История водяной крысы, притча

               
ИСТОРИЯ  ВОДЯНОЙ  КРЫСЫ

притча

Вода неумолимо продолжала подниматься, заливая жилища прибрежных обитателей. Уже не только норы водяных крыс оказались захваченными весенними потоками, но и даже гнездам ласточек,  расположенным на нижних этажах их берегового квартирования, грозило скорое затопление. Река, всегда являющаяся источником жизни, вдруг превратилась в безжалостного палача. Она безоглядно забирала все достояние, включая саму жизнь, прежде всего жизнь нового молодого поколения, появившегося на свет в это страшное время.
Из нынешнего помета водяных крыс мало кому повезло. Спастись удалось лишь не-скольким малышам, родители которых успели вытащить их на высокий берег. Большинство же крысят унесло бурлящими потоками взбесившейся реки. Вот так трагически закончилось пребывание многих из них на нашем белом свете. Основная масса малышей просто утонула, а тем из них, кому вроде бы повезло продержаться на поверхности, была уготована еще более горькая участь  –  оказаться в клювах, а затем и в желудках голодных чаек.
Малюсенькую, еще почти голую крыску, которую звали Эльной, тоже унесло стремительным течением. Сначала Эльна еще пыталась барахтаться и отчаянно пищать, старалась как-то противостоять разбушевавшейся водной стихии, но скоро иссякли ее слабенькие силенки и она потеряла сознание. Пока еще мощный напор воды продолжал удерживать ее на поверхности, одна из белокрылых чаек, стаей кружившихся над рекой, успела подхватить маленькое тельце крысенка и устремиться с ним к близстоящим скалам, окаймляющим устье реки и берег моря.
Очнулась Эльна спустя несколько часов в теплом гнезде чаек-крачек. Гнездо это находилось в расщелине скалы и было хорошо защищено от непогоды. Первое, что, открыв глаза, увидела крыска, был пушистый цыпленок. Он стоял совсем рядом и, переминаясь с ноги на ногу, удивленно смотрел на нее. Затем Эльна увидела еще двух взрослых чаек, которые сидели чуть поодаль от гнезда и громко спорили.
– Зачем ты принесла в дом эту хренотень? – воскликнула одна из чаек. Как потом узнала Эльна, это был отец пушистого детеныша, а вторая чайка являлась его мамой.
– Как, зачем? – отвечала чайка-мама с дрожью в голосе. – Разве ты не видишь, какой слабенький у нас ребенок? Мальчику срочно необходимы белки и витамины.
– Ничего себе витамины! – отец презрительно и агрессивно направил свой клюв на крысенка.
В этот момент к гнезду подлетела еще одна чайка. Это была Грэни – бабушка пушистого цыпленка. Несмотря на преклонный возраст, она сохранила ясный и острый ум, благодаря чему, а также большому жизненному опыту, пользовалась заслуженным авторитетом в местной колонии чаек.
– Что же вы опять скандалите? Неужели не надоело? Чему только может научиться у вас малыш? – Грэни укоризненно посмотрела на притихших спорщиков. – Как решили внука- то назвать?
– Решили назвать его Букой в честь деда, – ответила чайка-мама, на что отец согласно кивнул головой. – Что бы вы, мама, больше любили его.
Глаза старой чайки подернулись туманной пленкой. Она грустно вздохнула и, запустив свой клюв в пушок Буки, стала старательно и нежно расчесывать его.
– Разве можно его не любить? – умилялась Грэни. Притихшие родители молча разделяли ее восторг. – Так о чем вы спорили до моего прилета?
– Говорили вот об этом крысенке, – чайка-мама кивнула в сторону Эльны. – Я уверена, что разнообразие в диете нашего мальчика принесет ему несомненную пользу, – она опять начала повышать голос: – Ему же надо расти, развиваться. Мы обязаны сделать все, чтобы Бука вырос здоровеньким и умненьким.
– Для развития ума и тела нужно много фосфора, – поучительно произнесла Грэни. – А где его взять? В чем содержится особенно много фосфора?
– Это понятно. Больше всего фосфора в рыбе, – тоном отличника ответил чайка-отец. – Ведь чайки-то и выделяются своим умом среди других птиц во многом потому, что в основном питаются рыбой.
Грэни согласно кивнула головой, а про себя подумала: «От таких умных родителей мой Бука сможет унаследовать много хорошего».
– Ну, а что тогда делать с этим зверенышем? – уже как-то жалостливо вопросила чайка-мама.
– Пусть пока поживет у вас, уж коль так получилось. Буке с ним будет веселей, да и определенные познания в общении с этой, кажется, водяной крысой мой внук обязательно получит. Полагаю, что такое общежитие положительно скажется на его развитии.
После непродолжительных прений так и порешили. Видно, суждено было крошке Эльне  остаться в гнезде крачек.
Первое время она боялась даже пошевелиться, пугалась любого звука. Особенно страшилась крыска случайных прикосновений чаек, которые постоянно происходили в их небольшом гнезде. Такому скромнейшему присутствию Эльны в чужом доме способствовали не только недавно перенесенные кошмары и общая ее слабость, но и врожденная понятливость водяной крысы.
Бука тоже не отличался особой подвижностью. Он спокойно сидел в гнезде и начинал пищать, только когда ощущал голод. Покушать он, конечно, любил, но, вероятно, по-тому, что не был жадным, а может, и еще почему-то, но всегда делился своей трапезой с Эльной.
Родители Буки смотрели на это снисходительно, ведь они были превосходными рыболовами и почти все время проводили за своим любимым занятием. Паря над морем, чайки высматривали свою добычу и затем точным пикированием обретали ее. Даже Грэни, несмотря на свой преклонный возраст, не могла удержаться от унаследованной от предков жажды полета над бескрайним водным простором. При этом она, конечно, тоже не оставалась без хорошего улова.
В результате малыши не испытывали недостатка в пище, но частенько оставались в гнезде одни, без присмотра старших.
Бука мог часами молча смотреть на Эльну. Молчала и она. Такое беззвучное общение длилось довольно долго. Первой не выдержала крыска:
– Спасибо тебе, Бука, что не обижаешь меня. Но почему ты всегда молчишь? Почему не хочешь поговорить со мной?
Бука смутился и покраснел так, что могло показаться, будто он весь состоит из алого пуха.
– Я не молчу, просто не знаю о чем нужно говорить, – еще больше зардевшись, ответил он, а затем, немного помолчав, тихонечко спросил: – А ты кто?
– Кто я? Неужели не видишь, что я самая настоящая водяная крыса? – гордо и кокетливо произнесла Эльна.
– А как тебя зовут?
– Мама называла меня Эльной, – со стремительно набежавшей грустью ответила она. – Что с ней стало теперь?
На этом первая беседа и завершилась. Однако после такого знакомства малыши ста-ли часто разговаривать друг с другом. Темы словесного общения постепенно получали все большее и большее разнообразие. Способствовало тому и быстрое взросление собеседников. Время шло, и пушистый цыпленок превратился в белокрылую чайку, а Эльна оделась плотной красивой шубкой, которая так шла к ее хитренькой мордочке.
Иногда в беседах взрослеющих юнцов принимала участие и старая  Грэни. Она продолжала по нескольку раз в день навещать своего внука.
– Какое это чудо, какая радость лететь над морем, – наполовину с восторгом и напо-ловину с непонятной грустью говорила она. – Это счастье несравнимо ни с чем. Скоро и ты, Бука, узнаешь его. Пора, пора уж и тебе становиться на крыло.
Хотя со временем статус Эльны существенно изменился: к ней привыкли и относились вполне по-дружески, но она продолжала с осторожностью, даже с боязливостью смотреть на взрослых чаек. Слушая восторженную речь Грэни, молодая крыса прижалась к краю гнезда и с врожденным презрением реагировала на нее. Эльна твердо знала, чувствовала всей своей сущностью, что, если крысы не могут летать, значит, это правильно, значит, ничего хорошего в полете нет, только одна глупость. Тем не менее ее любопытство не давало покоя: «Как это так, взять и полететь?».
Наступила пора, и взрослые чайки стали учить своих повзрослевших птенцов искусству полета.
– Ты не бойся, Бука, не бойся, – уговаривала его мама. – Крылья твои выросли и окрепли. Расправь их и посильнее оттолкнись ногами. Уверяю тебя, что ты сразу поле-тишь. Не бойся, мальчик мой.
Бука и не боялся, что упадет при попытке взлета. Вообще-то, он был смелым парнем. И все же, все же Бука очень боялся, но боялся он лишь того, как оценит его первый полет Эльна. Именно она, только она, а все остальное мало тревожило его. Пернатый подросток страшно боялся, не вызовет ли у его подруги усмешку неуклюжесть первого полета.
Все получилось, можно сказать, славно. Испытательный полет Буки прошел на от-лично. Его родители, и особенно Грэни, не могли сдержать своих чувств, не могли нарадоваться на продолжателя своего рода. Гордости их не было предела.
Эльна, конечно, тоже волновалась, желала Буке удачи, даже переживала за него. В какое-то мгновение ей нестерпимо захотелось лететь вместе с ним, вместе парить над барашками волн. Ее внутреннему взору представилось, как она, набрав высоту, резко уходит в сторону. Уходит, смеясь над Букой: пусть попробует догнать.
Слабость эта владела Эльной не долго, совсем не долго. Хватит глупостей! Она самая настоящая водяная крыса, а не какая-то непутевая чайка. Все это правильно, но вот Бука… Какое-то незнакомое чувство жаром прошло от самого чуткого носика до кончика хвоста. Ей нестерпимо стало жалко своего друга: как же плохо, как ужасно, что Бука  –  не крыса. За что ей такая судьба?
Эльна оказалась ужасной непоседой. В гнезде ей стало невозможно тесно. Теперь она постоянно где-то бегала, ползала, прыгала. Не обходила молодая крыса своим вниманием и гнезда других чаек.  Ее постоянно бурлящая энергия, суетливость и бесцеремонность то и дело приводили к конфликтным ситуациям. Ссоры, небольшие потасовки случались ежедневно. Соседи Букиных родителей уже не могли и не хотели терпеть близость наглого инородца. Атмосфера накалялась, приближался роковой финал. Что оставалось делать? Только одно: крыса должна как можно скорее покинуть колонию чаек-крачек.
И Бука, и его родители, и Грэни, да и сама смышленая Эльна, конечно, понимали это. Весь вопрос состоял в том, как это осуществить. Как спустить к воде с высоты многометрового утеса уже почти взрослую крысу?
Никто не мог придумать ничего путного. Время шло, и страсти накалились до предела. Вот тогда сама Эльна и предложила необычный способ спуска с прибрежной скалы. Суть его заключалась в том, что при скольжении по крутым скатам крыса будет держать в зубах ветку дерева, за которую также смогут ухватиться и клювы чаек, тем самым замедляя, как бы амортизируя весь процесс. Это было рискованной затеей, но иного выхода не было.
Цепляясь лапками за трещины в скале и держа в зубах небольшую, но разлапистую ветку, Эльна, дрожа всем телом, начала крайне опасный спуск. Были использованы все возможности для ограничения скорости, были предприняты все меры для того, чтобы она не превысила роковое, критическое значение. Крыса отчаянно бороздила своими коготка-ми по неровной поверхности камня, да и ветка несколько тормозила движение, но главное  –  постоянно кружащие над ней чайки успевали на малые промежутки времени хвататься своими клювами за сучки ветки, тем самым импульсивно сбрасывая скорость скольжения Эльны.
Конечно, спуск прошел далеко не идеально, но все же исцарапанная и побитая о камни крыса попала, наконец, в свою водную стихию. Почти наполовину скрытая водой, больше часа пролежала Эльна у подножья утеса. Немного отдохнув, она осторожно, прижимаясь к берегу, поплыла вверх, против течения реки. Прошло какое-то время, и уже полностью пришедшая в себя водяная крыса одержимо устремилась к зовущим ее родным местам.
Бука, конечно, следовал рядом, сопровождая ее. Он то вздымал ввысь, стараясь осмотреть округу, то садился у кромки берега и старался подбодрить свою подругу:
– Потерпи, Эльночка, еще немножко. Должна же попасться нам какая-нибудь пустая норка, которая приютит тебя на ночь.
Уже поздним вечером такая нора повстречалась на пути, и смертельно уставшая крыса, не раздумывая, заползла в нее.
– Теперь отдохни, моя хорошая, отдохни. Постарайся уснуть, – заботился Бука, – а я буду рядом, буду охранять твой покой.
Эльна уже не слышала голоса своей чайки. Она сразу провалилась в состояние покоя и так крепко проспала до самого утра. Все это время Бука бодрствовал. Он то кружился над местом ночлега своей подруги, то плавал поблизости, и даже ухитрился наловить к завтраку несколько рыбешек.
При первых лучах восходящего солнца громкие крики чайки разбудили крысу, и, хотя самочувствие у нее было неважнецким, принесенная Букой рыба быстро восстановила силы молодого организма.
– Думаю, что тебе пора вернуться к родителям. Они, наверное, уже беспокоятся, –предложила Эльна. – Я уже почти дома. Уверена, что вот-вот встречу кого-нибудь из своей родни.
Действительно, после нескольких часов все уверенней и быстрей плывшей Эльне встретился первый соплеменник. Это была угрюмая,уже пожилая крыса.
– Здравствуйте, дядюшка. Я Эльна, которую вы, наверное, считали погибшей в весеннем паводке.
Крысы осторожно и аккуратно обнюхали друг друга. После чего, убедившись в правоте сказанного пришелицей, дядюшка издал доброжелательные звуки, увлекая ее за собой.
– Это прекрасно! Как же обрадуются твои родители, да и весь наш великий народ.
Радостная Эльна устремилась за пожилой крысой, успев лишь вильнуть хвостом и пискнуть:
– Прощай, Бука. Меня больше не ищи. Прощай!
Крысы одновременно нырнули и исчезли из поля зрения чайки. Вот так, и все. Впервые незнакомое ранее чувство отчаяния пронзило Буку, он совершенно растерялся.
– Как это прощай? Как прощай? Я же не смогу жить без тебя, Эльночка, – кричала не только молодая чайка, кричали и вода, и берег реки, и само небо.
Горестно и безысходно металась душа Буки. Он не мог, не хотел, не смел покинуть место прощания с Эльной. Наволакивающаяся тьма не приносила успокоения. Уже ближе к полуночи услышал Бука родные голоса чаек. Это был зов родителей, искавших его.
– Полетим домой, сынок, – ласково уговаривала чайка-мама. – Там ты сможешь от-дохнуть, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Полетим вместе, мальчик мой.
Бука не сопротивлялся, и чайки, сделав прощальный круг над горестным для него местом, устремились к родным скалам.
Будни колонии чаек не могли отвлечь Буку от печальных дум. Везде, повсюду мерещилась ему Эльна. Ее видел он прыгающей на  вершине утеса, ее слышал он в порывах соленого ветра, ее нестерпимо чувствовал он в родном гнезде, сохранившим такой не-обычный и любимый запах. Нет, не может Бука вот так просто упустить, растерять свое счастье.
Через несколько суток тоски и уныния полетел Бука на поиски Эльны. Ни первый, ни последующие дни не дали положительного результата. Тем не менее, поиски продолжались с отчаянным упорством.
В это время Эльна с большим удовольствием обживалась на своей исконной терри-тории, посещала многочисленных родственников. Она не только рассказывала им про свои злоключения, но и прилежно принимала советы умудренных старожил. Все здесь было ей мило и радостно. И все же какое-то непонятное чувство временами отравляло приподнятое настроение крысы. Она догадывалась, что это беспокойство связано с Букой, который постоянно летал над рекой и отчаянно кричал, звал ее.
– Вот привязался. Никак не может понять, что все кончено, – негодовала крыса. – Я же ни какая-то дуреха-чайка.
Дошло до того, что сородичи Эльны стали посмеиваться над ней, а нареченный ей жених Рут даже как-то выразил сомнение по поводу нравственности своей невесты. Надо было с этим кончать, и Эльна, уловив подходящий момент, выскочила из воды как раз тогда, когда Бука пролетал предельно низко над ней. Высоко вздернув мордочку, крыса громко пискнула:
– Чего тебе надо? Почему ты не даешь мне покоя? Что, задался целью искалечить мою жизнь?
Бука оторопел от неожиданности. Он даже не смог аккуратно сесть на воду, а просто плюхнулся рядом со своей прекрасной мучительницей.
– Эльночка, дорогая, хорошая, единственная. Ты ли это?
– Я, конечно, я, – твердо и зло ответила водяная крыса. – Давай, наконец, выясним наши отношения, хотя и так все яснее ясного. Ведь из-за тебя уже смеются надо мной.
– Что мне до других! Ты же видишь, как я страдаю, как ищу тебя? – отчаянно кричал Бука. – Мне не жить без тебя!
– Тише! Надо же! Кто ты такой? Обычная чайка-крачка, – Эльна едва сдерживала негодование. – А я? Я самая настоящая крыса – дочь великого племени. Племени, избранного Творцом, племени, которому должен принадлежать весь мир. Уже сейчас в городах, селах, лесах, полях, реках – везде присутствуют мои соплеменники. И не просто присутствуют. Во многих местах они уже стали правящей элитой. Скоро, очень скоро мы будем властвовать над всем миром.
В это время несколько молодых самцов, ведомых Рутом, крадучись, приближались к месту свидания Эльны и Буки.
– Самое лучшее, что ты можешь сделать, –  это не бесчестить меня своими домогательствами, – продолжала Эльна, – а иначе пожалеешь сам.
– Я не могу жить без тебя! – разрывалась душа чайки.
– Он не может жить без моей невесты, – усмехнулся Рут. – Ну что ж, ребята, поможем ему?
Опьяненный близостью Эльны, Бука не заметил приближающуюся к нему агрессивную ватагу, не услышал легкого плеска воды. По команде Рута его компаньоны одновременно поднырнули под чайку, и их острые зубы с разных сторон вцепились в ее тело. Прошло несколько мгновений, и растерзанные останки окрасили воду кровью несчастного Буки.
Еще долго потом это горестное алое пятно колыхалось на поверхности уже по-осеннему прозрачной реки.

Время продолжало перелистывать свои разноцветные страницы. Была прочитана и желтая осень, и белая зима, и уже дочитывалась до середины розовая страница весны.
Эльна стала матерью четырех маленьких крысят, стала уважаемым членом местного крысиного сообщества. Жизнь больше не обижала ее, не ставила перед ней трудных задач. Все складывалось хорошо. И все же иногда в ее холодном сердце появлялось какое-то грустное, щемящее чувство. Появлялось оно только при виде парящих в небе белокрылых чаек.
– Эх, Бука, Бука, – с грустной улыбкой вздыхала водяная крыса. – Жаль, жаль, конечно, что так получилось. А как бы все могло хорошо сложиться, если бы и ты был крысой.