Адам и Рая. 11 глава
Луна, словно откушенная чипса. К загулу ли, к запою? В Раином случае - к некоторому послаблению в отношении запретов. Она не курит уже лет десять- одиннадцать. Бросила и все. В тайнике своей памяти она держит событие, которое считает решающим в деле отказа от сего греха. Тогда, одиннадцать лет назад, она иногда посещала церковь, стояла на службах, исповедывалась и причащалась. На исповеди спросила батюшку, как назвать грех курения, от которого она хочет избавиться, батюшка сказал: "чревоугодие". Раиса подтвердила, что хочет избавиться от греха чревоугодия и потом обнаружила, что не курит больше, не хочет и не думает даже об этом. Слава Господу. И это не запрет, а избавление. Выпить пива или вина, а лучше водки - не вменяла она себе во грех. Она не томилась желанием возлияний, вино действовало нехорошо на нее, прибивало, соловели глаза, слабели мышцы лица и опускались щеки, некрасиво.... Пиво и водка лучше. Однако пила она редко. А если и случалось, то немного. Некогда ей было этим заниматься. На все нужно время. Один раз за это очередное холодное и мокрое лето в один из выдавшихся погожих дней она поддалась ощущению всеобщей эйфории по поводу настоящего летнего дня и позволила себе бутылку темного пива с чипсами. Кайфонула, как большая.
Историки Лгунов и Иезуитов, о коих упрминалось не раз - люди в жизни Раисы исключительные. Их короткие беседы происходили в кулуарах клуба Танго-минус и для Раисы Васильевны они были необходимой дозой керосина, чтобы поддержать слабенький огонек в ее керогазе (он же керосинка), олицетворяющем ее причастность к истории, как науке. Недавно она была в Эрмитаже, теперь периодически Рая посещала выставки в здании Главного штаба, куда, к слову сказать, перевели всех Эрмитажных импрессионистов. Наряду с Корпусом Бенуа Русского музея, где устраивались великолепные выставки русской живописи, Раиса стала хаживать и в эту новую часть Эрмитажа - в восточном крыле здания Генерального штаба. Так вот, в недавнее посещение, она набрела на выставку завода Фаберже в Петербурге. Здесь не было знаменитых яиц, тут были красивейшие, усыпанные алмазами, бриллиантами, изумрудами и рубинами, уральскими самоцветами и другими драгоценными каменьями сказочной красоты изделия подарочно-сувенирного толка. Второй небольшой зал, да и не зал вовсе, а комната, посвещался заводским изделиям военного заказа периода первой мировой войны - походные котелки, и даже котлы для полевой кухни, газовые горелки, походные самоварчики и чайники из навощенной, сияющей меди. И был здесь черпак для керосина. Этот предмет был забыт Раисой, казалось навсегда и вот воскрешен так неожиданно. Это цилиндрической формы черпак на длинной ручке. Точно такой был у продавщицы керосина на небольшой торговой площади в Парголово, где в детстве они с бабушкой снимали дачу. На эту площадь в назначенное время привозили керосин. Выстраивалась очередь из жителей дачного предместья - постоянных и дачников. В узкое горлышко металлической канистры вставляли оцинкованную воронку и специальным черпаком в виде вытянутого цилиндра наливали в нее керосин. Такой же черпак использовали и при продаже разливного молока на улице прямо из цистерны и в магазине, черпая его из больших бидонов. В детстве Рае нравилось наблюдать за этим процессом и особенно нравились эти черпаки. И теперь она их увидала на выставке. Интересно было и то, что завод Фаберже изготавливал походную посуду, выполняя заказы для военных нужд.
- Сталин - тиран, культ личности и его последствия непоправимы...
Иезуитов горячится, глядя куда-то поверх Раиной головы, при этом закатывая глаза. Постепенно объективная оценка прошлого сползает у него к личному отношению. А для специалиста это недопустимо. Раиса без всякой надежды на понимание все же высказывает свою точку зрения:
- Специалист должен точно знать грань между объективным знанием и личной интерпритацией, своим субъективным отношением. Пример: врач не может относиться к одному заболеванию с любовью, в смысле желания и умения лечить или хотя бы понимания всех составляющих болезни, не может относиться к одному заболеванию положительно, а к другому заболеванию отрицательно, одно заболевание "хорошее" другое "плохое", одно он любит, а другое нет... Историк, как специалист, находится НАД явлением, исторические личности, события, люди прошлой эпохи - знание о них только повод пройти в глубину прошлого, это акваланг для погружения на эти глубины, это фонари для прохождения темного туннеля, ведущего в историческое прошлое. Через изучение биографий, открываются панорамы жизни в прошлом, вместе с историческими персонажами ты идешь по улицам того времени и воспринимаешь события, как их участник...
Иезуитов смотрит на Раису и его бледное лицо постепенно темнеет, улыбка превращается в полу-улыбку, в глазах выражается недоумение, в них читается: " Кто она вообще такая?..." Но тут появляется Лгунов, мужчины улыбаются друг другу, Иезуитов быстро переключается на Лгунова, их беседа между собой обоим понятна, безопасна, предсказуема. Раиса развернулась и пошла в раздевалку, пора домой. Оба тангеро, оба историка занимаются организацией музея танго в Танго-минусе, пускай себе... И не музей это вовсе, выставка да и только... Адам, где ты?
Конечно, историк дает оценку событиям. Войны, преступления, подавление восстаний и мятежей, изгнание неугодных, репрессии и казни - конечно, все это человек не одобряет, чего уж тут хорошего. Однако, он не клеймит за это тех, кто не может ничего ответить, кто канул в Лету. Историк, как любой человек может иметь свое мнение, если ему нравится история строительства, созидания и не нравится история разрушения - это его дело, он изучает и погружается в позитивные события и явления, досконально вникая в то, как развивалось и созидалось то-то и то-то..., но он знает и не может не учитывать, что при этом что- то гибло и разрушалось..., нравится ему это или нет. Историк стоит на границе, или на высоком холме и видит всю панораму прошедшей эпохи и любит и понимает эту эпоху в целом, со всеми, абсолютно всеми событиями, явлениями и людьми. Трудно заставить мужчин слушать себя. Они не потерпят, чтобы женщина изрекала правильные мысли. Жаль. Иезуитов, ладно, а вот Лгунов..., хотела бы она, чтобы Лгунов ее услышал. Но он по мужски эгоистичен, ревнив, самоуверен, он не прщает женщине ее слабостей, ее изменчивости, ее таланта и ее... красоты...., хотя по старомодному любит женщин, восхищается ими, восхищается не теми женщинами-друзьями, а той женщиной, что недосягаема, изменчива, ветренна, легкомысленна, непостоянна..., восхищается именно теми ее качествами, которые ей и не прощает.
- У писателя и читателя совершенно разное отношение к литературе, у писателя, пишущего свой роман совершенно иные задачи и цели нежели у читателя, читающего этот же роман. Тут Раиса Васильевна подумала, что у продавца и покупателя тоже совершенно разные взгляды на процесс купли-продажи. Но продолжала высказываться, благо оппонентом ее в этом научном (в кавычках ) споре была продавец отдела женской одежды, Алла. Алла высокая, очень полная красивая женщина пятидесяти трех лет. Они познакомились недавно. Интуитивно Рая почувствовала в ней интеллектуального собеседника, иначе почему же она начала ни с того ни с сего рассказывать Алле о своих интеллектуальных интересах, о своем литературном творчестве прежде всего? Рассказывала, потом думала, как бы не приняла ее Алла за сумасшедшую. Вскоре Алла призналась, что она по второму образованию "не законченный психолог", училась четыре года в Петрбургском Университете на факультете психологии, но не закончила из-за рождения поздних блезнецов - девочки и мальчика, которых она родила в сорок лет. Это были ее третьи дети, вернее третий и четвертый ребенок. Алла говорила, что каждый читатель находит что-то свое в литературном произведении и требовать от него хрестоматийных истин, как это делают учителя литературы, не гоже. Вместе с тем она продемонстрировала классический пример суждения о "неправильных" методах преподавания литературы и "правильном" читателе. За скобками оставалась задача обучения литературоведческому, критическому подходу к литературному произведению, к пониманию лаборатории автора и тому подобное. Развитие личности, "правильное" чтение, литература, как духовный кладезь и тому подобное - это тот предел до которого доходили в школе. В общем разговор не закончился - не место и не время. Вскоре Раиса покинула своего работодателя, досаждавшего ей телефонными звонками в свободное от работы время... Да и график был "рваный", не фиксированный, не нормированный, рабочих дней было мало, а ядовитый укус одной из соседок от которого Раиса взвизгнула и отматерила змею, болел. Змея подпрлзла к хозяйке в ее смену нашипела про Раисину матерщину, хозяйка "попросила" Раису "дружить" с соседями. Быстро, не раздумывая, Рая отнесла ключи, забрала свои тапки и теплые носки. Как говорится, вышла и прах с сандалей своих отряхнула.
Итак, жизнь - борьба. Совершенно случайно Рая увидела в одном из отделов большого торгового павильона инкубатор. В нем лежали перепелиные яички. По еще "спящим" яичкам ползали вылупившиеся птенцы. Некоторые птенчики дремали, сбившись к кучку, прижавшись друг к дружке. Некоторые, более активные, они может быть были на пол-часа старше, перебирались по яйцам, царапая их коготками своих лапок, скользили по гладкой скорлупе и шустрили тут и там. На одном из яиц Рая заметила небольшую трещинку. Неужели вылупляется птенец?! И правда, там, в таинственной глубине яйца началось какое-то шевеление. Еще четверть минуты и трещина увеличилась, стали заметны перышки. С паузой в десять- пятнадцать секунд, шевеление возобновлялось - шла работа рождения птенца. Это оказалось нелегким делом - не сразу, не вдруг, а с передышками птенец высвобождался из своего неудобного плена. Набравшись необходимых сил, он начинал активно выпрастываться, несколько секунд он действовал, затем вновь замирал. Вот-вот появится, высвободится какая-либо часть его тела. Крыло? Лапка? Рая с нетерпением ждала. Но все не так быстро. Время будто нависло над этим маленьким пятнистым яичком и проявляло всю свою сущность, давая понять истинную свою цену. Рая подозвала мальчика лет семи-восьми, который появился поблизости и остановился у клетки с двумя взрослыми перепелками, в отдельном секторе копошились двух-трех дневные циплята. Рая сама вначале обратила внимание на это семейство и только через пол-минуты заметила инкубатор, стящий рядом с клеткой. Мальчик подошел и Рая указала ему на яйцо, из которого вылуплялся птенчик. Мальчик, у которго во рту был леденец и торчала только палка от конфеты подошел и тоже подключился к наблюдению. Птенец тем временем пробивался наружу. Прошло еще несколько долгих секунд, перерывов и активных действий пташки, отец мальчика торопил семейство - пошли-пошли, надо ехать, пока нет пробок, но мальчик ждал вместе с Раисой Васильевной появления птенца. Мама подошла в тот момент, когда наконец, после нескольких активных усилий птенца, появилась таки из трещины в скорлупе его голова! Мама сказала, обращаясь к сыну: "на тебя похож". Рая не поворачивая головы покосилась на стоявшего рядом с ней мальчугана - да, сходство есть, форма головы, чуть вытянутая к затылку, тонкая шейка и в дополнение палка, торчащая изо рта - все это действительно делало мальчика похожим на только что вылупившегося птенца перепелки. Мальчик не отреагировал никак. А Рая подумала: "все птенцы одинаковы". Между тем, чередуя отдых и активное действие, птенец высвобождался. Вот уже выпрастал крылышко. Передохнул. Вот второе. Оказывается он большой, этот птенец. И как только он помещался в этом маленьком яйце?! Сложенный, как бумажка с сувениром в киндерсюрпризе - шоколадном яйце, упакованный, как инструкция в коробочке с лекарством, он разворачивался, подобно цветку из бутона. И вот почти весь он освободился. Но нет, оставался только зад, который еще плотно сидел в половинке скорлупы. Еще четверть минуты и наконец весь птенец оказался полностью освобожденным от своего хрупкого плена! Собратья пару раз наступили на него пока он работал, вылупляясь, освобождаясь, а теперь еще и ущипнули его, но сильно не мешали, зато два из них вдруг напали на другог своего слабого братца - один ухватил его за крылышко, другой за лапку и стали они тащить его в разные стороны, как бы пытаясь разорвать. Вот негодяи! Он был мал и слаб, возможно тоже новорожденный, и был младше тех на час- другой, но ему досталась изрядно, он еле стоял на лапках, забился в угол и ждал нового нападения. Нового братца, возможно, распознав в нем крепыша, братья не трогали. Впрочем, не век же стоять около инкубатора, проявляя праздность зеваки! Раиса и мальчик оставили свой пункт наблюдения и птенцов на усмотрение их птичьей судьбы. Законы жизни перепелок сложны, новы, незнакомы. А у всякого человека своя жизнь.