Давеон. Возрождение часть 13

467
Перс у дома Тинарха
     Желающий угодить невесте, которая не хотела печалить дядюшку, господин Норий не поделился событиями страшной ночи с корабельщиком, сохраняя секреты избранницы. Он противился гневу и ревности, дабы не вызвать новых разногласий, могущих привести к разрыву, и, конечно, был рад оказаться полезным чаровнице и сознавать, что она ему по-прежнему доверяет. Перед расставанием состоялся важный разговор, коего Лурии хотелось избежать, но понимала, что не удастся.
     Перед хозяйственными воротами Лиген остановился.
     - Я не буду заходить - уже поздно. У дяди возникнут подозрения.
     Лурия сохраняла давящее молчание. Жених взглянул на возницу, очарованного красотой пассажирки.
     - Кажется, она ему понравилась, - и кивнул в ее сторону.
     Вид у Мионы прямо сказать был отнюдь не радостный, какой обычно бывает в случае счастливого спасения из объятий погибели. Положив руку на лоб, она обреченного вздыхала, и мечтала об окончании пути - так устала от кавалера, из кожи вон лезшего, лишь бы его заметила. Измученная бестолковой болтовней Миона резко ответила посреди дороги, возничий надолго замолчал, но подъезжая к месту, осмелел и предложил ей встретиться еще.  Подозревая неладное, вмешалась хозяйка и уберегла несчастного от нападок.
     - Он ей не очень понравился, - заметила медноволосая, понимая, что это только начало длинного разговора. Она постучала в дверь ворот и велела стражу позвать крепких невольников.
     - Лурия, я далеко не все о тебе знаю.
     Она не могла рассказать всю правду, потому ограничилась повествованием о детях бедняков. Едва ли б она осмелилась беспокоить жениха историями беглых рабов, догадываясь, что он будет сходить с ума и в итоге они вновь поссорятся.
     - Почему ночью? – В Лигена ночные походы избранницы вселяли тревоги. – Разве нельзя ходить туда днем?
     - Не ночью, а вечером, - возразила она, - когда дети постарше возвращаются домой. Если бы не ужасное происшествие, я была б уже дома.
     - Это не происшествие, а убийство! Могли убить тебя! – возмутился Норий.
     Дверь ворот открылась, навстречу вышли слуги, двое крепких мужчин. Тайком они внесли слабую Миону в дом, полагавшую, что у нее есть силы, но, как видел спаситель, она и правда была слаба. Раздосадованный возница уехал без надежды на милость.
     Рабы скрылись за воротами. Лиген постарался взять себя в руки - у невесты и так был трудный день. Он притянул ее к себе.
     - Ты все прекрасно понимаешь сама. Что будет с дядей, со мной, с твоими преданными служанками, коль… - Жених прижал к груди рыжую головку, теребя спутанные локоны. – Что за манера талант в передряги? – шепнул он и посмотрел в зеленые глазки, глядящие на него. – Не могу сердиться, когда так смотришь на меня. – Он посерьезнел. – Если б не Регидий, твоей Мионы уже бы не было. Пожалуй, приставлю-ка я к тебе охрану.
     От неожиданности девушка онемела, ей хватает и двоих провожатых. Только третьего недоставало! Хуже двух может быть лишь три надзирателя. И как ей быть? Рассказать о первых жениху не может, а о назревающем новеньком - первому. Замкнутый круг. Неужели придется мириться с целым эскортом, дышащим в спину и идущим след в след? Почему мужи, что окружают, так и норовят уберечь ее неизвестно от чего? Лурии показалось, они излишне драматизируют.
     - Думается мне, это ни к чему. Сегодня произошло трагическое недоразумение. К тому же я не уверенна, что охрана всегда и во всем поможет мне и сбережет. – В своих словах девушка была уверенна, как никогда. Тому есть подтверждение. 
     - Так называемое недоразумение могло закончиться очень печально. – Лиген нарочно не упомянул товарища.
468
     - Я благодарна твоему другу за Миону. – Хозяйка погрузилась в воспоминания. Из головы не выходили его престранные манипуляции, приведшие к спасению. Сегодня он, мягко говоря, поразил ее, правда, на этот раз в положительном смысле. – Ты сказал, вы помирились.
     Очень не хотел Норий сейчас услышать просьбу невесты, заключающуюся в прошении, чтобы Регидий провел вторую брачную церемонию - он с трудом и первую перенес.
     - Мы встретились, поговорили. Все в порядке, - сделал Лиген легкий взмах, убеждая в этом невесту. - Если можно так сказать, - шепнул он, когда она отвлеклась, прислушиваясь к речам за воротами.
     Навстречу хозяйке выбежали напуганные монахиня и Селеника, но были отправлены обратно, дабы не привлекать внимание дяди.
     - Я рада, что между вами больше нет разногласий.
     Натянутое согласие насторожило Лурию.
     - Не стоит хранить в сердце обиду. Вы же дружите очень давно и знаете друг друга, как никто другой. 
     - Да. Очень хорошо, что мы все выяснили, - кивнул жених.
     - Почему вы вообще повздорили? – Лурия не верила, что жрец покаялся в любострастии, и полагала, существует что-то еще.
     Трудно было Норию назвать причину ссоры, он запретил себе говорить на эту тему, избегая тяжести, которую повлечет за собой откровенность.
     - Это мужское, – ограничился он этим ответом, зная, что невеста не станет вмешиваться в дела мужей.

     Ночь медленно покрывала город, люди расходились по домам. Уладив кое-какие дела,  Норий, которому Тинарх обещал вручить племянницыно наследство, доставшееся ей от отца, возвращался к себе. Впереди показался знакомый силуэт. Лиген окликнул друга, с которым состоял в ссоре. Давеон остановился.
     - Я благодарен тебе, - подбежал к нему Норий.
     - Тогда почему не рассказал ей обо мне?
     С момента сорванной свадьбы товарищи впервые завели разговор. Подул свежий ветер, охлаждающий пыл обоих.
     - Сам ей скажешь. – Не намерен был Лиген нахваливать друга, обретая в его лице сильного соперника. Достаточно и доктора. Невеста уверила в благочестии лекаря и собственной преданности, и жених верил ей, ничуть не сомневаясь в ее целомудрии, но ревность штука сильная, испепеляющая - будь она неладна! 
     - Вновь мысли спутаны, - без шуток произнес Давеон. 
     - Они и у тебя спутаны, - отозвался товарищ, глядя в его глаза. – Она не станет твоей любовницей.
     - Знаю, - не отвел уверенного взора жрец.
     Жгучая боль пронзила Лигена, он хорошо знал Регидия.
     - Даже так. – Он потер лоб. – Крепко.
     - Да, крепко, - посмотрел в сторону Давеон. – Я думал, ты ненавидишь меня.
     - Это в прошлом. Я понимаю тебя.
     Взгляды друзей встретились.
     - Дай ей выбор, - прозвучал глубокий голос.
     Норий предвидел этот ход.
     - Будь ты на моем месте, не дал бы ей выбора.
     Мужская родинка безрадостно чуть подпрыгнула.
     - Разумеется, - безо лжи ответил Давеон. Еще бы. Он никому б не позволил увести свое, каким бы распрекрасным молодцем он не был. Никому он без борьбы не уступал, не уйдет в тень и теперь.
469
     - Как же Кономус? – Лиген хорошо помнил произнесенные на празднестве виноделов слова друга, благодаря которому Лурия все еще не его жена.
     Жрец приподнял уголок рта.
     - Закажу копию. – И сразу посерьезнел. – Найми ей охрану, коль не справляешься.
     - Я думал об этом, - бросил в ответ Норий. – Единственное, что останавливает, это она.  Если она узнает…
     - Рассказывать о том ни к чему. Или пусть ее топчет натравленный конь?!
     - Натравленный? – опешил Лиген и отступил на шаг назад. Он вспомнил, что хозяин жеребца говорил, будто не понимает, почему конь настолько взбесился и каким образом сумел преодолеть высокую преграду. – Кто натравил?
     - Это я намерен выяснить. - Давеон уже предпринимал попытки приоткрыть завесу, однако, его методы дознания не принесли плодов. Отрывочные сведения не складывались в цельную картину. Они скорее запутывали, чем разъясняли тайну.

     Великий жрец отбыл в столицу, ученик отправился за помощью к отшельнику.     Преодолевая зной и бушующий горячий ветер, хлещущий в лицо, всадник мчался сквозь пустыню. Приближающиеся надежные скалы, укрывающие анахорета, зашептались. Остался за спиной Дивиус, Алфия, резвая красотка, подле которой тосковал перс, пребывала в Мирее. К дальним поездкам хозяин считал кобылу неготовой. То ли он берег ее и не давал большой нагрузки.
     Длинный путь был пройден, холодный тоннель позади. Сырая, мрачная келья тихо приняла гостя. Давеон терпеливо ждал курия. Темные глаза смотрели на серые стены, местами выпуклые, кое-где пропадающие в темноте. Крепкая рука провела по одной из них, нет и следа штукатурки. Голые камни. Острые и округлые, все вперемешку. Прохладные, молчаливые, тоскующие по свету. А может, и нет. Они знают, что Свет везде. Их выложил незримый Зодчий, создавший природное укрепление. Велик Мастер. Кому под силу повторить Его?
     Приближающееся дыхание поприветствовало гостя. Седой старец вышел из мрака. Тусклые лучи осветили его умиротворенное лицо.
     - Ты пришел с мыслью о девушке. – Отшельник повернулся к лампе и сделал свет ярче.
     Глаза гостя прищурились, а вскоре привыкли.
     - Да, отец, но не с такой, как в прошлый раз. – По немому требованию Давеон рассказал о тревожащем его случае и нескладывающихся в единое целое видениях.
     Ниранта погрузился в раздумья.
     - Час подходит, сын мой. Темные крепчают. Участились насилие, повлекшее беды, болезни. Люди разучились любить, предаются одержимости.
     Смущенный взор Давеон отвел в сторону, чувствуя на себе взгляд курия. Мудрец не предался осуждению и продолжил:
    - Тайна все еще нераскрыта. Присмотри за девушкой.
    С мыслью, что с удовольствием выполнит поручение, Давеон откланялся.

     Из комнаты на цыпочках вышла Лурия и тихонько прикрыла дверь. Заглянув в щелку, убедилась, что помощницы спят. На ее кровати, раскинув руки в стороны, спала служанка, приходившая в себя после страшного случая. На кресле и ложе отдыхали Селеника и монахиня, вместе с хозяйкой выхаживающие яростную строптивицу. Очень бойко противилась Миона всякой заботе. Лурия ее не слушала, повелевая то есть, что не любит, например, суп из сельдерея и петрушки, то спать, когда не хочется, дабы скорее выздоровела. От запаха сельдерея в последнее время служанке становилось худо. При виде здоровой пищи, приготовленной госпожой собственноручно, Миона забавно кривилась и уверяла, что у нее и так хорошо работает организм, который регулярно очищается, а благодаря супу даже слишком. На что хозяйка, подавляя смешок, отвечала рассказом о
470
полезных свойствах данного растения, убеждая, что оно богато витаминами и несет большую пользу раненой, так как обладает ранозаживляющим действием, не говоря уже о других, среди коих и антисептическое, способствующее укреплению.
     Как и предупреждал целитель рабыня медленно, но обретала силы. На следующий день после ранения Давеон прислал средство, изготовленное по своему рецепту. Слуга, что принес его, передал и короткую записку, спросив, будет ли ответ. Растерянная девушка нацарапала слова благодарности и передала лист посыльному. Разочарованно жрец отложил послание - коротко ответила нарушительница его покоя, нет и намека на приглашение в гости. 
     В точности выполняла предписания чудо-целителя хозяйка, строго соблюдала дозировку зелья господина. Помимо его рекомендаций, она следовала советам мирейского доктора. Одике и новенькой госпожа вкратце рассказала, что произошло, дабы обрести в их лицах помощниц, ухаживающих за Мионой. Мастерица и монахиня приходили в себя после короткого повествования, тем временем служанка покачивала сложенными ножками и совсем не походила на больную. Однако долго сидеть и ходить сил у нее пока не было, потому хозяйка обязала слушаться ее.   
    
     Нехотя Миона села на кровать.
     - Госпожа, я, правда, не хочу спать. Теперь я только и делаю, что ем и сплю. Пощадите, - взмолилась она.
     Изящные ручки уложили ее.
     - Доктор сказал, ты еще слаба, а жрец рекомендовал подержать тебя дома до полного выздоровления. – Конечно, Лурия понимала, чего именно хотел добиться сановник. По большому счету это у него вышло, она действительно реже появлялась в бедном районе.
     При упоминании спасителя невольница поморщила нос.
     - Не кривляйся, он спас тебя. – Хозяйская рука поправила покрывало.
     Одика развела лекарство, щедро преподнесенное господином Регидием, в родниковой воде, и подала девушке.
     - До сих пор в голове не укладывается, как так! Как он это сделал? Чудо!
     Согласно кивнула и Селеника.
     - Удивительно. Я никогда не видела, как лечат руками. – Она присела к госпоже.
     - Признаться, я видела это впервые и не меньше вашего поражена. – Воспоминания того страшного вечера еще не покинули медноволосую. Хорошо помнила она едва ли не каждый жест целителя, который, в свою очередь, помнил всякое малейшее движение чаровницы.
     - А как лечил господин? – положила скрещенные руки на хозяйские коленки Одика и преданно посмотрела в завораживающие зеленые глаза.
     - Боюсь не смогу повторить, - засмеялась Лурия и заинтересованно вскинула бровь. – Пожалуй, попробую!  - Она начала водить ручками в воздухе, шепча что-то под нос, неумело подражая интонации жреца. Через минуту судорожно затрясла ладонями с растопыренными пальцами, громко бормоча странные звуки, едва ли напоминающие те, что слышала от благодетеля.
     В испуге Одика отпрянула.
     - Прости, - покаялась девушка, призывая ее к себе. – Что-то не получается у меня с ворожбой. Магнитные бури мешают! – С этими словами она откинулась назад, упав на ложе, и залилась смехом. – Горе-чародейка! – Лурия села на край одра. - Опыта маловато - надо будет потренироваться. 
     - С магией надо быть осторожней, чтобы не превратиться в колдуна. Так меня учили в монастыре.
     - А ты нас здесь, - выдохнула Миона.
     - Ворчунья, - поцеловала ее в щеку хозяйка и приказала спать.
     - Госпожа, я не хочу спать.
471
     - Ты так всегда говоришь, а мы потом не можем тебя разбудить. – Миру явились игривые ямочки на щеках.
     - Я уже отоспалась на полжизни вперед, - легла на бок Миона, подперев голову рукой.
     - Отлично, будешь приглядывать за мной и днем и ночью все последующие годы, - звонко рассмеялась Лурия. – И никому больше не доверишь это дело, - многозначительно посмотрела она на рабыню, которая скривилась вновь. – Миона, что за лицо? Похоже на завядший плод, - подавила сочувственную улыбку госпожа, понимая, кто стал причиной гримасы.
     Селеника и монахиня переглянулись. С того самого злополучного момента, когда служанка едва не погибла, Кир частенько появлялся у дома корабельщика, привлекая внимание и вызывая разговоры и насмешки местных слуг. Здешние начали потешаться над ним, а узнав, к кому он приходит, веселья поприбавилось. Видя его, рабыни Тинарха хихикали, но были и такие, что кокетливо улыбались ему и жеманились. По настоянию молодой госпожи управляющий не прогонял Черного, давая надежду как-нибудь узреть возлюбленную в саду. Она крайне редко выходила, не приближалась к забору, поэтому Кир  так ее и не увидел.   
     - Как его зовут? – тихо спросил голосок.
     - Не помню, - упала на спину говорившая правду Миона.
     Со вздохом новенькая, глядя на огорченную Одику, пожала плечами. Стоило посочувствовать бедняге незнакомцу, не знающему отдыха и лишившемуся сна, а строптивой Мионе была безразлична его судьба.
     Покои наполнила гнетущая тишина. На полуслове ее оборвала госпожа, велевшая помощницам прилечь и составить компанию раненой. Для лучшего засыпания она спела колыбельную песню, что частенько напевала ей Клора. Мелодия успокоила тревожных обитательниц, даруя покой. Плавные переливы приятного голоска оценили и случайные слушатели. Садовники не упускали случая послушать игру на арфе и пение, регулярно кружа под окнами молодой хозяйки. Алкирад и дядюшка все дивились, как чист и безупречен сад с этой стороны дома, хоть они и не давали никаких указаний. Откуда им было знать, что всему виной талантливая крошка, любимая ими.
     Под звуки песни изящная ручка поглаживала темноволосую голову жгучей красавицы, пренебрегающей любыми проявлениями мужской заботы и ласки. С воодушевлением в тот вечер она покинула телегу и рассталась с туникой назойливого перса, который теперь вздумал бродить под забором. Вслед за колыбельной Лурия спела старинную песню землепашца, повествующую о трудной доле бедняка. По окончании задушевного напева она окинула взором комнату и с улыбкой на лице тихо покинула ее.   
       
     Вниз по ступенькам сбежала девушка, направляясь на  мужскую половину, куда ей всегда дозволялось ходить. Она очутилась в галерее, где дядюшка велел поместить подарок друга, прибывшего издалека. Щедрый товарищ, увлекающийся всем, что имеет отношение к военным, преподнес Тинарху поистине ценный для любого мужа дар: шлем с маской, панцирь и ламинарные наручи.
     Лурия остановилась напротив грузных доспехов, закрепленных на стене. Надо сказать, они не произвели на нее такого впечатления, как на дядюшку, очарованного подарком. Выглядел тяжелый дар весьма угрожающим. У маски холодный вид – только с таким лицом, не выражающим никаких эмоций кроме равнодушия, можно идти убивать всех и вся. Она говорила об ожесточении, возникающем в случае неповиновения. Вытянутый шлем венчала некая фигура, которую Лурия прежде никогда не видела. Огромный панцирь, чья обязанность была уберегать носителя от стрел и ударов мечей да копий, тоже не приглянулся ей. Кольца с завязями и выгравированные на нем изображения прекрасно сочетались друг с другом, но украшения ничуть не поубавили у военного наряда мрачности. Взор скользнул на наручи, кажущиеся весьма увесистыми. Тот, кто носил их, должен был обладать завидной
472
силой, лишь могучий воин смог бы поднять в них руки. 
     Приглядевшись, Лурия заметила вмятины на металле и шагнула назад. Обладателю доспехов, привезенных с поля боя без заезда к мастеру-оружейнику для придания им «свежего» вида (по традиции пелихориев это подтверждало, что они так сказать прошли путь мужества и достойны украсить собою стену), не раз доставались удары оружия и если б не защита, хозяин простился б с жизнью гораздо быстрее, чем мог себе представить. На маске же была дыра. Судя по всему, щеку воина пробила стрела, возможно, выпущенная из катапульты – страшного и сильного оружия, с невероятной мощью посылающего стрелы. Должно быть, ратник погиб от ужасного ранения рта либо едва выжил, чтобы снова взяться за меч и пойти рубить сплеча всех, кого видит, именуя их врагами. 
     Воинственность, исходившая от доспехов, давила. Лурия спешно покинула галерею, пересекла залу за залой и открыла широкую дверь. Створки с многочисленными рельефами на историческую тематику расступились,  взору открылась большая комната, оборудованная под библиотеку. Высокие стеллажи в человеческий рост наполняли различные свитки. Еще много лет назад Тинарх рассказал племяннице о коллекции книг - ее начал собирать его далекий предок, едва ли не родоначальник рода Мариев. Преимущественно здесь была художественная литература, поэзия, встречались научные трактаты, медицинские, политические, философские. За последние пять лет к ним примкнули два сборника доктора Дилада, которые в гневе на врача Тинарх чуть не выбросил. Его остановило нежелание ссориться с кровиночкой, привязанной к коварному медику, - того и гляди он уведет племянницу из родного дома, забрав к себе на побережье. 
    В вытянутые окна проникал рассеянный солнечный свет, освещающий длинные ряды полок. Голубые занавеси с мягкими складками, подхваченные золотыми шнурами, добавляли нарядности резным полкам и придавали торжественность зале, которую Алкирад в шутку называл «Залой мудрости» за обилие редко читаемой литературы - кроме хозяина и молодой госпожи никто не прикасался к книгам. Иногда по просьбе Лурии сюда захаживали монахиня и Миона, но их визиты были непродолжительными: первая читала книги религиозного содержания, вторая предпочитала слушать чтение, особенно стихи. 
     Книжная коллекция пополнялась и сейчас. Свято хранил традиции рода дядюшка и привозил из поездок новые экземпляры, коль считал их достойными пребывать в его библиотеке. Он всегда был рад угодить кровиночке, покупая ей что-либо интригующее столь молодое и впечатлительное создание. На удивление его маленькая девочка заинтересовалась трудами и ни кого-нибудь, а Платона. Дядюшка все сетовал - ничего удивительного, что она не хочет замуж. Куда там до него, коль занята учением об идеях, теорией познания, диалектикой категорий и много еще чем не следовало бы молодой привлекательной девушке.

     - Зачем забивать хорошенькую головку такими бреднями? – роптал Тинарх, глядя на управляющего.
     Тот пожимал плечами.
     - Вам, господин надо спросить у госпожи, - нерешительно кивнул Алкирад, не зная, что еще сказать.
     - И все этот учитель истории, - прервал ходьбу Тинарх и сердито притопывал ногой. – Нет, ты только послушай, что она читает! – всплеснул руками дядя и развернул свиток.  -  «Согласно учению Платона, идеи, среди которых центральное место занимает идея блага (она причина всего правильного и прекрасного), - это вечные и неизменные постигаемые умом прообразы вещей, всего преходящего и переменчивого бытия. Все вещи представляют собой подобие и отражение этих идей. Познание - это анамнесис, то есть воспоминание души об идеях, что она созерцала до ее воссоединения с телом»! – Тинарх заметил престранное выражение лица управляющего. – Ну и как она после этого родит мне внука?! – потряс свитком хозяин. – Ничего удивительного, что Дионисий продал Платона в рабство.
     - Господин… может, госпоже нравятся его произведения?
473
     Тинарх схватил одну из книг философа и сунул ее поверенному.
     - Почитай на досуге. Миф о пещере. Захватывающая вещь.
     Алкирад хотел было отказаться, а господин настоял на своем. Слуга был вынужден подчиниться. Что можно сказать по этому поводу - управляющего, правда, удивило содержание свитка, из которого толком ничего не понял. Шутка ль, дело касается человеческого познания мира. Трудно дался Алкираду диалог Сократа с Главконом. Он едва дочитал книгу - ему б с обычными вещами разобраться, куда уж до чего-то высокого, философского.

     Пол библиотеки мастера выложили цветной плиткой. Между стеллажами умельцы сделали ее более темной, так получились  дорожки, по которым шла Лурия в поисках новой книги. Глаза высматривали заманчивые названия. Выбор еще не осуществился. Изящная ручка потянулась за дальним свитком, находящимся на верхней полке, чтобы изъять из плотных объятий приглянувшееся издание с пожелтевшими краями.
     Внезапно девушка вздрогнула - неподалеку с шумом упали многочисленные манускрипты и покатились по полу. Она выглянула из-за стеллажа. Разбежавшиеся в стороны свитки торопливо собирала молоденькая рабыня, которая имела неосторожность случайно задеть их. Она рухнула на колени и, ползая, складывала книги в передник, придерживая его одной рукой, второй же только и успевала собирать. Завидя хозяйку, девчушка лет семнадцати-восемнадцати побледнела, низко опустила голову и едва не упустила свитки снова, так дрожало ее тело.
     - Ты здесь убирала? – вышла навстречу Лурия.
     Невольница судорожно закивала, косясь на глубокую чашу с водой и тряпкой. По мокрому платью медноволосая поняла: служанка мыла полы.
     - Я сейчас все сложу, - пообещала рабыня в страхе получить наказание.
     На ее лице хозяйка прочла боязнь и подошла совсем близко. 
     - Ты умеешь читать?
     Юная девчушка поджала губы  и качнула головой. Она уже готовилась принять хозяйский гнев, а он почему-то не начинался. Вместо этого Лурия присела на корточки и принялась собирать книги. Рабыня, не дожидаясь указаний, присоединилась к ней.
     - Для того чтобы вернуть их на полки, надо знать алфавит. – Изящная ручка подала служанке очередной манускрипт. – Как тебя зовут?
     - Необула, - прошептала рабыня, переведенная из подсобных помещений в дом.
     - Красивое имя. Так звали возлюбленную Архилока. Он родом с острова Парос. Этот темпераментный поэт приверженец субъективной поэзии. – Лурия направилась к полке, ведя за собой заслушавшуюся любознательную девчушку, которой все было интересно. Заметив это, хозяйка улыбнулась. – Я научу тебя читать.
     Уставшее лицо рабыни осветила застенчивая улыбка. Зеленые глаза прищурились.
     - Сейчас мы уберем книги, потом ты закончишь с полами, дабы не гневить управляющего. И не забудь причесаться, - указала медноволосая на растрепанные волосы, - ни дядя, ни Алкирад не приветствуют лохматость. – Миру явились задорные ямочки на щеках.
     - Госпожа, а этот поэт талантлив? – Под хозяйским взором Необула отступила и протянула свиток.
     Вглядываясь в собеседницу, девушка приняла его.
     - Думаю, ты скоро постигнешь грамоту, - поместила она книгу на полку. – Многие считают Архилока непревзойденным мастером ямба, двухсложной стихотворной стопы с ударением на втором слоге.
     Безграмотная Необула растерялась.
     - Со временем, коль захочешь, постигнешь и эти тонкости.
     На стеллаж лег последний беглец-свиток. Лурия повернулась к служанке, поправила ее прямые темные волосы, помогая уложить, пока не увидел и не разозлился управляющий.
474
     - Ты красивая, – смотрела она на девчушку с синими глазками и маленьким носиком. – Верно, воздыхатели есть?
     Невольница робко отвела взор, за ней приударяли и мужчины и юноши, очарованные красотою юницы, а она никому не отвечала.
     - Ах, несчастные, - шутливо выдохнула медноволосая. Она села на ложе, стоящее у окна, и усадила рядом с собой юную рабыню. – Переживающий  нужду Архилок оставил родной Парос и отправился на поиски богатства. Он побывал в Италии, где тоже не обрел состояния. Там он увлекся девушкой по имени Необула. Она была дочерью Ликамба, состоятельного человека. Архилок посвятил девушке стихи, проникнутые нежностью и глубокими теплыми чувствами.
     - А она? – заинтересованно слушала юница.
     - Не ответила взаимностью, за что поэт обозлился и обрушил на возлюбленную и ее отца злобу в виде обличительных стихов. Говорят, их сила была настолько велика, что Необула и Ликамб не выдержали насмешек и лишили себя жизни.
     Пораженная девчушка оторопела.
     - Разве это любовь, госпожа? Он же убил ее!
     Лурия пожала плечами.
     - Вероятно, человеческая любовь бывает жестока.
     Обе задумались над последними словами. Юная рабыня никогда прежде не воспринимала любовь как жестокость, доводящую до погибели. Ей было тяжело понять, как может человек, коль любит, творить такое зло с любимым? Лурия же слышала о том. Яркий пример - ревнивцы, убивающие своих возлюбленных в приступе яростной ревности, а после и себя. Правда, она считала это ненастоящая любовь. По ее мнению, истинная не несет разрушений, обращая жизнь в руины, а напротив, преодолевает препятствия. Не о жалкой, погубительной любви говорят философы и мудрецы, но о создающей. Иначе, зачем она, коль действует наравне со смертью? 
     - Поэт, независимо от того, о чем он пишет, - о природе или же о людях - должен быть крайне осторожным, осознавая какой груз лежит на его плечах. Он несет ответственность за каждое слово, написанное и сказанное им, потому как его слушают массы.
     В памяти всплыли обличительные речи Оксинара. Лурия вновь не поддержала упрямства, с которым добивался ареста стихотворец, называющий себя счастливчиком, коль до сих пор на свободе. Но все конечное когда-либо заканчивается, и везение может скоро иссякнуть. 
     Лурия взглянула на юницу, внимательно слушающую ее.
     - Много раз я слышала громкие изречения поэтов и знаю: они имеют силу. Любой вождь должен помнить, что поднять восстание сложно, а контролировать его еще сложнее. Как бы не снес этот неукротимый поток разбушевавшейся толпы  с ног самого затевателя.
     Выбор Лурии остановился на лирической поэме, воспевающей красоту природы. Хозяйка возвратилась в свои покои, где, позевывая, лежала Миона. Рядом потягивались проснувшиеся монахиня и новенькая.
     - Сони, - встретила их лучистой улыбкой госпожа. - Просыпайтесь, не то все на свете проспите.
     - Хотите, я почитаю? – подпрыгнула Одика, увидав, который час. Свиток оказался в ее руках.
     - И хоть я прочла поэму, все же послушаю еще раз. Она красивая, заслуживает внимания. – Лурия отошла к окну и глядела на сад под выразительное чтение прилежной монахини, выделяющей голосом наиболее впечатляющие моменты произведения мирейской поэтессы прошлого века.
     Слухи утверждают, в нее был влюблен правитель Миреи, а прекрасная женщина предпочла простого ремесленника, которого чиновник выслал из города.
    
     В дом поэтессы без дозволения ворвался господин Синур, минуя всех слуг. Напуганные,
475
они бросились в разные стороны - их едва не сбил взбешенный наместник государев.   
     - Ты отказала мне, но собираешься выйти за этого щенка! – прогремел голос незваного гостя.
     Госпожа Саина, высокая и статная красавица, велела рабам удалиться.
     - Это правда, - вскинула подбородок она.
     - Он бедняк! – тряхнул головой вдовый правитель, не один год добивающийся расположения этой женщины.   
     - Я люблю его не за деньги - у меня их достаточно, а за душу, - повернулась к зеркалу поэтесса и взялась расчесывать свои длинные волосы.
     Ее схватил за руки правитель и притянул к себе.
     - Саина! Не играй со мной!
     Взгляд женщины остался холодным. Гость не отступил.
     - Отпусти меня. Ты получил ответ давным-давно, - рывком вырвалась поэтесса, кинув суровый взор на господина.
     - Раз так, я прогоню взашей этого молокососа, а ты еще будешь молить меня, чтобы я взял тебя в мой дом!
     - Потому и не стану твоей женой - ты берешь силой, властью. Мне нужно иное. Я пишу о природе, о любви к ней. Как смогу писать, когда меня возьмут в тиски? Ты предлагаешь золотую клетку, а мне необходима свобода. Певчие птицы не поют в неволе.
     Господин Синур рыкнул и удалился. Он выполнил угрозу, изгнав соперника и запретив ему возвращаться в Мирею, а стихи поэтессы объявил безнравственными и ввел запрет на них.
     Обедневшая Саина испытывала тяготы нужды. К ней вновь послал сватов правитель и снова получил отказ. Однажды ночью она бежала из-под охраны, приставленной к ней господином. Разъяренный, он отправил за беглянкой погоню, зная к кому та собралась. Но таинственным образом поэтесса исчезла, больше о ней никто не слышал. Одни поговаривают, ее съели дикие звери, другие - покончила с собой. Однако стихи, невероятно похожие на ее, стали появляться в далеком городе и быстро распространяться по всей Пелихории. Спустя годы их стали приписывать талантливой Саине, чей дух не сломил вероломный правитель.

     Поэма закончилась. Романтичная Одика отложила свиток и ласково взглянула на замечтавшуюся мастерицу. Тяжелый выдох служанки вернул их на землю.
     - Ты так  вздыхаешь, точно не спала, а трудилась весь день, - засмеялась Лурия.
     - Я устала лежать. Позвольте, сделаю вам массаж?
     Медные локоны запротестовали.
     - Тебе велено набираться сил, а не расходовать их понапрасну.
     Из сада послышались громкие смешки. Выкрики рабов дали понять, что у дома вновь появился чужак. Хозяйка взглянула в окно: невольники ринулись посмотреть на гостя.
     - Поговоришь с ним? – обернулась она на Миону.
     - Нет, госпожа. – Как жгучая красавица намеревалась побеседовать, хозяйка запретила.
     Одика и новенькая переглянулись, не поддерживая подругу.
     - Я видела его, он осунулся, - шепнула Селеника.
     С невыразимым огорчением монахиня переплела пальцы, ее лицо выражало переживание.
     Ни слова не говоря, Лурия вышла из дому. Идя по мощеной тропинке, она увидела вдалеке, у забора, скопление слуг. Молоденькие девушки хихикали и переговаривались, стараясь обратить на себя внимание гостя. Мужчины предавались веселью, поддевая воздыхателя Мионы.
     - Прочь отсюда! Не сметь подходить к забору! – вскричала полная гнева Лурия, она постаралась упокоиться, пока не натворила бед.
     Слуги сжались, заметив неладное настроение хозяйки, и немедленно покинули смотровые
476
места.
     - Нашли развлечение. – Она направилась к воротам.
     Завидя ее издали, страж заблаговременно открыл дверцу, выпуская молодую госпожу на улицу. Она огляделась и пошла искать отчаянного гостя. За поворотом показалась высокая фигура незнакомца. Жестом Лурия подозвала перса. Он заметно похудел и действительно осунулся за последнее время. В нем читалась мука, которую он переживал с недавних пор.
     - Как тебя зовут?
     - Кир, госпожа, - сказал подавленный, с хрипотцой голос.
     Это еще больше расстроило ее.
     - С ней все хорошо. Миона поправляется. Не вини себя.
     Перс тряхнул головой - откуда женщина может знать, каким позором он покрыл себя? Воин, которому оказали доверие, подвел господина и допустил беду, едва не повлекшую гибель дорогой сердцу женщины.
     - Позвольте мне ее видеть, госпожа, - тихо попросил Кир.
     Зеленые глаза смотрели на терзающегося человека. Девушка вздохнула, скорее застенчивая монахиня ответит на его страсть пылом, чем Миона. Самым безнадежным было влюбиться в нее.   
     - Дело не во мне, Кир, - сказала Лурия, тяжесть легла на ее сердце.
     - Продайте ее, госпожа. Прошу.
     - Миона не вещь. Я отпущу ее, коль она того захочет.
     Большая ладонь перса закрыла его лицо.
      - Но ты увидишь ее, - сверкнули зеленые глазки.
     Кир взглянул на девушку, указывающую на далекое садовое дерево.
     - Миона подойдет к окну, и ты убедишься, что она как всегда прекрасна.
     В воздухе запахло вечером. Розовая пелена сгустилась, прощаясь с очередным днем, для кого-то обычным, для кого-то не таким как предыдущие. На кухню вбежала взволнованная Селеника и сообщила повару о госте. За ее спиной вырос управляющий, велев приготовить угощение для влиятельного господина. Мастерица же помчалась в хозяйские покои.
     - Господин приехал! – прощебетала она на пороге.
     - Он же только уехал, - развела руками Миона.
     - Другой господин! Жрец!
     Визит, вновь вызвавший в доме переполох, насторожил служанку, однако не удивил.
     - Приехал и приехал, зачем кричать?
     - Вдруг хозяин пошлет за госпожой? А ее до сих пор нет! – Селеника подлетела к окну,  высматривая в саду девушку.
     - Вряд ли разглядим. Отсюда не видно хозяйственных ворот, - сложила ладошки монахиня. – Я спущусь в сад и буду ждать ее! – С этими словами она поспешила к двери.
     - Нет уж. Останемся все здесь, - остановила ее Миона. – Какая разница, где ждать госпожу. – Служанка не хотела подводить хозяйку. Она начала придумывать отговорки, способные хоть немного задержать дядю и отсрочить вызов, дабы усладить хищный взор гостя. Пожалуй, так на госпожу еще никто не смотрел. Необъяснимая сердитость завладела Мионой, подозревающей, что визитер так просто не уйдет.
     - Надеюсь, госпожа поторопится, - тревожно забегали добрые глаза Одики, не знающей, что предпринять, в случае если придет посыльный, а еще хуже сам господин Тинарх. Его будет сложно обмануть. Он-то точно заподозрит неладное и разозлится.
     Молитвы срывались с губ Одики. Ее подхватила новенькая, отправляясь на кухню.
     - Ты куда? – спросила разжигающая у образов огонек служанка.
     - Управляющий велел помочь повару, - стесняясь, призналась Селеника.
     Вздох Мионы усилил в ней нерешительность.
     - Я бы осталась с вами, но…
     - Иди, иди, Тукко ждет не дождется, - махнула рукой служанка и добавила: – Смотри не
477
проболтайся.
     Новенькая прижала к губам указательный палец, всем своим видом говоря, что никому никогда не откроет тайны, в которую посвящена.
     На нее смотрела Миона, обреченно качая хвостом, оплетенным лентами. Это творение мастерицы оценил перс, издали видевший возлюбленную. Тайком от нее, но со щедрого дозволения госпожи он пару раз проникал в сад и видел, как та хорошеет после серьезного ранения. Не без улыбки Лурия отметила, что чужой слуга перестал клясть себя с прежней яростью, считая, что вся вина лежит исключительно на нем. Немало сил приложила она, дабы переубедить его и все уговаривала хоть немного поесть. Приглашения Кир не принял, а попросил госпожу о маленькой услуге. Она опять разрешила.
     - Почему ты на нее так сморишь? – озадачилась Одика, очень проникновенно глядела служанка на новенькую.
     - Я приду, как только освобожусь, - пообещала Селеника.
     Миона ухмыльнулась.
     - Отпустит ли тебя Тукко? Он всеми силами будет удерживать рядом. – Она рухнула в кресло, почувствовав легкое недомогание.
     - Воды? – подбежала к служанке Одика.
     - Лекарства? – выросла рядом мастерица.
     Миона поморщила нос.
     - Покоя, - и откинулась на спинку кресла.
     Поданный ужин удостоился похвалы важного гостя. Осчастливленный его визитом Тинарх предложил господину послушать игру на арфе. Тот отказался, ведая, что инструмент не будет играть самостоятельно: арфистка отсутствует. Это всевидящий понял, как только ступил на порог - девичьего дыхания он не услышал и свел брови, надеясь на Кира.   

     Перед очередным его дежурством Давеон, спешащий в храм Великих родителей, подозвал слугу.
     - Будь внимателен, не спускай с нее глаз. Преступник знает, что его появления ждут, и будет в десять раз осторожнее.
     Освобожденный по вечерам от работы в конюшне перс кивнул. Его настроение тотчас уловил дальновидный жрец и приподнял бровь.
     - Ты разговаривал с ней. О чем? – прищурился чтец чужих мыслей и услыхал все до единого слова. Мужская родинка неохотно приподнялась. – Она тебе понравилась, - с холодком прозвучал глубокий голос.
     - Госпожа очень хорошая, – признался Кир, отпираться было бессмысленно. – Нам бы такую хозяйку. – Он ответил на улыбку благодетеля улыбкой.
     Давеон окинул взором дом, сад и согласился с персом.
     - Она справится с обязанностями хозяйки большого имения, - скрестил он руки на груди, направляя взгляд на особняк.
     Кир последовал примеру господина.
     - И будет прекрасной представительницей рода Регидиев.
     - Разумеется.
     - Необходимо ее согласие, господин. – Как только Кир увидел рыжеволосую  горожанку, смело разговаривающую с повелителем, сразу смекнул, что она не будет заискивать перед господами, даже Регидиями. И уж, конечно, не пойдет замуж против воли.
     Настроение потускнело, Давеон покосился на перса.
     - Ты нарочно это сказал?
     Кир пожалел, что не смолчал.

     Мирная беседа о разных вещах протекала в теплой, дружеской обстановке. Давеон упомянул о случае на свадьбе, но судовладелец остановил его, не желая вспоминать былое и, 
478
как ни в чем не бывало, заговорил:
     - Я не сомневаюсь, что причины были веские, - протянул он гостю вино. – Мне этого достаточно. Надеюсь, господин и дальше будет столь благосклонен, что не станет пренебрегать нами.
     - Можешь быть уверен, - принял питье сановник, убежденный в крепости своих слов. На миг он задумался. – Как скоро состоится свадьба?
     Полный кубок Тинарх не торопился осушать, медленно потягивая веселительный напиток. 
     - Лиген еще не назвал точной даты. Он ждет, пока разговоры улягутся. Не понимаю, почему не спешит, - отозвался Тинарх, который не был сторонником излишнего промедления. – На его месте я б уже все решил, - сказал дядя и прошептал: - Лурия тот цветок, что украсит любой дом.
     Гость услышал и выразил согласие.
     После ужина господа отправились в приемную залу, попивая редкое розовое вино, коим угостил Тинарха старинный приятель, заключивший с ним контракт. Взор жреца похолодел, стоило корабельщику остановиться напротив центральной статуи. Вновь дядя полюбовался ею, похвалив модель и скульптора.
     Впереди мелькнула худенькая фигурка. Хозяин подозвал рабыню, спешащую с кухни в  девичьи покои с чашей фруктов для раненой.
     - Позови госпожу. – Тинарх хотел, чтобы племянница засвидетельствовала почтение гостю и сыграла пару произведений.
     Побледневшая Селеника чуть не выронила сосуд. Не зная, что и сказать, она с силой прижала к себе чашу.
     - Твоя племянница беспокоится о здоровье служанки, сопровождающей ее повсюду, - обратился к корабельщику Давеон, затем к рабыне: - Позови ее.
     От испуга растерянная новенькая осталась стоять. Тинарх испытал неловкость перед гостем – из-за нерасторопности его слуг господин вынужден ждать. 
     - Скорее! – повысил голос судовладелец.
     Селеника бросилась на второй этаж, а хозяин принес гостю горячие извинения. Она влетела в дверь девичьих покоев и обнаружила, что девушки все еще нет.
     - Госпожу хочет видеть дядя!
     - Что же теперь? – в отчаянии Одика взглянула на служанку.
     Миона, которая надеялась, что сегодня все обойдется, встала с кресла.
     - Надо сказать ему, что госпожа спит.
     - Ох! Господин жрец желает видеть тебя! - вспомнила новенькая, ее коленки дрожали.
     Одика и служанка переглянулись.
     - Зачем?
     Селеника пожала плечами, откуда ей было знать, что на уме у гостя.   
     - Поскорее бы вернулась госпожа! – схватилась она за щеки.
     Миона отряхнула платье и вышла за дверь.
     - Сейчас господин узнает и будет беда, - переплела пальцы в молитвенном жесте Одика. – О Боги, где она?
     Тем временем Миона спустилась вниз, готовясь принять удар на себя. В зале, косясь на статую хозяйки, стоял один жрец. Служанка остановилась напротив него и ждала. Спаситель оценил степень стараний рыжеволосой прелестницы - рабыня похорошела и начинает обретать прежние силы. Крепкая рука очутилась на уровне женской груди, «просматривая» каналы. В безмолвии послышались легкие шаги. К двоим приближалась Лурия, только что вернувшаяся из похода. Незаметно она скинула на ходу плащ, оставив его за дверью, и направилась к целителю, осматривающему Миону.
     Делая вид, будто погружен в действо, Давеон приподнял уголок рта. Его рука тщательно исследовала каждую частичку организма, которому нанесли урон. 
479
     - Где ты была? - не отрываясь от служанки, задал вопрос жрец.
     Миона изумилась и ответила:
     - Здесь.
     Гость покосился на нее и, не прерывая осмотра, обратил взгляд на Лурию.
     - Ты знаешь, - произнесла она.
     - Ночью?
     - Сейчас вечер, - поправила медноволосая, пронизывающий взор ее ничуть не пугал.
     - На улице темно. Молодым женщинам опасно бродить по темноте.
     - Я была не одна.
     Девушка видела перса, отказавшегося идти рядом, а не красться за ней, словно преследователь. Но он объяснил, что коль злодей поблизости, так скорее проявит себя. Она не разделяла с ним тревоги, подозревая, что у окружающих ее мужей одна и та же болезнь – мания преследования. Причем нет этой мании только у нее, назначенной в жертвы.
     При упоминании о персе Миона скривила губы. Жестом сановник отпустил ее.
     - Она здорова? – Лурия проводила глазами помощницу и подругу.
     - Идет на поправку, - шагнул к ней гость. Он перевел взор с изваяния на модель. – Ненавижу эту статую, - шепнул он.
     Натурщица непонимающе взглянула на прекрасное творение скульптора, но не успела ничего ответить – залу наполнили приветственные слова дяди, спешащего принять в объятья племянницу. Давеон отступил, планируя вернуться к прерванному разговору позже.
 

          
    
         
      
    
      
      
    
      
    
    
 
 
    
       
    
    
          
    

 

    


    
    
    
         
480
Беглецы. Пожар в бедном районе
     Богато украшенную залу состоятельного дома сотрясла новая волна смеха. Нанятые актеры разыграли сцену из комедии и порадовали уважаемых господ. Снующие слуги подносили изысканные блюда, уносили пустую посуду. Виночерпии доливали в кубки вино, следя, чтобы у всех гостей они были всегда полны. Достопочтенные мужи предавались  увеселениям, по достоинству оценивая представления, досужим беседам и затяжным совещаниям, которые не приветствовали жены, поглощенные забавами.
     В разгар пира господа, дождавшиеся паузы, ощутили первый хмель и окунулись в обсуждения государственных дел, без которых себя не мыслили. Дабы отвлечься от скучной политики, коей были полны мужские речи, жены завели разговоры между собой, то сетуя на благоверных, занимающих высокие должности, то хваля их. Но как водится, вскоре пресытились этим, и тогда дело дошло до слухов, окутавших Мирею. В беседу внедрились заинтригованные мужья, что не могли остаться в стороне особенно от таких важных вопросов. Споры и отстаивания своей точки зрения могли затянуться, хозяин дома поторопил исполнительницу.
     В центр залы вышла одетая в нарядное длинное платье красивая женщина, известная флейтистка, примирившая остаточные возгласы и пышущие накалом страсти своим талантливым исполнением. Заслушавшиеся гости остыли, внимая льющейся плавными переливами мелодии.
     Откинувшись на спинку ложа и подперев голову рукой, Давеон крутил в другой кубок, поданный ему братом.
     - Ты не весел, - шепнул Анорк.
     - Отнюдь. – Жрец отпил вина.
     - Ты молчишь весь вечер. – Молодой политик проследил за взором старшего брата, направленным на исполнительницу. - Она приглянулась тебе?
     Давеон вскинул бровь и взглянул на собеседника.
     - Если пожелаешь, она останется, - предложил тот. - Говорят, она хороша во всех отношениях.
     - Я слушаю ее игру. – Священнослужитель подозвал к себе слугу и велел принести чашу с чистой водой.
     Невольник исполнил указание. Давеон поставил на стол сосуд с прозрачной влагой, на поверхности которой бегали огонечки от ярких ламп.
     - Взгляни. – Крепкая рука указала на чашу. – В зале звучит музыка, что отражается и на воде, тем более на нас. Смотри, как играет вода. – Давеон приподнял уголок рта, завидя выражение лица младшего братца. – Эта женщина действительно красива. – Взор вернулся к флейтистке, чьи волосы падали на хрупкие плечики и грудь, приковывая взгляды мужей. – А музыка ее еще прекрасней.
     - Ты говоришь скучные вещи, - устало протянул Анорк. - Только жрецы могут предаваться рассуждениям, глядя на прекрасных женщин, вместо того, чтобы владеть ими. – Он посмотрел на свою прелестную супругу, которая в любой момент могла разрешиться. – Хвала Богам я не жрец и знаю, что нужно делать, когда женщина нравится.
     Его смех подхватил и брат.
     - Великие Родители наделили и меня этим знанием, - отставил он кубок, едва не расплескал содержимое. - Только я помимо внешних вещей вижу и внутренние, глубже ощущаю то, что другие не желают замечать или считают бессмыслицей. Оно открыто для меня, для вас же остается скрытым. Но все поправимо.
     Анорк затряс головой, смахивая легкий хмель.
     - Погоди, погоди, - сделал он останавливающий жест. – Мы говорили о флейтистке, а ты ловко вовлек меня в философский разговор. Я не хочу рассуждать о сущем, устройстве мира и так далее до утра. Ты все время уводишь меня далеко от действительности!
     - От вашей действительности, - возразил Давеон. – Это позволит тебе взглянуть на
481
окружающее иначе. И кто знает, вдруг что-нибудь узреешь? - Он хохотнул, глядя на Анорка.
     - Уже узрел! Мой брат сам не наслаждается жизнью и мне не дает!
     Братья громко рассмеялись.
     - Идет пир, все веселятся, а ты говоришь абстрактные вещи, - сделал взмах помощник правителя и прищурился. – В следующий раз не позову.
     Давеон хитро вскинул бровь.
     - Позовешь.
     Младший брат был вынужден согласиться - без этого гостя он бы не заманил к себе некоторых других, внимания коих добивался, а те, в свою очередь, искали общества господина старшего жреца и друга государя.
     Немного погодя гости разошлись. Супруга политика тепло распрощалась с ним и оставила братьев. Они расположились в креслах напротив огня и, потягивая вино, вели беседу.
     - Слышал, какое ты устроил представление в доме корабельщика, - взглянул на собеседника Анорк, высматривая подтверждение своих подозрений. Внимательный помощник градоначальника  встретил уверенный взор старшего брата.
     - Меня не заботят слухи, распространяемые в угоду публике.
     - Свадьбу перенесли, - закинул ногу на ногу политик, не сводя глаз с гостя.
     Крепкая рука потерла лоб.
     - Для меня это не новость.
     - Эта девица играет в опасные игры. Настоятельно рекомендую выкинуть ее из головы, - после паузы сухо сказал Анорк, его пронзил тяжелый взгляд сановника. Политик отставил вино и поднялся с кресла. - Стражи уже готовы к захвату и ждут лишь указания. Беглецов не спасти. И она поплатится за нарушение закона, если ее не остановить. – Он положил ладонь на крепкое плечо.
     За содействие беглым закон предписывал обрушить на нарушителя суровое наказание в виде длительного заключения, притом допускались пытки, дабы искоренить любое желание и впредь покрывать беглецов. Давеон подпер подбородок рукой - пока Тинарх, Лиген или он подкупят тюремщиков, может случиться все, что угодно, а для того, чтобы вызволить Лурию из заключения потребуются время и силы. 
     - Благодарю, - сказал Давеон уходящему Анорку.
     - Не стоит, - отозвался тот и покинул залу, оставляя один на один с размышлениями старшего брата.
      Очередные сумерки давили на мечущуюся из узла в угол Миону. На мгновение перед зеркалом застыла хозяйка, но скоро решила, что для ночного похода ей незачем  прихорашиваться и, накинув простое платье, завязала обычный хвост, отказавшись от всяких украшений. Изящные ручки сняли жемчужное ожерелье, вместо него поместили на шейку желудевое. Вздыхающая за спиной служанка тряхнула волосами, рассыпавшимися по плечам.
     - Миона, остановись, - попросила девушка, глядя на ее отражение в зеркале. – Мне уже дурно.
     - Ах, госпожа, мне тоже.
     - По разным причинам, - смеясь, пошутила Лурия. – Приляг, отдохни. 
     - У меня все тело болит отдыхать, - протянула служанка, шмыгнув носом. – Госпожа! – ринулась она к ней. – Это так опасно!
     Одика утерла слезинку, новенькая прижалась к подруге и сдержала плач. На них взглянула госпожа.
     - Я только их провожу и сразу вернусь. – Она направилась к двери, но ее схватила за руку служанка. – Миона отпусти.
     Та качнула головой.
     - Миона, - потребовал настойчивый голосок.
     - Госпожа, я с вами!
482
     - С ума сошла. Ты не дойдешь и до середины пути. Лучше останься здесь - так мне будет спокойнее. – Лурия жестом велела преодолеть слезопады. – Я знаю, что произойдет в случае неудачи, но не могу оставить тех, кто доверяет и ждет меня.
     Не выдержав напряжения, чувствительная Одика разразилась слезами. Девушка подозвала ее.
     - Случись что со мной, ты бы никогда меня не покинула. - Изящная ручка вытерла влагу. – И ни одна б из вас не оставила меня.  Как я смогу жить, неся груз на плечах? Ты сама учила меня жить для других. Теперь на попятную? Я не могу равнодушно смотреть, как страдают другие.
     Миона похолодела, монахиня опустила глаза в пол.
     - Я буду молиться за вас, госпожа.
     Лурия расцеловала помощниц.
     - Я не предам тех, кто зависит от меня. – С этими словами она вышла.
     Стремление догнать госпожу Миона с трудом подавила, памятуя о ее наставлениях и волеизъявлении. Душевные терзания разрывали служанке грудь. Под монотонные изречения Одики и новенькой она скиталась не находя себе места. Слабость и та отступила перед треволнениями за хозяйку. Позднее, не выдержав поедающего точно по воздуху волнения, Миона присоединилась к молящимся подругам. Погруженная в мольбы Одика закрыла глаза, обращаясь к Великим Родителям, забылась мастерица. На нее в щель глядел задетый за живое Тукко, он случайно услыхал о намерениях хозяйки и не на шутку испугался. Всесильный страх внушил ему неуверенность, он оробел больше прежнего, не смея показаться на глаза Селенике. Племянника отогнала от двери Клора, тихо выбранила его. Нехотя Фебрий отправился на кухню, а непосвященная в тайну нянька заглянула в девичьи покои и со вздохом ушла, намереваясь сегодня рассказать воспитаннице что-нибудь интересное. 
     Длинные улицы расступались перед путницей, ее провожали цветущие аллеи. Легкими шажками Лурия преодолевала одну за другой, вскоре повернула на липовую. Девичьи легкие вобрали благоухание, насытили тело мягким солнечным ароматом, напоминающим песню.  Девушка обратила внимание на вспыхнувшие огонечки липы, утонувшей в обильном цвету. Зеленые любовные листья, похожие на сердца, перемешались с удлиненными спутниками цветков, нарядивших деревья сверху до низу. Любительницы липки, пчелы, днем громко и гулко жужжат, окружая ее заботой. 
     Отдаленный скрип телеги позвал за собой. Лурия помчалась на встречу с беглецами, надеясь на скорое их отбытие в тихий оазис, где и жителей всего ничего и никто не будет искать беглых. Накануне она спросила у скрывающихся рабов, действительно ли они желают этого. Все как один согласились на поездку, мечтая о свободе.

     - Мы забудем о насилии, госпожа, - подсела к ней беглянка-рабыня. – Меня брал хозяин, когда желал. Если я была не согласна, он приказывал бить.  Я теряла сознание от голода и боли, а он все равно делал, что хотел. – Она предпочла об остальном не рассказывать - того  не требовалось, Лурия сама догадывалась.
     - Не все господа отличаются нравственностью, - добавил Исмений. – Есть и такие, что выбирают для утехи мужей, а иные и...
     Вскочила Лурия, отводя в сторону глаза и испытывая жгучее терзание - и эти великосветские господа и аристократы смеют называть себя достойными?
     - Прекратите! – одернул товарищей по несчастью Сокол, хмуро глядя на Исмения, что собрался продолжать рассказ, он осекся. – Каждому сполна досталось. Не перечислять же беды до утра. – Менедем уперся локтем в стену, подперев голову рукой.   
     - Пусть я буду жить в глуши, зато не буду никого бояться и ждать горя, - вышла веред другая рабыня-беглянка.
     - Мы и в городе ничего не видели. Из домов почти не выходили, с нами делали все, что
483
хотели, - поддержала подруга.
     Сокол бросил на них укоризненный взгляд и обе отступили, уйдя в тень.
     - Не сердись на них, воин, - прозвенел голосок. - Они сказали правду.
     - Это не то, что нужно слышать госпоже.
     - А по-твоему я должна слушать лишь хвалебные да торжественные речи?
     Менедем отвел взор.
     - Я тебе надоела? – Миру явились задорные ямочки на щеках.
     Не понимая, о чем говорит гостья, спартанец взглянул на нее.
     - Ты отворачиваешься, - пояснила она.
     Сокол разразился протестами. Слушая его, девушка шутливо кивала. 
     - Хвала Богам, думала, я тебе опротивела. - Резвый смешок вырвался наружу.
     - Совсем нет, - сказал под нос Менедем.
     - Раз все единодушно согласны, я довольна. – Впрочем, Лурия и до этого подозревала, что каждый обитатель хижины согласится уехать куда угодно, только чтобы никогда не быть вещью безвольной. Трудно перечислить все те издевательства, коими осыпают своих рабов важные господа, именующие себя избранными, в отличие от варваров и необразованной черни, что во сто крат благороднее их.      

     Прохладный ветер бродил по улицам города, подгоняя путницу. Она прошла еще несколько кварталов, никого не заметив. Очередной поворот преподнес сюрприз - посреди дороги стоял старший жрец Миреи. Грешным делом Лурия подумала, ее сопровождает перс, что наведывается в дом посмотреть не догадывающуюся о том Миону. Не успела медноволосая что-либо сообразить и уж тем более сказать, как сановник шагнул к ней.
     - Не ходи туда.
     Зеленые глаза выразили недоумение, а чуть погодя заметили встревоженный взгляд темных. Почуявшая неладное Лурия устремила взор вдаль, выглядывая бедный район, и, ни слова не говоря, ринулась туда со всех ног.
     - Вот упрямая, стой! – выкрикнул Давеон. Поняв, что непоседливая прелестница его не слышит, с силой потер лоб и последовал за ней.
     Попутный ветер подгонял бегунью, она наскоро пересекла остаток пути, не замечая  погони. Завидев пылающие небеса, дыхание у девушки стало судорожным. Возникшие из ниоткуда силы позволили ей быстро домчаться до места, не взирая на попытки жреца помешать. Достигнув улицы, где пребывали беглецы, Лурия резко остановилась, глядя на развернувшуюся драму. Перевернутые телеги горели, вместе с ними пылал подожженный стражами старый дом. Глиняные бочки превратились в черепки, образовали гору мусора. Повсюду была разбросана худая домашняя утварь, окрасившаяся в цвет пламени, перекинувшегося на другие домики. Они быстро вспыхнули точно сухая трава от палящих лучей яркого зенитного солнца.
     Из покосившихся жилищ с криками и мольбой о помощи выбегали простолюдины. Они  спотыкались и падали, мешая переступающим через них стражам отлавливать в поднявшейся суете разбегающихся оставшихся беглецов, других уже успели увезти. Наемники не церемонились, доставалось всем подряд. Какому-то медлительному старику отвесил оплеуху бородатый страж, и немощный простолюдин упал наземь, не в силах подняться. Растолкав толпу, дети пожилого нищего подхватили его под руки и увели отсюда, пока не разозлились стражники, что хватая за волосы беглых мужчин и женщин, тащили их к остальным арестованным, находящимся под охраной. Пойманных невольников надежно связывали, подкрепляя всякое действие и удары крепким словцом. Мужчины, оказавшие сопротивление, получили серьезные ранения, некоторые испустили дух тут же.
     Шум, гам, вопли, запах крови, от которого подступила дурнота, окрашенные в красное тела заставили Лурию содрогнуться. Больше погибших она видела только во время войны, в прибрежном городе, когда на страну напали враги, а здесь творят ужасы сограждане! Не
484
щадя никого, они пускали в ход оружие, ранили и лишали жизней беззащитных. Женщины едва успевали уносить плачущих детей, укрывали их собой. И даже тяжелая темнота, в которую прогрузили бедный район едва горящие светильники, не сокрыла ужасов ночи.
     А стражи продолжали кровавое разбирательство. Самые отчаянные беглянки сражались наравне с мужчинами, за что пали первыми. Один спартанец, защищая друга, свалился замертво. Другой, вооружившись палкой, смертельно ударил стража. В тот же миг на лаконца налетели всем отрядом - судьба смельчака была предрешена. Отчаянно отбивался Сокол. Неимоверные силы и боевой дух дали ему возможность преодолеть не одного врага. 
     Пугающее действо настолько было кипящим, что Лурия с трудом различала в нем людей. Перемешалось все: дома, пламя, предметы обихода и мебель, которые пытались спасти простолюдины. Выкрики, стоны, чудовищная давка, а среди этого кровавая бойня с не взятыми под стражу беглецами.
     По щекам покатились слезы, Лурия не чувствовала их, как не чувствовала на себе взгляда стоящего рядом жреца. Девичье лицо выражало нестерпимую боль. На мужской переносице появилась глубокая складка.
     - Не надо, - с трудом проговорил Давеон. - Не выношу слез.
     - Вот и уходи! – закричала медноволосая, ее глаза гневно сверкнули. – Ты такой же, как и они, – указала она на стражей, - раз допустил кровопролитие!
     - Ты требуешь от меня невозможного.
     - Вот как? Ты даже не пытался! В чем вина этих людей?
     - Их объявили заговорщиками, затевающими переворот.
     Девичье тело сотряслось от нервного смешка.
     - Переворот? Они всего лишь хотели обрести свободу и пали в борьбе за нее! Все они, - провела Лурия рукой по воздуху, - хотят одного – жить! – Она окинула взглядом трагедию. – Зачем беречь этот мир, который ненавидит нас?
     - Не он – мы, - тихо произнес Давеон.
     Девушка подняла на него глаза. Он хотел что-то сказать, а медноволосая обернулась на шорох. За спиной стоял тот самый вор, которого некогда разоблачил и прогнал Сокол. Лурия сразу догадалась, какую роль он сыграл во всей этой зловещей истории.
     - Ах ты, злодей! – ринулась она к нему.
     Ее схватил жрец, не дав и приблизиться к наводчику.
     - Отпусти меня! – вскричала девушка, сурово глядя на сановника. – Немедленно!
     А он лишь крепче обхватил ее талию. Все рвалась Лурия к злодею, размахивала руками, выкрикивала угрозы. Вор отступил на шаг назад, не произнося ни звука.
     Наконец, Давеон устал. Он поднял рвущуюся неугомонную рыжую девицу в воздух и поставил перед собой.
     - Не заставляй связывать тебя! – прикрикнул он. 
     Поняв, что ей не справиться с могучим жрецом, который заметно выше и крупнее ее, Лурия с досадой поджала губы.
     - Гляди, что натворил! – рыкнула она, повернувшись к вору.
     Он побледнел, смотря на происходящее.
     - Кровь невинных людей на твоих руках! – не сдавалась Лурия.
     Злодей попятился назад и уперся спиной в стену.
     Страшный вопль пронзил гомон - закричала беглянка, чей муж пал, сраженный наемником. Отважный начальник стражей, сообразительный и ловкий (потому и был назначен руководителем операции по захвату беглецов, объявленных бунтовщиками), приказал окружить уцелевших двоих спартанцев, стоящих плечом к плечу и отчаянно отражающих удары недругов. В первые минуты неравного боя они отбили мечи у облаченных в доспехи врагов, оружие и продлило их жизни и товарищей. Но противников было слишком много. Они оцепили район, так что бежать отсюда никому не удалось.   
     - Архимах, - шепнула Лурия, глядя на то, как его ранили.
485
     Он схватился за серьезную рану, упал на колени, понимая, что времени мало осталось.  Завидя предателя, он неведомо как растолкал наемников и приблизился к нему. Не успела Лурия, понять, что воин хочет сделать, как ей прикрыла глаза большая ладонь. В следующее мгновение послышались приглушенные звуки - это упало два тела. Слезы непроизвольно вырвались наружу. Медноволосая почувствовала, как кто-то прижал ее к себе. Она хотела воспротивиться, попыталась отстраниться, взглянула на наглеца, но Давеон смотрел не на нее. Лурия проследила за взором и ужаснулась: наемники схватили последнего, все еще отчаянно сопротивляющегося спартанца. Один из стражников занес меч. Жрец окликнул начальника отряда, свистнув, тот остановил подчиненного. Кивком Давеон указал в сторону, блюстители порядка увели пленного, накрепко связав его.
     Миссия была выполнена. Скрипучая государственная повозка для арестантов приняла тяжелораненых беглецов, остальных привязали к ней. Руководитель операции отдал приказ отправляться в обратный путь. Покорные вооруженные стражники грубо подталкивали отстающих рабов, не поспевающих за повозкой. Одни падали, тотчас вставали. Другие не успевали, их протаскивало по земле, причиняя боль. Лурия вскрикнула, когда потеряла сознание беременная беглянка. Ее брезгливо подобрали наемники и закинули к раненым.  Процессия во главе с суровым начальником, находящимся на государственной службе, поспешила покинуть захудалый район.    
     Сама не помня как, девушка вырвалась из цепких рук и смотрела вслед отдаляющимся беглым рабам. Потускнел некогда задорный огонек в зеленых глазах, побледнели щеки и губы. Очень жалела Лурия, что не уберегла этих людей, всего-то и мечтающих жить и работать. Дыхание содрогнулось, она всхлипнула - беглецов ждут пытки и гибель. Попади они хоть в руки тюремщиков, хоть хозяев, от которых бежали, все одно. Как-то худенькая беглянка сказала, что лучше погибнуть, чем вернуться к хозяину. Боги услышали ее. Лурия взяла горсть монет, что приготовила для перевозки рабов, взглянула на них и просыпала наземь.
     Поблизости все еще находился жрец, наблюдая за ней.
     - Зачем?
     - Деньги предназначались им, - проводила Лурия взглядом процессию до поворота. – Я выкупаю их души.
     Сановник понял, о чем идет речь. Нарушительница закона принесла служителям загробного мира жертву, дабы они позаботились о новеньких. 
     Девичий взор упал на вора, поплатившегося за злодеяние жизнью, правда, унеся другие.
     - Его б все равно убили, а сначала подвергли бы пыткам, - шагнул жрец к Лурии.
     Она замотала головой, словно хотела скинуть груз.
     - Почему их раньше не арестовали?
     Давеон взглянул на лежащего ничком спартанца.
     - Совет опасался народных волнений, потому отложили операции. 
     Зеленые глаза устремились на собеседника.
     - Ты все правильно поняла. Сегодня в городе «чистка».
     Изящная ладонь закрыла уставшее личико. Скорее всего, певцов-вольнодумцев тоже заключили под стражу. По Мирее прокатилась волна убийств, а сведущий так спокойно говорит об этом. Так бы и стояла Лурия, зажмурившись, лишь бы не видеть зловещей картины, но ее насторожил подозрительный звук.
     - Дети! – встрепенулась она.
     До чуткого уха сановника долетели возгласы, издаваемые детьми.
     - Да стой же ты! – нагнал Давеон бегунью, помчавшуюся на пожар. – Куда?! - Он попытался ухватить ее за руку.
     Лурия увернулась. Тому господин удивился, прежде он считал, что у него превосходная реакция.
     - Ты можешь возвращаться к себе! – Изящная ручка указала в сторону центра Миреи.
486
     Не успел жрец что-либо ответить, как девица была уже далеко.
     - Упрямица! – поравнялся он с непоседливой прелестницей, протискивающейся сквозь людскую массу, спасавшую свое имущество.
    Бушующий огонь перекинулся на другие дома, спешно отвоевывал у черни оставшиеся.  Одни бедняки выстроились в ряд и тушили пожар, передавая по цепочке сосуды с водой, взятой из колодца. Другие простолюдины, поддавшись панике, причитали и мешались под ногами. Бытовая утварь, вынесенная из хижин, толкотня и плохая организованность замедляла процесс тушения.
     Суматоха давила на всех присутствующих, объятых тревогами и страхами. На миг и Лурия поддалась им, но собралась и прибавила шаг. На пути выросла груда старенькой мебели и разбитой посуды. Путница замешкалась. Неожиданно ее ножки оторвались от земли, медноволосая очутилась с другой стороны кучи. Она хотела поблагодарить помощника, но Давеон зашагал дальше, не дожидаясь ее. Преодолевая преграды и протискиваясь между людьми, Лурия видела, как он остановился напротив дома, которым завладел огонь. Она оторопела, жилище Демории, работающей теперь чаще по ночам, объято пламенем!
     - Мать на работе! А там ее дети! – Девушка рванула к двери.
     Ее немедленно отодвинула крепкая рука.
     - Будешь слушать меня, иначе приму меры! – Давеон указал на безопасное место.   
     Уверенный мужской жест подтвердил, что господин выполнит угрозу. Лурия покорно отошла. 
     - Так-то лучше! – прозвучал глубокий голос. – Я выведу детей, а ты позаботишься о них.
     Сановник подозвал двоих рослых мужей, велев им дожидаться его снаружи, а сам напряг руки и выбил дверь не касаясь ее. Затем он прошептал заклинания, развел протянутые к дому ладони и на глазах у изумленной Лурии вошел внутрь, погружаясь в расступившийся огонь. Вместе с ней растерялись и очевидцы.
     Жаркий коридор поглотил чародея, смело шагнувшего в смертельное пламя, что сомкнулось у него за спиной. Девичьего дыхания не было слышно, лишь громко стучащее сердце говорило, что девушка живая. С минуту она не дышала, точно боялась разрушить магические формулы, произнесенные монотонным голосом на одном дыхании.
     - Что если он?.. – шепотом спросил один мужчина у другого.
     Товарищ растерянно пожал плечами.
     Белая ладошка прикрыла ротик, настолько Лурия испугалась, что из-за нее погибнут еще и дети. Она кляла себя за то, что раньше не вывезла беглецов и навлекла на жителей бедного района гнев Совета Семи. Гостья шагнула к дому, не выдержав жестокого напряжения, в этот момент в пламени показалась темная фигура. Застывшая на месте девушка вглядывалась в пылающий коридор, стараясь разглядеть хоть что-то. Как мучительно проходило ожидание, мгновения казались вечностью. Лурия начала подозревать самое худшее. Случись это, она никогда себе не простит! И… гибель жреца тоже.
     Звонкий вздох сокрушил гнетущий накал. Огонь расступился, Давеон нес на руках маленьких детей, а старшего вел за собой. Пламя не коснулось их! Они прошли сквозь жар и остались живы! Лурия подалась вперед, но под давлением глаз мага замерла.
     - Где ты должна стоять?! – сердито взглянул на нее спаситель, передавая мужчинам поранившихся ребятишек. По его велению они поднесли малышей к девушке. – Знаешь, что делать? – спросил он у нее.
     Принимая на руки самую малую кроху, Лурия окинула взглядом испуганных детишек. Не заметив ничего серьезного, она кивнула.
     - Как получилось, что они живы?
     Мужская родинка чуть подпрыгнула.
     - Старший на редкость сообразительный - они укрылись в погребе.
     Изящная рука легонько потрепала чумазую щечку сорванца, несмотря на годы ставшего
487
героем. Девушка увлекла за собой детей, мужчины принесли ей воды, тряпиц и присоединились к остальным, тушащим пожар, а она взялась обрабатывать мелкие ранки и ссадины ребят, дрожащих не то от страха, не то от холода. Лурия обнаружила неподалеку покрывало и накинула его на детей, отвлекая их от драмы разговорами о всякой всячине. Дрожащая крошка девочка по просьбе гостьи запела песенку. Ее подхватила госпожа, занятая оказанием первой помощи, и малышка, слыша приятный голос и мамину песню, начала успокаиваться.
     Пока Лурия была занята детворой, Давеон внедрился в бушующее действо. Четкие  указания господина дали возможность работать слаженно. Самым несдержанным он велел удалиться. Наиболее стойкие мужчины, в точности выполняющие его указания, отвели в безопасное место детей, рыдающих жен и трясущихся от страха мужей, запретив им приближаться к пожару и мешать его ликвидации. В центре трагедии стоял Давеон, походивший на дирижера, управляющего большим оркестром. По его мановению вступали то одни «инструменты», то другие, то они «играли» вместе. Ладное управление позволило избежать жертв и многих уберегло от серьезных ранений.
     Треск огня пугал людей. Стоял неимоверный, с примесью плачей шум. Но даже в нем Лурия отчетливо слышала господина и возрадовалась – он не зря оказался здесь.   
     На всеобщую радость небо разразилось громом, полил щедрый дождь. Девушка отвела умытых и напоенных детей под дерево, укрываясь от множества струй под густой кроной широколистного каштана. Под соседний вбежали простолюдины и промокший жрец. Тряся  головой, он смахивал с себя влагу. Слегка улыбнувшаяся Лурия взглянула на него, забавно выглядел благодетель в этот момент. Его непонимающий взор остановился на улыбчивой рыжеволосой прелестнице.
     - Что тебя развеселило?            
     - Ты не боишься огня, а дождь нагоняет страх, - прозвенел голосок.
     Мужская бровь изумленно приподнялась.
     - Я не страшусь дождя.
     Девичьи плечики недоверчиво подпрыгнули.
     - Считаешь меня трусом?
     Лурия, шутя, промолчала. На мужской переносице появилась глубокая складка. Давеон протянул медноволосой руку и кивнул в сторону улицы, приглашая под небесные струи. Не раздумывая, девушка очутилась под дождем. С огорчением жрец отметил, что руку она не приняла, но тоже вышел из укрытия, очутившись рядом. Зеленые глаза смотрели на человека, по волосам которого сбегала водица и увлажняла его лицо. Одежды господина намокли, но, казалось, он не обращал на это внимания, рассматривая веснушки. Девичий плащ промок насквозь, капюшон сполз с рыжеволосой головы, обнажая локоны. Зарядивший дождь постепенно угасал. Веснушчатый носик поморщился. Лурия поглядела вверх, прощаясь с ливнем, погасившим пламя.
     - Туча ушла, - не отрываясь от девичьего личика, произнес Давеон.
     - Хвала Богам, Они послали дождь.
     Жрец взглянул на ночное небо, провожая спасительную тучу, потерявшую в весе. Затем вернулся к девушке. Медные локоны завились сильнее, девичья челка прилипла ко лбу, но от этого Лурия ничуть не утратила привлекательности.
     Люди покидали гостеприимные каштановые объятья, занимались разбором завалов. Стоны раненых слышались отовсюду. Вокруг пострадавших, обмывая раны, кружилась малая горстка женщин. К ним направились целитель и Лурия. Но сквозь шум она  расслышала шепот - заваленный человек звал на помощь. Девушка прислушалась, откуда идет зов. Склонившись над покалеченным бедняком, Давеон водил над ним руками. Время от времени он указывал, что нужно делать с тем или иным раненым, дабы облегчить их страдания и уберечь от беды. Простолюдинки послушно выполняли всякое повеление. Тут целитель узрел насторожившуюся прелестницу, но не успел задать вопрос, она ринулась к
488
завалу и начала разгребать его.      
     - Госпожа, - позвал знакомый напуганный голос.
     Обернувшаяся хозяйка удивилась.
     - Селеника, - направилась она к ней, протягивая руки. – Что ты здесь делаешь?
     - Миона волновалась. Вас долго не было, вот я и пришла. – Мастерица, пораженная увиденным, судорожно закивала.
     - Трусишка моя, как же ты дошла сюда? И не побоялась? – пригладила выбившиеся каштановые волосы Лурия.
     - Я больше за вас волновалась. - Оглядевшись, Селеника и побледнела еще сильнее.
     Краем глаза сановник увидел эту картину.
     - Помоги мне! – позвала за собой хозяйка рабыню, поняв, что быстро не справится с завалом.         
     Две молодые женщины взялись за высвобождение из необычного плена несчастного, коему не повезло попасть под груду мебели и прочих вещей. На свою беду он прислонился к ней, за что и поплатился. Отодвигая один за другим предметы, Лурия поранилась, исцарапалась мастерица, обе порвали плащи и платья. Девушка скинула накидку, дабы та не мешала ей, за ней повторила помощница. Они не замечали, как озябли в предрассветной  прохладе, но это не ускользнуло от целителя, переходящего от одного к другому пациенту и поглядывающего на неутомимых спасительниц. Жрец направил к ним в помощь жилистых мужчин, которые смогли сдвинуть стол, приваленный табуретами да лавками, открывая раненого. Следя, чтобы не обрушилось нагромождение, Лурия взяла незнакомца за руку и осторожно потянула, стараясь как можно скорее вызволить его из беды. Ей помогали рабыня и присоединившийся человек, другой всеми силами поддерживал шаткую конструкцию. Наконец, пострадавший, проведший под завалом достаточно времени, очутился на воле и смог свободно вздохнуть, набрав полные легкие остывшего за ночь воздуха.
     Осмотрела его Лурия, подозревая обильные ушибы. Простолюдин держался за бок и          корчился от боли. Девушка усадила раненого, задала пару вопросов и убедилась в правоте предположения:  у бедняка перелом ребра. Только  она собралась что-либо предпринять, как к ним подоспел целитель и, не дожидаясь просьб, принялся за лечение. Как вкопанная застыла Селеника, дивясь, с какой скоростью исчезают ссадины и раны часто дышащего незнакомца, покрытого красными пятнами. Одежда бедняка изорвалась, на виске был кровоподтек, а руки тряслись. Раненый до сих пор не верил, что спасен. Воочию мастерица убедилась: чудеса существуют.
     Процесс исцеления настолько поразил ее, что она онемела и не почувствовала прикосновение хозяйки, осматривающей место бедствия. Жители захудалого района, чьи жилища остались целы, разошлись по домам, предоставив приют пострадавшим соседям. Возвратившаяся с работы вдова Демория крепко обняла детей. Переговорив с госпожой, она от души поблагодарила ее и ушла к подруге, которая позвала к себе оставшуюся без крыши над головой семью. С горестью вдова узнала об аресте, понимая, какая судьба ждет Исмения. Всплакнувшая Демория побрела за детьми, скрывая от них причину слез. Госпожа не сказала, не смогла, что он ранен. Он отбивался, как мог и прикрыл собою друга, на которого хотел напасть сзади страж.    
     Улица медленно пустела. Копошащиеся бедняки разносили имущество по разным углам, надеясь в скором времени обрести хоть какое жилище.
     - Что же теперь? – смотрела на руины Лурия и благодарила Богов, что Они пощадили другие улицы.
     Боязливо Селеника прижалась к ее руке.
     - Будут строиться, - ответил глубокий голос.
     Лурия обернулась. Чудесный целитель, не испрашивая разрешения, положил ладонь на царапину в области живота. Она посветлела и скоро затянулась, потом на другую, на плече.  Ее постигла та же участь. Нежданно-негаданно рука чародея очутилась на виске
489
прелестницы, нарочно задевая щечку, и не спешила прощаться с нею.
     - Ты поранилась, - сказал жрец, объясняя свою вольность. Мужская родинка подпрыгнула, мило сердится чаровница. 
     Без особого желания Давеон убрал ладонь, дабы облегчить страдания Селеники. Она не успела понять, как была излечена.
     - Благодарю, - прошептал уставший голосок.
     Усталость хозяйки озаботила рабыню, она предложила вернуться домой.
     В сторону восходящего солнца поглядел не менее утомленный жрец. Расходящиеся от горизонта лучи пышным веером раскинулись над сонной землей. Розово-румяное зарево отразилось на крышах строений и макушках деревьев. Проснулись ранние птахи, весело приветствующие юное светило. За ними пробуждались насекомые, приступающие к утреннему ритуалу встречи Солнца.
     Вид спасителя озадачил Лурию, в кои-то веки он так задумчив? Чувствующий на себе взгляд Давеон был чрезвычайно серьезен.
     - Рассвет.
     - Да, рассвет, - посмотрела на небо девушка.
     Давеон перевел взор со свода на нее.
     - Он прекрасен.
     - Рассвет всегда прекрасен, - возразила Лурия, пожимая плечиками.
     Покачавший головой жрец изумил ее. Она непонимающе глядела на чудо-целителя, спасающего жизни, но не ведающего прелестей явлений природы.
     Выбившаяся из сил Селеника с позволения хозяйки направилась к выходу из бедного района.
     - Ты испачкался, - указала девушка ладонью на мужской лоб.
     Давеон достал из кармана белый платок и подал его ей.
     - Позаботишься обо мне?
     Лурия с недоверием взглянула на белую материю - неожиданный выбор цвета для человека, постоянно пребывающего в темных одеждах. Признаться, девушка полагала, в его облачении присутствуют только лишенные радости оттенки, а тут очень даже жизнеутверждающий. Один ее глаз прищурился - что на этот раз удумал жрец?
     - Госпожа, - позвала Селеника, обнаружив, что хозяйка отстала.
     Давеон проводил взглядом уходящую нарушительницу своего покоя, которая единожды обернулась на него.               
     Молодые женщины быстро преодолевали путь, торопясь вернуться до того, как дядя хватится племянницы. Селеника выразила тревогу по поводу задержки, предположив, что подруги совсем извелись.
     - Госпожа нравится тому господину, - смущенно сказала она, приближаясь к особняку.
     Хозяйка призадумалась, она не уверена в этом. 
     Юркнувших в дом путниц встречали заждавшиеся помощницы. Миона уверила госпожу, что больше никогда не оставит ее, чем породила легкую улыбку, которая скоро исчезла   - Лурия ответила на вопрос монахини. Молодые женщины безмолвно уединились в девичьих покоях, скорбя по погибшим.
    
 
      
    
               




490
Крест в библиотеке. Лурия и стражи
     Покачивая свесившейся с ложа ножкой, хозяйка подперла голову рукой и взглянула на Миону.
     - Не обязательно ходить за мной попятам, помимо тебя есть Клора, Одика и…
     - Я, - пополнила список Селеника.
     - Вот видишь - я все время под присмотром. - Перебарывая зевоту, Лурия откинулась на спинку ложа.
     Она довольно долго просидела дома. Наслышанный о народных волнениях, вызванных «чисткой» (для Лурии она была ничем иным, как узаконенными убийствами), дядя настоятельно просил не выходить в город. Блюстители порядка то и дело сталкивались с горожанами, обкидывающими их продуктами, порою камнями. Зачинщиков и самых активных мирейцев, коль удавалось отловить, сразу же отправляли в тюрьму, где они будут пребывать ближайшие годы. Суды над ними были крайне коротки. Зачастую и выкуп не помогал освободить из заключения нарушителей правопорядка, установленного амбициозными господами в угоду аристократам. Стычки происходили повсеместно. Правда, заканчивались они столь же стремительно как начинались – любое волнение тут же подавлялось хорошо вооруженными и обученными стражами. Усиленные патрули наводнили улицы и не дремали, это позволило избежать массовых столкновений и обильного кровопролития. 
     Тяжелая ситуация в Мирее вызвала гнев владыки, издавшего указ, повелевая наместнику государеву в срочном порядке «…уладить конфликт и ликвидировать беду в зачатке». «Негоже достойному государственному мужу допускать разрастания до высот проблемы, способствующей ослабеванию государства в целом», - говорил Поскил III, гневаясь на провинившихся вельмож, наместников, политиков. Обеспокоенный назревающим снятием с поста правитель принял все меры, дабы выполнить волю владыки в короткие сроки.   
     В картинную галерею, где на стенах висели поистине прекрасные работы выдающихся художников Пелихории, быстрыми шажками вошла юная Необула и протянула хозяйке свиток. Изящная рука указала на стул около настороженной служанки.
     - Миона, неужели ты и в ней видишь врага? – Миру явились задорные ямочки на щеках. 
     Строптивица кинула колкий взор на юницу.
     - Я плохо ее знаю и не могу ей доверять.
     У окна за рукоделием сидели Одика и новенькая. Сдерживая улыбки, они переглянулись.
     - Не может быть! Миона до сих пор хандрит, – подскочила Лурия и упала на ложе снова. – Так я совсем обленюсь. – И погрузилась в думы.
     Сколько времени она пыталась хоть что-то разузнать о беглых, но подкупить стражей ей не удалось, а обратиться напрямую к дядюшке или жениху не смела. И уж тем более не возникало мысли просить о том господина старшего жреца, водящего дружбу с государем и не разделяющего взглядов мирейского градоначальника. 
     Монахиня и Селеника в обществе хозяйки оплакивали погибших. К ним присоединилась служанка. Несмотря на неприязнь к мужчинам, она в тесной компании помолилась за их души. Одика похвалила ее за усердную мольбу, а мастерица отметила рост вышивальных умений. Сейчас вышивка Мионы выглядела неплохо, а у хозяйки обрела вполне приличный вид. Селеника даже заметила, что скоро ее работы можно будет преподносить в качестве подарка.
     - Госпожа хочет почитать? – кивнула на свиток монахиня.
     - Я обещала Необуле обучить ее грамоте. – Лурия сделала знак, и служанка подготовила к письму стол, расположенный у последней колонны, поддерживающей высокий потолок: поставила разведенную краску, принесла набор палочек для письма и листы бумаги.
     - Все готово. – Резкий взор Мионы напугал юницу.
     Безмолвный укор хозяйки остановил ее нападки.
     Лурия велела девчушке сесть за стол и объяснила что к чему. Она написала на листе
491
несколько значков, дала задание написать одну букву, затем другу. На третьей от напряжения ученица вспотела.
      - Так она долго будет постигать алфавит, - не смолчала Миона.
      - Ворчунья. Я и с тобой долго занималась, - напомнила хозяйка об их уроках грамоты. – И теперь продолжаю, - смеясь, добавила она.
     Суровый взгляд служанки накрыл улыбчивых подруг. Застенчиво хихикнула Необула, но быстро осеклась, страшась навлечь на себя гнев. Изящная ручка успокаивающе погладила горячую голову Мионы.
     - Лучше расскажи, что ты делала в саду, а моя ученица пока отдохнет.
     Юница облегченно и неожиданно громко вздохнула, вызвав задорные ямочки на щеках. Каясь, Необула опустила глаза в пол, поджала губы. Легкая улыбка убедила в милости госпожи, которая не рассердилась при виде дерзости. Девчушка сообразила: ее не выпорют и не прогонять.
     Собираясь поведать скучную, а в чем-то настораживающую историю о походе в сад, Миона протяжно выдохнула и завела рассказ. В полдень она вышла прогуляться и заодно собрать для хозяйки букет. Зной разморил ее, и она прилегла на травку, оказавшись под сенью стройного, ароматного чубушника. Овеянная приятными воспоминаниями детства, когда с сестрами пряталась от матушки в похожих на жасмин кустах, Миона незаметно для себя уснула, подложив ладонь под голову.
     Над ней нависла большая тень. Мужская рука осторожно потянулась к спящей, чьи уста были разомкнуты, глаза, прекрасные глаза закрыты, но на полпути остановилась, не решаясь потревожить сон красавицы. Во сне Миона вздохнула, перс не торопился скрыться, наблюдая за тихим и несговорчивым видением. Кир так засмотрелся, что не услышал приближения рыжеволосой госпожи. Она не стала мешать немому диалогу и, не обнаруживая себя, ушла. 
    Перс еще немного полюбовался женщиной, похожей сейчас на невесомую и необыкновенно мирную, а не дерзкую и холодную как в жизни. Сон красавицы ослабевал. Рядом с ней наземь легли коралловые серьги, тень незваного гостя растворилась в саду. Пробудившись, Миона сладко зевнула, потянулась, тут-то ее взор и упал на украшения. Она резко вскочила, искоса поглядела на кораллы, таинственным образом оказавшиеся здесь. Недоверие переросло в настороженность. Она подозрительно огляделась, но никого кроме пары рабынь не обнаружила. Желание обладать этими серьгами возобладало над другими, Миона примерила подарок и полюбовалась своим отражением в воде, окружающей фонтан.
     По возращении служанки в дом Лурия заметила изменения и, не подавая вида, порадовалась за перса, отдав должное его храбрости.         
     - Тебе очень идет, - подмигнула хозяйка, глядя на новую прическу строптивицы, открывающую украшения.
     Миона подняла волосы и собрала их в рогалик, зафиксировав булавкой, так локоны не цепляли красивые длинные серьги, напоминающие цепочку, на которую были нанизаны кораллы. Служанка прикусила губу и дала себе обещание не вспоминать про дарителя, но ее серьезно тревожил вопрос: как серьги оказались в саду?
     Отдохнувшая ученица с усердием вывела три буковки подряд и вновь устала.
     - Мыть полы легче? – пошутив, приняла записи Лурия и одобрила ее старания.
     Довольная хозяйской оценкой Необула порозовела.
     - Простите, что так вышло. – Утром она снова нечаянно задела свитки  и те разбежались по библиотеке, словно куры по птичьему двору, завидя кухонную служанку с топором.      
     - Ничего страшного, - успокоила госпожа. – Зато теперь я знаю, где книга со стихами Архилока.
     Смущенной улыбкой ответила Необула, все еще коря себя за неосторожность.
    
     С легкостью оттолкнула от себя двери Лурия, стремительно влетела в книгохранилище,
492
едва не сбив с ног юницу, заканчивающую уборку. Девчушка застыла, но ее чмокнула в щеку хозяйка и она растерялась.
     - Приступай, я тебе не буду мешать. – Госпожа проскользнула между рядами полок, создавая легкий ветерок приятного благоухания.
     Необула опустилась на колени и начала вымывать пыль из-под стеллажа. Одно неосторожное движение - и попадали свитки. Чуть не всплакнула рабыня, когда в библиотеку заглянул управляющий, направив на девчушку бессловесный укор. Из-за дальней полки, превышающей девичий рост, выглянула рыжая голова. Алкирад поборол гнев на рабыню и прикрыл дверь, поддаваясь немому прошению госпожи.
     - П-п-простите, - прошептала провинившаяся невольница подошедшей хозяйке.
     Та подняла первый попавшийся свиток и заглянула в него.
      - Сегодня ты присмотрела поэзию, - пошутила Лурия, сворачивая сборник стихов.
     Они принялись складывать книги, тут госпожа остановилась на одном из беглых манускриптов.
     - Архилок. 
     - Тот самый, что любил девушку с таким именем как у меня?
     - Признаться, я не уверена, что он любил ее. Полагаю, поэта больше привлекало ее состояние. Женись он на ней, получил бы приличное приданое. – Лурия открыла книгу и пробежалась глазами по тексту. – Это стихотворение он написал после утери щита, что считается величайшим бесчестием. Архилок участвовал в бою с фракийским племенем сайев.
     - Он покончил с собой?
     Хозяйка качнула медными прядями.
     - Его не сильно задела утрата. Послушай, что он говорит по этому поводу:
Носит теперь горделиво салиец мой щит
 безупречный;
Волей-неволей пришлось бросить его мне
в кустах.
Сам я кончины зато избежал. И пускай
пропадает
Щит мой! Не хуже ничуть новый могу
 я добыть.
     Поджатые губы девчушки образовали тонкую линию.
     - Я так понимаю, тебе не нравится? – прозвенел смешливый голосок.
     - Мне трудно оценить по достоинству это стихотворение. Я мало что понимаю в поэзии. Я часто пою песни, слушаю стихи. Мне кажется, они должны звучать плавно, мягко, чтобы их можно было петь.
     Лурия вскинула бровь, служанка повторяла ее соображения. Для нее тоже важно, чтобы в стихах звучала красивая мелодия. Девушка была уверена, что поэзия как раз и существует, чтобы воспитывать в человеке прекрасное и возвышать душу.         
     - Договорились! Мы будем читать исключительно мелодичные творения стихотворцев!
     Возвращение папирусов на полку благополучно состоялось. Необула домыла полы и ушла, а хозяйка вернулась к дальнему стеллажу. Она высматривала средь обилия литературы что-нибудь такое, что могло бы сейчас заинтересовать ее и соответствовало б настроению.
     Библиотечную тишину нарушило шуршание. Лурия обернулась. Звук становился все громче. Шорох привлек ее, она отправилась на поиски источника шума. Она миновала следующую полку, прошла дальше по узкому коридору, прислушалась. Шуршание стихло, но тотчас возобновилось с невероятной силой. Осторожно, точно боялась встретить неведомого зверя, Лурия подошла к стеллажу, примыкающему к стене, и застыла при виде содрогающихся свитков на полке, находящейся на уровне глаз. Книги шевелились, словно кто-то их подталкивал с обратной стороны. Внезапно манускрипты прыгнули к ногам гостьи,
493
а она того и не заметила - ее  взор был направлен прямо перед собой. Зеленые очи широко распахнулись - на стене, скрываемой полкой, был изображен символ, который Лурии приходилось видеть, но она знать не знала, что это за знак. Каково же было ее удивление, когда крест с ножками начал вращаться, образуя все усиливающийся ветерок. Медные локоны взлетели к макушке. Девушкой завладело непонятное чувство, она не боялась, нет, однако не имела понятия, что ожидать от престранного явления. Несмотря на попытки, так и не смогла она двинуться.
     В следующее мгновение точка пересечения двух больших палочек, к которым присоединились четыре, что поменьше, засветилась, отражаясь в пораженных девичьих глазах. Свечение запечатлевалось на гостье. Немного погодя оно потухло, ветер успокоился, за ним стих шорох упавших свитков, «танцующих» на дрожащем полу.
     Не сразу Лурия пришла в себя. Не понимая, что произошло, она смотрела крест. Изящная ручка потянулась и дотронулась до него - ответа не последовало. Он застыл точно в том положении, каком увидела его вначале. Собрав свитки, девушка вернула их на полку. Уходя, она обернулась на таящий секреты стеллаж и поспешно вышла, прихватив с собой книгу с таинственным названием – такому выбору воспротивился бы дядюшка.
      
     Отдохнувшая от наук Необула взглянула на манускрипт, покоящийся на ложе, где сидела хозяйка.
     - Госпожа, что это за свиток?
     В задумчивости Лурия развернула произведение незаурядного автора.
     - Сочинение Платона. Настоящее его имя – Аристокл. Платон был учеником Сократа и учителем Аристотеля. Выбранный мною манускрипт повествует об андрогинах.
     Совсем не поняла Необула, о чем идет речь. Она даже слова-то такого никогда не слышала, откуда ей знать, что оно означает. Вроде и звучит на языке пелихориев, однако не повторить, как ни старайся.
     Звонкий смех, приправленный весельем помощниц, окутал галерею.
     - Понимаю, - преодолела смешок Лурия, - необычное словечко. В мифе Платона об андрогинах говорится о проблеме любви между полами. Философ утверждает, что когда-то человек был единым существом, имеющим четыре руки, с одной головой, правда, с двумя лицами.
     Лицо Необулы вытянулось, она захлопала глазками. Госпожа, подавляя задор, продолжала:
     - Андрогины обладали одновременно и мужскими и женскими качествами. Они настолько быстро достигали высот, самосовершенствуясь день ото дня, что бог греков, Зевс, возревновал, страшась, что высокоразвитые существа превзойдут олимпийских божеств. Так верховный эллинский бог разделил андрогина на две половины.
     - С тех пор и началось… – отозвалась служанка.
     Ее оборвал взгляд хозяйки. Она замолчала.
     - Миона мечтает о матриархате.
     Необула совсем уж не знала, что и думать - госпожа изъясняется все непонятней и непонятней. И как она все запоминает? А выговаривает? Безграмотная, из простой семьи юница не посмела поднять на хозяйку глаз. 
     - Матриархат – это эпоха, при которой главенствующее положение занимают жены, - объяснила Лурия.
    Необула оживилась, ей даже понравилось длинное название чудо эпохи. 
     - А патриархат сменил эпоху женщин, и настало время главенства воинственных мужей.    Войны охватили землю, и мир захлебывается кровью.
     - Вот-вот, - обронила Миона. - И это еще далеко не все. 
     Медные локоны всколыхнулись.
     - Ворчушка. Итак, с возобладанием над матриархатом, периодом, когда люди поклонялись
494
и мужским и женским божествам, патриархата, пришел жесткий, с неудержимой агрессией век. С той давней поры между мужами и женами нет равенства и гармонии.
     Миона хотела что-то вставить, на нее покосилась госпожа. Пришлось смолчать.
     - «Большая сила у того человека, который умеет промолчать…»
     - Мудрые слова, - прошептала Одика, поглядывая на молитвослов. Она неустанно вела борьбу со своими желаниями и по большей части сохраняла молчание. Особенно когда хотелось ответить.
     - Эти слова принадлежат Платону. У фразы есть продолжение.
     Помощницы приготовились слушать.
     - «…когда он, человек, прав». – Лурия заметила довольство Мионы. – Снова ты ругаешься. – Зеленые глаза прищурились.
     Непонимающе Необула перевела взгляд с хозяйки на служанку – она молчит, ни слова не произнесла. Поняв, о чем думает в этот момент юница, госпожа задорно улыбнулась.
     - Миона громко разговаривает и про себя. – Лурия взглянула в окно. – Как-нибудь я почитаю вам Сократа.
     - Пойдемте в сад. Погуляем, - видя тоску хозяйки, предложила Селеника.
     - Я очень люблю наш сад, но меня беспокоят бедняки.
     - Сейчас господа на улицу и носу не кажут, редко когда их можно увидеть. Они пережидают волнения. Одни простолюдины туда-сюда снуют, - складывая принадлежности для письма, сказала Необула.
     На нее злобно взглянула Миона, поняв, почему вспыхнули глаза у хозяйки.
     - Госпожа, прошу… - забила она тревогу.             
     - Приготовь мне свое платье.
     - Оно вам великовато. – Таким образом, служанка хотела отговорить Лурию от похода, но поняла - это ей не помеха.
     - Скоро утихнут волнения, и можно будет без опаски ходить по улицам, - пришла на помощь подруге обеспокоенная Одика, шагнув к госпоже.
     - Я ненадолго. Туда и обратно, обещаю! – Медноволосая направилась к себе.
     Отчаявшись разубедить хозяйку, Миона без сожаления отдала свое светлое платье (она никогда не любила розовый цвет) и облачила в него госпожу. Дрожащими руками Селеника поместила на хозяйскую шейку ракушковые бусы. Ее серые глаза, полюбившиеся повару (он мог любоваться ими часами, мечтательно глядя в них), наполнились тревогой. Хозяйка запретила пускать слезу, рыдать, причитать, отговаривать от городской прогулки, а также скучать в период ее отсутствия и выскользнула из дому.
     Поредевшие от народных волнений улицы и правда принимали зачастую только бедняков, ремесленников или слуг господ. Как не бывало на аллеях прогуливающихся аристократов, достопочтенных мужей, их жен, известных дам, разодетых во все самое лучшее. Малочисленные состоятельные прохожие не рисковали ни кошельками, ни здоровьем и потому бывали  исключительно в центре, минуя узкие улочки.   
     Мирейцы свободно проходили по городу, не попадая в суматошную давку, по обыкновению царящую на Агоре и центральных улицах днем. Без проблем и больших затрат времени Лурия достигла бедного района. Она констатировала потери и огорчилась: пусть немногие дома сгорели, но погорельцам негде жить, как негде взять денег на строительство собственного жилища.
     Навстречу гостье вышли вдовы, коих заботила судьба беглецов. А ей нечего было им рассказать, кроме того, что те сами видели той зловещей ночью. Предалась печали Демория, всплакнули другие вдовицы. 
     - Если я хоть что-нибудь узнаю, сообщу. – Зеленые глазки опустились в землю. Лурия подозревала, что беглых, уцелевших в неравной схватке, скорее всего уже нет в живых.
     То же подозревали и вдовы.
     - Благодарю вас, госпожа, - кинулась к ней Демория и обняла ноги.
495
     В первое мгновение Лурия растерялась. Придя в себя, она с трудом подняла прекрасную вдовушку, запретив ей падать ниц.
     - За что благодаришь меня?
     - За детей.
     - Не я их спасла, а старший жрец Миреи.
     - Хвала Великим Родителям он был здесь! Как мне отблагодарить его за доброту?
     - Мне трудно ответить на этот вопрос. Полагаю, надо спросить у него. – Миру явились ямочки на щеках.
     - И за беглецов спасибо, госпожа, - отозвалась друга вдова.
     Гостья потускнела.
     - Твои благодарности не обоснованы – я им не смогла помочь.
     - Вы сделали все, что могли.
     - И выкупили их души, - добавила Демория. – Моя подруга сказала.
     Это самое малое, что могла сделать в сложившейся ситуации Лурия.
     Сердечно попрощавшись с вдовушками, она встретилась со старейшиной и принесла невнятные извинения.  Чувствуя за собой вину, хотела она по возможности оправдаться. 
     - Госпожа не виновата, - ответил старец, понимая ее настроение. – Беглецы сами пришли к нам. – Он подал гостье воду.
     Она осушила сосуд, покрытый розовой эмалью. Это здешний ремесленник преподнес чашу старейшине в знак благодарности за приют, что он дал погорельцу. Дом служащего керамической мастерской разрушил огонь, остались лишь крохи, среди которых нашлось несколько красивых глиняных чаш. 
     - Очень жаль, что я не смогла раньше… - Гостья вернула сосуд.
     - Им бы все равно не дали уйти, - отозвался старик.
     Сейчас Лурия была в этом убеждена.
     - Пожару и убийствам беззащитных горожан нет оправдания. – Она хорошо помнила, каково приходилось невинным людям, попадавшимся на пути вооруженных стражников.
     - И в этом нет твоей вины, дитя.
     Зеленые глазки Лурии взглянули на старика, впервые так обратившегося к ней.
     - Позволь называть тебя дочкой. – Он протянул к гостье кулак и разжал его – на ладони лежала перламутровая подвеска с изображением Богини-Матери. – Она принадлежала моей дочери.
     Дар оказался в девичьих руках.
     - Что с ней стало? – разглядывала Лурия простенькое, но красивое украшение, от которого исходило тепло.
     - Она умерла от болезни много лет назад. – Старик хотел коснуться медных локонов, но не посмел. – У нее тоже были рыжие волосы.
     Гостья не стала расспрашивать отца о потере, причиняющей ему боль. И это была далеко не единственная его большая утрата. Старшие сыновья старейшины погибли на войне, младший - в душной шахте, единственную дочь тоже забрала крылатая Рамата.
     - Вы ровесницы. Моей Амиле было бы сейчас как тебе.
     - Почему вы подарили мне то, что принадлежало ей?      
     - Перед долгим Путешествием дочка просила отдать подвеску хорошему человеку. Пусть она будет у тебя, дитя. Она приносит удачу. 
     Откланявшийся старейшина ушел. Лурия смотрела ему вслед, а когда он скрылся за поворотом, взглянула на подарок. Изображение Великой Матери напомнило девушке молящуюся Одику. Такое же умиротворенное лицо, длинные волосы, мягкие локоны, спадающие на плечи. Необыкновенно красивая женщина олицетворяла собой красоту и доброту  Мира. Накинутое на голову тонкое покрывало ничуть не скрывало прелести Акаты, напротив, придавало законченность божественному образу Великой Матери.
    Крепко сжала Лурия подарок и пустилась в обратный путь. Беспрепятственно она
496
миновала узкие улочки, пропустила скучно катящуюся телегу. Ближе к центру она повстречалась с носилками какого-то богача, велевшего рабам поскорее доставить его на место. Ему тоже уступила девушка дорогу, вышла на следующую, пересекла очередную и очутилась в многолюдной толпе. Лурия огляделась, не понимая с чего вдруг такие перемены. Возгласы мирейцев упоминали имя человека, который громко провозглашал лозунг, призывающий бороться с нынешней властью.
     Пытаясь пробраться сквозь массу, Лурия задевала горожан, неохотно пропускающих ее. От беспрерывного шума зазвенело в ушах. Она зажмурилась - возле нее выкрикнул предупреждение громогласный горожанин. Девушка разобрала только слово «стражи». 
     Разгоряченная лавина сорвалась с места, и поток понесся совсем не в ту сторону. Безуспешно старалась протиснуться Лурия против людского течения. Ее несло и несло неведомо куда. Ей казалось она вовсе не идет, а плывет по бунтующим волнам, преследуемым стражами порядка. Они совершенно не церемонились с пойманными людьми. Оттого скорость беглецов все возрастала.
     Девушка выбилась из сил, несколько раз чуть не упала, но ее слишком крепко держала толпа, подчиняя себе. Крики караульных, проклятья, посылаемые им в ответ, вопли, стоны избитых, устремленный в небытие поток горожан – все смешалось в хаосообразное месиво. То и дело Лурию пихали в спину, толкали. Ее как тряпичную куклу кидало из стороны в сторону. На девичьем теле появились синяки. Вновь она предприняла попытку выбраться из толпы, но что такое человечек в океане сильнейших страстей, грозящих гибелью?
     Достигнув перекрестка, мирейцы бросились врассыпную. От толкотни стало трудно дышать. Едва устояла девушка под натиском напуганных горожан, за которыми устремились наемники. Голова закружилась, Лурия пошатнулась. Не успела она ничего понять, как рядом выросли стражники в кирасах, усиленных металлическими пластинами, и с обнаженными мечами. Увесистые шлемы с гербом Миреи защищали головы государственных служащих от ударов. Лица стражей выражали довольство собственными деяниями, по всему было видно, им нравится их занятие.
     Один наемник взмахнул бронзовым мечом, устрашая безоружных горожан. Тут некий миреец вынул из ножен кинжал, намереваясь напасть на преследователя. Лезвие зловеще сверкнуло на солнце, но хорошо обученный стражник ловко отразил нападение и скрутил противника. Лурия похолодела, она не смогла и вздохнуть так была напугана. Внезапно ее больно схватил за руку зло улыбающийся человек в военном обмундировании и потащил к арестованным.
     Опытным стражам удалось схватить лидеров и зачинщика. Накрепко связали наемники вызывающего резонанс в обществе смельчака и под охраной повели в тюрьму, где ему уже приготовили камеру. Основная масса мирейцев разбежалась кто куда, прячась в закутках и переулках духовной столицы, переживающей тяжелые дни.
     Из храма Великих Родителей вышли трое религиозных деятелей. У одного из них на груди сверкало увесистое ожерелье, делающее этого человека узнаваемым в любом уголке государства. За ними на крыльцо ступил Великий жрец, его приветствовали поклонами прихожане и духовники.
     - Мне сообщили, что государь внял нашим просьбам и послал подмогу, сын мой, - произнес Племий.
     - Я получил послание от владыки, он направил к нам людей, отец. Кроме того, я подозреваю, что проверяющие уже в городе, - высказал предположение Давеон.
     - Уверен, подозрения обоснованы, - кивнул Великий жрец. - Твое письмо произвело впечатление на государя, он скоро и добродушно отозвался.
     - Право моя заслуга не столь велика, как думает учитель, - уклончиво сказал Регидий. – Но меня действительно волнует массовое беспокойство. Я считаю должным вмешаться.
     - Мне стало известно о твоем визите в пещеру, сын мой, - вскинул бровь Племий.
     - Я не делал из этого секрета, учитель, - ничуть не дрогнул Давеон. – Я сделаю все
497
зависящее от меня, чтобы выполнить указания отшельника.
     Понимающий Великий жрец отпустил ученика, провожая его довольным взглядом. За Регидием поторопились сопроводители.
     - Господин, - начал первый, - ваш брат хочет, чтобы вы посвятили себя государственным делам.
     - Анорк мечтает видеть меня своим сторонником, но я не разделяю воззрений Совета Семи во главе с Тизаном, которому придется несладко. И по его же вине.
     - Он страшится быть изгнанным с поста, - отозвался второй сопроводитель.
     - И позора, следующего за лишением должности, - вторил другой. – Почему господин не желает стать политиком, коль имеет таланты и способен на многое? – легкая улыбка коснулась губ жреца-сопроводителя, давненько знакомого с Регидием.
     Лицо Давеона не выразило восторга от этой идеи.
     - Политика – дело неблагодарное, опасное, сопряженное с трудностями. Но не это побуждает меня не заниматься ею. Бесконечные интриги и предательства не для меня.

     Долгое время уговаривал Анорк старшего брата основательно заняться красноречием, говоря, что оттачивать его, словно оружие необходимо, дабы служить родине, как и должно всякому уважающему себя мужу. 
     - Почему бы тебе не развивать способности, без которых нельзя обойтись в управлении государством? – повторял он.  – Ты будешь отличным политиком.
     - Ты хочешь, чтобы я вместо своих мудрых учителей посещал знаменитых ораторов, для этого предпринял бы долгое путешествие, например, в Азию? – Давеон игриво прищурился. – Желаешь избавиться от меня?
     Анорк хохотнул.
     - Мой братец слишком увлекся ерундой, не несущей никакой пользы!
     - Почему ты так считаешь?
     - Что тебе дает, скажем, размахивание руками? Или колдование перед алтарем?
     Продолжительный смех Давеона отсрочил его ответ, брату пришлось терпеливо ждать.
     - Я не колдую и не ворожу, - все еще смеясь, сказал жрец, - а служу Великим Родителям и лечу больных.
     - Лучше бы ты служил государству, - бросил Анорк, не видя смысла в храмовых обрядах и заботах о незнакомых.
     - Я и служу родине, только другим способом...
     - Прошу не начинай, - перебил, отмахиваясь, помощник правителя. - И кстати, тебя называют колдуном.
     - По невежеству. Учись ты со мной, знал бы что и для чего.
     - Нет уж, уволь меня! – протестуя, воскликнул Анорк, позабавив старшего брата. -  Я еще слишком молод, чтобы отказываться от женщин и философствовать, будто я глубокий старик, неспособный любить жен.
     - Это храмовые жрецы и Великий отрекаются от плотских утех. К тому же ты же не собираешься стать отшельником. – Мужская родинка подпрыгнула.
     - Конечно, нет.
     - Н-да, едва ли представляю тебя в роли смиренного мужа, - засмеялся Давеон.
     - И все-таки, почему ты не уйдешь из храма?
     Жрец посерьезнел.
     - Ваша жизнь полна предательств и ненависти. Я не смогу жить, тая в себе злобу.
     - Ты скучен, - обреченно выдохнул Анорк.
     - Миам так не считает.
     - Я так считаю, а Миам слишком добра. Я скучаю по ней, - протянул помощник правителя.
     - Если б не я и сестра, ты бы погряз в недоверии, зложелательстве и пагубных страстях.
498
Надо будет наведаться в Сантари или пригласить Миам погостить. – Крепкая рука легла на плечо Анорка. Он согласно кивнул.

      Трое служителей во главе со старшим жрецом беспрепятственно прошли несколько кварталов, наполненных людьми низших сословий. Возглас начальника большого отряда стражей повелел расступиться. Простолюдины немедленно выполнили приказ, опасаясь пополнить ряды арестованных. Храмовники продолжали беседу, обговаривая предстоящий обряд. Мимо них прошла длинная процессия задержанных в сопровождении суровых караульных, подталкивающих ведомых. Почувствовав неладное, Давеон пригляделся. Уже через мгновение его лицо озарила улыбка - почему-то он даже не удивлен. Старший жрец отпустил сопроводителей, а сам направился к шествию.
     Завидя его, государственные служащие отвесили поклоны, но не остановились, следуя за начальником, спешащим доложить об удачно проведенной операции и желающим получить похвалу от своего начальника, и кто знает, может быть от самого ретора.
     Давеон поравнялся со стражниками, идущими подле рыжеволосой горожанки, окруженной арестованными. Лурией завладел стыд. И вроде ничего предосудительного она не сотворила, а чувствовала себя крайне неловко. Ко всему прочему добавился важный вид, с которым вышагивал сановник, заложив руки за спину. Лурия старалась на него не смотреть. Зато он поглядывал на нее, сдерживая хитрую улыбочку – у нарушительницы его покоя связанны запястья. Это подзадорило жреца.
     Стражники забили тревогу, но не решились заговорить первыми. Без лишних слов Давеон указал на медноволосую горожанку. Наемники переглянулись.
     - Она рабыня господина? – осторожно спросил один страж, ему следовало обосновать поступок и оправдаться перед начальником.
     - В некотором роде. Это моя самая несговорчивая раба.
     Зеленые глаза сверкнули гневом - этот жрец хоть бы стер самодовольную улыбку с лица!
     Меж тем диалог продолжался.
     - Господин, мы не можем отпустить ее без оснований.
     Давеон достал две золотые монеты.
     - Этого достаточно для доказательства невиновности?
     У стражников загорелись глаза.
     - Но…
     - Здесь слишком много народа, - оглядел толпу арестованных жрец, - никто не заметит пропажи. А это, - он вынул из кошелька еще одну клеху, - вашему начальнику.
     Стражи порядка повеселели, тот падок на похвалы да золото.
     - Почему у нее связанны руки? – спросил Давеон, отдав монеты.
     - Эта гадю… Простите, - сжался первый страж. – Она царапается, - потирая израненную шею, ответил он. 
     - Да, она непокладиста. – Мужская родинка подпрыгнула.
     - Таких рабынь одаривают плетьми, - заметил второй стражник, изымая из толпы девушку.
     - Пожалуй, это разумно. Надо будет вплотную заняться ею.
     Легкий кивок, сопровождающий непростительный ответ, возмутил Лурию.
     С ухмылкой на широком лице наемник развязал веревку и освободил девичьи запястья от пут.  Изящные ручки начали поглаживать натертую до красноты кожу.
     - Мы хотели завязать ей еще и рот - она укусила меня, - пожаловался другой стражник, показывая на укус. – Бешенная, - обронил он, но тут же осекся. – Простите, - склонился он перед сановником.
     Процессия пошла дальше, а двое остались.
     - Тебе повезло, что у меня были связанны руки, - прошипела Лурия.
     - Не стоит благодарности, - как ни в чем не бывало, ответил жрец.
499
     - Я верну долг при первой же возможности, - заверила медноволосая. – Сейчас у меня нет денег, надо идти…
     - Ты мне ничего не должна.
     - И все-таки.
     - Не беспокойся, я не обеднею из-за утраты нескольких монет.
     - Эти несколько монет целое состояние для бедняков. – Лурия посмотрела на отдаляющееся шествие.
     - Так ты опасна? – приподнял уголок рта Давеон, глядя на вызволенную из плена девушку.
     - А по-твоему я должна была позволить им трогать себя?! – вытянулась она.
     Давеон на мгновение позавидовал стражам, после свел брови.
     - На тебе же медальон. Почему не сказала им кто ты?
     - Говорила, они не поверили и ответили, что я его украла.
     Повеселевший жрец протянул к Лурии ладони, которая с недоверием взглянула на них.
     - Позволишь помочь?
     Девушка не поняла, о чем говорит спутник.
     - Запястья, - произнес он.
     Медные локоны всколыхнулись.
     - Не думал я, что ты боишься.
     - Я не боюсь! – устремив уверенный взгляд на целителя, Лурия вскинула подбородок.
     - Тогда почему? – Давеон приподнял уголок рта, когда она доверила ему свои ручки. – Что скажет дядя, коль узнает?.. – поглаживая девичью кожу, произнес врачеватель - потертости посветлели, приобрели розовый оттенок и вскоре исчезли совсем.
     Лурия виновато прикусила губу.
     - О, неужели ты могла подумать, что я расскажу ему? – Целитель не торопился возвращать ручонки девушке, она это заметила.
     - Уже достаточно! - Зеленые глаза косо взглянули на жреца.
     - Тебе любые бусы к лицу. – Закончив с лечением, Давеон посмотрел на девичью шейку.   
     Женская бровка удивленно подпрыгнула.
     - Ты пьешь молоко? – поинтересовался Регидий.
     - При чем тут молоко?
     - Ты хочешь пить - вот и спрашиваю. Поблизости нет воды, но есть молоко. – Крепкая рука указала на молочную лавку.
     Смущенная Лурия отвела взор, она и правда испытывала жажду, но постеснялась в этом признаться. Пока она боролась со смущением, жрец купил кувшин молока и преподнес его ей. Ослабевшие девичьи руки не удержали сосуд, он едва не упал и не разбился, но его вовремя подхватил спаситель. Лурия подумала, что за этим последует  шутка, однако Давеон жестом дал знать, что подержит терракотовый кувшин. Сначала медноволосая не решалась.   Потом рассудила: ничего страшного не произойдет - и прильнула к сосуду. Она пила мелкими глотками, умиляющими сановника. Питье проникало в девичье тело, утоляя мучительную жажду. Изящные ручки обхватили непокрытый глазурью сосуд, чтобы было удобнее пить. Но горлышко кувшина оказалось широким. Тонкие струйки молока потекли из уголков рта, скользя от подбородка к шейке. Дно терракотового кувшина поднималось все выше и выше. Давеон удивился, как может в худенькую девушку столько вместиться?
     Напившись вдоволь, она отпустила сосуд и хотела было вытереть молоко ладонью, но сановник подал ей свой платок.
     - Он испачкается, а я не смогу вернуть грязный, - прозвенел голосок.
     - Оставь себе. – Не жалея об утрате, Давеон сам прильнул к кувшину.
     Наскоро девушка вытерла лицо и подняла глаза на жреца, осушившего сосуд.
     - Ты тоже испачкался, - заметила она.
     - Одолжишь? – Крепкая рука указала на белый платок.
500
     Он вернулся к законному владельцу.
     - Пойдем, я провожу тебя. – Давеон поманил чаровницу за собой.
     - Сама смогу дойти. Я уже не маленькая, - возразила она.
     Ее накрыл нетерпящий возражений тяжелый взор, оставалось лишь подчиниться.
     - Я должен быть уверен! - отрезал глубокий, решительный голос. Давеон сделал побуждающий к действию жест, и девушка отправилась за ним.
     Они пересекли малолюдную улицу, свернули в другой квартал, прошли еще немного. Рыжеволосая горожанка повсюду встречала несущих дозор стражей и поредевших прохожих, напуганных сегодняшними событиями, - известия по Мирее разнеслись молниеносно.
     Подул теплый ветерок, прогоняя пышущий зной, поражающий жаждой. От дуновения Лурия вздрогнула, это не ускользнуло от чуткого и наблюдательного сверх всякой меры попутчика.   
     - Ты жрец, - остановилась она.
     Он приподнял уголок рта.
     - Звучит как открытие.
     - Я не шучу. – Лурия осталась очень серьезной.
     Сановник приготовился слушать. 
     - Ты знаешь, что это такое? – Девушка подобрала у края дороги ветвь и нарисовала на земле увиденный в библиотеке знак.
     - Свастика или «четвероногий» крест, - глядя на фигуру, ответил сведущий и велел следовать за ним. – Его еще называют крестом Джайна. Очень древняя, мистическая диаграмма. – Давеон взглянул на внимательно слушающую спутницу, чуя ее интерес. – Этот крест – «создатель огня через трение и создатель «Сорока девяти Огней»».  Буддисты говорят, что данный символ был запечатлен на сердце Будды. Отсюда название - «Печать Сердца». Ее обязательно кладут на грудь умерших посвященных и лишь потом происходит захоронение. Свастика высечена на всяком древнейшем храме, отшельнической скале и не только у нас. Крест Джайна встречается повсюду в мире. Для магов он священен, как и тетрактис Пифагора, по сути они являются двойниками.   
     Очень внимательно слушала Лурия каждое слово. Сейчас она поняла, как чувствует себя Миона и Необула, слушая ее. Она заметила, как провожатый обернулся.
     - Увидел знакомого? – оглянулась девушка.
     Давеон вернулся к ней.
     - Из столицы прибыли проверяющие, - поделился он, направляясь к дому Тинарха.
     Застывший на девичьем лице вопрос недолго оставался без ответа.
     - Должен же кто-то положить конец кровопролитию. Государь взял расследование под личный контроль. Направленные владыкой господа прибыли инкогнито, потому переодеваются в горожан.
     - Чтобы не выделяться. А там один из них, проверяющих? – хотела вновь обернуться Лурия, жрец коснулся ее. Зеленые глаза настороженно взглянули на него.
     - Не стоит часто оборачиваться и привлекать к себе внимание.
     - Правителя снимут с должности?
     - Все может быть, - ответил Давеон и остановился у ворот чужого имения. – Пришли. 
     Медноволосая потянулась к двери, собираясь постучать.
     - Я давно не виделся с дядей, - вскинул бровь жрец. – Как думаешь, Тинарх не будет против моего визита? – Мужская родинка подпрыгнула, когда девушка приглашающим жестом указала на распахнутую любезным стражником дверь.