Мелькнув в кофе, за окном стремительно пролетели птицы. Сулу взяла чашку и стала с интересом разглядывать поверхность. «Целый мир в чашке кофе...» - подумала, и осторожно отпила глоток. Облака, отражающиеся на черной глади, задрожав, пришли в волнение...
Ей нравилось это теплое, пасмурное утро, эта загадочная, рыжеватая мгла над крышами. Кто знает, что скрывалось за ней... Может, то сказочно-прекрасное и далекое, что манило с детства... А, может, там притаилось нечто страшное и пугающе-чужое...
Она улыбнулась своим воспоминаниям.
«Во-он за теми холмами, - приобняв за талию любимую внучку, когда-то говорила бабушка Сулия, - за теми саксаулами, если идти долго-долго, не останавливаясь...
«Сколько долго, Сулия апа? - нетерпеливо перебивала Сулу. - Ну, скажи-скажи, - спрашивала и дергала за подол. - Один день?
- А как будет по-грузински – «Один день», помнишь?
Бабушка приглаживала ей волосы, ниспадающие до пояса.
- Ерти... дре... - спотыкалась она.
- Ерти дге, - поправляла бабушка. – Ерти, - показывала палец.
- Ну, сколько идти, ерти дге?
«Один день и одну ночь, доченька, - грустно улыбалась Сулия. - Потом еще день и еще ночь... Потом еще...
«Так долго... - разочарованно вздыхала Сулу. - А на коне будет быстрее! А на машине еще быстрее! Я скажу папе и он меня отвезет!»
«На машине быстрее, - согласно кивала бабушка. – А пешком далеко...
« Если так долго идти, можно и потеряться, и тогда волки съедят... – Сулу сама же страшилась этой мысли и задумывалась над сказанным, широко раскрыв глаза.
« Если идти за солнцем, то не потеряешься, успокаивала Сулия. - Оно всегда идет туда.»
«Зачем?»
«Оно... Оно ночует там...
«Правда?»
«Правда... Там его дом... В той стране люди даже поют Солнцу, чтобы скорее домой вернулось ночевать...»
Так и жило в ней: «Страна, где ночует Солнце»
Эти разговоры часто повторялись, будоража фантазию девочки.
«Жили-были...» - начинала бабушка рассказывать очередную историю, и Сулу твердо знала: все сказочные герои, - смелые и трусливые, ловкие и хитрые, скупые и злые, щедрые и добрые, глупые и мудрые, жили в той загадочной стране, - за холмами и саксаулами, даже за теми облаками на горизонте, куда добраться можно было, только если идти день и ночь, еще день и еще ночь, не забывая следовать за Солнцем...
Она боялась обитавших в этой стране, клыкастых великанов - деви, трехголовых драконов - гвелешапи и злых колдунов - джадо, но все равно тянулась туда, потому, что знала: в бабушкиных сказках хорошие всегда побеждали плохих, и сказочный царевич всех побеждал и… и… мог даже влюбится в нее...
Особенно ей нравилась сказка про лесную колдунью – Дали. Ей казалось, она сама жила в глухой чащобе и расчесывала на солнце длинные, белые волосы, высушивая их после дождя. Она была сильнее многих охотников. Поджидая их в гуще леса, она превращала иных болтунов в камень
Однажды бабушка призналась, что она сама – из той страны, где люди поют Солнцу, где высокие горы, покрытые лесами, разговаривают друг с другом языком грома, где изумрудные долины усыпаны сладкими фруктами и виноградом, где огромное озеро, в сто раз больше, чем Балхаш, может быть ласковым, как кобылье молоко в пиале, или сердитым, как февральская вьюга, и оно называется Черным, хоть оно и синее-синее...
«А в какой сказке ты жила, бабушка! - спросила пораженная Сулу. - там были злые волшебники?»
«Да...»
Почему-то бабушка начала плакать. Стараясь не показывать внучке слез, глубоко вздохнула и обняла ее:
«Были, внучка... Еще как были... Но там были и добрые рыцари... Давай теперь спать...»
Сулу плохо спала в ту ночь.
Однажды она решила хоть издали, хоть одним глазком, увидеть эту страну. Она хорошо знала: если взобраться на высоту, можно видеть далеко. Набрав на дорогу кулек лепешек - баурсаки, она улизнула из бабушкиного дома и пошла на запад - в сторону высоких холмов, заплетенных на горизонте буро-золотистой косой.
За Солнцем, как учила бабушка.
Ее нашел какой-то чабан, страшно удивляясь, как семилетняя девочка смогла пройти пятнадцать километров...
«Если б сам не видел, не поверил бы! - то и дело восклицал чабан, доставивший ее обратно домой. - У этой девочки - волчьи ноги! - воздавая хвалу Аллаху, добавлял он.»
«Кровь у нее такая: жалаирская с грузинской, - гордо отвечала бабушка. - Смесь барса и волка...»
«Ну, куда тебя понесло, отвечай! - дергая за руку, то и дело спрашивала мать. - У всех дети - как дети, а эта...»
Сулу молчала, не отвечая на расспросы. Только смотрела упрямо, исподлобья, вправду похожая на волчицу. И столько было решимости и диковатости в этом взгляде, что мать не осмелилась отшлепать ее...
Только, когда они с бабушкой остались одни, Сулу разревелась.
«Я хотела посмотреть на сказочную страну! - причитала она, уткнувшись в подол бабушки. - Но это было очень далеко!.. У меня ноги заболели!..»
«А до настоящей мечты всегда далеко, доченька... - бабушка украдкой вытирала слезу и гладила ее по волосам. - легко до нее добраться невозможно. Иначе, что же это за мечта... - она целовала ее по каштановым, спутавшимся волосам. - Придет время, и ты сможешь увидеть эту страну... А пока лучше тебе повзрослеть... Давай помоем тебе ножки и ляжем спать. И сказку расскажем перед сном...»
Бабушка Сулу была не совсем обычной бабушкой. Она не была похожей на других женщин, окружающих ее. Высокая и стройная, с прямым носом и на удивление большими, зелеными глазами... Она всегда ходила с прямым станом, а разговаривая с другими, даже с мужчинами, умела смотреть собеседнику в глаза. И говорила она совсем по-другому: с каким-то странным, терпким привкусом акцента. Сулу даже думала – не болит ли у бабушки язык...
... «Сакварлис саплавс ведзебди, вер внахе, дакаргулико...*» - промурлыкав давнишнюю песенку, Сулу допила кофе и облокотившись, прижалась лбом к прохладному стеклу...
«Так поют в той сказочной стране, - улыбалась бабушка. - Ну ка, скажи: «Са-карт-ве-ло*»
«Са-карт-ве-ло», повторяла она, прислушиваясь к чужой речи. - А почему они не говорят на казахском? - удивлялась. - Не мучились бы с этими словами...»
«Потому, что... - немного терялась бабушка. - Потому, что Бог подарил им этот язык, а такой подарок нельзя терять... Скажи: «Сикварули***...»
Ей сложно было повторять эти слова, но прилежно училась.
Если Сулу простужалась, бабушка поила ее чаем с бараньим жиром, но всегда говорила, что если б был винный уксус, натерла бы, как это делают грузинские бабушки, и быстрее бы прошел жар.
Сулу не всегда понимала - о чем говорила бабушка, но чувствовала, что в ее словах была сокрыта какая-та тайна жизни, и когда она станет взрослой, эта тайна обязательно раскроется.
Повзрослев, она действительно познала тайну бабушкиных слов. В них была не только простая мудрость, но и великая магия печали...
Но больше всего она любила провожать с бабушкой Солнце. Они садились у околицы, к выходу в степь и долго-долго смотрели - как багряная лепешка опускалась за горизонт... В это время Сулиа-апа пела странные песни, тягучие и длинные, как потекший с деревянной плошки, мед...
Бабушки не стало... Не стало и волшебства... Все, что осталось от этого теплого гнезда, это массивный серебряный браслет и случайно обнаруженное письмо, которое так долго она хранила, надежно спрятав на дно фибрового чемоданчика...
Письмо было на том самом сказочном языке, и Сулу не смогла как следует разобрать слова. Помогла Натия, соседка, приехавшая в Алматы из Грузии...
,Когда Сулу минуло шестнадцать, она начала видеть странные сны. Явственно переживая удивительные превращения, она могла свободно летать. Разум предлагал ей удивительные, даже немного пугающие своей реальностью – картины. Эти полеты внутри себя стали насущной необходимостью ее естества. Она догадалась: это был быстрый путь до «Страны, где жило Солнце». Это были разноцветные и странные сны. Чудесным образом переплетаясь с явью, она могла летать под облаками, нырять в темные глубины... Сулу радостно бежала спать, зная, что ее ждет необыкновенное приключение. Но, когда она была в плохом настроении, сны не приходили...
...Голос Акыла прервал воспоминания. Он вошел на кухню, с кем-то разговаривая. Сулу подняла чашку и указала на нее, вопросительно взглянув на мужа. Тот помотал головой.
- Не говори, дружище!.. И я тебе о том! Нет, это правда, смешно! Перепутать выходы метана с отпечатками кольчатых червей! И они называют это открытием! Я не устаю твердить, что прежде чем дарить журналистам сенсацию, не мешает хотя бы спектроскопический анализ сделать! Мы же народ смешим, выдавая ошибки за открытия!
Сулу примерно знала - о чем говорит Акыл. Весь вечер он делился переживаниями по поводу того, что где-то, в какие-то скважины закачивают какой-то углекислый газ, и это опасно для морских обитателей. Рассказывая о таких вещах, Акыл часто сползал в непонятную терминалогию. Он не утруждал себя перевести все на понятный для нее язык. «Невозможно разменивать купюру науки на мелкую монету популярного изложения» - высокомерно говорил он в таких случаях. Сдавшись ученому напору, Сулу чувствовала себя тупицей, не вникающей должным образом в важность и полезность этой науки. « Господи! – думала она. – Какое мне дело до того, что было с червями семьдесят миллионов лет назад!», но испытывала гордость за мужа, которого волновали проблемы каждого червя и моллюска в море.
Акыл отключил телефон и подойдя, чмокнул в висок.
- Правда не хочешь кофе? - Сулу посмотрела на глаза мужа, укрывающиеся за толстыми очками. «Два прозрачных щита для глаз» - подумала, и почему-то поежилась.
- Ну что там с этим газом? – спросив для приличия, Сулу поймала себя на мысли, что Акыл никогда не спрашивал ее – как там, в театре.
- Мало нам бед на земле, – проворчал муж. – теперь, благодаря этим тупицам, станет одной больше!
Акыл вздохнул.
- Кофе будешь? – повторила она вопрос.
- А? Кофе? - опомнился Акыл. - Нет, не буду. Я, пожалуй, выпью чай.
Он деловито уселся за маленьким кухонным столиком и начал намазывать маслом кусочек батона.
Сулу налила чай. Поставив перед ним кружку, она погладила мужу плечо:
- Надеюсь, у нашей семьи не будет углекислых бед… - проговорила шутливо.
Акыл искоса взглянул, но ничего не ответил. Шумно и жадно отхлебнув из чашки, он вздрогнул и поспешил заесть бутербродом: чай был горячий и он обжег язык.
- Ну, сколько раз можно говорить! – сумел наконец вымолвить и нервно отодвинул чашку. – Пять лет! Пять лет прошу не наливать мне такой горячий чай!
- Извини, извини, милый! – засуетилась Сулу и кинулась к холодильнику. – Вот, запей кумысом...
Ничего не ответив, Акыл сердито пыхтел.
- Ладно, мне пора... – проворчал наконец, и встал.
- Допей, уже остыл, наверно...
- На работе допью. Ты дома во сколько будешь? Ужин успеешь приготовить?
Такие вопросы почему-то смущали Сулу. Она чувствовала себя виноватой.
- Сегодня спектакль, Акыл. Раньше полдвенадцатого не получится...
- Господи! Сдалась тебе эта работа - все время повторять чужие слова... Ну, все, я пошел.
Он мог так ранить, походя, сам того не замечая...
- А ты когда будешь?
- А куда мне торопиться! – криво ухмыльнулся Акыл. – Заеду в ожоговый центр после твоего чая. Если выживу, поужинаю с друзьями.
Он махнул рукой и выышел из кухни..
Молча п роводив мужа, Сулу какое-то время растерянно смотрела на закрывшуюся дверь. Она ненавидела этот прощальный хлопок. Хлоп! И как-будто ее замуровали внутри склепа... Она боролась с желаньем кинуться к двери, чтобы удостовериться, что она открывается... Несколько раз она так и делала...
Сулу вздохнула и вернулась на кухню, убрала посуду и взглянула на часы. Идти на работу было рано. Она взяла апельсин и начала нервно снимать кожуру. Потом разорвала мякоть на дольки, аккуратно расставила на десертной тарелке и стала с интересом разглядывать. В дольках просвечивало разное количество косточек. В одной две, в другой четыре... А две дольки получились совсем без них.
«Как женщины. – подумала она. - У кого-то двое детей, у другой - трое. А есть бесплодные... Бескосточковая долька – как женщина без детей. Разве она виновата в том, что ей не досталось «ребенка» ?!
Доедая апельсин, она не посмела съесть «бездетные» дольки...
А вчера, в супермаркете произошел маленький инцидент: Сулу набрала полную тележку продуктов и медленно покатила её в сторону кассы. В какой-то момент ей показалось, что она катит не тележку, а коляску со спящим ребенком, и это ее так взволновало, что она удлинила путь, петляя между стеллажами. Вдруг, на очередном повороте, она увидела маленькую девочку лет трёх-четырёх. Та беспомощно озиралась и так кривила губы, что было видно: вот-вот расплачется.
Они встретились глазами.
- К мамочке хочу... – прошептала девочка. – Где моя мамочка...
Сулу подошла к ней, обняла и прижала к себе.
- Я здесь! Я пришла, моя маленькая! – прошептала помимо воли. – Не бойся... Я твоя мамочка...
- Я боюсь! – шептала девочка, ища глазами маму, потом тоже прижалась к ней и начала тихо хныкать.
- Тщщ… Тщщ - шептала Сулу, и целовала девочке влажные глазки. - Мама твоя сейчас придет. Я... тоже твоя мама...
Она поднесла к губам маленькую ручонку, целуя ей пальчики. Ногти у девочки были прозрачные и тонкие, как чесночная шелуха.
Девочка стала успокаиваться, а Сулу не могла оторваться от этого божественного ощущения, что это и есть ее девочка: заплаканная и испуганная, выстраданная ею и по недогляду потерянная... Она уткнулась носом в ее кудряшки и застыла, вдыхая чудный запах детства.
Когда-то с ней тоже произошла подобная история: тогда Сулу было примерно столько же, сколько этой девочке. Случилось это в торговом доме «Зангар». Трёхэтажное здание тогдашнего ЦУМа, для маленькой Сулу представлялось огромной планетой, у которой было только начало в виде массивных, стеклянных дверей, но не было конца. Сулу вспомнила, как шла за мамой, держа её за руку. Мама остановилась возле отдела тканей, отпустила руку, и начала рассматривать пуговицы за стеклянной витриной. Сулу прижалась носом к витрине и с восхищением смотрела на красивые пуговицы. И их было так много! На её кофтах и платьях были пришиты обычные пуговицы: под цвет ткани, а с витрины сверкали совершенно другие, похожие на жемчужные бусинки... Сулу двигалась от витрины к витрине и оказалась в отделе косметики. Тут она еще больше была очарована количеством помад и духов. Целое королевство кремов и флакончиков! Не то, что пара тюбиков на ночном столике у мамы!
Прошло немало времени, прежде чем Сулу вспомнила о ней. Оглянувшись по сторонам она не обнаружила маму, и начала бегать из отдела в отдел, еще не чувствуя страха. Сначала она спустилась на первый этаж, потом поднялась по лестнице на третий, упрямо поджимая губки, и… вдруг ей стало страшно от мысли, что мама бросила её. Бросила на этой благоухающей и богато убранной, но чужой планете!
Сулу начала дико кричать и отмахиваться от прохожих, которые тщетно успокаивали и расспрашивали о маме. Ей предлагали конфеты, угрожали милицией, а пришедшая откуда-то продавщица, видя ее истерику, даже заставила проглотить какую-то таблетку. У нее уже не было сил кричать, она заикалась, повторяя по слогам – «МА-мА... МА-мА...
Когда, казалось, не стало надежды, из толпы появилась испуганная мать. Она схватила Сулу за руку и под возмущение людей, что вот так теряют детей невнимательные мамаши, грубо потащила её к выходу. Она не успокаивала Сулу, не прижимала к себе, как того хотелось малышке, а шла быстрыми шагами к остановке, вытирая собственные слёзы. Оказывается, ей Самой нужен был кто–то, кто бы прижал к себе и успокоил её. Сулу бежала рядом, быстро-быстро семеня ногами, и вдруг ей стало смешно. Получалось, что ее мама тоже была вовсе не большая, а маленькая, потерявшаяся девочка.
«Ты еще и смеешься! Ты еще и смеешься, дрянная девчонка!» - шипела мать и больно дергая за руку, тащила за собой...
Вернувшись домой, Сулу испытала неописуемый восторг от ощущения, что опасность миновала. Она прибрала разбросанные по дому игрушки, вела себя удивительно тихо и все время проверяла - не исчезла ли мама. Удостоверившись, что она рядом, подходила и брала ее за руку, безмолвно признаваясь в любви и готовности - больше эту руку не отпускать...
...Теперь Сулу обнимала ту, себя, зареванную и дикую, пытаясь оставить в этом испуганно бьющемся сердечке зернышко добра и ласки...
...Через несколько минут появилась мать девочки. Она шла между рядами и разговаривала по мобильному телефону. Увидев, как незнакомая женщина обнимает ее дочь, вдруг бросила тележку и кинулась к ним.
- Это мой ребенок! Отдайте! - она вырвала девочку из объятий Сулу.
-Я… Она плакала… Извините… Я испугалась за нее,- начала оправдываться Сулу.
- Нечего сюсюкаться с ней! Я учу её самостоятельности! Держись за тележку! – приказала девочке, и потащила ее за собой. Девочка последовала за ней и в какой-то миг обернулась на Сулу, послав благодарный взгляд... И этот миг был самым лучшим в тот день...
Она страстно хотела детей, но Акыл был против. Бывало, она садилась к нему для разговора. Обычно, Акыл читал при свете ночной лампы, лежа на кровати. Приступая к разговору, она примеривалась к его настрою и долго не решалась начать.
«Давай родим ребёнка…» - робко просила Сулу и тут же ловила себя на мысли что боится услышать ответ. Первые годы семейной жизни от него сыпались отговорки вроде:
«Не сейчас дорогая. Дай на ноги встать. Мы ещё успеем воспитать детский сад.», а в последнее время он только отмахивался короткими, раздраженными шлепками: «Я не хочу об этом говорить», «Потом-потом…» или делал вид, что ничего не слышал.
«Я хочу ребенка… - настаивала Сулу, и голос дрожал от обиды. - Что плохого в том, что ты и я станем родителями? Разве ты не хочешь целовать малыша, который мог бы быть на тебя похожим?» – жалобно вопрощала она.
Акыл недовольно откладывал листки:
«В мире столько катаклизмов, Сулу. Я не хочу, чтобы мой ребенок умер от наводнения или землетрясения. Еще и эти теракты… А вдруг наоборот: мы умрем и оставим его сиротой...»
«Но мы же живем как-то… Разве…»
«Сулу, оставим эту тему! Закроем ее!»
«Как закроем! Тебя волнуют проблемы исчезающих червей! - начинала кипятиться Сулу. - А то, что между нами исчезают чувства, тебя не тревожит!..»
«Сулу…»
«Что Сулу!»
«Умные люди думают, прежде чем семена бросать.»
«Лучше бы ты не думал…»
«Прекрати!»
Остановиться бывало сложно.
«Ты раб своих червей! - Она силилась вспомнить что-то, прочитанное из его ученых книг. - Лжелопатонос! Щуковидный жерех! - кричала и сама пугалась, что переходит границу, проведенную хмурыми правилами женской учтивости в восточной семье. - Ты лжемуж! А я женовидная одиночка!»
«У меня завтра лекция! - Акыл не на шутку начинал сердиться. - Мне надо подготовиться, а ты забиваешь мне голову всякими глупостями! Давай поговорим потом!»
«Больше я говорить с тобой не буду»
Сулу замыкалась, готовая разрыдаться.
Акыл качал головой и угрюмо возвращался к листкам...
...Сулу вспоминала, как они познакомились с мужем. Тогда они с подругой случайно забрели на биологическую выставку и с восторгом рассматривала этих «Первичноротых». Акыл, - молодой, поджарый парень с интеллигентным лицом, в толстых, ученых очках, добродушной, сдержанной манерой и мягкой, чуть ироничной улыбкой, сразу понравился Сулу. Он консультировал посетителей, посвящая в сложную жизнь экспонатов. Он казался таким умным, этот Акыл, что понять его порой было трудно, даже если Сулу вставала на цыпочки своего интеллекта.
«Какая красивая фамилия у червей! - смеялась она вместе с подругой. - Кольчатые!»
Акыл заметил их и подошел.
«Это высокоорганизованные черви. - улыбаясь, Акыл стал объяснять. - Их существует свыше двенадцати тысяч видов. Меня зовут Акыл»
Сулу ничего не понимала, но следовала за мелодией бархатного тенорка, как завороженная...
...После третьего свидания, у фонтанов «одуванчики», он впервые посмел поцеловать ее. Заглядывая в глаза, Акыл любил сравнивать ее ресницы с ресничками червей.
«У тебя такие длинные реснички, - говорил он, смеясь, так и говорил - "Реснички",- что если в воде сильно хлопать глазами, ты можешь поплыть, как они...»
Сулу тогда долго не могла остановиться от смеха. Мелкая морось от фонтана ложилась на ее каштановые волосы, как бриллиантовая пыль, и Акылу казалось, что влюбился в морскую принцессу.
«Ты похожа на русалку...» - шептал он в ухо.
«Ха-ха! - заливалась Сулу. - Ты умудряешься даже любимой девушке приделать рыбий хвост!»
Акыл показывал ей книги с картинками червей и, листая страницы, комментировал:
«Это отряд прямокишечных. У них глотка расположена на переднем конце тела. Кишечник прямой. Неветвистый.»
Сулу смущенно улыбалась.
«Правда! Зря ты смеешься! А у этих видов внекишечное переваривание. Они нападают на жертвы и в их тело выделяют пищеварительные ферменты, и только потом глотают переваренную пищу.»
«Ужас! Мне расхотелось мороженого!»
Перед самой свадьбой Сулу умудрилась сломать руку, поскользнувшись на лестнице. Акыл навестил ее и принес банку сгущенки. Поглаживая загипсованную руку, он успокаивающе произнес фразу, которая засела в сознании, как рвотная конвульсия:
«Не грусти, - сказал он беспечно. - Заживет. Ты же ресничный червенок, регенерируешься.»
Тогда разговоры о червях были терпимой странностью Акыла, неприятным, но смешным дополнением к их отношениям. Ей даже нравилось щекотать нервы этими жуткими рассказами. Она всегда удивлялась жестокости и безжалостной целесообразности маленьких, на первый взгляд, безобидных существ, не подозревая, что эта жестокая целесообразность может заразить и ее мужа...
...Сулу вздохнула, покачав головой, и снова взглянула на часы. Она успевала до ухода на работу написать письмо в Грузию. Эта шальная мысль возникла почти сразу, как прочитала то письмо, обнаруженное в вещах бабушки. История, начавшись когда-то, взывала о продолжении. Ей до боли хотелось вернуться в юность Сулии. Она открывала, казалось, навсегда закрытую дверь в страну своих снов, и отказаться от этого просто не могла...
Сулу вытянула чистый лист с принтера, уселась поудобнее и через некоторое раздумье начала писать.
«Здравствуйте, я Сулу Саяр из Казахстана.» - вывела красивым почерком...
*«Сакварлис саплавс ведзебди, вер внахе, дакаргулико...» (груз) сл. из гр.нар.песни «Сулико»
** Сакартвело (груз) Грузия
***Сикварули (груз) Любовь