхнула я навстречу своей судьбе. Он был очень хорош: в дорогом костюме, и глаза радостью светились. В ресторане мы пили какой-то дорогущий коньяк, ели мясо, фрукты, ещё что-то... Леонид не поскупился на закуски и о деньгах, казалось, совсем не думал... Я же, разомлев от выпитого, просто сидела и любовалась им. Леонид очень красиво сделал мне тогда предложение. Достав из кармана пиджака бархатную коробочку, извлёк оттуда кольцо с изумрудом и нежно одел на мой пальчик... Что? Ну конечно же, я приняла предложение, разве можно было его не принять?

Ночь, заставшая нас в моём номере, была изумительна... Он называл меня своей любимой, единственной... Он называл меня своей женой... Я лежала на его груди, и мы мечтали о нашей свадьбе, о нашей жизни и о наших будущих детях. Он сказал, что очень хочет детей от меня. Я была счастлива, счастлива, как ни с кем раньше, как никогда не была счастлива со своим Сашей!.. Моя кожа до сих пор помнит ласку его сильных и тёплых ладоней... Заснули мы лишь под утро, утомленные любовью; нежный и любящий он и я, счастливая, на его груди...

Пробуждение моё наступило ближе к полудню, когда, открыв глаза, я не нашла Леонида рядом. Его вообще не было в номере. Почему мы думаем о людях лучше, чем они есть на самом деле? Я же ждала его, никак не допуская малейшей мысли о том, что возлюбленный мой просто-напросто вор, самый обычный прохвост, охотящийся на наивных провинциалок... Он не появился ни через десять минут, ни через полчаса и ни через сутки... И даже через неделю его не было! Но это ещё не всё. Моё жемчужное колье, серьги, вся наличность и кредитная карта исчезли бесследно... И то его кольцо с изумрудом, разумеется, испарилось тоже...

До сих пор не пойму, как я пережила это всё... Понимаешь, дело ведь вовсе не в деньгах и даже не в жемчуге, который, кстати, был мне очень дорог. Дело в доверии, которое теперь во мне сломано, боюсь, навсегда... Но и это ещё не всё, подружка. Спустя какое-то время случайно увидела я по телевизору передачу про весьма приятного внешне мужичка, совращающего и грабящего наивных дамочек. Одна из обманутых и обворованных им жертв донесла-таки на него. А с экрана белозубо и беззаботно улыбалось мне красивое и мужественное лицо Леонида..."

Я крепко обняла Аллочку, и она, всхлипывая, прижалась ко мне... Мы плакали, плакали обе... Плакали о том, куда же катится наш мир, если некоторые мужчины дошли до такого... А потом молчали. Просто молчали ни о чём. И всё же мы слышали и понимали друг друга, совсем как тогда, в нашем детстве... Далёком, добром и таком прекрасном...   
51 Ах, женщины! Нам имя -вероломство...
Ирина Кашаева
Эта история приключилась со мной несколько лет назад. Довелось мне тогда побывать на отдыхе в одном замечательном санатории. Одновременно со мной там поправляла здоровье группа отдыхающих из областного города N и был среди них эдакий двухметровый мачо местного разлива, весом никак не меньше ста двадцати кило.

 Одевался он соответственно своему незыблемому донжуанскому принципу: необъятные шорты, открывающие на всеобщее обозрение мощные, как телефонные столбы, ноги, тапочки, примерно пятидесятого размера и красную майку-борцовку, не вмещающую огромный лохматый живот.

 Кстати, лохматость у вышеописанного гражданина была повышенной- её объёму и качеству вполне мог позавидовать любой даже из самых щепетильных самцов гориллы. Ко описанию донжуанского образа осталось добавить лишь мощное, словно топором сработанное лицо, шевелюру до плеч и мощные очки в толстой золотистой оправе...

 Гражданин этот явно оказывал мне весьма недвусмысленные знаки внимания.

 Например, одаривая мою скромную персону весьма  многозначительным, не на шутку любвеобильным и страстным взглядом, он занимал для меня лучшее местечко у телевизора. Если же вдруг мы случайно встречались в лечебнице, где получали целебные процедуры, сей джентльмен нежно,настойчиво, но как бы ненамеренно старался до меня дотронуться ...

Однако, все вышеописанные донжуанские штучки, видимо, желаемого впечатления на меня не производили. Ввиду дремучей своей наивности, принимала я их за тёплое, дружелюбное отношение ко мне в хорошем смысле этого слова... Помог же разобраться мне во всех этих тонкостях Его Величество Случай...

Дело в том, что в тот день уехала моя соседка по номеру. Я же, будучи весьма непрактичной дамой, так и не научилась отпирать вечно заедающий замок в двери... Однажды, возвратившись после утренних процедур, решила я подремать с книжкой перед обедом, совместить, так сказать,приятное с полезным. В общем, вздохнула я, поднатужилась и взялась покорять неподдающуюся дверь в собственный номер.

Замок возмущённо щёлкал что-то сердитое на своём неразборчивом железном языке, но,несмотря на мой остервенелый натиск, был непокобелим (или непоколебим?)...

 "Ну, пожалуйста... Ну открывайся же..."- выбившись из сил, умоляюще шептала я. Однако, непокорная техника настырно не шла ни на какие возможные компромиссы. Бессовестно и злобно ворча что-то в ответ на мои стенания,дверь не поддавалась и  по-прежнему стояла насмерть.
 
Оглянувшись в надежде увидеть кого-нибудь знакомого и лицезрев девственно пустой коридор, я тихонечко и протяжно завыла .

" Почему же я такая невезучая.... Хоть кто-нибудь помогите.... "

 Когда же ,помечтав о неожиданном спасителе, со свежими силами возобновила я военные действия, кто-то незаметно подкрался с тыла и нагло наложил свои лапищи на мою грудь, а его огнедышащее дыхание обожгло моё ухо.

 "Сладенькая какая...Все ночи напролёт не сплю, только-только глаза прикрою-ты стоишь... Одеяло прям как палатка подымается... Ноги до утра так и мёрзнут веришь? Звезда моя..." -хрипловато, с придыханием бормотал странно знакомый голос , сдавливая мою несчастную грудь, точно тисками и нахально тыкаясь мокрыми губами в мою беззащитную шею...
 Мне удалось немного повернуть голову и боковым зрением я узрела ,что попалась в лапы того самого донжуана...
 Вот уж действительно ужас...
Из мохнатых лап этого 120 килограммового самца мне ни за что не вырваться...Весовые категории у нас разные- он в тяжёлой, а я в средней... "Эх,Натаха... Пропала ты не за понюшку табаку..."- думаю.

А думать-то тут приходилось очень быстро, потому как оный джентльмен распалился в своей страсти донельзя и наглел с каждой секундой.

 "Девочка моя... сладенькая моя... Ты ведь хочешь меня, душа моя, хочешь? Давай же, обрушь на меня водопад своей страсти, киска... Поверь мне, неудовлетворённую женщину я за километр чую... "- интимно бормотал он в моё готовое взорваться от такого напора ухо.

Ну, раз физически я явно ему проигрываю, значит, тут необходима хитрость .

 "Хочу тебя, нету никакого терпения, как хочу... Пойдём скорее ко мне в номер , и делай там со мной всё, что хочешь... Открывай дверь..."-изображая изо всех сил неуёмную страсть, томно закатив глазки, бессовестно шепчу я, в надежде, что он откроет сейчас эту окаянную дверь, а до второй серии оного "Мерлезонского балета" дело всё-таки  не дойдёт...

Настырная дверь пыхтела и скрипела под его мощным напором, но не поддавалась.

 Тогда мой потенциальный любовник, рыча от страсти,выбил её плечом и поволок меня в отвоёванное у судьбы пространство...
Я сопротивлялась, как могла, вереща и трепыхаясь, словно беззащитная птичка в его медвежьих объятьях.
 Издав громкогласный победный клич и бормоча о том, как долго он жаждал этой минуты, гражданин яростно свалил меня прямо на пол.
 Видимо, сила его сексуальной страсти была настолько велика, что дотащить меня до кровати был он уже не в силах..
 Сопя, пыхтя и шепча признания, донжуан слюнявил моё лицо и шею, я же верещала и уворачивалась от его ласк как могла...
 Шепча крепкие любовные словечки, он уже активно приступил к разоблачению меня от одежды, как вдруг, на моё счастье. в незапертую дверь кто-то заглянул и откровенно хихикнул.
 Донжуан отвлёкся на непрошеного гостя и это помогло мне выиграть драгоценное время.
Секунда, но она спасла моё целомудрие и женскую честь!
 Слегка приподнявшись на мне, джентльмен ослабил свою звериную хватку, а я не растерялась и из последних сил двинула ему коленом между ног!

 Вы бы только слышали тот его вопль!

 От подобной весьма болезненной и неприятной неожиданности гражданин свалился с меня, как мешок с картошкой...
Судорожно схватившись обеими лапищами за своё хозяйство,он протяжно взвыл и начал кататься по полу, как тяжело раненый мамонт...
 Тем временем я вскочила и, поправляя на бегу свой заметно пострадавший туалет, резво рванула в холл, где у телевизора торчал уже добрый десяток пенсионеров, а значит, там я была в безопасности.
 
Стараясь дышать нормально, выглядеть спокойной, умиротворённой и довольной жизнью, я как ни в чём ни бывало, опустилась в кресло.
"Чего по ящику хорошего показывают?"-поинтересовалась у отдыхающего народа.

"Путин из поездки приехал.
 Чупокабра опять набезобразничала. Цены на газ поднимут. Вообщем, ничего хорошего"- охотно отрапортовала проживающая в соседнем номере старенькая Прасковья Дмитриевна.

 Однако, поправив очки на переносице и приглядевшись ко мне повнимательнее, она живо подсела поближе.

"А почему это ты такая раскосмаченная? Тушь вон размазалась. Ты вообще в зеркало-то себя когда видела? И на шею свою особенное внимание обрати. Фу-у, Наташа... Это же просто неприлично... Тебе теперь только в свитере глухом ходить,такую шею от приличных людей следует скрывать... Из-под мужика что-ли выскочила?"-осуждающе качая головой, пробурчала она.

 В этот момент мимо нас, придерживая обеими руками своё пострадавшее хозяйство,огромным стремительным эсминцем пронёсся мой несостоявшийся ухажёр. Прасковья же Дмитриевна так тут на меня посмотрела...
Что же, чтобы спасти свою не на шутку подмоченную репутацию, пришлось мне рассказывать ей всё ,как было.

Как же она хохотала! До слёз просто!
 
"Ах, женщины... Нам имя-вероломство! Самое интересное , что красавца-то этого я прекрасно знаю!
 Сосед по лестничной клетке как-никак, жена у него- воспитательница детского сада!
Ну а он сам-то кем, как ты думаешь, работает?"
"Ветеринар?"- жалобно пискнула я первое, что пришло на ум. "Да ну, нет... Ну какой из него ветеринар...
Профессия этого геракла гораздо  более прозаична...
 Трудовиком в школе трудится, мастерит чего-то там с ребятками.
 И должна сказать, что трудовик из него весьма неплохой вышел-табуреточку мне такую смастерил, красота!
Ну, сосед соседом, только я так
просто смолчать не смогу...
 Пока женушка его, бедняжка, детишкам носы вытирает, этот окаянный обезьян по санаториям кобелирует..."

"Скажите, Прасковья Дмитриевна, а жена его каких размеров будет? Огромная,муженьку под стать?"-поинтересовалась я.

 "Да нет, что ты...
 Жена его, Дашенька, очень милая женщина, миниатюрная ,прямо как Дюймовочка!
 Но, несмотря на такое обстоятельство, обезьян этот её прямо как огня боится! Говорит, рука мол у неё тяжёлая!
Так он и ходит за ней: Дашенька то, Дашенька это...
Трое деток у них, все хорошего воспитания, культурные...
 И чего только этим мужикам от жизни-то надо?" - тяжко вздохнула она.

 Я всё-таки уговорила женщину не рассказывать соседке о санаторных похождениях мужа- трудовика.
Посудите сами: ведь если Дашенька живёт с ним да деток от него рожает, значит, любит.
 Зачем же рушить семью? И, тем более, улыбаясь про себя, размышляю я, возможно,тот мой вандаммовский удар навсегда отбил у него и желание и возможность кобелировать.

Шепну вам на ушко, по секрету: видела я трудовика на следующий же день...
 Возле кабинета андролога, (доктор по мужским болезням) видела...
Сидел он, дожидаясь своей очереди среди восьмидесятилетних дедушек и выглядел поникшим, несчастным и обиженным на жизнь...
 На меня и на остальных прекрасных дам, ожидающих очереди в
соседний кабинет на процедуры, он вообще не обращал ни малейшего внимания.

 "Да, вот она жизнь-то... Такие пируэты  иногда выдаёт!"-подумала я, мысленно посочувствовав занедужившему трудовику...

 Вскоре их группа уехала, Прасковья Дмитриевна и мой несостоявшийся кавалер в том числе.
 Как дальше сложилась судьба того непревзойдённого мачо, мне неизвестно.
Ну а проблемка моя с дверью разрешилась легко: пришёл плотник и заменил неисправный замок....
 Вспоминая эту историю, хочу передать привет тому мужчине и извиниться, за то, что неумышленно нанесла ущерб его здоровью.

 А так же, пользуясь случаем, обращаюсь ко всем санаторно-курортным донжуанам: будьте осторожнее на отдыхе, мало ли что...

 Поберегите своё столь драгоценное здоровье для своих любимых и любящих половинок! Ведь гораздо приятнее, легче и безболезненнее учиться на чужих ошибках, чем на своих собственных...