Здание аэропорта Алматы не очень отличалось от своих собратьев во всем мире. Привычно гудели турбины, суетился народ, все куда-то спешили, регистрировались, прилетали и улетали... Только сувенирных белых верблюдов было великое множество. Выставленные на продажу целыми караванами, они были всюду, встречая и провожая пассажиров настороженным блеском черных – с длинными ресницами – глаз...
Выйдя из здания, Ираклий стал удивленно осматриваться. Он ожидал степь и пустыню, пыль и жару, а тут... Дул прохладный ветерок, а на горизонте высились снежные кручи. «Какие горы здесь высокие! – подумал уважительно. – Как у нас...»
Сев в такси, решил первым делом поехать в театр, а потом искать ночлег.
– Мне сюда, пожалуйста, – сказал таксисту, показав адрес.
– А... это у метро... – Таксист лихо тронулся. – Хороший театр, – и добавил уважительно, – большой!
Ехали долго. Ираклий смотрел на город, в который заочно был влюблен из-за Сулу. На улицах и сквериках тоже встречались большие верблюды -манекены, смешно разукрашенные на разный манер. Ираклий улыбнулся. Его радовала предстоящая встреча, хотя идея – приехать без предупреждения уже не казалась такой заманчивой, как вначале. Он слегка оробел, ожидая какой-нибудь накладки. «А вдруг ее не будет? – думал ревностно. – Заболела или уехала куда...
Мало ли что... И как это будет выглядеть – заявиться незнакомому мужчине в театр, выспрашивая – где Сулу... Может, она совсем обо мне забыла...»
– Еще долго? – спросил таксиста. Его даже страшил скорый приезд.
– Близко уже, скоро приедем, – таксист чуть повернул голову. – Минут пять еще. Вот, завернем с Абая и...
Наконец, приехали. Рассчитавшись, он долго смотрел на здание. Театр оказался современным строением, с высокими – во весь фасад – модерновыми колоннами. Перед зданием, на манер Московского Малого театра, громоздился памятник, то ли основателя, то ли местного классика. От мысли, что его Сулу там, внутри этого здания, совсем рядом, – не ведая о его приезде – разговаривает с коллегами, готовится к спектаклю, пьет чай или просто сидит, – разволновала его.
Зайти в театр Ираклий все же не посмел. Решил дождаться ее на улице, как советовала Лола.
«Надо было оформить роуминг, позвонил бы, – досадуя, подумал он и посмотрел на часы. – К вечернему спектаклю уж точно придет... Встречу здесь, так для нее будет удобнее».
Он проверил на афише – есть ли спектакль сегодня. Потом, выбрав удобное место, чтобы одновременно видеть и центральный, и служебный ход, Ираклий сел на скамейку рядом с фонтаном и приготовился к долгому ожиданию. Несмотря на эмоциональность и непоседливость, он приучил себя к терпеливости, переключая сознание в иной режим. Это помогало при работе над деталями некоторых картин...
На углу, у выхода из скверика, играл уличный музыкант. Ираклий вспомнил Гиорги, старого Тбилисского саксофониста. Всегда хмельной, одетый в потрепанный сюртук и бабочку, он стоял в подземном переходе на Руставели. Тогда он еще удивился, что Сулу так заинтересовалась им. Она просто не отходила от него, стояла и слушала, как он играет. Саксофонист еле тянул высокие ноты, и было видно, что нелегко ему выдувать воздух из старых легких. Увидев Сулу, он прекратил игру и, всмотревшись завороженно, молча перекрестился.
«Здравствуй, Гиорги», – поприветствовал тогда Ираклий.
«Здравствуй, генацвале, – ответил тот, не отрывая взгляда от Сулу. – Ты откуда ведешь этого ангела?».
«Случайно залетел к нам», – с улыбкой ответил Ираклий.
«Ангелы знают – к кому залетать. Не дай ей снова улететь, Ираклий. Улетит и не вернется».
«Не дам, Гиорги...»
«Господи, что за день сегодня!» – музыкант снова перекрестился.
Сулу положила в футляр купюру, и они пошли дальше. Она то и дело оглядывалась.
«Что он играл?» – волнуясь, спросила она тогда.
«Это старая песня, «Страна цветов» называется, – ответил Ираклий. – Раньше он эту мелодию лучше всех играл в городе. Теперь тяжело ему уже дуть... А что случилось? – спросил удивленно. – Тебе он так понравился?»...
«Нет, ничего», – рассеянно ответила Сулу.
После того случая старый музыкант всегда интересовался – куда он ангела своего дел. Ираклий не отвечал, считая это очередным его чудачеством.
...Прошло два часа. Уличный музыкант ушел. Устав сидеть, он прогулялся по скверику. В какой-то лавке купил сигареты и печенье. Вернувшись, решил считать. Это был старый, смешной прием, спасающий от томительного ожидания: обманывая время, не смотреть то и дело на часы, а считать мысленно – по секундам. Три тысяча шестьсот – означали один час...
...Несколько раз ему показалось, что идет Сулу, он взволнованно вскакивал, но это оказывались незнакомые женщины. К началу спектакля стал собираться народ, и это мешало наблюдению. Сулу все не было. Он уже терял терпение. «Ну где же ты, Сулу... семь тысяч девятьсот... семь тысяч девять сот один...» – считал упрямо.
Наконец, не выдержав, Ираклий пошел к служебному входу. В дверях стоял вахтер – немолодой казах, чем-то даже похожий на дядю Исидора из его театра.
– Извините... – решил обратиться, улучшив момент. – Здравствуйте.
– Здравствуйте... – вахтер добродушно, но внимательно оглянул его. – Слушаю вас.
– Знакомую я ищу... Не поможете? У вас работает в театре.
– Кого именно ищете? У нас многие работают...
– Сулу. Сулу Саяр...
Услышав имя, вахтер переменился в лице.
– Подождите меня. Я сейчас позову кого-нибудь.
Сказал и исчез.
Вскоре он вернулся, ведя молодую, взволнованно озирающуюся девушку.
Ираклий узнал актрису, игравшую роль Шарбану, и грустно улыбнулся, вспомнив, как одевал Сулу в ее костюм.
Девушка беспокойно взглянула на Ираклия.
– Вот... – вахтер откашлялся, – Сулу нашу спрашивает... Скажи ему... О Аллах...
Они отошли от двери. У Ираклия возникло недоброе предчувствие. Девушка мялась, и было видно, что никак не может начать разговор.
– Что случилось? – спросил он, волнуясь. Она вдруг начала плакать.
– Что случилось? Говорите уж! Неясность томила его.
– Она... Вы наверное не знаете... – девушка заплакала. – Она умерла.
Стало темно... Он как будто оглох, в одно мгновение превратившись в камень. Девушка еще что-то говорила ему, но он не слышал слов. Лишь холод сковал затылок. Ему показа лось, что в голову ворвался ледяной ветер, разрушая разум...
– Ага, вам плохо? – донеслось до него. – Хотите, скорую вызову?
Он тщетно пытался что-то вымолвить пересохшими губами.
– Ага, вам плохо? – переспросила девушка слезливым голосом. – Дядя Бекен, принесите воды!
– Не надо... – Он мотнул головой, удивляясь, что камень может двигаться и заговорить. – Не надо...
Кто-то принес стул. Он бессильно опустился, пытаясь совладать с собой.
– Как это случилось?.. Когда?
– Неделю назад это произошло... В тот день был спектакль... Ее никак найти не могли, а спектакль уже начался. Пришлось одной нашей старой актрисе подсказывать актерам. Обнаружили Сулу уже после спектакля. Сидела, бедная, на своем стуле, в темном углу, за кулисами... Уже бездыханная... Господи! Мы так любили ее... Из-за нее у Бибигуль инфаркт случился, чуть тоже не умерла. Горе-то какое.
Продолжая всхлипывать, она полезла в сумку за платком.
– Это было так неожиданно... Кто бы мог подумать... Бедная Сулу... Что случилось, – никто точно не знает... Говорят, ее ударило током, там провода были голые, но случайно это или сама... А вы кто будете?.. Я, кажется, знаю вас, – проговорила сквозь плач Айгуль. – Вы еще после спектакля подходили к Сулу. Она рассказывала мне про письмо.
Принесли стакан воды. Ледяной ветер не отпускал. Он попытался прийти в себя:
– Где... ее... похоронили... – он еле склеил эти несочетаемые слова. Они не могли касаться Сулу!..
Вахтер назвал какое-то кладбище.
– Можете написать? – выдавил он. – Напишите, пожалуйста...
Он знал, что эта ночь будет бесконечной...
Смеркалось.
* * *
После долгих поисков Ираклий нашел могилу.
– Вон там она покоится, несчастная девочка, – показал сторож. – Видите? Где мужчина стоит.
– Спасибо, – поблагодарил изменившимся голосом Ираклий. – Теперь я сам.
– Ну, глядите, ага, если что, я тут, в сторожке. Эх-хэ-хэ... Одни молодые, одни молодые...
Горестно качая головой, сторож ушел.
Около могилы действительно стоял какой-то мужчина.
«Муж наверно – подумал Ираклий и, опешив, решил подождать. Ему показалось, что здесь, – в этом городе, мгновенно ставшем чужим, среди людей, не знавших его, возле этой могилы он выглядит совершенно лишним, смешным и одиноким. Единственная нить, протянутая между ним и этой страной, способная принять и понять всю его чувственную правду, была оборвана и лежала под землей как немое подтверждение никчемности и абсурдности всех его страстей. Он прислонился к чьей-то могильной ограде, и горестно простонав, уронил голову. У него не было права подойти к могиле любимой женщины. Даже это право – оплакивать, – принадлежало другому, пусть ставшему чужим для Сулу, но – мужу. Он вдруг подумал, что все это происходит не с ним, что этот скорбный вечер – тоже сон, следующий за теми волшебными снами, как напоминание, что в жизни редко бывает счастливый конец.
Он стал постанывать от горя и бессилия – изменить что-либо в этом кошмаре.
Послышались тихие шаги. Наспех вытерев слезы, Ираклий поднял голову.
Это был муж Сулу. Он прошел мимо, растерянно глядя под ноги, но вдруг остановился и повернулся к нему, молча вглядываясь из сумерек.
– Вы... наверное, из Тбилиси? – спросил глухо. Ираклий молча кивнул, внутренне напрягаясь. Тот подошел ближе.
– Я Акыл, муж Сулу... Подумав, он протянул руку. Ираклий выпрямился.
Обменявшись вялым рукопожатием, умолкли.
Вытащив дрожащей рукой сигарету, Ираклий закурил. Акыл снял очки и нервно стал их протирать.
– Она сказала мне, что любит вас.
Ираклий молчал.
Акыл надел очки и внимательно взглянул на него:
– Я очень любил ее, но считал это не чудом, а само собой разумеющимся фактом. Если б все вернулось назад...
Акыл развернулся, чтобы уйти.
– Простите меня. – прохрипел Ираклий. – Простите... Акыл на секунду застыл, махнул рукой, не поворачиваясь, и исчез.
Ираклий затоптал сигарету и пошел к могиле. Опустившись на колени, он долго сидел неподвижно.
Мысли путались.
«Ну... Здравствуй, Сулу...»
Ираклий погладил ладонью холодный камень. Потом, неуклюже поискав, он достал из кармана кольцо и стал беззвучно плакать.
«Вот мы и встретились... Вставай, жаным, я сделаю тебя своей женой и увезу домой.»
Он сгреб землю и, положив кольцо, разровнял дрожащей ладонью.
Так он и застыл, не ведая – как продолжить жизнь.
– Извините, ага, но... домой вам пора. Стемнело уже совсем...
Это был сторож. Ираклий не отвечал.
Сторож выждал для приличия, потом подошел ближе, тронул за плечо и тихо повторил:
– Домой вам пора, ага... Горю не поможешь, а домой ехать пора...
Только сейчас он услышал его. Ираклий встал, еле держась на затекших ногах. Под сердцем назревала глухая боль.
– Нет у меня дома... – сказал глухо, – нет... – он обернулся к сторожу. Потом, вспомнив, вынул бумажник.
Сторож от денег отказался.
– Спасибо вам... Сейчас уйду... – отряхнув землю с колен, он поежился от ночной прохлады.
– Вижу, вы человек нездешний, ага... – осторожно начал сторож.
Ираклий горестно вздохнул.
– Если хотите, можете переночевать в моей сторожке. Куда вы сейчас в такую темень... Чаю попьем... Пойдемте, пойдемте... А завтра утром, как сменюсь, вместе спустимся в город...