И сколько бы ни говорить слов – все окажется не тем, все окажется неправильным.
Не можно сказать, что девушка была такой черствой, такой до невозможности хмурой льдинкой в этом море льдов, нет, так сказать абсолютно нельзя. Потому что это будет сущей неправдой, которая отравит ваш мозг и не разрешит обдумать ситуацию трезво, оценить её с точки зрения наблюдателя.
А вы подумайте лучше. Присмотритесь.
Ангелика – каждая из нас. Она тоже думала, надеялась, она жила надеждой, ела её на завтрак, обед и ужин. А потом в двери её окна постучалась война. Война была свирепой и жестокой, и, как ей казалось, абсолютно вечной. Война отбирала у нее одно за другим – забрала у нее любимую мать, которая должна была всегда опекать ее, забрала её отца, о котором она знать не знает, что сейчас творится. Война забрала у нее самое дорогое, то, что было в ее жизни указателем, то, что давало ей надежду и свободу. И сейчас для чего и кого ей благодарить? Все слова будут казаться неверными, это во-первых, а во-вторых – это будет ложь. Потому что она никому сейчас не благодарна. И той же Бриджит – она не чувствует себя ни виноватой, ни той, кто, казалось бы, должен был к чему-то извиняться или просить. Была бы её воля – то Ангелика, не задумываясь, пошла бы в небытие за своим отцом, за своей матерью, туда, где она бы смогла повидаться с ними. Хотя бы на одну-единую секунду увидеть их улыбки, а дальше пусть хотя бы небо грохнется о землю – было все равно. Главное, чтобы она смогла жить с ними. Или не жить... но с ними.
Ночь укутывала город со скоростью гепарда, и Ангелика уже была готова ложится постель, но какая-то назойливая мысль не давала ей покоя. Как комар, вечно жужжащий под ухом, ничто не могло дать малышке покой, чтобы она смогла спокойно лечь спать, ни о чем не переживая и убирая любые мысли на дальний план. И она думала. Думала о чем бы то ни было, лишь бы не спать. Потому что тот сон не смог навестить и ее комнату… так что нужно было думать. Другого исхода не оставалось.
– Красиво, – она улыбнулась. Непроизвольно. Не знала, что ее подвигло на эту улыбку – но она улыбалась, потому что хотела этого. Другого объяснения не найти, потому что улыбка была красивей всего… как счастье, которое согревало лучами солнца.
Небо прямо парило над нею. Таким красивым и чистым она его никогда ещё не видела.
Звезды обнимали его, шли к тому небосводу, словно к собственной матери, и это действие не могло не удивлять и расстраивать девушку, потому что к слову «мать» у нее были особые ассоциации, созданы с калейдоскопа ужасных событий. Так что девушка хотела не думать. Вычеркнуть все мысли и просто смотреть, чтобы ни было ни боли, ни грусти и ничего прочего. Ведь всё это отравляло разум, не давало здраво рассуждать, не давало места, и прямо-таки давило на девчушку, оставляя минимум пространства.
Всё было черным. Даже в той же комнате был уже выключен свет, и, по идее, малышка уже давно должна была спать, но почему-то слепить глаза не удавалось. Всё время руки бродили по одеялу – то притянув его ближе к себе, то наоборот убрав от себя, чтобы можно было вдохнуть глоток воздуха.
Только через полчаса разглядывания небес, девушка подумывала о том, чтобы открыть окно, так как что-то её прямо-таки душило, и это убивало изнутри. Действительно нужно было дышать, дышать чистый воздух, которого было так мало. Поэтому она встала на кровати и приподнялась на носочках, чтобы достать до окна и открыть его. Было немного трудно, но она всё-таки сделала это, и впервые почувствовала такой чистых воздух. «Ночью весь мир становится лучше», – промелькнуло в голове Ангелики. Ну а что? По-моему, это правильно. Ночью не увидишь никакой преступности, потому что всё это скрыто за воротами, за невидимой пеленой, и это дает нам надежду на то, что всё вокруг чисто, но на самом деле это не так. Всё темное и неправильное всегда прячется в темноте, нужно просто присмотреться. Под вашей кроватью бродят призраки, а в воздухе повисают духи и всякая нечисть. От этого и страшно, и хорошо, потому что есть утешение – ты их не видишь. Всё спрятано в темноте.
Так вот. Вернемся к нашему маленькому безумию, или просто – к Ангелике. Ведь та сейчас вроде была и рада, но одиночество порой было таким пустым и странным. Его можно было обнять рукой, но намного чаще оно само обнимало тебя своими проклятыми и холодными щупальцами и забирало куда-то в темноту.
Она безмятежно лежала на кровати, то и дело вертясь в стороны, хотя, да, это было безмятежно. Малышка, скорее всего, просто не могла захлопнуть свои глазки и позабыть о том, что она испытывала сегодня. Не хотела ни вспоминать, ни думать, но всё сплошь напоминало о том, что она потеряла и что испытала, а это в прямом смысле слова убивало. Обнимало ее душу и забирало к себе, в вечную темень и холод, в вечный страх и ожидание смерти. Страшно было даже думать об этом, а в последнее время её мыслишки часто посещала мысль о смерти, от которой она так отчаянно убегала.
Вот что чувствует умирающий человек? Возможно, он чувствует лед? Вот такой лед, который отбирает последние жизненные силы? И было в этом что-то запретное, что-то такое, что она желала испробовать, потому что было бы здорово узнать – как чувствует себя человек, который умирает? Неужели это чувство покоя и тишины, а, возможно, он наоборот чувствует ужасающую боль и страх? Так хотелось узнать то, что было невиданно человеческому разуму, и не бояться этого, а может, бояться больше всего, если это будет причинять сильную боль. И что-то в этих мыслях было кричащего – они так и умоляли Ангелику откликнуться, попробовать, но девушка в этом плане была почти что непробиваемой. Она закрывалась большущим щитом и не слушала, она предпочитала просто жить без всего того, что так навязчиво стояло где-то недалеко и всегда говорило к ней мертвецким голосом, подстрекало что-то сделать, прямо-таки молило. Эта девушка, возможно, была трусихой, да, не отрицаю, но также обязательно нужно сказать то, что она была сильной. Сильнее может показаться только камень. Эх… просто рождаются такие люди, которые способны перевернуть горы, изменить время и изобрести что-то ирреальное, лишь бы прийти к своей цели. И наша героиня, определенно, была одной из них. Это нельзя опровергать.
Сейчас ей было ни холодно, ни тепло. Будто бы Небесные Силы услышали её, и теперь она могла любоваться такой атмосферой, которая смотрела на нее только со страниц некоторых книг. Что в этом было хорошего – не знаю, но сама девушка не могла этим насытиться. Она хваталась за эту непонятную возможность побыть за гранью двумя руками, и, сама того не осознавая, улетала на другую Вселенную, которая поглощала её.
Ручки малышки теперь уже сжались в миниатюрные кулачки, которые она сложила под голову. Как бы то ни было, она всё ещё не могла уснуть, да и вообще не хотела спать. Ей хотелось чего-то другого. Выбежать на улицу, насытиться этим одиночеством и ночной страстью. Была бы её воля, то она бы сделала это.
А, в принципе, что не разрешает ей это сделать?
Она медленно приподнялась на кровати, а затем и вовсе соскокнула с неё. Пальцы обжог холод пола, но она быстро справилась с этим, моментально привыкая. Сбросила с себя плед и, путешествуя маленькими руками по постели, нашла какую-то незамысловатую рубашку и штаны. Быстро надев их, она осознала, что теперь нужно всего лишь убежать из дому – как бы ужасно это не звучало, но Ангелика не слышала ни приступа совести, ни отвращения к самой себе. Она хотела подышать воздухом. Не убегать и не искать лучшей судьбы, а просто выйти и подышать.
На цыпочках она прошла к двери, моментально открывая ее, чтобы не было слышно ни скрипа, ни любого постороннего шума. В свидетелях она не нуждалась – хотя, в принципе, она никому не нужна была, кроме Бриджит, которая наверняка будет очень огорчена, если узнает, что девушка вышла на улицу, что было действительно очень рискованно. Да, сейчас было трудное время, для которого выходить на темную улицу в одиночку было не самым лучшим сценарием, но малышка уж точно не обращала на это внимания. Даже если бы сейчас ее останавливали любые танки и пули, она бы всё равно шла туда, куда ее зовет сердце.
Дверь она оставила приоткрытой, чтобы также тихо и вернуться. Теперь уже она добралась к гостиной. Страх пробирался под кожу, но Ангелика полностью закрыла доступ к своему сердцу, поэтому было совершенно не больно.
Она практически уже открыла дверь, когда ее настиг голос. Голос. Господи. Чей-то голос.
– Кто это? – очень сонно спросила Бриджит, и только сейчас, обернувшись, малышка увидела своего опекуна, которая лежала под пледом в той гостиной и что-то читала с помощью свечи, которая немного освещала помещение.
Как она только не могла заметить её? Бред какой-то. Неужели она такая невнимательная?
– Ангелика? – немного присмотревшись в темноту, спрашивает Бриджит, и та чувствует небольшой груз вины. Как будто неосознанно этим обращением женщина решила укорить девушку за поведение, хотя на самом деле Бриджит всего лишь не смогла до конца опознать бегунью.
– Это я, – сказала темноволосая и подошла ближе, ведь расстояние между ними было довольно приличным. – Я хотела выйти… немного подышать, – тяжело призналась девушка, переминаясь с ноги на ногу, так как чувствовала огромный дискомфорт и попросту не знала, куда деваться.
Былая уверенность моментально исчезла, и на смену ему пришел какой-то еле ощущаемый стыд. Но он был. Глупо отрицать, что Ангелика не чувствовала вины, ведь малышка действительно всегда была с хорошими манерами и никогда не изменяла себе, а наоборот всегда ладила с другими и изо всех сил пыталась им угодить, что бы они не попросили. Но сейчас, да, ей было глубоко плевать на Бриджит. Ей хотелось выйти и побыть наедине. Такие пустые слова, но внутри Лика желала этого больше всего, словно это было миссией всей жизни.
– Подышать? – немного не поняла женщина, присмотревшись к малышке. Это девочка действительно другая. Сколько детей она бы не поведала, то Ангелика отнюдь не была похожа на ребенка. Порой её фразы заставляли Бриджит задуматься сильнее, нежели нелепые реплики взрослых. – У нас есть комендантский час, – добавила опекунша.
Настроение и рвение в Лики быстро угасло. Будто бы у нее отобрали любимую игрушку, и она буквально готова пойти и расплакаться в память о неодушевленном предмете. А в женщины, глядя на это разочарование девушки, заныло сердце, словно его вырывают из груди. Как утешить? Что делать? Мысли разрывали голову. Потому что она понимала, что так она никогда не сможет наладить контакт с Ангеликой, а этот случай, возможно, мог бы стать судьбоносным. Ведь если она поможет, то сможет наладить контакт. Так что сейчас женщина усердно думала о том, как бы она могла помочь Лике осуществить эту идею.
И довольно неплохая мысль, к счастью, посетила ее ум.
– У меня есть здесь небольшой балкон, – сказала та, подумав. – Ты можешь выйти и побыть там. Этого делать, думаю, никто не запрещает. Он на втором этаже, самая большая дверь – выход к нему. Может, дать тебе свечу? – спросила, решив, что так будет лучше – вдруг Ангелика может нечаянно удариться, поскользнуться или упасть? – но малышка отрицательно замотала головой, да так отчаянно, будто от этого зависела ее жизнь.
– Лучше не надо… спасибо вам огромное…
– Не «вам», а «тебе», прошу. Ангелика, я правда хочу, чтобы мы стали, по крайней мере, друзьями. Можешь на меня положиться, не стоить больше вот так уходить посреди ночи, пожалуйста. Я всегда здесь и сделаю всё, чтобы помочь.
Хотя девушка детально не высказывала всех эмоций, но они так и переполняли ее. Что-то внутри твердило, что она неправильно поступила, не доверившись опекунше, и голосок совести прорезался, упрекая ее в этом, но всё же выглядела Лика непоколебимой. Слова были важны внутри, а наружу эти чувства выносить не требовалось. От этого только хуже. Наступит привязанность… а привязанность – это любовь. А любовь – боль. Нельзя этого допустить.
– Спасибо… мне еще надо привыкнуть, – увильнула Лика от прямого ответа, немного ссутулив плечи. – Можно идти? – замявшись от повисшей неловкости, произнесла девушка, на что Бриджит тут же ответила:
– Конечно, иди. Только поосторожней… очень темно. Не ударься ни во что, – добавила та, стараясь не беспокоиться за девочку, но волнение все равно не покидало душу. А что, если правда что-то случится? Да, всего лишь день, но эта малышка попросту так уж приелась к ее подсознанию, что Бриджит чувствовала – без нее теперь никак. Нужно беречь Ангелику как зеницу ока.
– Еще раз спасибо… спокойной ночи, – вновь выронила девчушка и, развернувшись, подошла к лестнице.
Она изрядно оживилась. Весть о том, что она сможет вдохнуть чистый воздух, радовала душу, и Лика с большим наслаждением шла к пункту своего назначения. Что-то внутри прямо-таки радовалось за то, что все так удачно сложилось. Да, конечно, ей бы хотелось присесть на асфальт и забыть о времени, но нельзя – так нельзя, тут попросту нужно принять это. Нарушать правила – явно не в ее стиле. Конечно, было такое, что иногда она могла ослушаться, но сейчас шла речь не про еду или одежду, а про человеческие жизни, точнее, жизнь Лики. А к смерти она была не готова. Да, много было сказано, но умереть – нет… смерть, казалось, самое ужасное, что воображала себе девушка в своих странных снах, и она не хотела этого. Это забрало ее маму. Нет.
– Ангелика? – еле слышно разлилось по помещению, и малышка тут же повернулась, думая, что что-то случилось.
– Да? – спрашивает, разрываясь между желанием уже оказаться на улице.
– Сладких снов, – донеслось до нее, и девочка не смогла сдержать улыбки. Какой бы суровой она не была, но все-таки пожелания, как это, растапливали ее холодное сердце, и она была благодарна. Благодарна миру за то, что она живет.
– И… тебе, – негромко сказала она, уже поднимаясь по лестнице, а затем останавливаясь возле той двери, о которой ей рассказывала опекунша.
Да, она так хотела этого.
Чистый воздух, который бывает хмурой ночью. Все это разжигало пламя жизни внутри нее, и она была так рада, что может лицезреть все это. Чувствовалось, будто весь мир в ее ладони, и она может парить в воздухе, так как она действительно никогда еще не смотрела на ночь так… близко. Все время чего-то боялись, все время не разрешали. Но теперь она может сделать это, несмотря на любые преграды.
Открывает дверь.
Немного отшатывается.
Чудо не наступает. Его вообще, видимо, не существует.
Все вокруг было покрыто тьмой. Нет, не тьмой, а дымом, который лез в глаза и в нос, в губы и уши. Девушка начала кашлять, чувствуя его на вкус. Все было так противно, мерзко и ужасно, что она еле не захлебнулась злостью, которую ощущала. Ее любимый воздух сейчас отравлял девушку, а звезды были заслонены дымом. Здесь так всегда?
Лика не выдержала и расплакалась. Она так хотела увидеть звезды, а тех не было. Ничего не было. Все было скрыто за черной пеленой, которая то и дело превращала этот мир в поселение для монстров.
И дым, слезы и соль, растекшиеся по лицу девушки. Она задыхалась.
Война – это мрак.